Песни Красных Ястребов. Наследие пепла

– А Коннор и Терция?

– О, эта сладкая парочка всех ведет. В самом деле, не Бертраму же с Марианной! Они, наверное, уже лет двадцать не танцевали.

Келли присмотрелась к «сладкой парочке». Коннор был статным молодым мужчиной с короткими темными волосами и широкими плечами. Фрак весьма недурно на нем сидел, а в петлице красовался живой цветок. Его партнерша Терция была жгучей брюнеткой с горбинкой на носу. Кажется, семья Монитреск управляла половиной Дагроссы до прихода Бальдвина к власти, но затем старые кланы утратили былое влияние. Судя по тому, как жадно Терция прикасалась к Коннору во время танца, как ловила его дыхание во время сближений, она считала сына Марианны полностью «своим». Да только дочь семьи Монитреск не замечала, что ее суженый скользит рассеянным взглядом по бальной зале, подыскивая новую партнершу.

– Следующий танец – твой, – предупредила Шарлин. – Лучше начать в том углу зала, чтобы быстрее продвинуться к Коннору. Постарайся вернуться к нему еще раз, пока музыка не закончится. Двигайся по спирали, и все получится.

– Во время танца разговаривают?

– Если хватит дыхания. Просто будь собой, и он не устоит… Но довольно болтать нам двоим, иначе мерзавец о чем-нибудь догадается. Пожалуй, я пойду к столику с напитками.

Прежде чем Келли успела ее остановить, леди Шарлин уже упорхнула. Келли хотела переместиться в нужный конец зала, но чуть не налетела на Марианну, жену префекта. Она была высокой женщиной в годах, и ей было совершенно плевать на бальную моду. Владычица Тревейны отдавала предпочтение багровому цвету, стеганой «в ромб» ткани и высоким воротникам. В маленькой диадеме, массивных серьгах и кулоне были только серебро и рубины. Марианна диктовала окружающим собственный стиль, и у нее даже нашлось несколько подражательниц.

– Осторожнее, дорогуша, – обратилась Марианна к Келли.

Во всем княжеском замке не было другого человека, с которым Келли столь же боялась столкнуться. Эта грозная женщина могла разрушить всю их маленькую игру и сделать так, чтобы Феликс никогда не покинул каменоломен.

– Прошу прощения, – пискнула Келли в ответ.

– Моя будущая невестка не утомила тебя разговорами?

Марианна видела, как они с Шарлин переговаривались! Владычица Тревейны улыбалась широкой невинной улыбкой, но глаза ее были колкими. Наверняка в этом зале не было ни одного случайного человека, и Марианна должна была знать всех. Но Келли она не знала.

По спине пробежали мурашки. Вот сейчас жена префекта спросит, кто она такая. Нет, Марианна ждет ответа на прошлый вопрос… а что она спросила? Келли почувствовала, что теряется. Нет, сейчас нельзя было краснеть! Нужно было идти напролом, не думая и не сомневаясь!

– Леди Шарлотта очень мила. Это правда, что вы – самая могущественная женщина в Каарморе?

Сильные мира сего обычно ценят прямоту. Бальдвин, по крайней мере, ценил. Неловкое мгновение… и Марианна одарила Келли коротким смешком.

– Так говорят. Я добродетельная жена префекта, только и всего. Политика – клокочущий котел хаоса! Порой я помешиваю его ложкой, чтобы суп не подгорел.

Едва ли Марианне последние двадцать лет приходилось варить суп.

– Префект Багряного Леса – женщина, единственная среди всех, – вспомнила Келли. – Думаю, вы бы стали превосходным префектом, если бы захотели.

– В этом нет никакой нужды, – подмигнула Марианна. – На префектов сыплются все шишки, а их жены всегда в тени. Реальная власть порой скрывается за фасадом. Взять хоть Лесную Госпожу: все знают, что директор Искоренителей дергает старушку за ниточки. А может, и не только за ниточки… Но довольно политики! Мой сын скоро женится, и ему еще надоест эта горькая похлебка!

– Коннор и Терция исполнили великолепный танец.

– О да, милая… Скажи, это настоящие волосы?

– Да, миледи, – смутилась Келли.

– Потрясающе, – оценила Марианна. – Ладно, твой танец вот-вот начнется, лети же… Откуда ты, кстати, прилетела?

– С Рыбачьих Утесов, – ответила Келли, разрывая дистанцию.

– Любопытно… – бросила Марианна ей вслед, но люди уже разделили их двоих.

Келли боялась обернуться: вдруг хозяйка Тревейны провожает ее задумчивым взглядом? Эта женщина была слишком умна и опасна…

А спустя несколько минут ладонь Келли легла в руку Коннора. Через тугой корсет она почти не чувствовала вторую руку кавалера на собственной талии.

– Миледи, – приветливо улыбнулся Коннор.

Келли поняла, что ни черта не знает, как в бальном этикете отвечают на приветствия.

– Коннор, – улыбнулась Келли. – На самом деле, я вовсе не леди.

– А кто же вы?

– Мой отец был трактирщиком. А мне… просто очень повезло.

Келли обнаружила, что у нее недурно получается и танцевать, и разговаривать. Коннор нисколько не отставал. Гости бала из тех, что ждали своей очереди возле стен, удивленно провожали взглядом новую пару.

– И что дочь трактирщика ищет на балу? – игриво спросил Коннор.

– Счастливые шансы.

– Шансы на что?

– На новую, прекрасную жизнь.

– И чем она так хороша?

– В ней моя любовь свободна, – ответила Келли и прикусила язык.

Она, разумеется, имела ввиду Феликса. Но судя по самодовольной улыбке, Коннор понял ее совершенно превратно.

– Увидимся, – пообещал он и поменял партнершу.

Новый партнер Келли танцевал далеко не так живо. Поначалу она не обратила на него внимания, но потом холодок узнавания пробежал по спине. Это был тот самый городской советник, из-за которого она потеряла работу у Дирка. Ей оставалась надеяться на то, что он ее не узнает. Все-таки макияж, прическа и платье у нее были совсем не такие, как у девочки-портье.

– Мы где-то встречались? – с сомнением спросил завсегдатай тайной мансарды.

Он же был пьян!

– Едва ли! – отрезала Келли и быстро перешла к следующему кавалеру.

Нет, все-таки он ее не узнал, а танцы продолжались. После стольких лишений и безнадежный дней в Тревейне, этот бал был настоящим глотком свежего воздуха. Келли вдыхала его полной грудью, чувствовала себя легкой, смелой и готовой ко всему.

«Ты здесь ради Феликса», – напомнил голос в голове, так похожий на Кейру. Да, все ради освобождения. Но почему не получать удовольствие от процесса? Келли чувствовала себя по-настоящему бодрой. Она радовалась игре.

Новый виток спирали, и вновь Коннор стал ее кавалером:

– Вы хорошо танцуете для дочери трактирщика.

– А еще я прекрасно наливаю вино, и могу назвать винодельню по аромату.

Келли преувеличила, но сегодня скромность была ей не к лицу.

– Невероятно! Вы приехали из Бларуора?

– О нет… Почти угадали: я издалека. И этот замок меня поражает!

– Хотите экскурсию? – ухмыльнулся Коннор.

И вновь Келли ответила быстрее, чем успела обдумать слова:

– Хотите что-то мне показать?

– Ха, непременно!

Он так легко заглотил наживку, хотя его новая невеста танцевала неподалеку. Келли всерьез попыталась припомнить, не искал ли Коннор приключений на тайной мансарде Дирка. Но нет, сегодня они встретились впервые. Почему аристократы Тревейны так ветрены?

То, что началось, как легкая игра, грозило обернуться настоящим беспокойством. У Келли не было сомнений: после бала Коннор предложит прогуляться до его кабинета. Терция Монитреск и Марианна следят за ним, словно две орлицы… Келли переживала напрасно: Шарлин смогла их отвлечь, и никто не помешал Коннору устроить маленькую экскурсию.

* * *

Келли ждала в условленном месте под внушительным портретом леди Марианны. Вернее, префект Бертрам тоже был там изображен, но сидел на стуле и занимал даже меньше четверти полотна. А вот его жена выглядела одновременно красивой и грозной – сразу видно, к кому пытался подольститься художник.

Свеча в латунном подсвечнике почти догорела, когда появился Коннор. Он избавился от своего фрака, и в одной белой сорочке выглядел растрепанно.

– Мне едва удалось вырваться… Шарлин, будь она проклята, устроила сцену!

– Да? Леди Шарлин показалось мне довольно милой.

Похоже, Келли пропустила весьма важную часть званого вечера. Если Шарлин устроила скандал, кто знает, как изменились ее планы? Но Вазира уже давно должна была подменить бутылку вина. Все, что требовалось от Келли – напоить Коннора, забрать у него ключ и выкрасть заветную шкатулку. Только это – и Феликс будет свободен!

– О да, казаться милой – это она умеет! Но внутри она стервозная, вероломная, жадная до власти дрянь… а-а-а, ни слова больше! Я едва отделался от этих душных женщин, и очень хочу расслабиться.

Он протянул руку вперед, скользнул пальцами по обнаженной ключице Келли и дотронулся до ее плеча. Затем посмотрел в ее глаза и сказал, точно заклинание:

– Я хочу провести этот вечер только с тобой.

Келли едва не рассмеялась от такой напыщенности. Но все-таки… чем-то слова Коннора ей польстили. Гулять с кавалером по роскошному замку было совсем не то же самое, что разносить напитки в отцовской таверне.

– Ты обещал мне экскурсию. Давай приступим?

Надо ли уточнять, что Коннор, фактически, привел ее прямой дорогой к своему кабинету? Да, он рассказал про несколько портретов и каменный питьевой фонтанчик, провел Келли через оружейную с коллекцией старинного оружия, но в итоге путь закончился у массивной дубовой двери.

– А это мой кабинет. Он соединяется анфиладой со спальней и гардеробной. Архитектор расположил эти комнаты, точно бусинки на нити.

– Как бальные залы?

Коннор будто огорчился, что она упрекнула его в не уникальности интерьера.

– Там есть, что посмотреть. У меня камин с фигурной решеткой.

– Уверена, у тебя чудный кабинет. Давай только возьмем бутылочку вина? – Келли кивнула на нишу с бутылками.

– У меня есть вино, – заверил ее Коннор.

Он явно не желал терять больше времени.

– Поверь, я разбираюсь… и выберу что-нибудь будоражащее.

Келли подошла к нише, в которой Вазира должна была оставить бутылку с сонным корнем. Она поискала глазами цветок розы… и он лежал на камне точно между двумя сосудами! Наверное, компаньонка ненадежно прикрепила бутон, и он отвалился. Понять, к какой из двух бутылок принадлежала роза, теперь было невозможно. Левая или правая… успех всего плана зависел от того, что выберет Келли.

Ей показалось, что пробка в левой бутылке чуток выпирает. Восковая печать казалась совсем новой, что совсем не вязалось с годом изготовления. Вместо герба известной винодельни на ней был расплывчатый оттиск кольца. Наверное, Вазира подменила именно эту бутыль… но Келли было бы гораздо спокойнее, окажись на месте чертова роза! Так или иначе, Келли сжала пальцы на горлышке.

– Прекрасная марка для нашего вечера. У тебя есть подходящие бокалы?

Коннор кивнул, достал из кармана небольшую связку ключей и отпер дверь кабинета.

– Прошу, миледи!

Келли скользнула внутрь. Резной письменный стол, книжный шкаф, занавешенное окно, ниши для поленьев и, конечно, массивный камин. Фигурная решетка схематично изображала со спины двух обнаженных женщин, которые держались за руки и будто бы шли прямо в пламя. Келли хотела прокомментировать обстановку, но сначала следовало угостить Коннора вином.

– Где же твои бокалы? – поинтересовалась Келли.

Коннор обошел письменный стол и открыл ключом один из ящиков. Он достал один бокал, но затем поставил обратно.

– Знаешь, я не хочу пить. Вино туманит разум, притупляет чувства… а сегодня я хочу чувствовать все. Особенно тебя.

– А еще вино придает храбрости, и мне она не помешает, – заметила Келли, ставя бутылку на стол.

Она не успела заметить, как он оказался совсем близко. На этот раз Коннор коснулся ее лица рядом с ухом и провел пальцами вниз по шее. Ни его прикосновения, ни блестящие глаза совершенно не нравились Келли.

– Ты что, боишься меня? – спросил он.

А затем громко щелкнул зубами рядом с ее ухом. От неожиданности Келли повалилась назад, на столешницу. Она не ушиблась, но случилась другая беда: при падении ее рука задела бутылку с вином. Келли испуганно скосила глаза, и увидела, как упавший сосуд катится к краю стола и вот-вот сорвется вниз.

– Лови ее! – крикнула Келли.

– Плевать, – сказал Коннор, но было уже поздно.

Бутылка с сонным корнем упала со стола и разбилась. Судя по звуку, не вдребезги, но вино уже вытекало на пол. Келли представила, как она пытается собрать драгоценную жидкость, и ранит руки об осколки… нет, вино Вазиры было утрачено! Весь план полетел к чертям от нелепой случайности!

– У меня есть еще, – невозмутимо заметил Коннор.

Он достал откуда-то полупустую бутылку, быстро вытащил пробку и протянул Келли. Сильное чувство тревоги сделало ее ноги точно ватными.

– Пей прямо оттуда. Я хочу посмотреть, – предложил Коннор голосом, который не терпел возражений.

– Я не хочу быть здесь, – твердо ответила Келли.

– Но ты уже здесь.

Ей стоило взять бутылку – в крайнем случае, она могла разбить ее о голову Коннора. Теперь же он поставил ее на сервант и снова встал напротив Келли:

– Как хорошо, что ты не леди, да и вообще никто… Я так устал от истеричек, которых приходится обхаживать. Они так глупо пищат от каждого синяка. Надо признать, хоть в этом Шарлотта была другой. Знала, чего хочет. Это ведь ее платье?

Келли с немым ужасом смотрела, как Коннор извлекает из ящика стола нож для бумаг.

– Я помню, она носила его в день, когда сошла с хауриндского корабля. Надо признать, на тебе оно смотрится даже лучше… Пока я режу, расскажешь, что задумала Шарлин? Что это за гребаный фарс?!

Коннор оттянул лиф ее платья и начал разрезать по направлению к талии. Холодное лезвие коснулось груди Келли, а затем нож уперся в металлическую пластину корсета.

– Проклятье! Давай перевернемся, и я порежу завязки. Хватит молчать! Тебе же лучше, если расскажешь все прежде, чем я начну.

Келли поняла, что ей нужно срочно выйти из оцепенения. Сделать хоть что-то! Если Коннор придавит ее лицом к столешнице, она ничего не сможет сделать. Только молотить ногами книжный шкаф за спиной… Нужно вырваться и скорее бежать!

– В твоих глазах тоже загорелся огонек, – отметил Коннор, схватив Келли за подбородок.

Она почувствовала его несвежее дыхание, а затем он коснулся языком ее щеки. Келли вдруг ясно поняла, что нужно сделать. Сестра бы на ее месте сомкнула челюсти и отхватила Коннору кусочек губы. Да, после такого его мордашка уже не будет смазливой! Ниточка слюны побежала по лицу Келли, и она поняла, что вот-вот взорвется.

А затем дверь кабинета оглушающе громко открылась. От испуга Коннор дернулся, и зубы Келли сомкнулись ни с чем.

– Мерзавец! – услышала Келли дрожащий от негодования вопль Шарлин.

– Нет! – истошно закричал еще один женский голос.

Келли повернула голову и увидела, что на пороге вместе с Шарлоттой стоит леди Терция, новая невеста Коннора. Если первая только изображала праведный гнев, то вторая была в настоящем бешенстве.

– Подлец! Подлец! – вопя, Терция пронеслась по кабинету и едва не сбила Коннора с ног.

Он смотрел на нее круглыми от ужаса глазами, а она колотила его в грудь. Наконец, жених не выдержал и оттолкнул невесту. Из глаз Терции брызнули слезы.

– Ты предал меня! Предал! Шарлин была права с самого начала! Ты подлец, и всегда им будешь! Лживый, гнусный… ааа!

Терция чуть не задохнулась от возмущения, а затем выбежала из кабинета.

– Я иду к Марианне! Уж она выбьет из тебя дурь, мерзкий бабник!

– Постой! – растерявшийся Коннор пошел вслед за Терцией.

И с хрустом наступил в осколки бутылки. Сын Марианны грязно выругался, а затем вышел вслед за невестой. По пути он испепелил невозмутимую леди Шарлин ненавидящим взглядом.

– Ты в порядке, милая? – спросила Шарлин с заботой.

– Он хотел… хотел…

– Ключи у тебя? – Шарлин не дала ей договорить.

Толком не понимая, что происходит, Келли разжала пальцы, и связка ключей Коннора выпала на столешницу. Когда она успела?

– Ловкие пальцы! Шкатулка в том ящике, забирай. Лайза проводит тебя. Я остановлю этого болвана, если он решит вернуться…

Шарлин быстро обняла Келли и вышла за дверь. Келли отперла замок и достала шкатулку с документами. Затем заперла ящик и бросила ключи на пол – туда, где стоял Коннор, когда резал ее платье. Прижав шкатулку к груди, Келли вышла за дверь.

А ведь Шарлин не сделала этого всего сама лишь затем, чтобы обеспечить себе железное алиби. Дочери Хауриндского Льва не было в коридоре замка, как и Коннора с Терцией. Только едва заметная Лайза стояла в тени от колонны и манила Келли рукой.

Шарлин не предупредила ее о зверской изнанке Коннора и том, что собирается ворваться в кабинет. Она была благодетельницей Келли, но обманула ее и заставила пройти через весь этот ужас. Зачем это все? Что за смертельная тайна сокрыта в этой шкатулке?

Келли шла по темным коридорам и гадала, сдержит ли леди Шарлин свое обещание.

8 Фрида

Фрида давно привыкла к ночным кошмарам. Среди тревожных видений и искаженных образов она ощущала себя, как рыба в воде.

Непостижимые Боги наделили ее этой благословенной силой. Они пришли в темнейший час жизни Фриды, когда она не видела будущего, не знала никакой надежды: скорбь поглотила женщину без остатка! Ее мужа, трактирщика по имени Грег, жестоко убили. Фрида часто вспоминала тот день, когда жизнь рухнула в пропасть…

Накануне они с Грегом узнали о ребенке Доры, бедной официантки с улицы Подмастерьев. Уже когда он издал первый крик, на коже малыша змеились красные отметины эмпата. Повитуха успокоила испуганную мать, что это не болезнь, и передала весточку Фриде. Ребенку нужна была помощь!

Обычные горожане считали мутантов чем-то чуждым: существами иного мира. В глубине души каждая гражданка Империи боялась родить мутанта, но немногие всерьез обдумывали такой исход и затем испытывали шок. Казалось, такая беда всегда случается с кем-то другим, где-то далеко.

Лицемерная Империя на каждом шагу трубила, что ее главные ценности – это сплоченность и единство народа. В этих громких словах речь не шла про мутантов. С легкой руки Императора эти особые дети были вынесены за скобки. Не повезло родиться эмпатом или орком – значит, тебе не место среди добропорядочных граждан, отправляйся гнить в резервацию! Расплачивайся до самой смерти за то, что не такой, как все…

Фрида родилась на острове Варракон и считала себя островитянкой, дочерью сильного и свободолюбивого народа. Имперцы подмяли под себя весь континент, а почти век назад принесли войну и на Архипелаг. Они готовы были смешивать другие народы с грязью, стирать их самобытную культуру и древние традиции. Словно в насмешку имперцы построили на свободолюбивых островах свои крепости, вытравили на земле мерзкие печати неволи.

Ребенка Доры ждала злая судьба… немногие дети выживали, когда их отнимали от материнской груди и увозили, чтобы передать в руки жестоких воспитателей из крепости Джоакин. Растерянные, испуганные матери часто не знали, как растить ребенка-эмпата, искали помощи и этим обращали на себя внимание имперской машины. Фрида с мужем видели свою цель в том, чтобы помогать таким семьям, ведь их собственная дочь Кейра родилась с мутацией.

Они смогли вырастить ее в городе, хотя это было непросто. Позже, когда Фрида стала Соглядатаем Богов, она пожалела, что покорилась мужу в этом вопросе. Грег хотел, чтобы у девочки было нормальное детство, даже если ей придется скрывать и подавлять свои способности. Это была ошибка: лучше бы они бросили все, уехали на острова и там, в какой-нибудь глухой деревеньке на берегу моря, помогли Кейре стать собой! Вместо этого девочке пришлось всю жизнь притворяться, и это дорого ей обошлось: временами способности пробуждались, и Кейра страдала от тяжелых приступов.

Так или иначе, Грег, Фрида и старый друг семьи, лодочник Керрам, пытались помогать другим: делились опытом, полезными связями, а иногда с помощью капитана Чиро перевозили детей в безопасное место. Много позже Фрида узнала, что иноземец Чиро на самом деле сдавал беззащитных детей прямо в руки Искоренителей. Губы островитянки изогнулись в улыбке, когда она вспомнила, как покарала предателя.

Трактирщика Грега зарезали в подворотне. Фрида отпустила его одного переговорить с официанткой Дорой, не смогла быть рядом с мужем. Кажется, у нее разыгралась мигрень, а может и месячные… все было как в тумане! Шел сильный дождь. Когда Фрида узнала новость, то шла по улице босиком, не разбирая дороги, не чувствуя холода. А затем, точно ослепительную вспышку, она увидела кровь в лужах, упала на колени и начала выть.

Лодочник Керрам вовремя ее нашел, накинул шаль на дрожащие плечи, помог встать и отвел под навес. Фрида знала: одна бы она не справилась. Рана на душе не давала ей вздохнуть. Уже после погребального обряда случился момент, когда Фрида едва не шагнула с моста. Ей хотелось прекратить страдания и уйти вслед за мужем, но раненое сердце колотилось от страха. Ткань платья хлопала на ветру, колени дрожали, глаза были плотно закрыты… и вот камень ушел из-под ног, и чьи-то жилистые руки потянули ее назад.

Лодочник приглядывал за ней. Он не дал Фриде оступиться, удержал на самом краю… а затем привел островитянку в объятья Богов. Так в ее жизни вновь появился смысл.

Она стала Соглядатаем, Тем-Кто-Видит. Через глаза Фриды Боги-Сеятели смотрели на мир из своих черных темниц. Ну, вернее, через ее единственный оставшийся глаз. Второй был безжалостно выколот предателем Чиро…

Фрида сильно изменилась с тех пор, как погиб ее муж. Непостижимый Сеятель Безумия благословил ее сумасшествием. Полгода она не могла уложить в своей голове запретные знания, а затем нащупала верный путь. Нужно было всего лишь перестать сопротивляться: принять в себе Соглядатая и жить по воле Богов.

Она жила ради служения и ради своих дочерей. Фрида в буквальном смысле отдала десятки лет своей жизни, чтобы спасти младшую, Келли, от неминуемой смерти. Ради старшей, Кейры, она пожертвовала не меньшим. Бросила дом, потеряла глаз, оказалась в плену… а еще убивала, пусть и чужими руками. И после всех этих жертв Кейра отвергла ее, собственную мать! В тот самый момент, когда сама отчаянно нуждалась в помощи, стояла на краю бездны… немыслимо!

Фриде пришлось бежать и оставить дочь в когтях Искоренителей. Выбора не было: культистке грозила смерть от рук имперских фанатиков. А Кейра… ее несчастный разум терзал Юрген, этот напыщенный самозванец. Это он заставил дочь предать родную мать! Сломил бедную девочку… иного объяснения и быть не могло! Как же Фрида ненавидела этого ублюдка: незваного гостя, посмевшего вбить клин в их семью!

Каждую ночь кошмары приходили к Фриде, но она не боялась. Ее старое сердце не ускоряло пульс, дыхание не сбивалось с ритма. Она относилась к тревожным видениям с любопытством и благодарностью. Осознавая себя внутри очередного кошмара, Фрида пыталась понять: что Боги хотят ей показать? Но был один особый кошмар, который возвращался раз за разом, и в нем мать-островитянка всегда теряла контроль.

В этом темном видении она наблюдала за тем, как Юрген из Аскерми убивает Кейру, ее дочь. Хоть самозваный «герой островов» умер задолго до рождения Фриды, она видела мужчину, как наяву: светлые волосы, голубые льдинки в глазах, шрамы на огрубевшей коже. Он сжимал пальцы на горле Кейры и ухмылялся. Дочь била ногами, кусала воздух, пыталась разжать стальную хватку, но ее сил не хватало. Чем больше она сопротивлялась, тем быстрее жизнь ее покидала.

Фрида хотела броситься вперед, крича беззвучные проклятия, и выцарапать Юргену глаза. Она должна была сделать хоть что-то! Ее старое, немощное тело не слушалось. Колени, ноющие в любую погоду, пронзили раскаленные стержни боли. Под кожей спины словно змеи завивались кольцами. Слезы текли из глаз Фриды, сухие губы дрожали, кровь пульсировала в висках: бум, бум, бум!

Она могла только видеть. Ей хотелось закрыть единственный глаз, но словно стальные скобы держали веки открытыми. Она видела, как лицо дочери темнеет, как меркнут ее серо-зеленые глаза… Вот самодовольный мужчина разжимает грубые пальцы, и голова Кейры безвольно падает на землю. Мертвая дочь смотрит на Фриду с обидой и осуждением, а затем спрашивает:

– Мама, почему ты ушла?

«Ты прогнала меня!» – в отчаянии думает Фрида, но сухой язык не двигается во рту.

– И что с того? Какая разница, что я сказала, мама? Так легко ты оставила свой долг и сбежала?

«Искоренители раскрыли меня! Ты сама рассказала им!» – Фрида хочет выставить руки вперед, заслониться от жуткого взгляда, но не может.

– Они заставили меня! Я испугалась, оступилась… Ты обещала мне, мама! Ты должна была меня спасти!

«Я погибла бы без всякого смысла! Боги запретили мне умирать там!»

– И ты еще смеешь говорить о Богах?! – прошипела Кейра с почерневшим лицом. – Ты должна была привести меня к ним! Там, в Разломе, они прогнали бы Юргена… но ты не справилась! Ты сдалась! – с ненавистью крикнула покинутая дочь, но затем ее голос стал тише. – Мама… ты так боялась быть отвергнутой, что даже не попыталась мне объяснить! Может, я поняла бы твою правду? Может, пришла бы к Богам сама, по доброй воле? Тогда мы с тобой вместе несли бы их волю, и вручили Сеятелям весь Каармор! Мы построили бы новый, прекрасный мир… если бы ты не бросила меня!