«Хроники мёртвых городов – 3». Сборник рассказов

Некоторое время я ожидал окрика, пули в спину, но всё оставалось тихо. Видимо, солдаты были чрезвычайно заняты, чтобы интересоваться чем-то ещё, кроме битвы. На миг оглянувшись, я понял, что не ошибся. Всё пространство возле заставы было заполнено фигурами мертвецов, а у самих защитников дело дошло до рукопашной.

По всей видимости, командир понял, что делу швах. Ибо он закричал остальным, сигнализируя об отступлении, а сам вынул из кармана чёрную коробочку и нажал на что-то в ней…

…Есть вещи, господа, которые запечатлеваются в нашей памяти, несмотря даже на то, что вы видели их одно только мгновение. Так и этот случай.

Хотя я видел всё, что случилось, одну секунду, но понял будущность во всех мельчайших чертах. Без сомнения, близился катарсис, ужасный в своём доселе невиданном размахе, а потому я отвернулся, и, пришпорив пятками Павлина, усилил скачку.

Вскоре раздался гром, а в небесах проскользнула тень. Что-то неслось там, за облаками, распластав крылья, словно огромная птица. Послышался резкий нарастающий свист, через пару секунд тишины сменившийся грохотом удара. Земля затряслась, а я зажмурился, ещё пуще прижавшись к шее верного Павлина. Волосы мои стояли дыбом, сердце ожесточённо стучало в груди…

Наконец звуки стихли, и земля перестала ежесекундно колебаться. Я открыл глаза. Видение растворилось. Мы с Павлином вновь очутились на поле. Метель прошла так же внезапно, как и началась, кругом расстилались знакомые места.

Я остановился, слез с коня и, упав на колени, взмолился так искренне и истово, как не молился никогда. А ещё через полчаса увидел крыши и колокольню села, в которое держал путь…

С тех пор минуло больше года, однако я до сих пор вижу во мраке орбит закрытых глаз десятки зловещих фигур, бредущих по полю. Слышу рёв пламени за спиной и ужасные крики заживо сгорающих в нём людей.

Однако наибольшим потрясением для меня явилось мгновение, когда в квартире солдаты и их командир сняли маски, под которыми обнаружились… морды приматов! Как сейчас они стоят перед взором: эти лишённые волос розовые щеки, недобрый взгляд чёрных глазок из-под мохнатых бровей…

Часть II

– Полноте вам, поручик, сказки рассказывать, – не выдержал в этом месте медик, прервав концовку рассказа. – Всем известно, что примат есть тупиковая ветвь эволюции, глухая к прогрессу и размножению! Только человек, с его способностью яйцекладения…

– И охота вам, господа, по такому мизерному поводу собачиться? – вмешалась княгиня, зная, что, если Карпова не остановить, он всех наукой замучит. – Итак, фантазиями своими страсти нагнали, хоть спать не ложись. Давайте лучше погадаем. Кто желает составить фратернитэ – прошу в кабинеты. А молодёжь пускай дальше развлекается. Тем паче, что и музыканты уже отдохнули.

После слов княгини гости потянулись кто куда.

– А ты что думаешь насчёт этой истории? – вполголоса спросил Ногтев.

– Не знаю, – пожал я плечами, клювом пытаясь дотянуться до блохи, застрявшей в перьях на шее. – Учёные всё чаще сходятся во мнениях, что когда-то, тысячи лет назад по Земле действительно расселились приматы, но потом их что-то то ли убило, то ли они сами себя избыли. И появился современный человек, Homo Sapiense Gallus – Человек Курица Разумный.

– Стало быть, не врёт поручик?

– Да чёрт его знает! Может статься, что и не врёт! В конце концов, «на свете есть много такого, мой друг, Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!»…

– Я вот о чём хотел узнать, – обратился ко мне подошедший Миркадзе. – Я вижу, что Аня тебе благоволит и хотел бы понять, какие у тебя на неё виды? Потому как, ежели ты за ней…, то чёрт с тобой! Ты первый начал, тебе и книги в руки… Желаем успеха! Честь и место! А коли дело несерьёзно, так ты уж извини, брат, я сам готов составить с ней мезальянс. У неё прелестный подбородок! Ты замечал? – безо всякого перехода стал он мечтательно расхваливать достоинства объекта воздыхания. А после сделал заключение: – Она божество! Вот кончу курс в университете и обязательно женюсь. Знать бы только точно, сколько за ней приданого…

– Я слышал, – вполголоса заметил Илья, – хотя их хозяйство и скудеет, оно по-прежнему стоит немало…

– А вот, кстати, и l’objet de notre conversation, – толкнул меня крылом Миркадзе, заметив невдалеке Анну. – Явно идёт сюда. Я испаряюсь, но не забудь о нашем разговоре!

Он подмигнул на прощание жёлтым глазом и, клацнув когтями, вразвалку побежал к танцорам.

– Экий вы, право слово, цаца, Андрюша! – кокетливо сказала Аня, распушая хвост. – Давеча нагнали интриги, а сами испарились, насилу нашла. Или моё общество вам так уж скучно?

– Извинить просим-с, mademoiselle, – с улыбкой поклонился я, одновременно ударив о пол шпорами, как того требовал этикет. – История поручика совершеннейшим образом пленила моё воображение.

– Стало быть, она занятнее меня? – кокетливо осведомилась Анна. А после немедленного заверения в обратном смилостивилась. – Коли так, в таковом разе жду вас не позднее, чем через пятнадцать минут в беседке.

И, загадочно махнув перьями, пошла к углу, где шептались о своих вопросах барышни. «Полюбила! – подумал я, заглядывая на себя в зеркало. – Не устояла!»

После двух кадрилей с какой-то комедианткой я вышел в сад.

Стояла великолепнейшая ночь. Будь я мастер рисовать натуру, я описал бы и луну, полную и солидную, как генеральская экономка, что ласково глядела из-за тучек и обливала своим благим светом дом, сад, чугунные скамейки, клумбы. Описал бы тихий шёпот деревьев, песни соловья, ласковый плеск фонтанчика, чуть слышные пересуды в беседках. Одним словом: природа!!!

Я подошёл к означенной скамейке и увидел сидевшую под сенью белой акации женскую фигуру, что, отвернувшись, смотрела на далёкий лес, залитый лунным светом.

– Извините, что давеча заставил себя ждать. Чудная погода, не правда ли? – начал я.

Барышня вздрогнула и повернула ко мне своё лицо. Но, впротиву ожиданию, это оказалась не Анна, а Наташа! На её бледном, освещённым луной личике играли тёмные пятна. Это топорщились от смущения перья.

– О, я сконфузил вас? Извините, я принял вас за другую и готов немедленно покинуть это место.

– Нет-нет! – поспешно заверила она. – Напротив, хорошо, что мы встретились, Андрей! Я давно хотела поговорить с вами и искала подходящего повода.

– Поговорить? О чем же?

– Целыми днями вы бываете здесь. Ходите, совершенно не замечая меня, манкируете мной. А я вас люблю! Да. Люблю с момента нашей первой встречи! Вы не можете представить, какие адские муки мне доставляет это невнимание.

Впервые на моей памяти Наташа осмелилась поднять глаза и впрямую посмотрела на меня.

– Я вижу вас и вижу не таким, как все. Я верю, что за вашими циническими речами скрывается цельная, широкая натура. Знаю, что вам по душе другая. Моя сестра! Увы! Ей всегда достаётся самое лучшее. А я для неё всего лишь игрушка, мизерабль, монстр, которого она держит взаперти, запрещая появляться на людях! Всякий раз, когда она уходит на бал, я умираю от тоски в своей комнате! Но я не ропщу, – всплеснула она крыльями. – Cest’ la vie – такова жизнь! В ранних годах я потеряла мать, и добрая тётушка заменила мне её. А теперь кузина мстит мне только за то, что добром я отвечаю на добро. О, я так несчастлива!

Наташа закрыла лицо перьями и видно было, как она плачет. Сев на скамейку vis-a-vis, я обнял её, мягкими ласковыми словами уверив, что это не так.

– Позвольте же мне быть вашим другом! – находясь в совершеннейших чувствах, поддался я порыву. – Я не смогу заменить той, что вы потеряли, но, слово чести, буду вам хорошим защитником, доколе останусь жив!

– Вы обещаете?

Глаза её, томные, глубокие, казалось, смотрели прямо в душу. Она искала подвох, насмешку в моих глазах и не находила. Мог ли я отказать такому трогательному созданию? Я поклялся.

Лицо её просветлело. Утерев слёзы, она поднялась со скамейки.

– Увы, теперь мне пора удалиться, матушка не любит долгих отсутствий. Но вы не забудете о своём обещании?

– Никогда, – кивнул я.

Наташа робко потёрлась клювом о мой клюв, а после убежала в дом.

Ещё немного посидев на скамейке и полюбовавшись луной, я собрался идти обратно.

И… столкнулся с Анной! Она стояла на веранде возле перил, гневно притоптывая ножкой, а глаза её метали молнии.

– Вы избегаете меня! Теперь я совершенно точно в этом уверилась! – сердито отвернулась она. – Не понимаю лишь причину столь обидного отношения.

– Имел серьёзный разговор с вашей сестрой, – не стал скрываться я.

– Должно, речь шла о книгах или французском театре? – фыркнула Аня. – Она его постоянно хвалит и бранит наш, поскольку, по её мнению, там не даются пьесы нравственного содержания! Целыми днями она сидит особняком в своей спальне или читальне и, кроме книг и театра, больше ни о чём другом не желает знать. Экая оказия! Нешто так можно себя вживу хоронить?

Из деликатности я промолчал, не желая быть втянутым в семейные перипетии.

– Кстати, – перешла она к главной теме. – Вы достаточно давно посещаете наш дом. И мой опыт говорит о том, что делаете вы это не из простой вежливости. Сознайтесь! Я давно наблюдаю за вами и вижу, как вы поглядываете на меня. Не стану скрывать, – продолжала она вести наскок с пылом кавалерии, – что и вы мне не противны. Поэтому, коли я пришлась вам по нраву, то не против сватовства. А если нет, так и ходить сюда больше нечего. Так и знайте. Что же вы молчите? – нахмурилась она. – Облегчите душу!

Я начал было давать уклончивые ответы, с тем, чтобы не говорить ни да, ни нет. Однако Аня весьма грамотно обставляла разговор, ведя к намеченной цели, покуда драгоценное заверение в любви не было получено.

– Отлично, – не стала скрывать она своего ликования, в знак крайнего расположения выдернув пёрышко и подарив его. – Пойду, оповещу maman об уговоре.

Я принял пёрышко, спрятав его в нагрудный медальон, и посмотрел вслед Анне взглядом, выражающим все противоречие обуревавших меня чувств…

Когда я вернулся в дом, Карпов и Телепин затеяли полемику о том, откуда вышел первый человек – из курицы или яйца (не пришли к общему мнению). Потом недолго обсудили, на кого был бы похож Бог на иконах приматов (остановились на мысли, что на примата).

Я вполуха прислушивался к их беседе. Смятение одолевало душу. Обе дочери княгини одинаково хороши, но которую выбрать? Сердце вроде бы склонялось к Наталье, тем паче, что я и ранее был к ней неравнодушен. Она прекрасна, глядит, как Диана, и вечно молчит. А вечно молчащая дева, сами знаете, носит в себе столько тайн! Это бутыль с неизвестного рода жидкостью – выпил бы, да боишься, а вдруг яд?

Но тогда как быть с обещанием, данным Анне? Теперь я уже клял свою мягкосердечность.

Тут я заметил, что один из лакеев поднял гребень и взмахнул крыльями, привлекая, таким образом, моё внимание.

– Её светлость просят прийти в её кабинет.

«Вот оно!» – стукнуло сердце.

Дверь в кабинет княгини была приоткрыта. За столом конторки сидела она сама и, надев pince-nez, при свете канделябра просматривала какие-то бумаги. С портретов на стенах смотрели предки: сурово, надменно. Шторы были приоткрыты, и в окно смотрела луна.

Когда я вошёл, ветер из открытой двери заворошил края листов, и княгиня оторвалась от чтения.

– Вы звали меня?

– Да. Подойдите!

Я приблизился.

– Ранее я молчала, потому как надеялась на выгодную партию для своих дочерей. Однако дела таковы, что далее смотреть со стороны больше нет возможности. Скажу спроста, без деликатесов: сегодня пришло письмо от моего поверенного в Москве. Оно посвящено вам, мстилостисдарь. Поверенный описывает забавные вещи! Будто status praesens ваше весьма не так хорошо, как вы стремитесь показать. Банк вашего рара разорился безо всякой надежды на воскресение. И что вы сами два месяца назад, будучи азартным игроком, проигрались в штосс и сумма значительна.

В этом я нахожу причину вашего появления как раз в то же время в нашем доме. Будучи опытным в амурных предприятиях, вы решили, что легко запудрите головы моим бедным дочерям и тем поправите дела.

– И вы поверили клевете? Мерси за такое мнение! Право, княгиня… – вспыхнул я.

– Ну, ну… Нечего Лазаря петь! – возвысила голос она. – Я ещё не окончила. Ещё выяснилось, что этот случай для вас не единождый. В Москве у вас уже были невесты, к которым вы сватались-сватались, занимали денег, а когда дело доходило до точки, до венца, поворачивали назад оглобли. Потому, в конце концов, вам и пришлось бежать сюда, в глушь, в надежде на то, что никто не прознает об этих историях.

Судьба даёт подлецам счастливые наружности! Вы купидоны, вам страшно везёт по части женщин! Вас любят, в вас влюбляются…

Гм. Так вот. Что бы ни чесали злые языки, смею уверить, что счастье mes enfants для меня значительнее материальных благ.

Княгиня наклонилась к конторке и вынула ворох красненьких, перехваченных напополам тесьмой.

– Здесь 20 тысяч. Этой суммы достаточно, чтобы покрыть имеющийся у вас долг. Я отдам эти деньги с тем условием, что вы навсегда забудете дорогу к нашему порогу.

– Это что, взятка? – холодно уточнил я.

– Не взятка, а законное, так сказать, взятие. Впрочем, считайте, как находите нужным. На раздумья отвожу вам время до конца вечера.

С теми словами я был выставлен из кабинета.

Что же выбрать? Это верно, я нуждался в деньгах, притом нуждался отчаянно. Но что это были за деньги! Сам Диавол, казалось, выступил сегодня передо мною в облике старой княгини! Перед глазами стоял взгляд Наташи, которым она смотрела на меня в саду, полный мольбы и тихой радости. Необычное чувство будоражило сердце, в котором обычно водился лишь трезвый расчёт.

Я ходил из залы в залу, чувствуя себя голубком, которому подрезали крылья. Было невыносимо видеть на себе чужие взгляды. Особенно Миркадзе, которого интересовал исход наших с Анной объяснений.

Мне захотелось вдруг воротиться к Наташе и всеми силами своей не совсем ещё испорченной души приласкать и приголубить эту горячо меня любившую и мной обманутую девушку. Сказать ей, что виноват не я, но моя проклятая привычка к азарту и лёгкой жизни. Глупая, фанфаронская мысль. Увы, порок, которому я служил, к тому времени уже крепко держал за горло. Так что голубок в груди, как ни силился, не смог разрешиться от наброшенных на него пут.

Наконец, я решился.

– Хорошо, я согласен, – сказал я, входя в кабинет.

Княгиня сидела за комодом и, по-моему, даже не переменила позы с момента нашей последней беседы. Готов поклясться, глаза старой карги сияли, когда она передавала мне означенную сумму.

Сунув деньги за пазуху, я решительно вышел в парадную, кликнул коляску и, ни с кем не прощаясь, поехал к тётке Ногтева Зориной, у которой квартировался на лето.

ЭПИЛОГ

Больше ни Анны, ни её мрачной матери, похожей на ворону, с тех пор я не видел. Как и обещался, я покинул их дом навсегда. Прошли годы, прежде чем я вновь встретил Наташу.

Это вышло случайно. К тому времени дела мои сильно расстроились. Словно по злой иронии рока, деньги княгини не пошли мне на пользу, и с момента бала я катился, набирая ход.

Уже год я состоял в меблированных комнатах г-на М. Прегнуснейшее заведение, должен вам заявить! В кроватях не было отбоя от клопов, вшей и прочих инфузорий, живущих на теле человека, а помещение нередко приходилось делить с испившимися актёрами, потерявшими голос певцами или такими, как я, фатами, промотавшими папенькино состояние.

Весь я потратился, задолжался, по уши влез в дебри и теперь проводил дни в поисках того, к кому бы ещё обратиться.

Случай, как это нередко водится, предоставился сам. Бывшего приятеля Илью Ногтева я увидел ещё издалека. Он стоял на выходе из ресторана «National» и ловил экипаж. За прошедшее время он сильно потучнел, однако можно было сказать, что годы даже пошли ему на пользу. Перья его блестели, косицы хвоста развевались как ленты, гребень гордо венчал голову. Он только что пообедал и пах кулисом, парной телятиной и флер-д'оранжем. Рядом спиной стояла женщина, видимо, супруга, одетая в украшенное мехом пальто и, наклонясь, вытирала нос карапузу.

– Андрей? – воскликнул он, заметив меня. – Ты ли это, голубчик мой? Сколько лет, сколько зим!

– Илья! – изумился я. – Батюшки! Откуда ты тут взялся!

Мы троекратно облобызались. Затем Илья отпустил меня и отступил на шаг, рассматривая.

– Такой же красавец, как и был! – заключил он. – Такой же душонок и щёголь. Ах ты, господи! Ну что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь. Да-с. Двое сыновей. Титулярный советник. Имею дачу под Ставрополем. Каждое лето на минеральных водах… Ты, верно, помнишь, – гордо подмигнул он, – ту, вторую дочку княгини, у которой мы в 18**-ом имели удовольствие присутствовать на балу? Так вот теперь она моя жена.

Барышня, стоявшая спиной, выпрямилась и обернулась, и я узнал в ней Наташу.

– Наташа, поздоровайся! – представил меня Илья. – Это мой друг юности, Андрей. Мы вместе с ним учились в университете!

– Здравствуйте, Андрей, – поздоровалась Наташа. Как и прежде, глаз при разговоре она не поднимала.

Я поднял шляпу, ощущая каждую заплату, каждый стежок на поношенной одежде и испытал чувство совестности за свою бедность.

Беседа не клеилась. Создалось невыносимое молчание, прерываемое лишь изредка неопределённым «Да-с… Вот так, некоторым образом…» Ногтева. Чтобы хоть как-то это прервать, я сказал о заветном:

– Ты вот что, приятель… Займи, по старой дружбе, мне двести рублей. Можешь, а? Я, как сумею, сразу вышлю, слово чести.

Глаза Наташи расширились, ноздри затрепетали. Она вспыхнула и пошла вперёд, подгоняя мальчика. Теперь и Ногтев понял всю бедственность моего положения и сконфузился, хотя старался не подавать вида.

– Не обижайся, она у меня такая фанаберка, – роясь в кошельке, махнул он. – Если что в голову вскачет, так и оглоблей не перешибёшь. Кого невзлюбит, хоть иконы выноси, даже в святки не запишет. Хара-актер!

Я понимал, в чём крылась истинная причина подобного отношения Наташи ко мне. Ведь тогда, в саду, я тоже клялся, ручаясь в том собственной честью. И чего стоили те слова?

– А княгиня умерла, – понизив голос, сообщил Ногтев. – Анна вскоре выскочила замуж за итальянского антрепренёра, но ужасно неудачно. Оказалось, что в Италии у него уже есть семья, да не одна. И вообще, малый скряга и вертопрах. Так что пришлось ей ни с чем возвращаться обратно в son domaine familial. По возвращении она наладила контакт с нашим Миркадзе и переехала к нему на Кавказ…

Ногтев тоже, как и Наташа, не поднимал глаз и было видно, что он стыдится собственного достатка, что он такой чистенький и благополучный в сравнении со мной. А разговор ведёт единственно из вежливости.

Наконец, банкноты сыскались.

– Ну, бывай! – Со вздохом облегчения он сунул мне сторублёвку, похлопал по плечу и, сорвав обещание непременно побывать у него на даче, если вдруг окажусь в Ставрополе, пошёл догонять супругу.

Глядя вслед, я покачал головой. Сунул бумажку в передний карман.

И мы разлетелись в стороны, каждый к собственной жизни…

Сообщество ВКонтакте «Леди, Заяц & К»

Денис Моргунов «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД»

Денис Моргунов

Падая в пропасть, человек никогда не думает о том, каких высот он достиг. Что успел сделать или напротив – не успел. Его не волнует ни политика, ни статусность. Ему на всё плевать. Ему ничего не нужно… Ничего, кроме простой фразы: «Прощаю».

Я стоял на краю, не спуская глаз с полыхающей огнём внизу бездны. Под ногами настоящий ад. Стоит сделать шаг как тут же, угодишь в обитель Сатаны. С каждым новым ударом сердца, жизнь покидала меня, ускользая тонкими струйками крови, просачивающимися сквозь пальцы ладони, зажавшей смертельную рану…

* * *

– Дэн, привет! – радостно воскликнул мой старинный приятель Димка, подойдя к барной стойке. – Ты как здесь? Сколько мы не виделись? Лет десять?

– Восемь, – безучастно буркнул я.

– Да, точно! – топчась на месте, произнёс Димон.

– Присаживайся, коли пришёл. Выпьешь?

– Не употребляю. Я же спортсмен, аль забыл за столько лет? Слушай, какой-то ты смурной. У тебя что-то случилось? Может помощь, какая нужна?

– Ты хрена сюда припёрся? Помощничек. Я тебя звал?! Себе помоги, а я ни в чём, кроме покоя и ещё нескольких сот грамм, не нуждаюсь, – опустошая очередную рюмку, выдохнул я, глядя захмелевшими глазами на вытянутое от удивления лицо теперь уже наверняка бывшего друга.

– Ну знаешь, ли?! Так со своими шлюхами будешь базарить! Понял?! Или считаешь, раз денег полные карманы – хозяин жизни? Мудак ты!

– А за такое можно и по роже отгрести, – прошипел я. – Вали, раз не нравится, мне и одному неплохо сидится. Бармен! Повтори.

– Да пошёл ты! Придурок, – зло, бросил Димон, покидая своё место.

Мне плевать, что он про меня думает. Сейчас, основным интересом, являлся алкоголь, льющийся тонкой, прозрачной струйкой из горлышка бутылки в стеклянную рюмку. Налил-выпил-налил-выпил. Цель сегодняшнего вечера – напиться в хлам, чтобы забыться. А ещё оставалась надежда, что хоть это позволит провести ночь в беспамятстве, не видя и не слыша тех, кто преследует меня на протяжении последних трёх недель.

– Извините, что прерываю ваш отдых, – обратился бармен. – Мне очень жаль, но кажется вам уже достаточно. Рассчитайтесь, пожалуйста. А если вам необходимо такси, то я с удовольствием вызову машину, которая доставит вас домой.

Опрокинув рюмку, я зажмурился, занюхал кулак, выдохнув, поднял порядком окосевшие глаза на человека отказавшегося Мне наливать и тут же испуганно отпрянул назад, падая со стула. Из-за стойки, на меня смотрело мерзкое рыло с ободранной, висящей клочьями серой кожей. Гнилую плоть, пожирали десятки червей, снующих туда-сюда, сквозь выеденные отверстия. Выкаченные в отсутствии век глазные яблоки, пялились на меня двумя жёлтыми шарами с бледно-синими зрачками. Этот страшила ещё и «улыбался», чёрными зубами.

– Убирайся! Оставь меня в покое! – завопил я, отползая подальше от твари.

Окинув зал взглядом, пришёл в ужас. И как же я раньше не заметил произошедших изменений? Обшарпанные, покрытые сажей и какой-то слизью стены. С потолка свисали тёмно-зелёные пульсирующие лианы. Диваны обтянуты человеческой кожей, вон чей-то пупок, а вон… чьи-то соски… Столы и стулья, собраны из черепов и костей. На дальней стене, где раньше находился телевизор, опустив облачённую в противогаз голову, висел обнажённый по пояс, прибитый арматурой парень лет двадцати пяти. Оскалившись остатками гнилых зубов, посетители глядели то на меня, то на него, пуская тягучие кровавые слюни. Меня замутило.

Тот, что сидел ближе всего к распятому бедолаге, встал со своего места и, протянув костлявую, когтистую руку лёгким движением оторвал кусок кожи от груди юноши. Тот взвыл от боли, но его вопли заглушил противогаз. Развернувшись ко мне, мертвец сунул в омерзительную пасть истекающую кровью ещё живую плоть и начал демонстративно жевать.

Этого я выдержать уже не мог, упал на колени, согнулся бумерангом и «вывалил» содержимое желудка на пол. Тут же заметив, что вместо керамической плитки он застелен содранной с человеческих лиц кожей, что навсегда застыла в гримасах ужаса и страдания. Сука! Пол, миллионами пустых глазниц пялился на меня. Сказать, что стало страшно, значит, ничего не сказать. Я сам превратился в страх, вмиг протрезвев, кстати.

Закричав, попытался встать, но поскользнувшись на луже собственной блевотины, рухнул обратно.

– Охрана! – рявкнул монстр. – Здесь клиент перебрал! Буянит и отказывается платить!

В ту же минуту, из глубины зала, выскочили двое. Выглядели они ничем не лучше своего собрата. Такие же мерзкие и противные ожившие трупы. Я ещё раз попытался подняться и пуститься прочь, но ужас сковал моё тело, больше просто ничего не оставалось. Снова закричал. Охранники-мертвецы на миг замерли, но затем, подхватив меня под руки, потащили в сторону выхода. Сердце в груди заколотилось с неистовой скоростью. В глазах, потемнело от ужаса.

Пришёл в себя, когда сильно стукнулся головой обо что-то твёрдое. Я лежал на мокром асфальте, с ночного неба лил холодный дождь, а двое мертвяков пинали меня ногами, не шибко заботясь о том, куда они попадают. Экзекуция продолжалось не больше пяти минут, показавшихся вечностью. Вскоре, видимо устав, мертвецы ушли, оставив меня корчиться от боли в луже из дождевой воды и крови.

Не знаю, сколько я так провалялся, но, в конце концов, немного придя в себя, медленно дополз до стены ближайшего дома. Потом привалившись к холодной кирпичной кладке, несколько часов сидел, вытянув ноги. Алкоголь, которого принял накануне в избытке, словно выветрился из организма, ни оставив и следа. Было адски больно. Всё тело ныло. А в почки, словно раскалённые иглы воткнули. Вытащив из внутреннего кармана помятую пачку «Петра», открыл крышку, дрожащей рукой выудил единственную целую сигарету. Сунув её в окровавленные губы, чиркнув зажигалкой, закурил. Затянувшись терпким дымом, закашлялся. Взглянув на сереющее небо, понял, что в отключке всю ночь. Сплюнув кровью, посмотрел на тлеющий огонёк, вспоминая тот день, когда впервые увидел мёртвых.