Сможешь и ты

– Перед вами походный костюм короля Мирисгаэ, пятый за сезон, – Деаэлру взяла со столика разодранную ветошь и развернула на всеобщее обозрение. – Сработанный из кевлара со вставками остеоглоссовой чешуи и титановым плетением на эластичных частях. Пропитанный антимагической жидкостью, устойчивый к любым воздействиям, включая яды, кислоты, пламя и острый пар.

Элле уставились на ветошь. Ветошь качнулась в руках хранительницы, готовая рассыпаться даже от пристального взгляда в ее сторону.

– Наработки мастеров Мирисгаэ в области стрессоустойчивых тканей никуда не годятся, – Дея отшвырнула ветошь в угол. – Разве что полы в лаборатории помыть, и то не факт, что антисептиком не разъест. Пришлось лично привезти вам новые образцы, их испытанием мы сейчас и займемся. Никто не передумал? Я никого не удерживаю, дверь там.

– Его величество жизнью за нас рискует. А господин Эмре говорит, что мы балбесы, недостойные его радений, – один из мирисга'элле в костюме поднял жаропрочные очки на лоб. – Вы, госпожа, наверняка тоже так считаете, но только мы не балбесы вовсе. Вы ведь как думали? Пустите слух об испытаниях нового костюма для воинов, а на них никто не явится!

– Да уж, – хмыкнула Дея. – А в итоге в лабораторию пол дворца сбежалось, даже драки были за место в очереди.

– Это потому, что мы все прекрасно поняли, для кого костюм предназначен, – подхватил ее собеседник. – Так что, этсамое, – он опустил очки на глаза, – заканчиваем болтовню и приступаем к работе!

Элле в костюмах закивали и выстроились у дальней стены.

Деаэлру снова хмыкнула, подхватила со столика свиток и принялась его зачитывать.

– Согласно отчету Ассеатэ Виртаэн, за прошедший сезон король попадал в репарационную по нижеследующим причинам. “Нырнул в кипящий источник, чтобы выловить оттуда повелительницу огня. Оная упала в родниковый омут во время первой вылазки, запаниковала и в общем-то и сделала источник кипящим. Общая площадь ожогов – пятьдесят семь процентов. Вердикт костюму: недостаточно термостойкий”.

Дея оторвалась от рукописи и выразительно глянула на веснушчатую эльне справа от себя. Девушка подняла руки. Из ее ладоней в стену изолятора ударили струи пламени. Объятые огнем фигурки на той стороне принялись ругаться, прятаться друг за друга и прикрывать ладонями самые ценные части тела. У каждого свои.

– Достаточно, – сказала хранительница, когда вопли подопытных перешли цензурные границы.

Повелительница огня опустила руки. Испытатели у стены прокашлялись и гордо выпрямились. Все, кроме одного, который пошатнулся и осел на пол.

– Образец три не годится, – хранительница покачала головой, разрешая целителям забрать подопытного. – Продолжаем. “Упал с высоты, защищая повелителя воздуха от медведя. Оный повелитель пришел в ужас при виде трехметрового зверя, вызвал вихрь и забросил себя на верхушку секвойи. Вместе с медведем и королем. Медведь отделался легким испугом, хранитель – парой ссадин, оба спустились с дерева самостоятельно. Короля же вихрь перебросил через крону, после чего в дело вступила гравитация. По итогу – перелом ребер, ушиб правой почки, внутреннее кровотечение. Вердикт костюму: недостаточная степень поглощения кинетической энергии”.

Голубоглазый андар’элле по левую руку от Деаэлру взмахнул ладонью. Ноги четверых испытателей оторвались от пола. Элле зависли в воздухе, хихикая и кувыркаясь, но повелитель воздуха резко взмахнул другой ладонью.

От удара о стену у испытателей вышибло воздух из легких, а стены изолятора дрогнули. На ноги, постанывая и потирая нижнюю область спины, поднялось только трое.

– Образец один выбывает, – хранительница вернулась к свитку и зачитала, ведя пальцем по строке. – “Освобождал из зарослей терновой росянки группу воинов, загнавших туда зайцев на охоте и по итогу обездвиженных крючьями растения. Чтобы не попасть в ту же ловушку, отправился в заросли в чем мать родила. Поражение кожных покровов – восемьдесят два процента. Вердикт костюму: низкая способность к скольжению при высокой прочности на разрыв”.

– Сомневаюсь я, чтоб он еще хоть раз в хищный терновник полез, – андар’элле-воин с белыми, гладко зачесанными волосами недоверчиво взглянул на Деаэлру. – Ну невозможно ж туда дважды сунуться. Будучи в здравом уме.

Испытатели костюмов переглянулись.

– Давайте на полную мощь, господин, – ответил один, принимая оборонительную позицию. – Кидайте бусину, не жалейте!

Воин пожал плечами и коротко замахнулся. Маленький шарик покинул его ладонь и со свистом впечатался говорящему в грудь. Зеленая субстанция обволокла элле, прижала к стене. На тяжах гель-капкана проступили загнутые шипы, которые впивались в костюм испытателя при попытке пошевелиться.

Беловолосый андар’элле запустил еще два шарика. От стены донеслись сдавленные стоны и проклятия. Через несколько минут из пут высвободились двое и принялись отряхиваться от остатков слизи.

– Прощаемся с четвертым образцом, – Деаэлру выждала время, необходимое целителям для нейтрализации гель-капкана.

Освобожденный элле с досадой стащил с головы капюшон, бросил его под ноги и завистливо воззрился на оставшихся тестировщиков.

– Продолжаем испытания. “Отразил нападение лесных сцилл, защищая хранителей, которые сунулись в гнездо за яйцами. На защиту кладки в считанные секунды явилась вся коммуна. Мягкие ткани прокушены в двадцати семи местах. Многочисленные ушибы и ожоги, ибо материализовался под потолком кухни второго яруса. К счастью, целиком. Сутки под капельницей, выводящей токсины. Вердикт костюму: слабая сопротивляемость направленной астра-проекции”.

Деаэлру отложила свиток, вытащила из под столика небольшую клетку и деактивировала вплетенное в решетку защитное поле.

Тестировщики у стены сглотнули. Хранительница поставила клеть на пол, не удосужившись ее открыть, и коротко скомандовала.

– Вельза, ко мне.

Прозвучал хлопок. Рядом с клеткой в ореоле лазоревой дымки возникла синяя ящерка, с обожанием взглянула на хозяйку и вильнула хвостами – всеми тремя.

– Вельза, взять, – приказала хозяйка, указывая пальцем на стену.

Ящерка подобралась и нахохлилась. Мирисга’элле у стены с ужасом обнялись. Прозвучал еще один хлопок – и на месте одной трихвостой Вельзы образовалось три однохвостых. Все трое с яростным шипением бросились в атаку.

Каждый элле в Аэд знает, что отбиваться от лесной сциллы, если она решила напасть, так же бессмысленно, как сражаться с ветром. Во-первых, проклятая ящерица может материализоваться где угодно. Во-вторых, при любом намеке на опасность стая быстро утраивает свое количество. Во-третьих, зубы ящерок обладают феноменальной способностью к астральной проекции и проникают по ту сторону любого защитного материала. Укус сциллы для взрослого в общем-то безвреден, но большие дозы яда приводят к мощному выбросу транспозиционной энергии, позволяя стае телепортировать опасный элемент как можно дальше от гнезда. Иногда по частям.

Тестировщики рванули в разные углы изолятора. Две синие ящерки припустили следом, хищно разевая пасть. Третья осталась на страже в центре, кося глазами по сторонам.

Обе охотницы одновременно прыгнули на жертв. Одна взбежала элле на голову, пару раз куснула стряхивающую ее ладонь, раздосадованно хлестнула хвостом и дематериализовалась. У ящерицы в центре изолятора стало на один хвост больше.

В другом углу продолжалась борьба. Испытатель вертелся волчком, бранился, подбирая для пресмыкающегося красочные эпитеты, хлопал руками по телу в попытках прибить назойливую тварь и взвизгивал при каждом укусе.

Сцилла коварно телепортировалась из-под накрывающей ее ладони в самый последний момент, чтобы материализоваться на новой, еще не укушенной части тела.

Хранительница щелкнула пальцами – ящерица с явной неохотой выплюнула кончик уха испытателя, который терзала сквозь капюшон, и с хлопком исчезла. Оглушенный элле ругнулся в последний раз и принялся проверять, не телепортировала ли бестия какую-то часть его тела в другой угол изолятора без его ведома.

Трихвостая Вельза резво пробежала расстояние, отделяющее ее от хозяйки, и забралась ей на плечо.

– Поздравляю образец два с победой, – Деаэлру сняла сциллу с плеча и посадила в клетку. – Осталось постирать костюм и заново провести все четыре теста… Куда?! Образец два остается в изоляторе! И желательно в сознании. Кто-нибудь, принесите хлорид аммония!

Междуглавие. Об ожидании

Я принес из леса Нечто темное.

Оно сидит во мне, невидимое, неслышимое, несмотря на то, что двуногие создания поднимают мне веки и светят в глаза резким светом, от которого сводит тело.

С приходом рассвета они вынимают меня из логова, пропахшего другими существами, что обитали здесь до меня, их болью, страхом и отчаянием. Прикладывают к меху разные предметы, которые жалят, после чего приходит слабость и сонливость. Или наоборот, накатывает ярость. А временами – волны обжигающей боли.

В такие минуты Нечто сидит внутри и не шевелится. Оно выжидает подходящего случая.

Подходящего носителя.

Но ночью, свободное от страха быть обнаруженным, оно сжимает мне горло и изливается в звуке, громком и пронзительном.

Моя жизнь – безысходность.

Счет дням потерян. Вдали от леса моя сила тает, и мне все меньше хочется сопротивляться оцепенению, которое гасит во мне жажду жизни.

Там, на свободе мое племя живет под угрозой смерти, подстерегающей на каждом шагу, сражается на пределе возможностей – для того, чтобы просто прожить на свете еще один день.

Здесь же не нужно противостоять хаосу, чтобы выжить.

Смысл моей жизни сводится к тому, чтобы подчиняться другим.

Целыми днями я бесцельно лежу, прислонившись к клетке, подставляя их взглядам загривок и спину. А наблюдатели сменяют друг друга так быстро и непредсказуемо, как сытость на воле сменяется жестоким голодом.

Ко мне подходит представитель их вида – неразвитый еще, зависимый от взрослых. Такой же беспомощный, как я.

И такой же одинокий.

Он трогает мой мех сквозь прутья – и Нечто темное восстает во мне и ликует. Я атакую без предупреждения, изворачиваюсь и впиваюсь зубами в его ладонь.

Маленький двуногий кричит, отдергивает руку и прижимает к телу. Вокруг суетятся взрослые, накладывают на рану лоскуты с резким ароматом, перебивающим запах крови. Они не знают, что Нечто теперь поселилось в нем, где будет зреть, обретая недостающие элементы, и медленно, но верно подчинит носителя своей воле.

Однажды оно снова сделает меня свободным.

Я ложусь на прежнее место, спиной к решетке, кладу голову на лапы и закрываю глаза.

Моя жизнь отныне – ожидание.

Глава вторая. Незваная гостья

– И что, господин управляющий не жалеет, что связался с воительницей? – андар’эльне кокетливо завела за ушко прядь волос цвета лугового клевера.

– Ни минуты, прелесть моя, – одна рука Эмриата из рода Илуфер покоилась на ее талии, другая сжимала бокал с вином. – Вы пощады не признаете. Ни в чем.

Эмре толкнул плечом дверь в свои покои. Парочка ввалилась в полутемную прихожую, хихикая и натыкаясь на мебель. Управляющий галантно поднес даме бокал; эльне с многообещающей улыбкой сделала глоток и скользнула вниз.

Эмриат в блаженстве закатил глаза и тоже пригубил вина. Пурпурная капелька, сладкая и терпкая, скользнула по его губам и упала на воротник черной рубахи.

Из кабинета напротив донеслось сухое покашливание.

Эмре прислушался. И изменился в лице.

– Тебе придется уйти, милая. У меня дела, – он отстранил умелые руки воительницы и поставил бокал на плетеный стул.

Место в центре прихожей, предназначенное для стола, пустовало.

– Я лучше подожду в…

– Немедленно, – в голосе Эмриата зазвучала сталь.

Девушка поджала губы, поднялась с колен и направилась к выходу. Пару раз оглянулась, но управляющий не обращал на нее внимания. Он застегивал пуговицы там, где она успела их расстегнуть.

Воительница фыркнула, поправила бретельку платья и выскользнула из прихожей.

Эмриат одернул воротник рубахи, поправил диадему на волосах и шагнул в полумрак своего кабинета. Тлеющие люми-колонны, обнаружив движение, вспыхнули ярче. Из темноты проступили книжные полки с рядами бумаг, свитков и фолиантов, помеченных алфавитными ярлычками, приоткрытое оконце с видом на сад, несколько картин на стенах и широкий стол в центре, за которым и восседала незваная гостья.

За ее спиной на полках застекленной этажерки поблескивали нейрокристаллы разных цветов и размеров – элле дублировали в них информацию, хранить которую только на бумаге было бы неразумно.

– И чем я могу быть полезен хранительнице в такой час? – Эмриат не воспользовался табуретами, что предназначались для посетителей, и встал посреди комнаты, скрестив руки.

– Хранительнице надоело ждать, когда управляющий соблаговолит оказать ей аудиенцию, – Деаэлру из рода Ранто выпрямилась в кресле и положила ладони на стол. – Где отчеты? Последний я получила прошлой весной. Через два года после предыдущего.

– В отчетах больше нет нужды. Таэм уже не мальчик, не за чем его опекать.

– Ты хотел сказать, Объект сто пятьдесят восемь?

– Я сказал так, как хотел.

Деаэлру усмехнулась.

– Ваша с Объектом сентиментальная связь меня не интересует. Тем более, что она перестала бы быть взаимной, узнай он о тебе правду.

– Ошибаешься. Таэм никогда не отталкивает тех, кем проникся. Несмотря ни на что.

– Тогда предлагаю подняться на четвертый ярус, сообщить королю, что для нас он – занятный генетический эксперимент, и проверить твою теорию на практике, – люми-колонна подсветила лицо хранительницы снизу, тени исказили его черты. – Отчеты, Эмре. Немедленно. Я знаю, как ты педантичен. И документацию, несмотря на напускную небрежность, точно до сих пор ведешь.

Эмриат вгляделся в отливающие сталью глаза андар'эльне – они были холодны как лед. Он направился к шкафам и извлек из щели между полками невзрачную бумажную папку. Папка с хлопком приземлилась на стол перед Деей.

– Мнимые чернила? – папка зашуршала в руках хранительницы. Вложенные в нее страницы, тонкие как стрекозиные крылья, оказались пусты. – И где же ключ?

– Перед тобой, – Эмре приложил к корешку указательный палец.

На пустом пергаменте проступили ряды образцовой каллиграфии.

Дея хмыкнула.

– Надеюсь, в другом тайнике найдется нейрокопия этих бумаг?

– Разумеется.

– Хм, посмотрим, – Деаэлру принялась водить пальцем вдоль строк. – Невротическое расстройство вследствие эмоционального и физического перенапряжения, ммм… Ночные кошмары циклического характера… Хроническая депрессия, которая вызвана… И ежу ясно, чем она вызвана. Что дальше? Ага. Склонность к нездоровому риску и употреблению психоактивных веществ, так-так… Синдром гиперопеки… Похожий на усмешку спазм лицевых мышц как замещение эмоциональных реакций… Все это занятно, но не существенно, – Дея отложила бумаги, взглянула на управляющего исподлобья. – Новые припадки были?

– Если ты про эпилепсию, – тот снова скрестил руки на груди, – то полноценных приступов у Тамлина не наблюдалось со дня смерти Иффэн.

– Кто еще знает о недуге?

– Все тот же ограниченный круг лиц. Ты, я и Ассея.

– А эта девица с бегонией? Подружка твоей сестры.

– Шан? Насколько мне известно, нет.

– Насколько тебе известно, – Деаэлру откинулась в кресле, сплетя пальцы. – Достаточно ли разнообразна половая жизнь Объекта?

– На этот вопрос я не отвечу.

– Как его психоаналитик? – эльне дернула бровью и уголком губ. – Тайна терапевтической исповеди?

– Как деловой элле, Дея, – Эмриат забрал папку и спрятал ее в тайник. – В нашем уговоре такой пункт не значился.

– Ах, вот оно что, – хранительница усмехнулась. – Управляющий Мирисгаэ чрезвычайно дорожит своей репутацией. И тем не менее, слабовольно переводит деловые вопросы в личные, едва объект исследования начинает симпатизировать экспериментатору. Как там говорят молодые и глупые элле? Друзья на дороге не валяются?

– Всякое бывает, – ответил Эмре, вспоминая, как в начале осени вытаскивал Тамлина из придорожной канавы, куда тот свалился после экспериментов с психостимуляторами. – Дружба – презанятный феномен, Дея, который, однако, знаком не каждому. Я бы предложил тебе попробовать и завязать с кем-нибудь дружеские отношения, но для этого нужен нормально функционирующий гипоталамус. И хотя бы зачаточная способность к сочувствию.

– В нашем уговоре, – Деаэлру сменила тон, – значилось, что я обязуюсь рекомендовать тебя на место управляющего, когда представится такой случай.

– Ты забываешься, – Эмриат сузил глаза. – Вопрос вынесли на голосование, меня избрали единогласно.

– Конечно, избрали. Главам родов было приказано внушить своим подопечным, что никто не справится с этой работой лучше тебя. А ты, – Деаэлру указала на управляющего; рукав ее платья с воинственным шелестом сполз к локтю, – взамен обязался снабжать меня информацией о состоянии объекта.

– Опусти руку, Дея.

– Знаю, бездна, о чем ты думаешь, – эльне скривилась. – Что хоть цель у нас и одна, но мотивы разные. Ты так долго общаешься с Образцом, что перенял некоторые его привычки. И теперь твои мысли можно прочесть по выражению лица, – Дея прошлась по кабинету и обернулась, блестя глазами. – Только не льсти себе. Ложь во благо все равно остается ложью. Как эвтаназия из милосердия в сухом остатке остается бессмысленной и беспощадной смертью.

В кабинете воцарилась тишина. Из оконца пахнуло холодом; до элле донесся полночный окрик смены караула с нижних ярусов. Несмотря на надежную защиту, которую представляли собой обе Сферы – внешняя вокруг садов и внутренняя дворцовая – воины по давно заведенной традиции не покидали оборонительных позиций по периметру жилых границ. И не доверяли царящей вокруг идиллии ни на миг.

Эмриат поправил и без того идеальные манжеты рубахи.

– Ты думаешь, что покорила ДНК, а значит, и всех нас, своей воле, но это не так. Хаос всегда будет сильнее порядка, Дея, потому что хаос и есть жизнь.

– Неужели.

– Не веришь? Посмотри, с какой психоделической непредсказуемостью принимает решения тот, чей геном ты перебрала до последнего нуклеотида. Природа всегда идет по пути наименьшего сопротивления. Создавая элле, способного управлять аномалиями, ты как-то упустила из виду тот факт, что хаос будет легче возглавить, чем подавить. И теперь в упор отказываешься видеть личность там, где ее не закладывала.

– Довольно глупостей.

– Нет, бездна, ты меня дослушаешь! Кем бы ни был Таэм – я верю в то, что он нуждается в нормальной жизни не меньше, чем в тренировках. Или в твоем контроле его психического состояния. Иначе зачем ему это все?

Дея скривилась.

– Мы вот-вот докатимся до дискуссии о том, в чем смысл жизни, а я ее не люблю. Глупая, ничем не оправданная рефлексия для тех, кто не хочет исполнять свой долг. У эволюции нет интереса в создании или сохранении личности, Эмре, только в своевременной передаче информации. И ты об этом знаешь.

Эмриат и бровью не повел.

– Тем не менее, индивидуальное сознание не атрофировалось в нас со временем, а значит, какая-то польза в нем для эволюции есть. За сорок тысяч лет мы не превратились ни в муравьев, ни в пчел, ни в стаю рыб, ни в другую пародию на скопление нейронов в общем мозгу, всемогущих как часть целого и бессмысленных по отдельности. Даже наоборот. Эффект индивидуализации личности дал Мирисгаэ сумасшедший скачок осознанности – а это единственная сила, способная противостоять непреднамеренности. И Таэм – ее главный катализатор.

– Ты так говоришь, как будто…

Эмре усмехнулся.

– Хвастаюсь? Почему как будто, так и есть. А еще помогаю королю на его нелегком пути. В меру своих скромных возможностей.

Дея скептически приподняла брови.

– И в чем же выражается твоя, прости бездна, помощь?

– Во многих вещах. О которых я тебе докладывать не обязан. Но кое о чем, так уж и быть, скажу. Я уговорил его отправиться летом в Андаро и встретиться там с твоей дочерью.

– Ты был обязан сделать это. Таков наш уговор. Тамлин должен заключить союз с Элланиат, хочет он того или нет.

– Только я желаю этого не из чувства долга, а чтобы облегчить его состояние. Элла прекрасная девушка и станет для Таэма хорошей партией. А ты, – Эмриат мстительно указал на хранительницу, – видишь в нем только ступень своей экспериментальной лестницы. И даже имя его лишний раз боишься произнести, чтобы ненароком не привязаться и не начать испытывать угрызения совести. Впрочем, делай как знаешь, – Эмриат отвернулся. – Если завтра вскроется правда, я просто скажу, что заботился о нем. Так, как умел. И не погрешу против истины. А вот тебе вряд ли будет дозволено пересечь границу лесного королевства еще хоть раз.

– Ты заключил бессрочную сделку, Эмре. И я могла бы заставить тебя выполнять условия даже вопреки твоей воле, – ответила Дея, и на этот раз усталых ноток в ее голосе было больше, чем угрожающих. – Но я рассчитываю на дальновидное благоразумие, которым управляющий Мирисгаэ так знаменит. А не на свою над ним нейробиологическую власть. Мотивы твоих действий, как и вера в исключительность ваших с Образцом отношений, за которую ты хватаешься как за соломинку, меня не интересуют. Только конечный результат. Который должен отправляться из Мирисгаэ в Андаро каждые полгода. Без проволочек, – эльне подобрала юбки и шагнула к дверям. – Не провожай, выход я найду. Как и нейрокопию отчетов об Образце на своем столе, ведь так? Даю тебе на это три дня.

Эмриат не ответил и не повернул к Деаэлру головы. Когда дверь затворилась, он со всего размаху пнул табурет для посетителей. Тот отлетел к стене.

Управляющий закрыл глаза и замер. Он стоял без движения так долго, что паучок, прятавшийся под потолком, спустился ему на плечо и принялся прикидывать, на какой стороне этой колонны будет сподручнее сплести паутину.

Колонна шумно вздохнула и сдвинулась с места. Паучок вздрогнул и принялся перебирать лапками, подтягивая себя на потолок.

Дверь в прихожую осталась приоткрытой, пришлось ее затворить. Из коридора донеслось шуршание – то ли шорох крыльев летучей мыши, то ли шелест женского платья.

Эмриат вернулся в кабинет, вытащил из-под стола толстую тетрадь с детскими рисунками и повел рукой над титульным листом.

Забавные каракули исчезли; на их месте проступила фраза "Образец 158".

Данные в этой тетради были другого характера, чем в папке, с которой ознакомилась Дея. Управляющий принялся листать потрепанные страницы, перечитывая записи, чтобы воскресить в памяти тот или иной эпизод. Улыбаясь как при встрече со старым другом.

"…в мальчике обнаружилось особое чутье, которое выражается в редчайшей форме телепатической синестезии (далее синепатии), когда психоэмоциональное нутро собеседника становится видимым невооруженным глазом сквозь ментальные щиты.

Без сомнения, синепатия помогает принцу четче видеть причинно-следственные связи и путем несложного анализа предсказывать наиболее вероятное поведение окружающих. Мальчик не стесняется использовать это в личных целях и легко вычисляет минуты, когда у склада с продовольствием нет сторожей. После чего ворует сладости и раздает их другим детям.

Ассея грозит, что вернется к старым методам лечения кариозных полостей – то есть к удалению зубов щипцами без анестезии, но маленький проныра…"

Листы ложатся один поверх другого. Образцовая каллиграфия по законам книжной магии перемещает читателя во времени, умещает целый год в нескольких страницах.

"…вспышки эмоций все чаще провоцируют в юноше приступы синепатии. Примечательно, что он не делает выводов из увиденного, интуитивно уяснив, что между намерением и действием лежит пропасть, что думать и чувствовать каждый волен так, как ему вздумается, и что далеко не каждая мысль или эмоция обретают реальное воплощение.

Когда я расспросил его об этом, юнец нахально ответил, что хаос частенько хватает нас за горло и вынуждает делать выбор инстинктивно, здесь и сейчас, не оставляя времени на высокопарные, а потому лживые философствования о природе добра и зла, которые вы, господин Эмре, так любите. События реальной жизни, стремительные и непредсказуемые, оказываются за гранью подобной дихотомии. Поэтому выводы о личности на основе ее синепатического портрета могут быть ошибочными.

Содержание мысли любопытное. А вот форма, полагаю – это месть за то, что господин Эмре посмел ухватить принца за ухо, когда его высочество решили подремать на задней парте на уроке изящной словесности".

Управляющий усмехнулся и пролистал дальше.

"…первый полноценный приступ. Мы не на шутку встревожились, но сканирование мозга дефектов не выявило. Наоборот. Всплеск ментальной активности привел к массовым изменениям в нейронных цепях и не оставил в мозгу и следа деградации. При изучении сканов мне даже показалось, что разум мальчика поставил эксперимент над собой: взял и перекроил себя так, как ему вздумалось. Тело же не поспело за гибкостью ума и ответило судорогами на скачок электроактивности в мозгу.