Песни Красных Ястребов. Наследие пепла

– Зачем им это? Я слышал, что в Каарморе неразбериха, провинция лишилась правителя. Империи выгодно, что островные кланы грызутся между собой, им незачем объединять против себя разрозненный Архипелаг.

Фрида удивилась осведомленности своего дяди. Она подозревала, что паломники приносят в монастырь новости. Похоже, верховный жрец Горзаара интересовался окружающим миром сильнее, чем казалось на первый взгляд.

– Искоренители хотят войти в священную землю моих Богов и разорить ее.

– Ты ведь говоришь о Разломе? – Умиротворитель щелкнул четками, и Фрида была вынуждена кивнуть. – Я хочу защитить Архипелаг. Скажи мне, жрица Сеятелей, разве Разлом твоих богов – не такая же угроза островитянам, как и армия Искоренителей? Что плохого может быть в том, что две этих силы уничтожат друг друга, и на островах, наконец, настанет мир?

Фрида едва не задохнулась от возмущения!

– Ты не понимаешь… – прошипела она, но Умиротворитель остановил ее очередным щелчком.

– Довольно. Зачем ты пришла, Фрида? Ради чего поднялась сюда на орочьей спине? Не беспокойся, мы заботимся о твоем друге не хуже, чем о тебе.

Фрида совсем не думала о Хардвике. Да и что могло случиться с этим бугаем?

– Я хочу, что вы помогли против имперских захватчиков. С твоими монахами, дядя, нам будет проще сбросить имперцев в море. Уверена, народ Архипелага последует за тобой: многие чтут Горзаара, и когда начнется священная война, простые люди не останутся в стороне.

Фрида не стала говорить о силе огненной горы, хотя желала именно ее. Дядя смотрел на нее долгим, задумчивым взглядом.

– Если Искоренители поднимутся на Огненный Зев, мои воины сбросят их вниз. До тех пор монахи нужны мне здесь, Фрида. Наша миссия важнее, чем дрязги с имперцами: они приходят, уходят, а Горзаар остается.

– Стой, стой! – вскрикнула Фрида. – Позволь мне объяснить, дядя!

– Мы говорим уже несколько часов, – с тоской напомнил дядя. – И все это время я слышу за твоими словами одну только жажду силы и власти.

– О чем ты? – оскорбилась Фрида.

Дядя молча раскрутил на левом запястье четки и снял их, а затем закатал рукав. С внезапным озарением Соглядатай увидела на его руке красные узоры эмпата. Вот же дура! Из-за ярких татуировок она не заметила очевидного! Вот почему именно Вестейна среди всей деревни избрали служить в монастыре! Только эмпат мог умиротворить Горзаара! Вот почему дядя не носил оружия – он сам был оружием!

Фрида не знала, что сказать. Знай она раньше о мутации дядюшки, то вела бы себя иначе. Получается, весь разговор ее чувства были для него как на ладони. Проклятье! Мерзкий старый обманщик!

– Ты злишься, – заметил Умиротворитель, накручивая четки обратно на запястье. – Я ощутил, как ты оживилась, услышав о силе Горзаара. Отбрось иллюзии: ее нельзя подчинить и направить.

– Может, ты хотя бы отведешь меня в недра горы, а? Позволишь посмотреть на своего бога? – Фрида облизнула губы.

– Не могу, – дядя разочарованно развел руками. – Здесь вы с орком не найдете помощи. И мы не сможем долго кормить вас, все-таки скоро зима.

Умиротворитель прикрыл глаза и поднялся на ноги. Фрида ухватила его за руку.

– У них моя дочь, Кейра! Она родилась эмпатом… как и ты. Искоренители забрали ее, понимаешь?! Они хотят использовать девочку в Разломе… а потом убьют ее! Каждую ночь я вижу кошмар о том, как моя Кейра умирает. Каждую ночь, слышишь?! Если ты не хочешь помогать моим Богам, то помоги родной крови!

– Ты в отчаянии, – сказал Умиротворитель, освобождая свою руку. – Похоже, это правда… но мой ответ от нее не зависит. Я сказал: здесь ты не найдешь помощи. Но ты можешь найти ее в другом месте.

– Да? Где же?

– Старый ярл Драскета вот-вот отойдет в мир иной. Кланы не слишком жалуют старика, но его внук подает большие надежды. Он распаляет молодежь обещаниями сбросить ярмо Империи и вернуть славу Архипелагу. Власть в Кааморе штормит, и Хьялмар не упустит эту возможность.

– Откуда ты все это знаешь? – не в первый раз удивилась Фрида.

– Паломники поднимаются на гору. Старые монахи странствуют в поисках учеников, которым передадут свои когти-катары. Мы слушаем, Фрида, только и всего.

– Что ж… в таком случае, спасибо за еду и кров, дядя. Мы с Хардвиком не станем злоупотреблять вашим гостеприимством и отправимся в Драскет.

Умиротворитель сделал несколько шагов к выходу из кельи.

– Я не думал, что увижу тебя когда-нибудь, Фрида. Ты напомнила мне о беззаботных днях моей забытой молодости… как это было давно! Останься еще на один день: я могу починить твою мандолину.

– Спасибо, дядя. Я этого не забуду!

«Тебе придется выбрать сторону, рано или поздно» – подумала Фрида, провожая Умиротворителя взглядом.

12 Шарлин

– Я слышу твои шаги, дитя. Подойди, – властным голосом потребовала леди Марианна.

Она всегда обращалась к Шарлин именно так, чтобы подчеркнуть ее молодость, а, значит, неопытность. Однако сейчас Марианна делала все, чтобы самой выглядеть моложе: на ее лицо и шею была наложена маска из белого крема, а глаза закрыты лепестками роз. Хозяйка Тревейны неподвижно сидела, запрокинув голову, на высоком табурете посреди бальнеологической лечебницы замка. В это время две юрких служанки самоотверженно накладывали на ее тело целебную грязь. Леди Марианна советовала грязелечение «от суставов» знакомым аристократкам, прекрасно зная, что в Тревейне достать эту субстанцию почти невозможно. На взгляд Шарлин, чудодейственная грязь из Ржавых Топей выглядела дерьмово и пахла не лучше.

Дочь Хауриндского Льва подвела неутешительный итог: как бы ни старалась Марианна, признаки старости уже проявились на ее истончившейся коже. Сейчас, без бархата, пудры и украшений, это было особенно заметно. Впрочем, этот вывод за Шарлин сделала ее злость.

Сначала эта старая мамзель несколько дней с ней не разговаривала, а теперь вызвала прямиком сюда! Шарлин внутренне кипела от негодования. Вот она стоит, точно просительница перед троном, в одном полотенце и смотрит, как молодящуюся старуху ублажают массажистки! Втирают в ее кожу лечебное дерьмо! И Марианна специально не отзывает прочь служанок: все, чтобы Шарлин понимала, где ее место. Хозяйка Тревейны слишком занята, чтобы принимать несостоявшихся невесток в своем кабинете!

Дочь Хауриндского Льва подбадривала себя злостью, потому что знала: Марианна готовит ей взбучку. Она не простила Шарлин тех скандалов, что случились на балу в честь будущей свадьбы Коннора и Терции. К большому разочарованию, старой ведьме каким-то чудом удалось сохранить этот брак в силе.

– Ты хочешь мне что-нибудь рассказать? – устало спросила леди Марианна.

Шарлин бы с наслаждением бросила ей в лицо, какие грязные секреты префекта она теперь знает. Если документы из заветной шкатулки Коннора попадут на глаза сподвижникам Императора, Бертрам отправится в тюрьму вместе со всеми подельниками! Сколько силы было в этих бумагах… но пока Шарлин не могла пустить их в ход. Важные шишки из Столицы далеко, а Марианна все еще слишком близко. Стоит ей шепнуть одно слово, и какой-нибудь слуга случайно споткнется и всадит нож Шарлин в живот. Власть жены префекта в княжеском замке была почти абсолютна.

– Нет, миледи, – елейным голосом ответила Шарлин. – Хочу лишь пожелать вам прекрасной… физиотерапии.

– Ты очень мила сегодня, – великодушно оценила Марианна. – Чего не скажешь о последнем балу. Ваш танец с Максимусом был бесподобен ровно до тех пор, пока мой сын не споткнулся и не упал лицом в пряные закуски. Ты скажешь, что это случайность?

– Абсолютная, трагическая случайность! – с чувством подтвердила Шарлин.

Не стоило так переигрывать, но у этой старой мамзели все равно закрыты глаза.

– Мой сын чуть не ослеп. Ты знаешь, я люблю своих детей… и приглядываю за ними. Поверь, я знаю точно: ты хотела расстроить помолвку Коннора. Привела на бал ту куртизанку с Рыбачьих Утесов. Устроила этот скандал с Максимусом, чтобы отвлечь внимание. И, наконец, потащила Терцию смотреть, как мой сын ей изменяет. Коннор вновь меня разочаровал, а ты… хм, если ты заставила работать такой сложный план, какой-никакой талант в тебе есть.

Одно из двух: либо Марианна не знала об украденной шкатулке, либо делала вид. Шарлин взволнованно проглотила слюну и промолчала: самовлюбленные монологи жены префекта лучше было не прерывать.

– Знаешь, в чем-то я тебя понимаю, – продолжила Марианна. – Всем известно, что мой Бертрам достаточно ветрен. Отчаянные женщины порой пользуются слабостью его характера, но затем горько об этом жалеют. Измены – это раны, которые не заживают. Мы с тобой привыкли наносить раны в ответ… однако ты – не я. Мы обе знаем: чтобы удержать Коннора, тебе достаточно было забеременеть. Признай поражение: с этим Терция справилась лучше тебя. И эта глупая выходка… скажи, я похожа на дуру, которой нравится решать бесконечные проблемы непутевых сыновей?

– Нет, миледи.

Шарлин знала, что ответ совершенно не был нужен Марианне, и высказалась из чистого сопротивления. Хозяйка Тревейны продолжала наслаждаться собственным голосом:

– С Лукрецией было проще. Она уехала с мужем в Карамрис, будучи даже моложе тебя. А что касается твоей свадьбы, дитя… Я понимаю твои мотивы, но поступок есть поступок. За все нужно платить. Я расторгаю твою помолвку с Максимусом.

Одна из служанок не выдержала и ахнула, Шарлин же стоически восприняла новость. Это было явно не худшее возмездие, которое могло ей грозить. Она бы ни за что в жизни не вышла замуж за этого желторотика!

– И что со мной будет?

– А как ты сама думаешь? – Марианна ответила вопросом на вопрос, дабы подержать Шарлин в напряжении.

Было бы логично отправить ее домой, в Хауринд, прямиком к властолюбивым братцам. Да только они были замешаны в грязных делишках Бертрама. Марианне нужна была страховка, что хауриндские партнеры ее мужа не проболтаются. Шарлин была не только потенциальной невесткой, но и заложницей.

– Кажется, юная Шарлотта стесняется отвечать. Вон отсюда, девочки, – приказала Марианна служанкам.

Они исчезли, как утренний туман, а Шарлин по-прежнему думала, что сказать.

– На вашем месте, я бы использовала себя по полной. Например, отправила бы девчонку в Хауринд почти без охраны. Подстроила нападение на дилижанс. Выживет, сдохнет – плевать. Главное, громко и с чувством обвинять своих врагов. Заработать еще пару очков для мужа в схватке за титул наместника.

Леди Марианна осторожно убрала с глаз лепестки роз и внимательно посмотрела на Шарлин.

– Браво! Ты разгадала мой план, – хозяйка Тревейны хлопнула в ладоши и саркастически улыбнулась. – Я могла бы так поступить, будь ты безвольной куклой. Но у тебя есть хватка… впрочем, до Хауриндского Льва тебе далеко. Тебя подводят скудный опыт и слишком раздутая вера в себя.

Кто бы говорил! Марианна считала себя неуязвимой, но ошибалась.

– Когда ты приехала ко мне, я сразу спросила: чего ты хочешь, дитя? Конечно, ты солгала, но затем все-таки сказала правду. С тех пор что-то изменилось?

– Ничего не изменилось! – процедила Шарлин. – Я хочу найти убийц моего отца. Хочу, чтобы они получили по заслугам!

– Ах, какая музыка! Я не могу предложить тебе выгодный брак, но возмездие… о, с этим можно работать! Я хочу, чтобы ты завтра же уехала в Кьяргон. Матильда, моя поверенная, поедет с тобой, и ты будешь слушаться каждого ее слова. Если справишься, то получишь свое возмездие, а мой муж станет наместником.

– Я думала, вы больше мне не доверяете.

Предложение Марианны звучало слишком хорошо… где же подвох?

– Ты все узнаешь… в свое время. Завтра ты встретишься с Матильдой на борту «Искателя звезд». Успей закончить все дела в моем городе.

Разговор был окончен, и хозяйка Тревейны потеряла интерес к несостоявшейся невестке.

– Миледи… я благодарю вас. Я не заслужила такого шанса, – переборов себя, сказала Шарлин.

– Возможно, ты еще будешь меня проклинать.

* * *

«Искатель звезд» был готов к отплытию, но Шарлин еще нужно было завершить последнее дело в Тревейне. Они стояли рядом с ней на портовой брусчатке – верная Лайза, загадочная Вазира, сердобольная Тереза и прекрасная Келли с ее невероятно густыми рыжими волосами. Компаньонки и подруги, которых ей так не хватало в этом мрачном городе. Но лишь одна из них отправится в Кьяргон вместе с Шарлин – для всех остальных она приготовила прощальные подарки.

– Тереза, – дочь Льва подошла к первой компаньонке, и взяла ее руки в свои. – Я очень рада нашему знакомству. Твой смех поддерживал меня в самые тяжелые моменты! Возьми этот волчок. В детстве отец вырезал его для меня, а теперь пусть им играет твоя маленькая дочь!

Тереза разрыдалась и бросилась к Шарлин в объятья. Она похлопала компаньонку по пухлой спине. Конечно, история волчка была выдуманной. Зато позолота и инкрустации были самыми настоящими.

– Спасибо, миледи! Спасибо! – причитала Тереза.

Через несколько минут Шарлин удалось ее успокоить, и настал черед следующей компаньонки.

– Вазира… когда мы познакомились, ты была ассистенткой фокусника. Он собрался метать в тебя кинжалы, а сам был в стельку пьян. Я ахнула, когда ты увернулась от первого ножа: какая грация! Восхищение не помешало мне остановить этот балаган… Ты и твои младшие братья – беженцы на чужой земле. Я нашла кое-что, что напомнит тебе о родине, – Шарлин достала из сумки бутылочку безумно дорогих благовоний. – Это настоящая шафрановая вода!

Глаза смуглокожей компаньонки удивленно округлились. Она поклонилась до самой земли и с благодарностью приняла подарок.

Шарлин подошла к третьей компаньонке. По правде говоря, этот дар ей хотелось вручить сильнее всего. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы все должным образом организовать…

– Моя дорогая, милая Келли! И почему мы познакомились так поздно? Сколько безумных авантюр мы не успели совершить! Я безумно сожалею о том, что в замке ты подверглась опасности. Коннор – мерзавец, и, поверь, он еще получит по заслугам… Есть ли на свете мужчины, которым можно доверять? Я молюсь, чтобы твой возлюбленный был именно из таких. Так хочу, чтобы ты была счастлива!

И она протянула Келли перевязанную ленточкой грамоту. С озорством Шарлин смотрела, как рыжая красавица из Дагроссы развязывает узелок, а затем разворачивает бумагу.

– Это… – Келли, конечно, потеряла дар речи.

– Амнистия, – просияла Шарлин. – Подписана префектом Бертрамом и главным судьей, да еще со всеми печатями. Все по закону! Отнесешь начальнику каменоломен – и твой Феликс будет свободен!

– Я… я даже не верила… спасибо! – Растроганная Келли обняла свою благодетельницу.

– Я держу свое слово, – сказала Шарлин, ощутив небывалое удовольствие. – Обещай, что вы вместе сходите на ярмарку Начала Зимы! Я так ее ждала, и как назло уезжаю за два дня до открытия. Факиры, дрессировщики, лицедеи… а пирожки с клюквой, ммм… столько приятных воспоминаний!

– Я… мы будем там! Конечно!

Шарлин даже не ожидала, что дарить подарки будет настолько приятно. Но у нее осталась еще одна, последняя компаньонка.

– Лайза, моя родная, незаменимая правая рука! Когда Марианна порекомендовала взять тебя компаньонкой, я сомневалась. Кто мог подумать, что пройдет время, и я не смогу без тебя обойтись? Ты подлинное сокровище и достойна намного большего, чем может дать этот город! Я обещаю, что в Кьяргоне ты получишь лучшее образование, какое только есть в Каарморе!

– Я мечтала об этом, – сказала Лайза с волнением.

– Поставь саквояж, и я тебя обниму!

Келли помогла подруге с тяжелой сумкой Шарлин (одной из многих), и дочь Льва завершила последнее на сегодня объятье.

– Благодарю вас за дружбу и будьте счастливы! И не забывайте меня… когда-нибудь встретимся вновь!

* * *

Матильда терпеливо курила трубку, пока портовые грузчики поднимали багаж леди Шарлин на «Искателя звезд». Дочь Льва прежде не встречала шпионок, которые бы настолько выделялись в любой компании. Матильда была высокой женщиной с пышными формами и никогда не расставалась со шляпой с огромными красными полями. Поверенная леди Марианны одевалась вызывающе и умела пускать дымовые кольца.

Когда Шарлин осмотрела каюту и поручила Лайзе разложить вещи, она вновь поднялась на палубу побеседовать с Матильдой. Остроконечные шпили Тревейны уплывали вдаль, а шпионка только-только обыграла в карты какого-то матроса. Посмеиваясь, она требовала его серьгу в уплату карточного долга.

– Леди Шарлотта! Не хотите сыграть? – с озорством предложила Матильда.

– Я не играю в карты. Но однажды мы с подружками в Хауринде гадали на жениха. Помнится, тогда мне не повезло в любви. И до сих пор не везет.

– Через две недели в Кьяргоне состоятся собрание земель и выборы наместника. Все важные шишки будут там – отличное место, чтобы найти жениха!

– Этого сборища не было бы, будь мой отец жив! Его убийца будет там. Я хочу знать, кто это!

– Узнаете… как только сыграете свою роль.

– И какую же роль Марианна мне отвела?

– Улыбаться. Слушать. Создавать новые союзы. Куда вы так спешите, миледи?

– Я ненавижу неопределенность. Внутри нее так неспокойно… Есть хоть что-то, о чем ты можешь мне рассказать? Или будем обсуждать блики на волнах?

– О, я могу поддержать любую тему! Например, как вам мыловарение?

Шарлин промолчала. Она взяла колоду карт, перетасовала и вытянула одну наугад. С рисунка на нее смотрел суровый мужчина в черной жилетке. «Барон»… неплохо, но она рассчитывала на большее. Она протянула колоду Матильде.

– Вытянешь карту старше, и я отвечу тебе на вопрос. Иначе рассчитываю на твой честный ответ… согласна?

– Не повезло, – посетовала Матильда, поддавшись азарту. – Будь осторожнее с тем, что хочешь узнать. Я отвечу тебе только «да» или «нет».

Шарлин набралась решимости и спросила:

– Марианна планирует убить меня?

– Нет. Дурацкий вопрос! Как я могу знать, что задумала жена префекта? Все это лишь в ее голове.

– Еще раз, – Шарлин выставила колоду вперед, словно щит.

– Ваши шансы сталь чуть хуже, – заметила Матильда, но вытянула карту. – Проклятье!

– Великолепно! – широко улыбнулась Шарлин. – Скажи, Марианна причастна к убийству моего отца?

– И снова плохой вопрос… Нет, если вам от этого легче.

Шарлин почувствовала, что ей и впрямь полегчало. Хотя зачем Матильде отвечать откровенно? Она выбрала ложь в качестве профессии! Столько вопросов роились в белокурой голове Шарлин, и она вновь протянула колоду шпионке.

– Вы проиграли, – безжалостно сказала Матильда, показав Шарлин третью карту. – Теперь я спрашиваю вас, леди Шарлотта. Скажите: документы из шкатулки Коннора сейчас на этом корабле?

Шарлин проглотила ком в горле и почувствовала, как леденеют пальцы. Откуда эта шляпница знает? Неужели Марианна догадалась, что это Шарлин присвоила документы? Она ведь даже не намекнула! Никто не знал, кроме компаньонок. И то, Вазира с Терезой знали лишь фрагменты… Неужели Шарлин предали собственные подруги? Как еще Матильда могла узнать?

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Я же сказала! Небольшая, красивая шкатулка с документами. Хранилась где-то в кабинете Коннора. Ваши компаньонки похитили ее во время бала, – терпеливо объяснила Матильда.

Как она, дочь самого Льва, могла так проколоться? Какого черта она сидит на треклятой табуретке посреди палубы, заламывает пальцы и ждет, пока какая-то служанка ее отчитает? Она достойна своего отца, и никто не услышит ее оправданий!

– Шкатулки нет на корабле, и документов тоже! – со злостью выпалила Шарлин. – Я что, похожа на дуру? Зачем мне таскать с собой документы, от которых зависит моя жизнь?

– Стало быть, вы отправили в Кьяргон курьера. Умно… хотя и недальновидно. Чем скорее вы отдадите мне документы, тем безопаснее для вас, – Матильда безжалостно подвела итог.

– Ты что, угрожаешь мне? – спросила Шарлин взрывоопасно тихим голосом.

Корабль посреди Залива Молний, набитый незнакомыми матросами и шпионами Марианны. Лишь одному человеку она могла доверять, но Лайза копошилась где-то в трюме. Если эта дородная женщина захочет выбросить Шарлин за борт, она сделает это без всяких трудностей. Все, что сможет дочь Льва – прокусить красные перчатки Матильды! Как же она ненавидела эту беспомощность! Вот почему ей так хотелось забраться на вершину – туда, где ее никто ее не достанет! Ее отец правил целой провинцией, и никто не смел ему возразить! Врагам хватило смелости подослать убийц лишь тогда, когда папе перевалило за семьдесят!

– Угрожаю? О, это совсем не мой стиль! – беззаботно рассмеялась Матильда.

Шарлин сжала виски руками. Она что-то упустила! Откуда шпионка знает о шкатулке? А откуда узнала сама Шарлин? Еще до того, как она впервые попала к Коннору в кабинет и обыскала письменный стол… Точно, Лайза сказала ей! Она подслушала разговор сына Марианны с какой-то дамой. Они обсуждали, что документы нужно уничтожить, но пустоголовый Коннор про них забыл…

Блестящая догадка поразила Шарлин. От неожиданности она даже прикрыла рот рукой:

– Ты! Та самая женщина, которая советовала Коннору уничтожить бумаги… Если я позову Лайзу, она узнает твой голос!

От неожиданности Матильда закашлялась, но не выпустила трубку из руки.

– Кхе! Вы удивили меня, миледи. Ненавижу, когда-то кто-то так делает… Но вы правы, той женщиной была я. Как думаете, зачем я дала малютке Лайзе себя подслушать?

Шарлин осеклась. Только она почувствовала триумф, как Матильда вновь все запутала. Дочь Льва отчаянно пыталась собрать мозаику, но ответы от нее ускользали.

– Что, голова раскалывается? – хихикнула Матильда. – Раскрою секрет: я не хотела уничтожать документы. Они нужны были мне в целости и сохранности.

– И тут в дело вступили мы!

– И навели столько шороху, что Коннор забыл про мой интерес!

Она специально дала Лайзе подслушать тот разговор, затем использовала Шарлин, чтобы выкрасть секретные документы у сына собственной госпожи. У этого могло быть лишь одно объяснение, и оно пугало до дрожи.

– Ты служишь не Марианне. Кто ты такая? – с ужасом спросила Шарлин.

– Вы неглупая девочка, леди Шарлин. Однажды догадаетесь.

Матильда поправила широкополую шляпу, поднялась из-за стола и направилась в трюм, оставив Шарлин наедине с ее мыслями.

Леди Марианна, всемогущая хозяйка Тревейны, доверяла этой женщине… неужели она ее предала? А может, никогда и не была ей верна? Кому еще могли пригодиться тайны из заветной шкатулки?

Эти документы явно свидетельствовали о том, что префект Бертрам предал Империю. Он сговорился с братьями Шарлин против Бальдвина, хозяина Рыбачьих Утесов. После смерти Хауриндского Льва Бальдвин считался фаворитом на пост наместника. Все прочили ему венец победителя… но Тревейна и Хауринд рука об руку готовили ему поражение. Они раздули пламя восстания под небом Дагроссы!

Оно началось с недовольства рабочих на верфи. Бальдвин сделал несколько ошибок в отношениях с так называемым «народом корабельщиков»: сначала взбунтовались работяги – коренные жители, затем протест с готовностью подхватили бедняки и вольнодумцы. Губерт, командор стражи, тайно брал деньги от Коннора и изображал бурную деятельность, не пытаясь остановить мятеж. За это Бальдвин его и убил… Префекту пришлось действовать жестко, на улицах пролилась кровь. Стража свирепствовала. Хоть бунт и был подавлен, а зачинщики казнены, недовольство народа никуда не делось. Они устали от Бальдвина и хотели перемен…

Император закрывает глаза почти на все, что происходит в провинциях, но к мятежам относится чрезвычайно серьезно. Угрожать целостности Империи – тяжелейшее преступление, которому нет оправданий. Искоренители провели собственное расследование в Дагроссе, пытаясь найти настоящих вдохновителей восстания. Разумеется, во всем обвинили культистов! А Бертрам, Коннор и сыновья Хауриндского Льва вышли сухими из воды. За их деньги агитаторы распаляли ярость бедняков, а в руках мятежников откуда ни возьмись появилось оружие.

Все это Шарлин узнала из секретных бумаг, которые лежали в сумке курьера, покидающего Железные Рудники. Они могли уничтожить префекта Тревейны, ее никчемных братьев, поставить на место высокомерную Марианну… и, вероятно, сделать Бальдвина новым наместником. На минуту Шарлин ощутила вожделенную власть, и вот снова почувствовала себя уязвимой и брошенной. С тех пор, как отца убили, это чувство возникало у нее постоянно.

– Ты будешь мной гордиться, – горько пообещала она морской воде.

Песнь VII. Воссоединение

13 Бальдвин

Бальдвина, могучего префекта Дагроссы, разбудил посреди ночи мочевой пузырь. Сколько бы власти не было у этого мужчины, простые человеческие нужды были ему не чужды.

Бальдвин вылез из-под простыни и опустил ноги на прохладный пол. Он двигался осторожно, чтобы не разбудить Ингу скрипом кровати. Когда она спала, то выглядела такой нежной, такой беззащитной… вот уж чего не ожидаешь от орчихи! Выпирающие клыки на нижней челюсти, заостренные «волчьи» уши, широкие по меркам человеческих женщин плечи – казалось, все в ее внешности источало угрозу. Но стоило орчихе открыть ее большие, золотые, совершенно слепые глаза, и это впечатление сразу таяло. Бальдвин не мог видеть зла в этих глазах, как ни старался.