Дериват

Атлас спешным шагом, не переходящим в бег – от чего чудище делалось еще более устрашающим, – устремилось к двум оставшимся в живых.

– Сдохни, тварь! – Ханаомэ Кид не менее молниеносно, чем ход перемещения робота, произвела из рельсотрона выстрел электропроводной массы, озарившей почти сумеречную комнату всплеском синей бесшовной текстуры. Намагниченный снаряд, попав аккурат в брюхо, унес высоченную тварь в другой конец комнаты. – Бежим!

Оба протиснулись сквозь образовавшуюся во вспоротой двери расщелину и пустились наутек. Забежав за угол неизвестной локации, Ханаомэ Кид услышала, как ручные движки многокомпозитного зверя до конца разорвали металлические ставни, вставшие на пути исполина.

Они выбежали на совсем незнакомое перепутье, в тревоге перепутав коридоры. Пульсирующий в висках грохот нарастал с каждым приближающимся шагом. Мужчина и женщина в панике высматривали спасательный путь побега, но ничего подходящего не находили; сужающееся эхо тяжелой ходьбы Атласа намекало на скорое явление неостановимой машины убийств.

Крео подтянул к себе девушку и уперся одной ногой в стену, давая нанометровым зубцам подошвы адаптироваться к смене плоскости положения – с горизонтальной на вертикальную. Множество неприглядных бритв тут же впились в холодную стену, выпустив поле тончайших лезвий из мембраны подошвы. Она схватилась за его шею и повисла обезьянкой, он же стал подтягивать себя шнурами изолированной проводки, попутно взбираясь по овальному разрезу стены. Оба спрятались за трубопроводами, прилегающими к потолку с небольшим зазором. Спри поднес указательный палец к губам – Бэа затаила дыхание, тем самым подавляя не на шутку взвинченный пульс.

Оно методично вышагивало под лежащими на миниатюрной трубной магистрали Крео и Бэей: первый, на всякий случай, прилип подошвами ботинок к потолку – если вдруг конструкция обвалится, они с девушкой продолжат висеть вопреки гравитации. Скрывшиеся как герои мультипликационного приключения на столь незатейливом месте, пара рисковала жизнью, так как отделявшим волоском от смерти для них было доброе слово, на котором держалась столетняя арматура: любой шорох, любой лязг под проминающими ее телами мог быть роковым.

Атлас, не приметив присутствие людей, ушел. Вскоре чудище растворилось в бесконечных коридорах муравейника.

Девушка повисла на вытянутой руке Спри, которую тот направил в сторону пола, встав на потолке во весь рост. Ханаомэ Кид аккуратно спрыгнула, а затем и сам Спри, дезактивировав паучью подошву. Оба оглядывались по сторонам: но ни знакомых помещений, выходов и тем более шнура-ориентира по близости не было. Они аккуратно шли по дефиле второго этажа, ступая по полу максимально тихо.

– Я не знаю, как перезарядить эту штуку, – шептала Ханаомэ Кид, гнево постукивая по продолговатому полимерному кожуху, под которым вмещалась одна из электродных рельс.

Спри в молчаливой любезности аккуратно забрал из ручонок чиновницы не пропорциональную ее габаритам винтовку-бандуру и принялся изучать оружие. Всякий раз, как раздавался посторонний шум, он нервно поглядывал в соответствующую сторону.

– Дебильная база Арджауи, – выругался про себя Спри, – никогда в них не разбирался. Вот это, кажется, амперный предохранитель.

– Стой, тихо. Смотри сюда, – девушка рванула напарника за баллистическую ткань рукава. – Кабинет первого исполнительного офицера ИТЭР-3. Тот самый ученый.

Крео вылупил глаза: действительно, базовые знания азбуки покинувшего языка позволяли прочитать имя того, кто занимал рабочее помещение.

– Ван Брюе, кабинет чертового Ван Брюе. Пойдем.

Девушка надавила ему на грудь ладонью, останавливая дальнейшее движение:

– Стой, стой. Не кажется ли тебе лишним, идти туда, когда нас преследует эта штука? Нам надо выбираться отсюда. Может, Дуэ с гео-сервисниками уже ищут нас?

– Ты хотела узнать природу непонятного излучения? Хотела? Так вот даже группе ученых, судя по записи, не удалось ее понять. Мы с тобой – мечущиеся по узким тропам лабиринтного манекена мыши: не знаем, куда идти дальше, постоянно упираемся в тупик. Я подозреваю, что Ван Брюе все-таки узнал что-то и, может, разгадка ведет к местам за пределами данного реликтового термоядерного реактора. Только этот давно померший человек является нашей единственной зацепкой, и он, наверняка, что-то оставил в этом кабинете.

– Все, кончай. Идем, я поняла. Ты прав. И отдай мне эту пушку.

Девушка выхватила непомерно здоровый ствол и отперла дверь в кабинет Ван Брюе. Стальная, как, практически, все в комплексе, дверь закрылась на магнитные замки: Спри повернул щеколду электрического засова – теперь точно никто не откроет снаружи. Мужчина оглядел комнату, знакомство с которой, оказывается, уже состоялось заочно в моменты последнего отрывка документального кино: даже не потрепанная временем бутылка алкоголя стояла на прежнем месте.

– Бинго, – удивился открытию Спри.

– Что?

– Ну так говорят, когда находишь что-то ценное.

– Никогда не слышала, чтоб так говорили – безразлично отрезала девушка и продолжила оглядывать каждый закуток комнаты, – не выдумывай.

– Пространственный перевод, – скомандовал программе через гарнитуру Спри.

Буси-до подошел к столу, на нем стояла громадная книга, перевернутая в открытом виде набок – допотопный складной компьютер. Коридорные отзвуки трубопроводного скрежета и непонятного гула, как ни крути, проникали в помещение и не могли не тревожить беглецов предзнаменованием надвигающейся расправы: она где-то там слонялась по неизвестной части подземки.

– Последняя видео запись, – Спри повторял за голосом из наушника, переводящим интерфейс компьютера. По его залитому экранной подсветкой лицу забегали тени всплывших иконок рабочего стола. – Посмотрим, что Вы нам оставили напоследок, господин-ученый.

– Крео, – внезапно потребовала его внимания чиновница, – этого не может быть.

– Что такое? – Спри не отступая от стола, пытался вглядеться в объект изучения Ханаомэ Кид.

– Воздухоочистительная система работает. Видимо, в аварийном режиме, – тонкие пальцы пробежались по корпусу коробочки, через которую осуществлялось управление системой кондиционирования. – Она включается только тогда, когда в комнате кто-то есть.

– И? – Спри по-прежнему не понимал, к чему клонит женщина.

– Табло системы зарегистрировало нас с тобой только что, но тут также указано, что доктор Ван Брюе был здесь вчера! – Ханаомэ Кид с глазами, наполненными первобытным страхом, искала ответной реакции в физиономии Спри. Тот не мог сомкнуть веки – так сконцентрировано он вплелся мыслями в оглашенную сумятицу.

– Воспроизвести, – приказал голосовому помощнику Крео, и ноутбук у него под рукой заверещал под гулкое вращение подкорпусного вентилятора.

«Эта запись, если ее обнаружат, будет загружена на облачный диск ИТЭРовских серверов, – это был все тот же Ван Брюе. Его голос лишился эмоций. Только лишь признаки угасающей жизни проявлялись на лице: леденящим душу распадом они съедали человеческий организма. Место съемки не похожее на остальные: возможно, какая-то лаборатория. – Все это время нас убивал Атлас. Именно он взорвал Гладкову, убил МакКормик, разворошив бедной девчонке глазные яблоки, и безжалостно расправился со многими другими моими друзьями и коллегами. Аль-Басра лишился руки, когда мы трое поймали ублюдка в ловушку: офицера выкинуло через открытый шлюз наружу, но Атлас в последний момент своего функционирования успел его закрыть. Эта тварь убила Тэмпл, Элизабет умерла у меня на руках – единственная, ради кого я хотел добраться до истинны чертового плазменного организма, все так же висящего в вакуумной камере на собственном магнитном поле… Черт меня дери, я так ничего и не понял. Но нужно все довести до конца, хотя бы… хотя бы ради Лиз, – ученый харкнул кровью: неминуемая погибель ускоренно подползала. – Я уничтожил Атласа, отрубил его, хоть и сам сильно получил на орехи. С этим бериллиозом я – не жилец, ведь никого, кроме меня, в живых не осталось, а выхода нет. Может, Аль-Басре удалось выкарабкаться и сообщить всему миру о случившемся… если этот весь мир еще сам не погрузился во тьму. Южно-корейцы поставили нам нейротрансформатор что ли… не помню точно, как они назвали эту штуку. Она была призвана на время переместить оцифрованный мозг в титановую черепушку робота на случай, если потребуется ювелирное вмешательство человеческих рук по работе с синтезом. Однако Атлас безупречно справился сам, и нейротрансформатор не пригодился. Ну вот сейчас мы его и используем наконец, – кашель первого исполнительного офицера стал невыносим.»

– Что же ты натворил, Ван Брюе? – удивлению Спри не было границ.

– Он что? Перенес свое сознание в робота, который до этого вырезал всю станцию? – Бэа не отрывалась от монитора.

«Надеюсь, мозг оцифруется полностью, а все синоптические связи в целостности перенесутся в нейросеть робота. Электромагнитный импульс, которым я вырубил Атласа, наверняка, смыл с его искусственного мозга всю память. Очень надеюсь, что перемещусь в кибернетическое тело без сюрпризов на той стороне… прости меня, Лиз. Это нужно сделать… ради тебя… Хочу увидеть, хоть и не своими глазами, как мы, люди, сможем в руках нести энергию солнца. Надеюсь, коллеги из Индии не оплошали с кожухом. Он сейчас где-то в ОАЭ – должны были везти оттуда с очередной выставки. Подумать только, над Землей нависла угроза, а они в игрушки играют – экспозиции устраивают в своих полуторакилометровых замках…»

Крео увидел, как к вертикально поднятому операционному столу в распятом положении был прикован высоченный Атлас, его безжизненный корпус по-прежнему сверкал серебряным наливом. Ученый застыл подле робота: в тот момент он, наверняка, представлял всю свою последующую жизнь, готовился к оковам неестественного для человека обличия.

«Прости меня, Лиз…»

Ван Брюе сделал неуверенный шаг в сторону стального гиганта-продолжателя своей жизни, запись завершилась. Иных видеосвидетельств из жизни Ван Брюе не сохранилось.

– Ты слышала? Опять упоминание о каком-то кожухе. – Видеоряд давно померк, оставив на экране лишь белую стрелочку курсора, но Спри шизофренически жаждал зацепиться за что-то еще в сплошных сумерках монитора.

– ОАЭ… не знаю, что это. – Как только Бэа завершила фразу, пробирающий до костей топот экспоненциально стал прорастать из глубин тоннеля за дверью.

Девушке причудилось, будто вот она одна дома, и вдруг внезапное наваждение о присутствии неизвестного в стенах квартиры повергает ее в оцепенение. Были ли доносившиеся из прихожей шаги акустическим обманом от копытного гарцевания неугомонных соседей сверху? Или это было подступающее зло? Ханаомэ Кид никогда не думала, что детские страхи прорежут ткань реальности и выкарабкаются из воспоминаний о беспощадной игре воображения с уязвимым ребенком; где-то там, по ту сторону двери, широкоплечий великан перемалывал в руках куски вырванного у десантника кадыка. Еще более леденящим душу для Бэи в детстве была не отгоняемая мысль о том, что вдруг она сама очутится в логове неизвестного зла: не по собственной воли переступит лесополосу и будет отдана на растерзание дремучему лесу.

Слизистая оболочка чуть было взмокла от представших взору девушки ужасов. Но, как и на любое расстройство приходилась отрезвляющая пилюля, так и у Ханаомэ Кид был под рукой ответный удар бодрящей энергии монстру, посмевшему-таки в сплавленном металлическими костями скелете явиться за испуганной девочкой спустя столько лет. Чиновница сняла амперный предохранитель на Арджауи шестьдесят четыре.

По ощущению, Атлас был в метрах десяти от кабинета Ван Брюе – не больше. Однако, неизвестно, был ли это чудесным образом сохранившийся остаток садистской программы, которая расправилась с группой ИТЭР-3, или это был сам Ван Брюе, потерявший власть над разумом в заточении трех-, а, может, и четырехсотлетнего получеловека. Оставалось всего каких-то три метра, чтобы выяснить это.

Серия величественных шагов по ту сторону двери, тишина: оно остановилось. Ни выдающее любое живое существо дыхание, ни произвольное смачивание ротовой полости с глотком слюны, ни даже легкого хруста в суставах: ничего живого не существовало в телесном каркасе гиганта, стоявшего ровно по обратную сторону двери. Оно смотрит, изучает нас, вспоминает лик человека как такового, думала Ханаомэ Кид в ту невыносимо растянувшуюся паузу затишья.

Двигательные системы суставчатых волокон без намека на милосердие натянули металлические пластинки кулака: Крео ожидал в ближайшие секунды скоротечное подавление их позиции немезидноподобной карой Атласа. Но ничего не происходило. Удушающий вакуум испытывающим беззвучием стачивал хладнокровность обороняющихся.

– Как приятно вернуться домой, в теплое, уютное убежище, – нечто заговорило из-за двери. – Полакомиться забредшей в мое же логово дичью.

– Сдохни! – Вырвалось из Бэи.

– Стой, нет! – но было уже поздно. Выстрел электропроводной массы вынес дверь с петлями, оставив на ее поверхности обугленное месиво капающего металла.

Крео выхватил штурмовой магнитный ускоритель и медленно проследовал к проему, Бэа от него не отступала. Мужчина взглянул за левый угол косяка, затем – за правый. Каким бы устрашающим ни был риск нарваться на рубиновые огни робота, Спри беззастенчиво вышел из кабинета – пусто, никого, словно Атлас им причудился.

– За мной. Там – лестница, – аккуратной поступью оруженосец ткнул стволом в другой конец коридора. – По ней, думаю, выйдем на корт и отыщем кабель.

– Куда оно делось? – Бэа будто была разочарована отсутствием монструозной конструкции. – Что за чертовщина?

– Нет времени, вперед, – Спри нежно обхватил руку чиновницы чуть ли ни на уровне подмышки и повел за собой.

– Да сама я, сама, – дала в конце концов свободу негодующему тону девушка и пошла в сторону пролета.

Чудище словно испарилось. Словесное «заклятие-пожелание» роботу сыграть в ящик, употребленное Ханаомэ Кид, не могло обладать такой разительной порчей – но след Атласа простыл.

Пара выбралась к амфитеатру, глотнув свежесть визуально успокаивающего вида на криостат, за которым в вакуумной камере методично выжидал несколько столетий раскаленный шнур: гордость тритиево-дейтериевой конвекционной смеси была усидчивее самой ревнивой к своей девственности пуританской душонки. Хватило небольшой пробежки по одной трети дугового участка чтобы оба выживших уперлись в нужным проход – он протягивал паре рукотворную пуповину из мрака: канат вел к спасительному выходу.

– У него же есть доступ ко всем системам, помнишь? – тревожно обозначила свои сомнения в спасении Бэа. Они уже прошли около половины гигантской кишки. – Ван Брюе говорил.

– Считаешь, оно специально открыло двери, чтобы заманить нас в смертельную ловушку? Почему же он раньше сам этого не сделал, чтобы выбра…

Животный рев встал на пути парочки, прервав их диалог. Оба стали пятиться.

– Оно что? Имитирует звериный вой? – Бэа тряслась, схватившись сзади за бронебойное плечо Спри. – Аккуратно!

– Черт! – повернувшись на сто восемьдесят градусов лицом по направлению к зоне с токамаком, Спри левой рукой ограждал запуганную девушку, а правой вскинул на изготовку рельсотрон. Это был Атлас: киборг, неестественно вписавшись в высоту тоннеля, стоял в пол оборота с опущенным титановым котлом; его механическое лицо глядело исподлобья, до озноба пугало антропоморфными швами и желваками – это был крик отчаяния и неутолимой ненависти к своему порочному существу, переигравшему время ценой жизни.

– Ни шагу, иначе я снесу твою чертову башку, – Спри и Бэа свернули с коридора и протискивались через небольшое углубление, служащее, по всей видимости, промежуточным узлом обслуживания тоннельной инфраструктуры. Непонятно откуда взявшаяся утечка пара из трубы выдыхала порывы кипятка. Морда Атласа пронзила белую пелену, развеяв дымку вдоль прохода.

Бэа и Спри уперлись в щитовую дверь.

– Открывай. Заходи внутрь, быстро! – Спри прицелился в неторопливо вышагивающую по их направлению фигуру титана.

– Заходи! Что ты встал? – орала Бэа уже изнутри помещения электроснабжения, держась за металлическую створку двери.

– Еще один шаг и я выстрелю. Назад! – рявкнул Спри, но Атлас лишь изучающе накренил голову, сперва в правую сторону, затем в левую: зоолог вел эмпирические наблюдения в поле. Робот сделал резкий выпад вперед, за что вмиг лишился правой верхней части головы – расплавленная начинка обнаженных нейроузлов перемешалась с лопнувшими фоторезисторами глаза. Длительность намагничивания электрической цепи не позволяла рельсотрону оперативно перезарядить электродные рельсы: возможность добить монстра вторым выстрелом была упущена.

Атлас тыльной стороной кисти откинул винтовку в сторону, второй рукой полоснул металлическим острием когтей сверху вниз по Крео. Чудо увертливости иайдо спасло Спри от расчленяющей атаки: буси-до резким толчком ноги отпрыгнул назад, отделавшись тройным разрезом по самозатвердевающему гелю куртки. Он мимолетом ворвался в электрощитовую и запер дверь изнутри.

Пять тяжелых ударов оставили вогнутые отметины на двери: от попадания в комнату Атласа отделяло несколько сокрушительных атак – ускользнувшие от него Бэа и Спри оказались в ловушке, комната была тупиком. Они отсрочили свою смерть на жалкие минуты.

Теснота комнаты сгущалась нездоровой карминовой подсветкой, заливавшей чулан; между стенами мог вместиться только один человек. Казалось, что из гнетущей палитры помещения, где красный цвет подвергся богохульному осквернению, и были отлиты глаза пробивающегося внутрь исчадия. Последний удар был нанесен с большей яростью, чем предыдущий.

– О, Господи, оно почти пробилось сюда! – глаза Бэи отказывались выхватить из площади электрощитовой хоть что-то, напоминающее средство обороны. – Я готова, Спри, я готова. Пусть оно нас убивает. В клочья, прям в клочья разорвет! Господи, нам – конец…

– Успокойся, успокойся, – ни намека на грубость, ни йоты осуждающей острастки: речь Крео Спри невероятным образом обратила вспять достигшую точки бифуркации панику девушки. Он словно жил вне горизонта событий текущей действительности, а двухметровое чудище, вырывающее с корнями последний защитный барьер, для него было не меньшей помехой, чем лужица, бездумно разлитая дождем на пути. Дождь – последующие слова, как струйки бодрящей прохлады душа, блаженным мотивом веры оседали на ее успевшее приговорить к закланию сознание: – Что ты говорила там на корабле, мм? Ты помнишь? – удары Атласа за спиной стали еще невыносимо ожесточеннее, но сосредоточенности Крео это было ни по чем. Он смотрел Бэе в глаза, приобняв за плечи. – Говори, ну что же ты? Тот человек, к которому ты до сих пор неравнодушна, пообещал тебе, верно? Что он пообещал?

– Что я буду первой, с кем он выйдет на связь, когда Аэксинавра Бесконечная под его командованием выведет флотилию «Световых горизонтов» до готового нас принять нового дома, – две тончайшие слезинки пустились на перегонки параллельно друг другу, девушка сквозь всхлипы улыбнулась. – И что он будет ждать меня, во что бы это ему ни стало.

Крео горделиво развел кончики губ в одобрительное выражение поддержки:

– И как его звали. Скажи мне? – он был нежен и непоправимо одинок, как осенний листопад. Бэа не отрывала от него глаз.

Она вновь очутилась в плену вспышек из прошлого, его расслабляющий томительной сепией фильтр напоминал об уюте, который девушка находила в достопамятных днях работы на верфи. Приземистая кубатура машинного отделения, ионно-плазменный карандаш в руке Ханаомэ Кид: только что юная художница закончила наносить стилизованную под резьбу фразу на покинувшем языке. Она опустила карандаш, открыв себе вид на любимого. Это был на незначительную разницу старше ее мужчина: его статность, выпячивающая даже через адмиральский китель – в том числе могучей грудью – не отпускала молоденькую стажерку «Терпла и Логан» из объятий жаждущего им покровительства и обожания, которые сводили с ума горячее сердце девушки.

– Его звали… – девушка не могла вырваться из крепко сжатых рук призрака, который не отпускал ее из машинного отделения Аэксинавры Бесконечной, – Бонумэ Рэйшо. Его звали Бонумэ Рэйшо, – Бэа смотрела сквозь пелену времени: варп-установка, а перед ней два излучающих пар обнаженных тела находились во власти друг друга. Девушка вспомнила ласку каждого его касания, сквозь мысли пробирающуюся дрожью по телу, каждое легкое удушье, которым пилот флагманского судна в порыве страсти притягивал ее к себе, пока она извивалась на нем, словно на ритуальном алтаре, в удовольствие жертвуя своей чистотой.

– Sic parvis magna, помнишь? – Спри увидел в очах Бэи воспламененную им тягу к жизни. Бушующая сила неугасаемой любви никогда не была таким совершенным дополнением к оптическим изумрудам противоположного пола, так ревностно обожаемым мужчинами. Крео поразило, как до сих пор сильны в ней корни, тянущиеся к этому мужчине сквозь космическое пространство, – Спри никогда не испытывал такое неудобство быть лишним. Кто он такой, чтобы иметь право заглядывать внутрь самоподдерживаемой сферы, где есть место только любви двух душ? Плазменный шнур.

– Великое начинается с малого, – вмиг ответила Бэа. Он стоял перед ней: колдовство потусторонней стихии перенесло, возможно, дрейфующего в спиралевидных окрестностях Андромеды Бонумэ Рэйшо к ней. Девушка ведь почти забыла этот успокаивающий тон его смиренного голоса. Но это был не Бонумэ Рэйшо, и она это понимала.

Удар – сталь прогнулась. Еще два удара – край металлического листа отвалился от дверной рамы. Когти рвущегося внутрь великана ухватились за угол раздербаненного прокатного профиля и принялись его вырывать, как неподатливый защитный слой пленки с экрана.

– Так давай сделаем все, чтобы увидеть его, идет? – каждая ужимка и кротость неподдельно ассоциировала Крео Спри с канувшим в бездну звездного неба Бонумэ. Бэа не могла и не хотела избавляться от внезапного просветления. Она кивнула ему в ответ с глазами, полными благодарности и счастья, что за спиной именно этого человека ей предстоит пасть смертью первооткрывателей, почти ухвативших фортуну за хвост.

Лист был почти вырван. К вырезанному электропроводящим зарядом матричному глазному яблоку Атласа присоединился уцелевший окуляр: от выбывшей соседней оптики он впитал в себя сверхнормальный колорит красного и теперь сверкал инфернальным бордовым. Машина убийства протянула клешню внутрь электрощитовой, но преуспела лишь кончиком когтя коснуться уха Спри, от чего тот, чертыхаясь, получил неприятный разряд электричества.

– Держись! Все будет хорошо! – буси-до, что есть мочи, успокаивал вцепившуюся в него Ханаомэ Кид.

Атлас насел расцарапанным брюхом на поверхность листа, проминая его под собой, и готовился в очередной раз закинуть внутрь стальную руку. Что-то резко обхватило киборга со спины. Непонятной формы лапа пронзила грудную клетку гиганта и разворошила гнездо электроных внутренностей, выворачивая второй лапой шею Атласа. Уцелевший глаз последовал к чертям вслед за первым – исполинская махина стала метаться в приступах беспомощной агонии.

– Да сдохни ты наконец тварь! – кричала Бэа.

Атлас опрокинул висевшее у него на спине незнакомое существо и вслепую принялся бить по туше, нанося раз за разом сокрушительные удары с намерением разбить обидчику его внутренности.

Существо оказалось проворнее. Пожертвовав несколькими участками тела, на которые обрушались расчетливые удары Атласа, четвероногий ангел выждал подходящего момента, искрометно взлетел, сверкая хвостом в свете редких ламп, и намертво протаранил стальную глыбу лобовым столкновением. Киборг или робот – это только предстояло узнать – а точнее, груда сваленного хлама была невосстановимо обездвижена.

– Крео! – раздалось почему-то по громкой связи через гарнитуру, – лучше бы тебе найти стул, чтобы не упасть! Я обнаружил поразительное сходство одного гражданина северо-западной всегломерации из Нового Дэ’Вона с описанием той загадочной фигуры, мелькнувшей в одной из недавних новостей. Если ты помнишь, его внешний вид не соответствовал контексту эпохи.

– Аполло, не сейчас! – огрызнулся Спри.

– Аполло? – переспросила Ханаомэ Кид. – Каким образом он…

Рычание. Они уже слышали его сегодня: да, тот самый рык угрожающе встретил их из черной пучины коридора, прежде чем Атлас подкрался сзади. Существо на четырех лапах неровно побрело прочь от поверженного врага; понесенные раны нездорово подкашивали хвостатого зверя.

Спри и Бэа осторожно выбрались из электрощитовой. Повернув голову в ошибочном направлении, слепой киборг пропускал по телу предсмертные судороги скорой дезактивации. Вдруг он обратился к ним на искаженном цифровым динамиком покинувшем языке:

– У Роя Орбисона были вещи и получше.

***

Короткий собачий лай, растягиваясь в вокально-духовые потоки, сливался с гулом ветра, его девственный альт нес душистый аромат предрассветной идиллии. Испепелённая эквивалентной дозой концентрационная зона продолжало жить, и никакая радиация не вправе была лишать страстотерпца радости поделиться очарованием своего пробуждения с редкими посетителями.