Жизнь Петра Великого

Победа шведов причинила немалую скорбь Августу, королю Польши, который, видя, что поляки проигрывают основную борьбу королю Швеции, своему заклятому врагу, понимал, как необходима ему помощь царя. Поэтому, направив ему письмо с описанием сложившегося положения дел, он предложил ему различные способы хорошо обучить его войско. Царь, страстно желавший узнать всё, что могло поспособствовать улучшению боевых качеств его армии, решил воспользоваться советами своего союзника и выбрал маленький город Бирзен [Birzen]561 на границе с Литвой для переговоров с королем Августом. Оба монарха направились туда безо всякой помпы и провели там вместе пятнадцать дней562, отказавшись от любых церемоний, которые только тешат тщеславие. Царь охотно выслушал из уст короля Августа, монарха, имевшего обширнейший опыт в военном деле, различные советы для создания в его стране дисциплинированной армии. Они договорились о взаимопомощи в отторжении от короля Швеции его владений на этом берегу Балтийского моря – как в Польше, так и в Германии. Предприняв необходимые для этого меры, царь направился обратно во Псков, а Август вернулся в Варшаву563.

Король Швеции, узнав о переговорах в Бирзене, решил гнать короля Августа до смерти. Он знал, что его враги, воодушевляемые кардиналом-примасом, ждали лишь повода, чтобы осуществить задуманное и сместить короля с престола. Случай не замедлил представиться: под предлогом переговоров с королем Швеции они открыли Карлу путь вглубь Польши и сумели обезоружить Августа, заставив его вернуть войска в Саксонию. Карл не преминул воспользоваться этими событиями, одновременно предпринимая усилия ради союза с другими державами против царя и Августа. Ему уже удалось заручиться поддержкой Франции. 13 января 1701 года он написал письмо Генеральным штатам Соединенных провинций с просьбой оказать ему помощь в войне с царем, похваляясь победой, одержанной над московитами, и выставляя ее актом божественного правосудия. Однако, когда об этом узнал русский посол, находившийся в Гааге564, он тотчас опубликовал сообщение о Нарвской битве, заметно отличавшееся от версии, изложенной шведами. Кроме того, он представил Штатам меморандум и письмо к ним от царя, его государя. Генеральные штаты, весьма предусмотрительно избегавшие разрыва отношений с теми державами, с которыми они вели активную торговлю, ответили, что «они с величайшей готовностью исполнили бы роль посредников для примирения сторон, если те сочтут возможным избрать их судьями в своем споре».

Между тем царь, видя, что на помощь поляков рассчитывать не приходится, а Сейм принял решение обязать короля Августа заключить мир с Карлом, отправил торжественное посольство к королю Дании под предлогом выражения соболезнований в связи со смертью его отца и поздравлений в связи с восшествием его на престол, но на самом деле ища помощь против Швеции565. Эта миссия была возложена на боярина Александра Измайлова [Alessandro Ismaliof]566, вместе с которым царь отправил еще группу из пятидесяти молодых дворян, чтобы они воспользовались этой возможностью и изучили все наиболее заслуживающее внимания в Датском государстве. Вот как даже посреди самых больших трудностей Петр Великий не упускал из виду ничего, что могло бы вывести его подданных из состояния невежества. Король Дании принял посольство со всем возможным почетом, подобающим его государю, приветствовав его артиллерийскими залпами и приняв его стоя и с непокрытой головой567. Несмотря на это, когда дело дошло до сути, он не захотел принимать на себя никаких обязательств, потому что после победы под Нарвой военная сила короля Швеции стала внушать такой ужас, что даже самые заклятые его враги не осмеливались дать ему малейший предлог для нападения568.

Таким образом, эта попытка потерпела неудачу, и Петр решил вновь обратиться к Польше. Он отправил чрезвычайного посла в Варшаву569 со столь выгодными для Речи Посполитой предложениями, что она была вынуждена принять план, уже прежде согласованный с королем Августом на переговорах в Бирзене. Как поляки, так и московиты взаимно не желали увеличения владений друг друга. Поляки с радостью возвратили бы Ливонию под власть своей короны, но были слишком слабы, чтобы в одиночку отнять ее у Швеции. Вместе с тем они боялись, как бы царь, вступив в войну, не присоединил эту провинцию к своим владениям: им было бы лучше потерять ее вовсе целиком, чем отдать хотя бы ее часть московитам. В начале войны царь придерживался тех же принципов в отношении поляков, но после поражения под Нарвой ситуация изменилась. Дабы сбить спесь с врага, ставшего слишком могущественным (говорит афинский ритор), можно потерпеть даже сообщество других своих врагов: Ad reprimendum communem et potentiorem hostem, etiam hostium societas expetitur570. И честь его, и интересы требовали положить предел горделивым планам шведского юнца. Польша больше, чем кто-либо другой, была способна это сделать, но положение короля Карла в этой стране было весьма прочным. Приходилось жертвовать всем ради получения чего-либо. Петр приказал своему послу в Варшаве употребить все силы, чтобы «убедить власти Республики в том, что царь хочет помочь Польше в отвоевании Ливонии, не пытаясь оспаривать у нее эту территорию». Было предложено выделить для такой помощи корпус в двадцать тысяч человек и субсидию в два миллиона рейхсталеров, а если бы и это было сочтено недостаточным, то царь позволил бы своему послу даже «предложить полякам получить обратно Киев»: те с большим неудовольствием мирились с переходом этого города под власть московитов. Посол царя повел дело так, что заслужил одобрение даже противной партии, но не добился искомого результата.

Пока шли переговоры, обе стороны неустанно вели приготовления к грядущей военной кампании. Королю Швеции удалось сосредоточить в Ливонии корпус в сорок шесть тысяч человек571, не считая своих солдат, размещенных в Померании и на побережье Швеции. Армия короля Августа, состоявшая из саксонцев и поляков, своевременно пополнилась двадцатью тысячами россиян, которых генерал Штейнау572 оценил как одно из лучших подразделений этой армии: прекрасно обмундированных, хорошо вооруженных и дисциплинированных, неутомимых тружеников. У царя было под ружьем сто двадцать тысяч человек, изобильно снабженных амуницией и продовольствием, которого почти всегда было вдосталь в его войске573. В то же время, внимательно следя за положением вещей в своей стране, он неустанно перемещался от одной провинции к другой с такой же легкостью, как иной государь в своем дворце переходит из чертога в чертог. Из Москвы он переезжал в Воронеж, из Воронежа возвращался в Москву, а оттуда спешил в Новгород, и во мгновение ока он перемещался с одного края своей империи на другой, чтобы решить какой-нибудь вопрос, не всегда принадлежащий к числу самых важных. Ему случилось быть в Москве, когда произошел большой пожар в его дворце574. Хотя он и сам лично руководил его тушением, появляясь повсюду, однако огонь обратил в пепел всю деревянную драгоценную мебель: пожар перекинулся на обывательские дома, и значительная их часть сгорела дотла. Огонь был так силен, что он достиг даже знаменитого московского колокола, который единодушно считается самым большим не только во всей России, но и во всей Европе: его диаметр достигает двадцать два аршина575, а весит он триста пятьдесят шесть центнеров (в центнере сто фунтов)576. Царь, отдав все необходимые приказы для устранения вреда от пожара, разбил лагерь в окрестностях Пскова, откуда совершались набеги, достигавшие города Дерпта во владениях короля Швеции и каравшие всё огнем и мечом. Отряд шведов, выдвинувшийся на рекогносцировку перемещений корпуса фельдмаршала Шереметева численностью в восемнадцать тысяч россиян, был ими рассеян. Тогда на поле боя появился генерал Шлиппенбах577 во главе своих войск численностью в семь тысяч человек, и сражение разрослось. Московиты превосходили своих противников числом, и они их быстро смяли. Схватка была горячей и закончилась, лишь когда у шведов не осталось пороха. Тогда они, проложив себе путь сквозь ряды московитов палашами, обратились в бегство. Московиты гнались за ними на целую лигу578, но не смогли догнать и удовольствовались тем, что поле боя осталось за ними, а также захватом шести полевых орудий, двадцати офицеров и около трехсот солдат с четырьмя знаменами. В этой битве, состоявшейся 9 января579 1702 года, московиты по всем признакам одержали победу. Несмотря на это, шведы, не желая признать, что могли быть побеждены московитами, но и не будучи в состоянии скрыть свое бегство, попытались преуменьшить успех неприятеля, распространив слух о том, что их самих было всего две тысячи человек против ста тысяч россиян, хотя в действительности их было семь тысяч против восемнадцати580.

После этих событий один шведский отряд осмелился вторгнуться в окрестности Пскова и там в отместку за победу русских в предыдущей кампании предал огню четырнадцать сел. Однако это лишь еще больше придало решимости царю, чтобы отогнать от своих границ столь злокозненного врага. Генерал Шлиппенбах, которому король Швеции поручил охрану тех границ, стоял лагерем в Сагнице581, когда его шпионы донесли ему о приближении русских войск: он послал отряд в триста солдат на разведку. Первые московиты, которые им попались на пути, изобразили паническое бегство, чтобы заманить врага вглубь своей армии: обманутые шведы все были перебиты, кроме нескольких человек, включая командира, которые попали в плен582. После этого Шереметев выступил вперед со своими войсками с расчетом окружить армию Шлиппенбаха. Однако тот, вовремя разгадав замысел неприятеля, переправился на противоположный берег реки Эмбах и приказал разрушить на ней мосты. Шереметев навел через реку понтонные переправы, чтобы перевезти артиллерию, и переправил на другой берег бóльшую часть своих войск. Шведы, не желавшие допустить окружения своих войск неприятелем, атаковали московитов своей кавалерией: началась жестокая рубка. Обе стороны бились отчаянно, однако в конце концов шведы, не выдержав как численного превосходства, так и натиска московитов, обратились в бегство. Московиты пустились в погоню за шведами, догнали их и захватили всю их артиллерию. Часть шведской кавалерии спаслась в Пернау583: остаток ее вместе со всей пехотой был поставлен московитам в такие тяжкие условия, что шведам пришлось сложить оружие и сдаться.

Одержав таким образом победу584, московиты взяли в осаду Дерпт, город, расположенный между Чудским озером и озером Выртсъярв [Vorzievi]. Все было готово для приступа585, но известия о победе, которую одержал король Карл над королем Августом под Клишовом [Clisso] в окрестностях Кракова в тот же день586, когда царь разгромил шведов на реке Эмбах, заставили изменить планы. Кроме того, шведы опустошили окрестности Дерпта, и русская армия не могла найти себе провианта, поэтому благоразумный маршал587 Шереметев счел целесообразным передислоцироваться в Ингрию, по пути взяв штурмом форты Валмер [Valmer] и Мариенбург [Mariemburgo]588. Между тем царь прибыл в армию, чтобы лично повести ее, хотя и под военным командованием маршала Шереметева, на осаду Нотебурга [Noteburgo] – крепости, расположенной на островке на Ладожском озере в устье реки Невы589: эта река соединяет озеро с Финским заливом [golfo Finico], расположенным от крепости на расстоянии тридцати миль590, где впоследствии будет заложен славный город Петербург [Pietroburgo]. В древности эта крепость принадлежала россиянам, когда под их властью находилась Ингрия, а потом она отошла к Швеции по договору в 1617 году.

Лейтенант-полковник Шлиппенбах591 – не вышеназванный генерал, а другой человек – командовал в Нотебурге гарнизоном численностью всего лишь в триста солдат при поддержке пятидесяти гренадеров. Российская армия, предпринявшая приступ Нотебурга 30 сентября 1702 года592, насчитывала тридцать тысяч солдат при пятидесяти орудиях. Шведы храбро защищались вплоть до 12 октября593, когда комендант наконец капитулировал и сдался594. Из крепости вышло живыми и невредимыми восемьдесят три солдата – остальные или погибли, или были ранены.

Захват Нотебурга, которые московиты потом переименовали в Шлиссельбург [Slutelburgo], представлялся царю делом столь важным вследствие тех выгод, которые можно было из него извлечь, что он пожелал для празднования его вернуться в Москву и справить там триумф по образцу древних римлян595. В столице были по этому случаю воздвигнуты триумфальные арки вдоль важной улицы, по которой должна была маршировать процессия. Арки были украшены коврами, великолепными картинами и чествующими эмблемами. На одной из арок были установлены различные инструменты, игравшие военную музыку, весьма приятную для слуха, а юноши, украшенные цветочными гирляндами, оглашали воздух знаменитыми словами Цезаря: Veni, vidi, vici596. Войска маршировали в превосходном порядке. Во главе их шли маршал Шереметев и другие генералы – как иностранные, так и российские. Кавалер Шереметев, сын маршала597, вел за собой тридцать шведских офицеров, попавших в плен во время этой кампании. За ними везли восемьдесят пушек и мортир, не считая сорока знамен, захваченных у неприятеля, а также нескольких обозов, груженных оружием и другой амуницией. В конце процессии маршировала царская гвардия, облаченная в специально изготовленные для этого случая мундиры, которым царь постарался придать сколь можно торжественный вид, чтобы вызвать у своих подданных как можно большее уважение к его победам и побудить их с пониманием воспринять те реформы, которые он день за днем производил ради их блага.

Как только закончилось это великолепное зрелище, царь отправился в Воронеж598, где продолжил неустанно работать над строительством флота. Найдя там большое число пушек, мортир и других военных орудий, отлитых в различных арсеналах и сделанных очень качественно, он приказал перевести значительную их часть в Новгород и Псков. Вернувшись в Москву, он стал готовиться к вторжению в Финляндию, опираясь на завоеванный им Нотебург, неизменно придерживаясь принципа спартанцев – всегда вести войну за границами своих владений на территории врага: Procul a domo est pugnandum599. Он решил присоединить к своей армии, уже готовой к любой самой сложной кампании, несколько отрядов тартар и калмыков, своих вассалов, весьма искусных в проведении набегов и опустошении территорий, ибо они с самых юных лет привыкают к грабежам и разбоям, используя маленьких и очень легких лошадей. Лучшее средство для повиновения армии, а также для мужественного и веселого перенесения тягот войны – это своевременная выплата жалованья солдатам, и царь приказал отчеканить новую монету, установив ее стоимость таким образом, что без ущерба для подданных он пополнил казну на значительную сумму600.

Кампания началась в Ингрии в начале года с осады крепости Ниен [Nia]601, расположенной на реке Неве на расстоянии сорока миль на запад от Нотебурга. Хотя крепость эта и была невелика, но она была весьма укреплена и хорошо охранялась. Местные жители были столь трудолюбивы и изобретательны, что в их руках находилась лучшая часть торговли на Балтийском море602. Царю так нравилось местоположение этого городка, что в предложениях, которые он делал королю Карлу, прежде чем объявить ему войну603, он просил только одного – уступить ему или город Нарву, или крепость Ниен, дабы вести торговлю на Балтийском море его подданным. Царь, окружив крепость своими войсками, атаковал ее раз за разом: каждый приступ стоил ему немало людей, но в конце концов он принудил коменданта капитулировать604. Этот комендант нарушил обусловленные кондиции, и царь с согласия своего Военного совета решил, что он вместе со всем гарнизоном должен отправиться в темницу605.

Несколько дней спустя с частью победоносной армии он появился под стенами Яма [Jama], также хорошо укрепленной крепости606 рядом с Нарвой. Царь подверг ее такой жестокой бомбардировке, что на следующее утро гарнизон сдался при условии, что им будет разрешено выйти с оружием и имуществом607. Так Петр Великий завоевал всю Ингрию, которая из‐за слабости его предшественников попала под власть Швеции. Из Ингрии победителю открылся путь к завоеванию Финляндии. Генерал Крониорт [Cronsolt]608, командовавший шведскими войсками на этой территории, выставил против московитов все имевшиеся в его распоряжении силы. Однако численность и настойчивость московитов позволили им одержать верх и захватить все островки, расположенные на крайней оконечности Финского залива со стороны Нотебурга. Царь, который давно уже лелеял замысел построить в этом месте торговый город, не желал терять времени. Он твердо решил сделать подвластные ему народы более счастливыми, чем они были прежде, и потому стремился распространить среди них искусства и нравы более просвещенных народов. Именно таким образом он надеялся воздвигнуть памятник во имя бессмертия своего имени в памяти самых далеких поколений. Одним из средств, которым пользовались славнейшие монархи Греции и Римской империи ради вечной памяти, было основать какой-нибудь новый город и дать ему свое имя, ибо считали, что достойнее построить один город, чем разрушить сотню. Multo gloriosius condere urbes, quam evertere609 610. Так Александр основал Александрию, Цезарь – Кесарию, император Адриан – Адрианополь и великий Константин, не говоря о множестве других, – Константинополь. По образцу этих государей Петр Великий пожелал, чтобы новопостроенный им город был назван по его имени Петрополем [Petropoli]611, что означает то же, что Петербург, т. е. Город Петра, одновременно посвятив его славному первоверховному апостолу св. Петру. Он сам разработал план цитадели, которая должна была стать крепостью для этой новой колонии, и план этот был столь совершенен, что эта цитадель стала одной из самых красивых во всей Европе612. Царь собрал со всех концов своей империи огромное количество людей всех возрастов и сословий: россиян, казаков, татар, калмыков, черкесов, финнов, ингров и сибиряков, – чтобы свезти с ближних берегов землю и засыпать ее на избранный островок ради возведения большой крепости. Страстно желая как можно скорее начать строительство, царь приказал приступить к делу еще до того, как подвезли необходимые для этого инструменты: не было ни лопат, ни мотыг, ни кирок, ни тележек, и несчастные люди копали землю как могли, носили ее в полах одежды или на драных и худых циновках – всё это делалось потому, что остров, где строилась цитадель, был слишком низок и было необходимо значительно поднять уровень земли. Так как у строителей не хватало самого необходимого, задачу эту нельзя было решить без тяжелейших усилий. Разумеется, основание этого города стоило жизни больше чем двумстам тысячам этих несчастных613, которые вынуждены были работать без перерыва и едва могли за ту плату, которую получали за труд, добыть для себя пропитание в этих безлюдных берегах. Не говоря уже о том, что им приходилась пить мутную солоноватую воду и проводить дни и ночи на открытом воздухе: не было ни домов, ни палаток, и они работали под лучами палящего солнца, под ветрами и дождями. Несмотря на все это, работа продолжалась с такой поспешностью, что менее чем за пять месяцев вся внутренняя часть крепости была закончена в наилучшем виде: город был спроектирован так хорошо, что уже в самом скором времени царь мог с удовлетворением наблюдать, как он растет, богатеет, наполняется жителями, становясь наравне с главнейшими приморскими городами Европы.

Пока Петр справлял свой триумф во владениях короля Карла и строил там город-крепость, который будет всегда играть для Швеции роковую роль, потому что благодаря ему московиты оказались способны взять под контроль всю торговлю на Балтике, Карл думал лишь о том, как больнее отомстить королю Августу и лишить его короны, надеясь потом повторить то же самое с московским царем. Ему и в самом удалось так сыграть на недовольстве сенаторов и воевод, и особенно кардинала-примаса614, что король Август был низложен, польский трон объявлен вакантным, а все те, кто оказывал ему какую-либо помощь, провозглашены врагами отечества. Вслед за этим кардинал-примас, хотя незадолго до того он на Люблинском сейме, торжественно возобновив клятву верности королю Августу, пообещал хранить верность его интересам, теперь провозгласил интеррегнум, назначив день выборов нового короля. Как бы царь Петр ни пытался помешать этим действиям, ему это не удалось: поляки упорствовали в своей поддержке короля Карла. Царь, однако, не преминул отправить к королю Августу подмогу численностью в двенадцать тысяч солдат под командованием генерала Паткуля [Patcul]615 при тридцати шести артиллерийских орудиях616.

В начале нового, 1704 года царь пожелал начать кампанию с осады Нарвы, захват которой был так для него важен. Армия его уже значительно увеличилась и в числе и амуниции: было построено большое количество кораблей, чтобы взять город в осаду как с воды, так и с суши. Осада началась в апреле. Генерал Шлиппенбах отступил к Ревелю: путь московитам оказался открыт, и они заняли позиции со стороны залива, из‐за чего граф Горн, командовавший гарнизоном города, с большим трудом сумел завести в крепость полк для усиления защитников. Дабы помешать ему получить новые подкрепления, царь установил в устье реки Невы артиллерийские батареи, которые блокировали вход в реку, так что шведский вице-адмирал, попытавшись перебросить в город корпус из тысячи двухсот солдат с некоторым количеством провианта, отступил, ничего не добившись617.

Шведские генералы не упустили ни одной возможности досадить царю в других местах, чтобы заставить его снять осаду. Среди прочих генерал Майдель [Meidel]618, командовавший войсками в Финляндии и Карелии, дерзнул появиться почти в виду московитов, намереваясь увлечь их в битву, однако царь, у которого были другие цели, без сопротивления уступил ему поле боя и ушел в Ингрию. В то же время, оставив своего маршала Огильви [Ogilui]619 продолжать осаду Нарвы, он отправил маршала Шереметева с другим корпусом к Дерпту, где после описанной выше осады, которая была практически одновременно начата и снята, шведы успели восстановить укрепления и привести цитадель в лучшее состояние.

Однако если шведы приняли меры для того, чтобы укрепить свою оборону, то и царь подготовил осаду двух столь важных крепостей весьма основательно. Ничто не учит людей лучше, чем опыт. Царь уже пытался осаждать обе эти крепости и в обоих случаях потерпел неудачу: именно поэтому он знал, как исправить во второй раз ошибки, допущенные в первый. Он осознал, что не сможет захватить Дерпт до тех пор, пока шведы будут сохранять контроль над Чудским озером, где они обыкновенно держали пятнадцать военных кораблей. Поэтому он направил туда бóльшее число кораблей, чтобы вытеснить оттуда шведов. Лёшерн [Loscher]620, командующий шведской флотилией, зимовал на реке Эмбах. Как только погода ему позволила, он приготовился перейти из этой реки в озеро для обычного его патрулирования. Московиты, вовремя получив известия об этом перемещении, скрыли свои корабли за маленьким островком, расположенным в устье реки. Перейдя оттуда в реку, они бросили якорь в самом узком месте на реке, где неизбежно должен был проходить со своей флотилией Лёшерн, и там по обоим берегам расположили крупный отряд пехоты. Это не остановило шведского командующего: напротив, он безрассудно ринулся в этот узкий проход, через который его корабли могли пройти только по одному, и потому они один за другим были захвачены русскими без какого-либо труда, за исключением корабля командующего, который, увидев, пусть и слишком поздно, куда завела его легкомысленная неосторожность, взорвал себя вместе с кораблем. Московиты одержали эту победу 4 мая621 и благодаря ей стали безраздельно господствовать не только на Чудском озере, но и на реке Эмбах: переправив по этим водным путям приблизительно десять тысяч человек под Дерптскую крепость, им удалось заблокировать ее со всех сторон. После этого они начали интенсивно забрасывать город бомбами, которые разрушали дома и церкви и привели к смерти множества граждан. Все это делалось по приказу царя: он не переставая сновал между Нарвой и Дерптом и обратно622.

Осада Нарвы формально началась 24 мая623 и продлилась более месяца624. Граф Горн625 сообщил о своем положении графу Шлиппенбаху626, испросив его о срочной помощи. Однако курьер, везший его письма, был перехвачен московитами627. Узнав о содержании письма, царь решил прибегнуть к военной хитрости, которая отчасти ему удалась.

Темной ночью он приказал выйти из лагеря отряду из трех тысяч отборных солдат, переодетых в шведскую военную форму628. Приблизившись утром к городу на определенное расстояние, они произвели несколько выстрелов в соответствии с тем, что было сказано в письме. Комендант крепости ответил им двумя выстрелами из пушек. Мнимая подмога стала приближаться к городу, делая вид, что вступила в схватку с передовыми отрядами осаждающих. Последние изображали активные военные действия, с обеих сторон слышались частые выстрелы. Солдаты гарнизона, наблюдавшие со стен эту стычку, решили принять в ней участие, особенно когда увидели, что московиты начинают проигрывать. Комендант немедленно отрядил двести всадников и восемьсот пехотинцев в подмогу тем, кого они считали пришедшими на помощь. Некоторые горожане, которые скорее хотели захватить трофеи, чем принять участие в сражении, последовали за этим отрядом, попавшим в конце концов в засаду. Кавалерия, шедшая впереди, спасла от гибели пехоту, но заплатила за это высокую цену: она была истреблена до последнего человека629. Полковник, командовавший пехотой, догадался об обмане и поспешил обратно в город, жители которого теперь окончательно осознали, что помощи им ждать неоткуда.