bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 6

Они пошли по тенистой дорожке, рука об руку, мимо скрытых среди деревьев небольших домиков на пять-шесть комнат. За дверьми каждого – несколько драм, приведших их жильцов сюда. И немного спокойствия – от утешителей, хранителей хрупкого душевного равновесия.

Нового пациента они встретили по дороге к столовой. Он был монументален, высок и широкоплеч, особенно на фоне своего спутника, судя по выговору – виннетца, чрезвычайно подвижного молодого человека. Высокий и массивный некромант в чёрном и его спутник в коричневом костюме напоминали Мертвецу иллюстрацию к сказке про медведя и бурундука. Виннетец носился вокруг, заглядывая, кажется, под каждый камень и в каждое окно, восторгаясь всем, что видел:

– Хагал, вы видели этот фонтан?

Некромант кивал, улыбаясь краем губ. Он остановился, поставил на землю саквояж и, поморщившись, растёр левое плечо. От спутника некроманта это движение не укрылось, хотя он как раз цокал, подзывая белку. Белка смотрела на виннетца с крайним неодобрением: людей без орехов она не любила.

– Болит? – участливо спросил он. – Я понесу вещи?

Мертвец подумал, что из этого парня вышел бы хороший утешитель – его не хочется убить на месте за назойливую заботу. И он забавный.

Некромант ответил:

– Я сам.

Виннетец тут же перевел тему.

– Жду не дождусь встречи с братом! Хагал, как вы думаете… он совсем меня не узнает?

Некромант, взявший свой саквояж в руки, пошел по дорожке вперед. Он прошел мимо Мертвеца и Шиповничка, окинув их равнодушно-приветливым взглядом. Мертвец восхитился его выдержкой – обычно новички реагировали на его внешность нежити довольно нервно. Кажется, он только едва слышно шепнул: «Мертвец».

– Добрый день, уважаемые! – расплылся в улыбке виннетец, снимая с головы плоскую соломенную шляпу с узкими полями и обнажая светлые кудри. – Мы правильно идём к столовой? Мой друг голоден.

Некромант посмотрел на своего спутника с удивлением. Тот пожал плечами:

– Вы не завтракали. А что вам твердил лекарь? Вам следует правильно питаться и отдыхать.

Шиповничек радостно указала дорогу, они пропустили гостей вперед, а сами пошли следом. Некромант сказал несколько ядовито:

– Благодарю за заботу. Вы не забыли, Висконти, что вы – не мой брат-утешитель?

Виннетец рассмеялся.

– Простите великодушно, Хагал. Я, благодаря тому, что пристал к вам, как репей, попал на территорию Дома на несколько часов раньше… – он понизил голос до шепота, но Мертвецу такие мелочи никогда не мешали подслушивать. – Откровенно говоря, когда я встречусь с Герайном… мне понадобится ваша поддержка, дружище. Стыдно в таком сознаваться, но я боюсь…

Шиповничек ткнула Мертвеца в ребра.

– О чем они шепчутся?

– Виннетец приехал к мастеру Герайну.

Шиповничек присвистнула.

– Прежде его не навещали.

– Не думаю, чтобы он хотел, чтоб его видели в таком состоянии.

Девушка погрустнела.

– Мама плачет, когда навещает меня. Хотя ей-то чего плакать. Я жива, способна отвечать ей, читать её письма, шутить и обнимать…. Просто живу далеко от неё. Но разве я не съехала бы в иное место, став взрослой? Можно представить, что я переехала, и теперь просто страшная домоседка!

Мертвецу нечего было сказать. Они дошли, наконец, до столовой, некромант поставил свой саквояж на крыльцо. В дверях виннетец остановился как вкопанный. Потом обернулся к некроманту, сиплым шёпотом сказал:

– Я его вижу, Хагал, – потом отвернулся и шепнул: – Его кормят с ложки.

Некромант положил руку на его плечо.

– Это всё ещё ваш брат.

Они, наконец, вошли внутрь. Шиповничек скользнула вслед за ними, Мертвец переступил порог неохотно. Им замахали руками, предлагая присоединиться. Некромант опустился за пустой столик так, чтобы видеть, где сидит мастер Герайн со своим братом-утешителем.

На каждом столе – классический астурийский завтрак. Свежайший хлеб, масло, бекон и омлет, варенье и джемы трёх сортов, подслащённые настои всевозможных полезных трав… Мертвецу приносят воду – ничто иное ему не лезет. Пока он лениво цедит прозрачную жидкость почти без вкуса и запаха, Шиповничек делится новостями с соседями по столу. С псоглавцем Риком и его приятелем, крайне неуклюжим парнем по прозвищу Деревяшка. Периодически его тело предпринимало попытки стать деревянной статуей. Целители с этими попытками вполне плодотворно боролись. Сидел он за столом боком, повернувшись к Шиповничку слышащим ухом и постоянно переспрашивая.

Виннетец, удостоверившись, что его приятеля-некроманта накормят, направился к столу мастера Герайна. Маг послушно пережёвывал попадающую в рот пищу, смотрел куда-то поверх лысой головы своего утешителя. Виннетец что-то коротко сказал, улыбаясь. Герайн повернул к нему голову. В столовой стало тихо, очень тихо: мастер никогда и ни на что не реагировал…

Его утешитель напрягся, отложил вилку, готовый как защитить своего подопечного, так и порадоваться за него. В светлых, пустых глазах Герайна что-то мелькнуло, как отсвет молнии промеж туч. Мелькнуло и пропало. Утешитель кивнул Лючиано, предлагая сесть за стол.

Он сел, взял брата за безвольно лежащую на столе руку, сказал на виннетском:

– Чего больше всего боятся маги разума, Герайн?

Мастер молчал. Потом шевельнул губами, и Мертвец прочитал по ним ответ:

– Безумия.

Завтрак продолжался. Чуда, еще одного исцеления не случилось. Всё так же мастер Герайн продолжал жевать омлет, всё так же пуст был его взгляд, всё так же безвольно лежала его рука в руке брата. Пальцы его слегка подрагивали. Мертвец был уверен, что он ответил бы на прикосновение, если бы сумел совладать со своим телом.

* * *

Мертвец увлёкся разговором с Риком и его приятелями и не обратил внимания на то, что Шиповничек ускользнула из столовой. Она шла напрямик, по газону, к домику, стоявшему неподалёку – там проводили свой досуг работники Дома Слёз. Энтони был там, сидел за столиком у окна, склонив полуседую, коротко стриженую голову к книге, меланхолично пил остывший кофе, заедая его пончиком с повидлом. Пациенты старались сюда не заходить, давая работникам дома немного отдохнуть от бесконечного круговорота.

На мгновение Шиповничек замерла в дверях, потупив взгляд и опустив плечи, а потом встряхнулась и, придав лицу нагловатое и пробивное выражение, прошла к столику Энтони. Отодвинула тяжёлый, противно скрипящий железный стул, села, положив локти на стол.

Энтони поднял на неё глаза. Светло-серые. Тоже какие-то седые. Когда она в него влюбилась? Совсем ещё ребенком, года два или три назад, и сама поначалу посчитала это блажью. Кто из юных девиц не влюбляется в бывших военных? Пусть даже теперь облачённых в рясу жреца… Шиповничек не выдержала, улыбнулась. Энтони нахмурился.

– Что вам, Койра?

Он единственный звал Шиповничка её официальным именем, записанным в документах.

– Доброго утра вам, отец Энтони, – сказала она. – Снова на «вы»? А я, может, пришла… покаяться в своих грехах.

Он раздражённо захлопнул книгу. Блеснула на черной сафьяновой обложке золотая молния, соединяющая небо и землю – символ храма Хозяина и Хозяйки.

– Не мелите чепухи, Койра! Какие ещё грехи?

Шиповничек склонила голову набок, чувственно облизнула губы. Это целая наука: если быстро – будто змея воздух пробует, медленно – вульгарно, вывалить язык – ещё хуже, будет похоже на Рика, псоглавца, когда ему жарко… В глазах Энтони что-то сверкнуло. Возможно, отблеск молнии с обложки молитвенника.

– Что вы себе позволяете, – прошипел он.

– Я вас люблю, – в который раз сказала Шиповничек. И в который раз он её не услышал.

– Мне шестьдесят лет. Я в три раза старше вас, Койра… Я жрец, и должен быть образцом… образцом…

Шиповничек пересела на край стола. Энтони вцепился в свою Книгу – того и гляди, останутся следы от ногтей на сафьяне.

– Вы ведете себя развязно, – наконец, с раздражением сказал он. – Я не намерен это терпеть.

Он встал, задел стол локтем, зазвенела посуда, разлился кофе. Шиповничек подскочила, поскользнулась на гладком полу. В столовой – большом и гулком, лишённом всякого уюта помещении – стало тихо. Энтони раздражённо оттирал промокший переплёт.

– Вы – маленькая негодяйка, Койра, – сказал он.

Шиповничек тряхнула длинными волосами и засмеялась.

– Ну, так исправьте меня…

– Вы неисправимы.

Он оглянулся, скользя глазами по толпе завтракающих целителей и утешителей.

– В этом я тоже должен ей потакать? Может, мне на ней… жениться? Или это – слишком старомодно по нынешним временам, и хватит только…

Он рубанул рукой воздух. Шиповничек чувствовала, как алеют, наливаются жаром щеки и уши. Наверняка сияют сквозь светлые волосы. «Разве я прошу того или другого?» – раздражённо подумала она.

Ей просто хотелось, чтоб он знал. Целители молчали.

– Или, быть может, мне – злодею, разбивателю девичьих сердец – стоит и вовсе уйти из Дома? Чтобы на моё место взяли ещё одного сектанта?

Шиповничек перестала улыбаться, тихо сказала:

– Я приду на вашу проповедь.

Жрец покачал головой.

– Она не принесёт вам спасения. Ходите к своему сектанту.

Он развернулся на каблуках, демонстрируя военную выправку, хотел было хлопнуть дверью с большим стеклянным витражом, но потом передумал: сказалась привычка вести себя деликатно. Это пациентам здесь всё разрешалось и прощалось. Шиповничек нахмурилась, несколько раз сжала и разжала кулаки и сказала, ни к кому не обращаясь:

– Я все равно его люблю.

И отошла от стола, позволяя уборщику вытереть потёки кофе со стола и пола. Тёмно-синяя ряса Энтони была хорошо видна на фоне зелени и бревенчатых домиков. Шиповничек поспешила за ним, таясь за кустами. Растения и животные льнули к ней, чувствуя магический дар. Не окажись она проклята ещё в детстве, быть бы ей магом-природником, и не из слабых. И была бы не первым магом в семье – её прадед, лорд Шамс, являлся нынче старейшим из известных магов Астурии. Какое-то время даже являлся магистром, но проиграл в битве за власть, был вынужден две сотни лет просидеть в родовом особняке, зализывая раны, потом перебрался сюда, в Дом Слёз.

Старший брат Шиповничка был секретарём нынешнего магистра ордена Грозы – возможно, того самого, который подсидел деда. Здесь хорошо работала только целительская магия, и получить в полной мере образование у Шиповничка не вышло. Она, впрочем, и не переживала – помогать садовнику отсутствие образования отнюдь не мешало.

У розария она наткнулась на мастера Герайна, которого всё так же держал за руку приехавший родственник. Это был жест ребенка, хватающегося за взрослого, как за соломинку… Но в этот раз спасения не будет. Он рассказывал что-то, заглядывая в пустые глаза, мастер Герайн стоял прямо.

– Вырезаю узоры на шкатулках для кристаллов Оринды… – донеслось до Шиповничка. – А магам, между прочим, жалованье на пятнадцать процентов подняли… А ты знаешь, меня обещали в мастера произвести, если я тебя верну на работу.

Он усмехнулся.

– Так и сказали: нам требуются маги, кристаллы пользуются спросом, но заряжать их можно только напрямую… тот, кто знаком с магами, должен помочь родному предприятию. Патриотичней надо быть.

Мастер Герайн мягко высвободил руку и отвернулся.

– Простите, – расстроенно улыбаясь, сказал брат-утешитель мастера. – Он устал. И вы отдохните – в деревне очень хорошая гостиница со скидкой для родственников пациентов Дома. Отдохните тоже, посетите Трассену – это всего в часе езды отсюда. Там красиво в это время года.

– Он не реагирует на меня… – ответил устало посетитель, почесал в затылке, сдвигая шляпу-котелок на глаза. Брат-утешитель покачал головой.

– Отчего же… на моей памяти он ни от кого не отворачивался.

Шиповничку стало стыдно подслушивать, и она, никем не замеченная, прошла мимо, ловя взглядом знакомый силуэт в тёмно-синем. Энтони направлялся к дому деда. Лорд Шамс, по прозвищу Старый пень, жил в отдельном особняке. В местах скопления народа не появлялся, у него был собственный штат прислуги: повар, горничная, секретарь. Все они, как и братья-утешители, жили в Доме Слёз. Это уже само по себе являлось платой за услуги, платой временем – живущие здесь не старели, время для них замирало, продолжая свой бег только за воротами. Не просто так эмблемой дома являлись песочные часы – их всегда можно перевернуть.

Решётки на окнах дедушкиного особняка представляли собой стилизованный герб ордена Грозы – древо мира, корни которого переплелись с короной. Ствол его – материальный мир, ветви и корни – то, что лежит за пределами восприятия. В ордене Грозы их называют ветвями, в ордене света – гранями, некроманты называют слоями или гранями, разумники – нитями или струнами… Но суть всего этого одна, хотя разным орденам доступны разные места в безграничной Бездне, окружающей тварный мир.

Энтони уже вошел в дом, Шиповничек вскарабкалась на абрикосовое дерево, ветви которого услужливо тянулись к окнам дедушкиного кабинета, открытым по тёплому времени года. Жрец сидел спиной к окну, раздражённо постукивал по столешнице морёного дуба, дед равнодушно листал справочник. Наконец, сказал, поглаживая густую бороду:

– Повлиять на неё? Все равно, что на силу природы…

Энтони усмехнулся:

– Влиять на силы природы – ваша прямая обязанность, разве нет?

– Влиять? Упаси Хозяин! Природа – не свет и не тьма, и даже не разум. С силами природы можно только договариваться.

– Ну, так договоритесь… Или я уйду.

Дед усмехнулся, покачал головой.

– Вы ведь понимаете, что я этого сделать не могу… По крайней мере, пока наш эксперимент не увенчается успехом. Энтони шумно сглотнул. Он сидел перед дедом, как кролик перед удавом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
6 из 6