Песни Красных Ястребов. Наследие пепла

Она была совсем без сил, и не хотела принимать себя такой. Слабой, разбитой. Но это непринятие было жестоким. Наверное, оно исходило от Юргена. Может, поэтому он до сих пор не полностью подчинил ее тело? Не мог его принять, назвать своим именем?

Два дня до прибытия подкрепления Юрген никак не проявлялся, и это было к лучшему.

* * *

После того, как генерал Брандер выслушал доклад Райнера, он наведался к Кейре. Военачальник, конечно, хотел поговорить с Юргеном, и бывшая трактирщица не стала его разочаровывать. Такими темпами, она скоро привыкнет говорить о себе в мужском роде…

– Юрген? Приветствую, – Брандер крепко пожал руку Кейры. – Поздравляю с успешной операцией! Слышал, ты одолел настоящее чудовище!

– Когда-то оно было человеком. Островитянином, – уточнила Кейра.

– Прости, если тебя ввели в заблуждение, но в будущей экспедиции мы точно сразимся с островитянами, – резонно заметил Брандер. – Наш друг Фабрис не любит болтать лишнего. Я не знаю, кем ты был до того, как получил это тело. Но, как по мне, это чертовски важно. Если бы ты неровно дышал к островитянам, это угрожало бы всей миссии.

– Вы узнали, что хотели?

– О, только отчасти! Ты полон вопросов, мой друг!

Брандер признал, что копается в прошлом Юргена. Остались ли в архивах Искоренителей хоть какие-то сведения о маге? Что, если генерал уже связал нового союзника со старым врагом Империи? Он хотел проверить, сможет ли Юрген сражаться против островитян, и вряд ли избавился от всех подозрений.

– Ты поранился? Я думал, твое снаряжение должно защитить тело от магического ущерба, – заметил Брандер.

– Ущерб был другого рода, – уклончиво ответила Кейра.

Она получила тело уже после боя с мутантом, и не хотела напутать факты.

– А как ты все-таки одолел эту тварь?

– Огнем.

Генерал Брандер сменил тему:

– Что скажешь о Райнере? Это его первое задание в качестве командира.

Кейра задумалась над ответом, и не смогла вовремя промолчать.

– Из-за его действий умерли люди. Если хотите знать мое мнение, Райнер еще не пережил ту неудачу с Хардвиком, и ему слишком рано доверять командование.

Стоило было прикусить язык! Едва ли хороший тон – отзываться так о своем командире…

– Кто такой Хардвик? – не понял генерал, и Кейра объяснила. – Как интересно… ты помнишь имена орков, жалеешь о мертвых культистах. Разве в прошлом ты был не жестоким воином?

– А вот это уже – мое дело.

– Юрген из Аскерми обожает рассказывать о себе. Не так ли… Кейра? – Брандер заговорщицки ей подмигнул.

– Так вы знаете?.. – сконфузилась трактирщица.

– Не знал, но ты себя выдала. Только что.

Кейра почувствовала укол тревоги. С первой минуты встречи генерал играл с ней. Она недооценила его, посчитала просто старым воякой. То ли дело было в генеральских погонах, то ли в манере речи, то ли в странных усах, которые плавно переходили в бакенбарды. Брандер ее перехитрил, чего и стоило ожидать от второго Искоренителя в Каарморе.

Кейра сделала над собой большое усилие, чтобы не оправдываться.

– Простите за эту маленькую игру, генерал.

– О, это было весело! – рассмеялся Брандер. – Значит, правда: в моем войске служит один из самых знаменитых врагов Империи! Как интересно… Одного я не могу понять: зачем убийце, морскому разбойнику и мятежнику помогать Искоренителям? Как мы могли оказаться на одной стороне?

Брандер и впрямь немало времени провел в архивах…

– У нас есть общие враги.

Был ли Лодочник врагом Кейры? Перед тем, как Юрген закрыл от нее свои мысли и воспоминания, она узнала его взгляд на события в Дагроссе. Маг считал, что Лодочник специально выбрал Кейру на роль сосуда. Она была похожа на мать Керрама, которой очень горько жилось под одной крышей с Юргеном. Лодочник якобы хотел заставить Юргена оказаться в шкуре женщины, которую он мучил… но ведь это Марвин, племянник префекта, перерезал горло Кейре! А Пирс лишил ее таверны. Разве могли они служить Лодочнику? Что за бред! Он спас ей жизнь, это точно… но зачем было использовать камень души со своим отчимом?

– Юрген упоминал, что у него счеты к какому-то культисту, но это шаткая почва для союза, – заметил Брандер.

– Может, он не хочет, чтобы Разлом поглотил его родные острова.

Кейра слышала, что с каждым годом порченая земля все дальше расползается по Марфелле.

– Должно быть что-то еще! Я давно знаю Фабриса, поверь. Скажу, как есть: старику было бы проще сжечь твое тело в печи и достать Осколок из пепла. Однако он этого не сделал… Что может связывать главу Искоренителей с мертвым мятежником?

Этот вопрос был для Брандера очень важен. Он был не слишком эмоционален, но сейчас Кейра почувствовала в нем небывалое оживление.

– Боюсь, об этом лучше спросить их самих.

Генералу не понравился ее ответ.

– Как я уже сказал, наш директор не слишком болтлив. А Юрген… скажи, он сейчас слышит нас? Не хочется, чтобы он посчитал меня своим врагом!

– Юргена здесь нет.

«Посчитал меня своим врагом»? О чем он хочет поговорить?

– Значит, вы и впрямь вытесняете друг друга… Это многое объясняет.

Тревога Кейры усилилась. Она думала, что Брандер уже закончил игру, но он бережно нанизывал бусинки новых фактов на ниточку своего знания. Опасный человек.

– Знаешь, Кейра… я думаю, что ты знаешь больше, чем говоришь. Давай допустим, что и я кое-что знаю. В последнее время я часто общался с архивариусом Герхардом. Говоря о тебе, он всегда рассыпается в любезностях. По моей просьбе он составил список книг и документов, которые твой друг Зиг берет в архивах. Они не связаны с линией «Столица-Кьяргон» и великими трудами Альбрехта. Сдается мне, вы вдвоем затеваете что-то опасное… и я хочу знать, что именно!

Кейра похолодела. Она жила надеждой, что Зиг поможет ей избавиться от мага. Если об их планах узнают Фабрис или Юрген, все пропало. Зигу повезет, если он сохранит жизнь, а Кейра никогда не увидит свою сестру. Как Брандер мог узнать? Зачем Герхард выдал их? Нельзя злиться на безутешного отца, ведь он не знал…

– Если ты промолчишь, мне придется поговорить с Зигом и… подтолкнуть его в нужную сторону. Вряд ли это пойдет на пользу его выздоровлению, – бесстрастным голосом предложил Брандер, а затем расплылся в улыбке. – Транспортная линия «Столица-Кьяргон» должна быть восстановлена в срок! Это грандиозный проект!

Значит, в ход пошли угрозы…

– Мне нечего вам рассказать, генерал Брандер, – Кейра посмотрела в глаза шантажисту и выдержала долгий взгляд.

– Очень жаль. С Юргеном договариваться бессмысленно, а вот от тебя я ожидал большего… и все еще ожидаю. Я слышал, ты ищешь сестру, а директор не слишком усердствует в поисках. Если мы станем союзниками, я помог бы ее отыскать.

– Я не понимаю, чего вы хотите, генерал! Скажите прямо, черт побери!

– Я хочу понять, что за игру ведут Фабрис и Юрген. Если моим солдатам придется идти в бой бок о бок с мутантом-мятежником, я хочу знать, на что они идут! Я не могу рисковать вслепую всем, что мы построили в Красной Провинции!

– Это самое искреннее, что вы сказали за сегодня, – сказала Кейра прежде, чем прикусила язык.

– Не надо играть со мной!

Генерал полез в свою сумку, достал оттуда маленький пузырек с прозрачной жидкостью и подсунул Кейре под нос.

– Знаешь, что это? – спросил генерал, но не стал ждать ответа. – Противоядие. Ровно столько, что твой организм успеет очиститься от нашего яда. Я мог бы отдать его тебе… если ты перестанешь быть проблемой. Например, пройдешь ночью мимо часового, возьмешь свою лошадь и исчезнешь. Конечно, тебя будут преследовать, возможно убьют, но это будет твой шанс вернуться к жизни свободного человека. Как тебе идея, Кейра Алькарбо?

Если Брандер говорил всерьез, то это было похоже на измену. Согласие Кейры ломает все планы директора Фабриса. Свобода была заманчива… но без помощи Зига она никогда не освободится от Юргена.

– Я откажусь, генерал. Не скрою, предложение притягательно… если в пузырьке не вода. Но я сейчас там, где должна быть.

– Отлично, – Брандер вновь улыбнулся во все усы. – Считай это маленькой проверкой, ладно?

– Рада, если я ее прошла, – с сомнением сказала Кейра.

Она по-прежнему была уверена, что Брандер говорил всерьез. Генерал встал со стула и засобирался на выход.

– Содержательный вышел разговор… Ах да. Спасибо за мнение о работе Райнера. Обязательно учту.

– Что вы сделаете?

– Поговорю с ним, только и всего, – загадочно сказал Брандер, махнул рукой и вышел наружу.

Почему-то Кейра была уверена, что он с ней еще не закончил.

11 Фрида

– Это что, какой-то монастырь? – спросил Хардвик с недоумением.

Фрида понимала его удивление. Они поднимались по склону Огненного Зева по узкой горной тропе, которая больше подходила для козлов, чем для людей. Никаких поручней – камни, скользкие после утреннего тумана, и узловатые коряги. Какое-то время Фрида поднималась сама, но быстро выбилась из сил и чуть не сорвалась вниз. Остальную часть подъема она провела на спине Хардвика, вдыхая резкий запах орочьего пота. Временами орк кряхтел от натуги, и после особо крутого участка тропы потребовал привал.

Теперь Хардвик увидел среди буйных зарослей одинокий монастырь. Выстроенный на небольшом плато, он был окружен крепостной стеной. Старую каменную кладку обвивала лоза. За стеной виднелась янтарная черепица крыш. Выше по склону растительность редела, уступая место цепким кустарникам. Жерло вулкана окутали облака.

Монастырь на склоне был неприступной крепостью. Если смотреть с подножья, большую часть года постройки нельзя было разглядеть среди зарослей. По горной тропе не пройдет ни одна армия. Но даже если бы любопытные имперцы взобрались на плато, никто не открыл бы им массивные бронзовые ворота. А если бы идиоты попытались устроить штурм, то узнали бы, что монастырь совсем не такой заброшенный, как выглядит.

– Это святое место, – подтвердила Фрида полушепотом.

– Да? И для кого? – спросил Хардвик, вытряхивая содержимое сумки на плоский камень.

– Жрецов Горзаара.

– Это один из Богов?

– Меньше всего в детстве меня интересовали боги! Эти жрецы… они не такие, как я или твоя мать. Я помню: они верят в то, что защищают мир от ярости своего бога. Я думаю, это какая-то реальная тварь. Настолько ужасная, что из почтения к ее силе и страха перед ее гневом возник целый культ.

– Вряд ли это зверь, – с сомнением сказал Хардвик. – Это ведь огненная гора, так? Люди боятся, когда земля плавится и плюется огнем. Может, они пытаются умилостивить гору, чтобы та их не сожгла?

– В таком случае я бы занималась этим на расстоянии.

Кажется, Фрида заметила на ветке дерева змею… вот же пакость!

– Откуда ты знаешь о жрецах? Почему решила, что они нам помогут?

– Мой дядя был одним из них.

– Что? – глаза Хардвика возмущенно округлились. – Да он же давно мертвец! Посмотри на себя!

– Насмотрелась! Может, по мне и не скажешь, но мне нет даже пятидесяти.

Строго говоря, ей было сорок восемь лет, но к чему эти детали?

– Выглядишь на все восемьдесят, – бестактно заметил Хардвик.

Злиться на него было бессмысленно: без помощи орка Фриде не добраться до монастыря. Перед ее внутренним взором возникла заброшенная деревня, которую вот-вот поглотит лес – таким стало место, где она родилась.

– Когда родители уезжали, дядя остался в монастыре. Его избрали от нашего рода, чтобы служить Горзаару. В те времена это казалось великой честью…

– Даже если твой дядя жив, с чего затворнику нам помогать?

– Я запомнила его хорошим, добрым человеком. Он умел играть на лютне, развлекал деревенских детей. Тогда я полюбила музыку и решила стать бардом.

Фрида так и не избавилась от своей сломанной мандолины с порванными струнами. Она была символом всего, что женщина потеряла. Символом молодости, семьи, родной таверны, даже музыкального слуха, который Боги забрали в уплату за свою магию.

– Лучше бы твоему дяде и впрямь тепло нас принять, – протянул Хардвик и, встретив непонимающий взгляд, пояснил: – Еда закончилась.

Это было плохо. Пусть Фрида почти ничего не ела, прожорливый орк уплетал за троих. Если он ослабнет и не сможет ее нести…

– Я видела пару ягодных кустов…

– К черту ягоды! – перебил Хардвик.

– … но сомневаюсь, что их можно есть, – закончила Фрида. – Значит, выбора нет. В монастыре нам помогут, либо придется поголодать.

– Мяса бы поесть! Жаль, у монахов нет места под разведение скота.

Понурый настрой Хардвика беспокоил Фриду. Она целиком зависела от орка, и если он разуверится в их миссии и бросит старуху-Соглядатая, ее ждала неминуемая смерть. Хардвик всю жизнь следовал за матерью-орчихой, наделенной глазами Богов. Теперь старая Бадила, как и вся семья здоровяка, мертва. Одинокий орк хотел лишь биться с Империей, и Фрида пообещала ему славную победу. Ничто не подрывает веру сильнее, чем голодный желудок.

Внезапно единственный глаз Соглядатая увидел движение среди ветвей. Кто бы это ни был, он двигался тихо и не сломал ни единой сухой ветки. Монахи воспользовались привалом Фриды и Хардвика, чтобы окружить незваных гостей, и были готовы к бою.

– Приготовься! – крикнула Фрида.

Надо отдать Хардвику должное, он среагировал мгновенно. Когда на него сверху прыгнул мужчина со стальными когтями, орк успел закрыть шею от удара. На нападающем были странные рукавицы с крючковатыми лезвиями – вероятно, они не только использовались в бою, но и помогали лазать по деревьям. На нежданном госте было еще больше татуировок, чем на Хардвике: даже на лице – красно-синие полосы! Монах сильно проигрывал орку по массе, но был намного быстрее, подвижнее и вооружен смертоносными когтями.

Так вот значит, как выглядят берсерки Горзаара… В детстве Фрида слышала истории о монахах, вооруженных стальными когтями. Поговаривали, что в бою они не чувствуют боли и могут сражаться, даже получив смертельные раны. В боевом трансе они просто не могут остановиться, пока последний противник не истечет кровью. Любой ярл Архипелага хотел таких воинов к себе в дружину, но берсерки плевали на стычки островных кланов и защищали только святые места.

Конечно, Хардвик был грозным бойцом, но ему недоставало мастерства. Он был высок, имел длинные руки и развитую мускулатуру, крепко стоял на ногах… но жизнь на материке не позволила ему стать настоящим воином. В странствиях по Кузнечному Нагорью, Хардвик, конечно, немало дрался, но чаще ему приходилось скрываться. У орка не было шансов выстоять в лоб против вооруженных Искоренителей, и он научился полагаться на хитрость.

Хардвик умел драться, но лишь по своим правилам: внезапная атака выбила его из колеи. Орк никогда не сражался с подобным противником, и первый же удар стальных когтей вспорол ему предплечье. Вдобавок, тяжеловесу Хардвику было трудно сражаться на узкой горной тропе, где один неверный шаг отделяет тебя от падения.

Когда Фрида увидела, что на помощь первому берсерку выпрыгнули еще двое монахов, то поняла: они с Хардвиком обречены. Завороженная, она следила, как орк выбрасывает вперед кулаки, а его противник уворачивается, точно танцуя. Хардвик впустую тратил силы! Точно выбрав момент, берсерк ударил его ногой в живот и опрокинул орка на землю. Хардвик издал звук, будто его вот-вот стошнит, но орочий желудок был пуст…

Соглядатай почувствовала, как стальной коготь другого берсерка уперся ей в ключицу. Битва была проиграна, едва начавшись.

– Мы сдаемся! – крикнула Фрида и ощутила, как по ее груди стекает капелька крови.

Рядом с горлом Хардвика появились такие же лезвия, но орк внезапно начал хохотать. Пожалуй, Фрида никогда не видела его таким счастливым.

– Ха-ха… вот эта битва! – смеялся орк, держась за живот.

Фрида знала, что после получения сильных травм, люди не сразу чувствуют боль. Это защитный механизм, позволяющий спастись от угрозы и не пострадать еще сильнее. Видимо, поэтому орки так любят сражаться. Бой для них – еще большая эйфория, чем для людей… но разве берсерки Горзаара чем-то отличаются? Они тоже входят в боевой транс!

Фриде вдруг отчаянно захотелось узнать: за что сражаются эти монахи? Неужели их вера настолько сильна? Чтобы бы не обещал им Горзаар, истинные Боги смогут дать больше. Да, Фриде нужны были эти бесстрашные воины…

– Тише, храбрые защитники… нам нужен Вестейн, мой родич. Он был здесь жрецом, – сказала Фрида.

Она терпеливо ждала ответа и успела забеспокоиться, что монашеские обеты запрещают защитникам говорить.

– В монастыре нет человека с таким именем, – нарушил молчание воин Горзаара.

– Ну разумеется! Он носил его до посвящения, или как вы называете тот обряд, – раздраженно пояснила Фрида. – Вестейн, из деревни Сьорни… смуглый, лопоухий, носил черные усы… ах да, отлично играл на лютне. Единственный человек в этой треклятой глуши, способный изготовить новый инструмент.

– Если ты говоришь правду… как давно твой родич стал монахом?

Фрида ответила, и от взора Соглядатая не укрылось, как воины переглядываются друг с другом. Они поняли, о ком она говорила!

– Мы свяжем вас, – сказал монах, первый напавший на Хардвика. – А затем отведем в храм.

Это было прекрасной новостью! Фрида боялась, что мучительный подъем на склон Огненного Зева окажется пустой тратой времени. Удача улыбнулась им… как еще может быть, когда на твоей стороне сами Боги?

Монахи крепко связали руки ей за спиной и повторили тоже самое с Хардвиком. Затем Фрида почувствовала, как стальной коготь упирается ей между лопаток – нужно было идти вперед. Соглядатай не собиралась делать этого в молчании.

– Значит, дядюшка Вестейн жив? И кем же он стал за столько лет? У вас ведь есть какая-то иерархия, а? – спросила Фрида, но монахи лишь промолчали в ответ. – О, вы можете играть в молчанку, а я могу сотрясать воздух… полагаю, все получат удовольствие. Так что, у вас есть самый главный?

– Есть, – сказал монах, идущий за ней.

– И как его зовут?

– Умиротворитель.

– Странно это, – Фрида качнула головой. – Почему Умиротворитель? Разве Горзаар – не бог войны и первобытной ярости? Лучше бы главного жреца звали Воитель или хотя бы Разжигатель. Что скажешь, хм?

Монах не стал делиться своим мнением.

– Вестейн – ваш Умиротворитель? Имею ввиду, тот жрец, которого звали Вестейном?

– Да, – неожиданно ответил монах.

Фрида чуть не остановилась на месте. Вот это новость… она еще раз собрала в голове все, что помнила о своем дяде. Вестейн не был хорошим бойцом. Он много играл с детьми, рассказывал истории, мастерил из дерева инструменты, радовал людей своими песнями. Фрида сомневалась, что из такого простака может получиться хороший жрец. Впрочем, разве она не была такой же?

– Что делает Умиротворитель? – спросила она.

Убивает. Наверняка убивает!

– Успокаивает, – ответил монах.

Они стояли перед массивными бронзовыми воротами. Один из монахов легко взобрался по отвесной стене, вонзая когти между камней. Наверху он обернулся и посмотрел прямо на Фриду.

– Как твое имя?

Она ответила. Значит, все-таки эти монахи могут складывать предложения из нескольких слов!

Ловкач перемахнул на другую сторону и, должно быть, отправился на совет с Умиротворителем. Дядюшка Вестейн, кем же ты стал? Может, размышляешь сейчас, впустить ли чужаков в святое место или прирезать у ворот? Когда Фрида была девчонкой, дядя не был жестоким, но и она с тех пор распрощалась со своей мягкосердечностью.

Наконец, мучительное ожидание закончилась, и бронзовые створки начали открываться. Когда путники вошли, то заметили на другой стороне монаха, перемахнувшего через стену.

– Умиротворитель поговорит с вами, – объявил он.

Монах не уточнил, когда именно. Фриду и Хардвика весьма скудно накормили, напоили водой из минерального источника. Орк ворчал, но Фрида была рада, что мучительный подъем закончился. После трапезы их с Хардвиком заперли в крохотных кельях, и на долгие часы Соглядатай осталась одна.

Фрида убедилась, что дверь закрыта, затем попыталась достать до полукруглого окошка под потолком и не смогла. Что ж, Боги пожаловали ей очередную темницу… Фрида забралась в каменный альков, поджала колени к животу и попыталась уснуть.

Она надеялась, что обойдется без сновидений, но вновь увидела, как Юрген из Аскерми убивал Кейру. Фрида была даже рада, когда монахи бесцеремонно ее разбудили.

* * *

– Поверить не могу, – сказал дядюшка Вестейн, когда понял, кто перед ним.

Умиротворитель пришел в тесную келью, сел на каменный пол и скрестил ноги. Он спокойно заметил, что Фрида не может быть большеглазой девочкой из деревни Сьорни. Она ждала подобной реакции и подготовила подходящий рассказ. С каждым оборотом этой истории лицо старого жреца становилось всё удивленнее.

И все-таки он ей верил. Фрида рассказала своему родичу то, что могла знать лишь она одна. Давным-давно у них двоих было тайное место на берегу реки, где дядя учил ее музыке. Мир девочки перевернулся, когда Вестейн объяснил: любая мелодия состоит, в сущности, из одних и тех же звуков. Каждая струна поет, как ей предначертано, иначе в ней нет никакого толку.

Как горько, что Боги забрали у Фриды музыку! Теперь любая мелодия казалось ей невыносимой какофонией. Как мало красоты осталось в ее мире …

Вестейн поверил, что безобразная старуха перед ним – та девочка с каштановыми волосами, что мечтала научиться музыке. В последний раз они виделись, когда родители увозили Фриду в Луноскол. Потом она сбежит оттуда, чтобы стать настоящим бардом, учиться в карамрийской гильдии – самоучка Вестейн не мог о таком и мечтать! Потом были странствия, замужество, материнство… а затем она стала вдовой и отдала себя Богам. Вестейн с тревогой внимал ее рассказу, а Фрида наблюдала за старым жрецом.

Монахи были правы: старое имя совсем ему не подходило. Дядюшка Вестейн утратил свой веселый нрав, а его черная борода поседела. На бритом черепе были такие же сине-красные татуировки, как и у других монахов. Он не носил стальных когтей или иного оружия, но монахи кланялись ему с величайшим почтением. Удивительно…

– Я рассказала свою историю, дядя. Как видишь, у моего невыносимого облика есть свое объяснение. Получается, я пошла по твоим стопам даже дважды: сначала стала бардом, а затем – жрицей, ха-ха!

Слово «жрица» показалось ей смешным, но Умиротворитель не улыбнулся.

– Мы оба служим… но делаем это по-разному, Фрида.

– Да ну? Разве твой Горзаар – не ипостась Сеятеля Раздора? Кому бы ты не посвящал свои молитвы, все достается Богам!

Наверное, не стоило ей лезть в чужую веру…

– Ты не понимаешь, Фрида. Мы не ждем от Горзаара милостей. Не возносим ему хвалу. Не приводим новых последователей. Этот монастырь возник совсем по другой причине: мы защищаем мир от божьего гнева.

На взгляд Фриды, звучало слишком пафосно.

– И чем же эта ящерица угрожает миру?

Она поймала острый взгляд Умиротворителя и прикусила язык.

– Если Огненный Зев снова проснется, Варракона не станет, как и Архипелага. А, может, и всего Каармора. Наша святая миссия – защитить мир от гибели в огне.

– Значит, вот чем занимается Умиротворитель? Задабривает огненную гору, хм?

Умиротворитель щелкнул четками, намотанными на левое запястье. Фрида не знала, считает ли он ее выпады или просто гонит гневные мысли.

– С каких пор ты стала такой колкой, Фрида?

– Я всегда была не подарок, – хищно улыбнулась она. – Ты знаешь о старости не меньше меня, дядюшка. Когда меч затупился, и ножику будешь рад. Так что делает Умиротворитель?

– Играет музыку. Приносит жертвы. Делает все, чтобы великий Горзаар спал спокойно и не уничтожил Архипелаг своим пробуждением.

Любопытно… если Вестейн не водил ее за нос, в недрах огненной горы была скрыта весьма разрушительная сила. Сеятель Бедствий желал выпустить стихию на волю. Сеятель Раздора жаждал стравить людей за право ей обладать. Сеятель Безумия хотел паники в Каарморе. А Мертвый Бог, Сеятель Магии, звал еще больше неприкаянных душ в бездонное чрево Лимба… Если несколько часов назад Фрида мечтала о монахах в собственной армии, то теперь перед ее носом появилась рыбка покрупнее.

Горзаар… что же ты такое? Чудовище или Бог? Монастырь стоит уже много веков, почему за это время никто не завладел твоей мощью? Неужели жадные до силы имперцы обошли Огненный Зев стороной? Или островные кланы не призывали тебя помочь против захватчиков? Неужели горстки монахов хватило, чтобы веками хранить тайны монастыря в безопасности?

– Зачем ты проделала весь этот путь, Фрида? – проницательно спросил Умиротворитель.

Он не верил, что племянница могла соскучиться по дядюшке, и Фрида не могла его за это винить.

– Мне нужна помощь! Имперцы готовят новое вторжение на острова. Скоро белые плащи придут, чтобы убивать наших братьев, топтать священную землю, и воздух наполнится пеплом сожженных деревень.