Академия контролируемой магии

Но главными гостями станут, конечно, аерии – традиционно зимние цветы. Белые с розовыми, серыми и золотистыми прожилками на широких, скрученных к центру, лепестках – они украсят академию, и взгляд всё время будет ловить десятки горных цветов. Главное не задумываться, что это всего лишь иллюзия. Академия так себе место для растений, в которых ядовито абсолютно всё.

Да и ладно. Главное, что подарки для Грейс и Николаса уже готовы, и белая вишня в шоколаде уже упакована, чтобы завтра быть отправленной в поместье Присли. За все годы я ни разу не приехала туда на зимние каникулы. Николаса же ждёт его любимая настойка из ягод олимираса. Он и Грейс – единственные, кого мне хотелось поздравить и единственные, чьи подарки я с удовольствием приму.

Хотя Присли тоже дарил. Отдельный, увеличенный бюджет для сборов на Зимний бал.

И вся циничность подарка легко угадывалась по одному его кривящемуся взгляду. Мои родители не были аристократами, но это не мешало им иметь хороший доход от тиража еженедельной научной газеты, большей частью раскупаемого академиками и императорским дворцом. Присли тоже нельзя назвать скупым на развлечения и это загоняло его в ловушку бальных трат.

Потому что я не могла выглядеть как сиротка из обедневшей семьи. Вне зависимости от истинного состояния дел.

Сам Зимний бал проводился за день до праздника, и на следующее утро академия пустела. Студенты и преподаватели предпочитали встречать наступление нового года в кругу самых близких, и по замку оставались растерянно бродить одиночки вроде меня, которым некуда возвращаться.

Самое лучшее время – в тишине и покое все две недели можно провести за заклинаниями и не бояться чужого взгляда.

Но вот звон, который означал окончания занятия, принёс не только общий радостный выдох, но и жёлтого вестника. Светлая птичка опустилась передо мной, раздражая взгляд.

Рианы, не дайте мне снова выйти из себя!

По правилам академии я должна была ставить подпись в присутствии куратора, но Неиски с Присли как-то обошли и это. Поэтому встречались с поверенным мы в первой попавшейся пустующей аудитории, где он упражнялся в остроумии, правда, уже года три его попытки меня переговорить выглядели откровенно жалкими.

Вздохнув, я распечатала вестник.

«Лиерра Грасс, жду вас в кабинете ректора. Убедительно прошу поторопиться и привести себя в порядок! Ваш поверенный, Т. Неиски»

Да какого шаргха опять кабинет ректора?!

– Аурелия, всё хорошо? – тревожно оглянулась на меня Миста, уже выходя из аудитории.

Прекрасно. Вот только разожму сейчас челюсти, выдохну и расслаблю пальцы, стиснувшие странное послание. Что значит «привести себя в порядок»? И причём тут ректор?

– Да, я в порядке, – слабо улыбнувшись и накинув шаль, я подхватила сумку и пошла на выход.

Снова пустое кресло секретаря позволило остановиться перед тем, как войти в кабинет ректора.

Руки дрожали, внутренности с каждой утекающей минутой всё туже скручивались в узел, а в горле пересохло. Что-то ждало меня за этой дверью и вряд ли это что-то мне понравится. Потому что оба письма Неиски лучились неприкрытой, грубой ложью. И потому что всё это началось задолго до сегодняшнего дня. Ещё летом, в тот солнечный июльский полдень, когда Присли пожелал отобедать в моём обществе, но вместо еды в золочённой тарелке изучал меня.

Довольным сытым взглядом.

И ещё тогда я понимала к чему идёт дело, но надеялась, что повезёт.

Не повезло.

По телу прошла судорога, пальцы крепче вцепились в концы шали и, сдержав судорожный вздох, я постучала. Хотела постучать, но дверь распахнулась раньше, чем костяшки пальцев коснулись деревянного полотна.

– Входите, лиерра.

Оллэйстар недоволен.

Это слышится в мягкой, безукоризненно-вежливой интонации, в складке на лбу, делающей его старше, в том, как прямо он стоит за собственным столом.

– Доброго дня, ректор Оллэйстар, господин Неиски. – Мой голос вдруг стал тише и покорнее, чем когда бы то ни было. Правда, поклон им обоим все ещё образцовый, даже несмотря на ощущение надвигающейся и неотвратимой беды.

– Доброго, Аурелия, – на правах давнего знакомого опустил обращение Неиски, – рад снова вас видеть. Ваш дядюшка Орас передаёт вам своё почтение и желает всяческих благ.

Подавиться он мне желает, но присутствие ректора сдерживало и Неиски, и меня. Только маленькие бегающие глазки поверенного не изменились, да живот, на котором едва сходились пуговицы щегольского сюртука.

– Передайте дорогому дядюшке, что я молюсь за него рианам, – склонив голову к плечу, отозвалась я.

Под, уже откровенно полный иронии, взгляд ректора. Он, кстати, так и не сел в кресло, и не предложил сесть нам. Странная немилость, учитывая, что мы тут вроде как равны. Хотя бы на то время, пока Неиски – поверенный, я – подопечная барона, а ректор выступает в качестве формального надзирателя за всем этим представлением.

– Приятно видеть, что я не ошибся в вас, лиерра. – Из-за моей спины появилось новое действующее лицо, и я согнулась в самом низком, на который только была способна, поклоне. – Вы не только умны, но и обладаете редкой в наше время учтивостью к старшим.

Нет, нет, нет… Рианы, только не это! Пожалуйста! Я жизнь положу в храме, я буду ходить туда дважды в день, да хоть жить там, только не это!

Присли ведь не мог! Ни одна его махинация не смогла бы привести к такому! Это ведь совсем за гранью! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он не смог…

– Великий князь… – даже не шёпот, едва слышный крик умирающего, который никто уже не услышит. – Вы слишком добры ко мне.

Фаркасы должны были снова спуститься с гор, чтобы советник императора…

– Скромность вас только украшает, Аурелия.

Я слышала шаги, я чувствовала его приближение, я едва не согнулась от той властности, что излучал этот мужчина, но всё равно вздрогнула, когда он коснулся моего подбородка, заставляя подняться.

Коснулся меня! Вот так просто! Не затянутой в перчатку рукой, а прохладными пальцами с молчаливого одобрения всех присутствующих. Или не всех?..

Ужас, шок, дрожь, которые поднимались из глубин, оттуда, где жил проклятый стихийный дар, не помешали бросить быстрый взгляд на ректора. Недовольного ещё больше, чем до этого.

– Вы прекрасны, лиерра Грасс, и я рад, что вы станете моей невестой. – Касание холодных пальцев никуда не делось, наоборот, стало ещё более личным. И большой палец великого князя только доказал это, легко огладив мой подбородок.

– Князь!– предупреждающе и очень вовремя напомнил о себе Оллэйстар. Он вышел из-за стола и встал рядом, практически между мной и Эвилонбергом, который отступил на шаг без потерь в самолюбии. – Лиерра Грасс всё ещё считается студенткой моей академии. Пока она не получит диплом и не расторгнет договор с академией, лиерра находится под моей защитой даже в большей степени, чем под опекунством барона Присли.

– Но, позвольте, – влез Неиски, – согласно положениям…

– Ты в своём праве, Ориан, – с улыбкой развёл руками Эвилонберг, и Неиски замолчал на полуслове. Эти маги считались с ним ещё меньше, чем даже я – Твоя забота о студентах уже стала при дворе занятной байкой и не мне сомневаться в твоей репутации.

И после той демонстрации в лаборатории мне бы пугаться Оллэйстара, но этот этап я, кажется, уже прошла. В конце концов, чего стоит ректор против того, чтобы стать невестой советника императора…

Шаргхова честь. Не подавиться бы от счастья.

Но может ещё не всё потеряно?

– Ваше высочество, я…

– От имени Аурелии Стефании Грасс, – перебил меня Неиски, – бароном Орасом Присли было заключено соглашение о помолвке с великим князем, советником империи и членом императорской семьи Джакобом Джереоном Эвилонбергом. Официальная помолвка состоится после окончания Аурелией Стефанией Грасс академии и получения ею диплома, если обстоятельства непреодолимой силы не заставят её завершить учёбу раньше.

– Это… – Удавка сжалась на горле, не давая вдохнуть. – Это такая честь, ваше высочество!

Желание дёрнуть ворот рубашки, ослабить затянутый узел растворилось под взглядом тёмных глаз Эвилонберга, не допускающих даже намёк на неповиновение.

– Что вы, Аурелия, для вас я просто Джакоб.

И этот Джакоб бросил резкий взгляд на Оллэйстара.

И хуже всего, что ректор, который только говорил о защите, сразу отошёл, повинуясь воле советника императора! Оставил меня под цепким вниманием того, кому за каким-то шаргхом понадобилась безродная сиротка!

– Простите, ваше высочество, но я не могу… – возражение захлебнулось красивым, по сути, мужчиной, склонившимся к моей руке.

Шаргх с ним, с советником! Сам дядя императора взял мою безвольную ладонь и коснулся её поцелуем! Дядя! Императора!

Боги, почему я ещё в сознании?..

– Вы всё можете, Аурелия, – Эвилонберг выпрямился, но не отпустил мою ладонь. – И сможете ещё больше после того, как станете моей женой.

Просто убейте.

Это будет гораздо милосерднее, чем смотреть на свою разрушенную жизнь, сидя в золотой дворцовой клетке, будь она хоть тысячи раз императорской.

– Б-благодарю вас, – надеюсь, что дрожащий, срывающийся голос они все примут за волнение, – ваше высочество.

За что благодарю? А фаркасы его знают, лично мне бы сейчас просто дожить до своей комнаты…

– Джакоб, Аурелия! – А вот и тон, в котором прорезались холодные нотки того, кто привык повелевать.

– Благодарю вас, Джакоб, – ещё тише и едва дыша, отозвалась я. Сделав вид, что ладонь из его руки выскользнула сама по себе.

– Ваше высочество, кажется, вы хотели осмотреть корпус лекарей? – Оллэйстар снова шагнул вперёд и почти перекрыл меня собой, указав рукой на выход из кабинета.

– А тебе есть чем меня удивить, Ориан? – вскинул бровь Эвилонберг.

– Всегда есть. – Оллэйстар едва заметно поклонился и позвал: – Господин Оберг, проводите нашего гостя к тьерре Вирме, главному лекарю, – и обратился уже к Эвилонбергу: – Я присоединюсь к вам чуть позже.

– Прошу вас, ваше высочество. – Секретарь ректора, господин Оберг пропустил высокого гостя перед собой, и они скрылись за пределами кабинета.

– Что же, – мгновенно засобирался Неиски, – пожалуй, мне тоже пора. Барон Присли жаждет узнать подробности встречи двух влюблённых…

Я даже с места не сдвинулась, лишь сознание ещё как-то отслеживало происходящее.

Вот Неиски хватает свою шляпу. Вот он же подхватывает папку. Вот уже одни, последний шаг отделяет его от выхода…

– Господин Неиски, – остановил его ледяной голос ректора, – вы кое-что забыли.

– Забыл? – притворно удивился тот и повернулся.

– Разве вы не должны оставить лиерре Грасс месячное содержание?

– Ах, да, конечно… – скользкий гад Неиски просочился мимо нас к ректорскому столу и раскрыл папку.

Как подписывала, забирала увесистый мешок и прощалась с Неиски, не помню. Ничего не помню после властного «Джакоб, Аурелия!» Хотя, может, это и к лучшему.

А, может, и нет…

– … лиерра Грасс? Аурелия?

А? Что? Был какой-то вопрос?

– Вы в порядке? – нахмурившись, Оллэйстар хотел было взять меня за подбородок, но я отшатнулась и больно ударилась ногой о ножку кресла.

– Я? – Запереться и выть, вот весь мой порядок! Не хотела быть кобылой в стойле Шалинберга? Получите-распишитесь, станешь бесправной куклой Эвилонберга! – Спасибо, ректор Оллэйстар, я в порядке.

– Аурелия, – удержал он меня за запястье руки, в которой оказался зажат мешок с монетами, – просто скажи «да», и я смогу помочь.

– Помочь? – горькая усмешка вылезла вперёд всех доводов рассудка.

Что мне теперь терять?

Диплом? Уже плевать, Присли успел первым, лишив меня разом дома, жизни и места в канцелярии. Той самой, где мне обещал место сам великий князь!

Я усмехнулась, покачала головой и, не обращая внимания на ректора, вышла из кабинета.

Куда шла? Не знаю.

Помню только, как остановилась.

К счастью, коридоры пустовали, и никто не видел, как я сползла по стене в каком-то по счёту переходе. Прикрытые глаза, бессильно повисшие руки, звякнувший об пол кошелёк.

Самой себе я казалась пустышкой, пешкой, который воспользовались лучшим из возможных способов. Никчёмным, разбитым сосудом, из которого потоком выливались все надежды, планы и мечты. Ничего не оставалось мне самой, наивной дурочке, возомнившей, что может тягаться с сильными мира сего.

Хотя нет.

Одно осталось.

То, что незаметно вытесняло остальную шелуху, наливаясь тёмным, вечно голодным пламенем. Тем, которое стирало отчаяние, обещало покой и сейчас, в это самое мгновение, казалось другом. Единственным из всех.

И я улыбнулась.

– Аурелия?

И Рику улыбнулась тоже. Бедный, безответно влюблённый мальчик. Интересно, кому из нас не повезло больше? Мне, которую осчастливили шаргховой, явно посланной рианами выгодной партией? Или Шалинбергу, который ещё не знал, что вся его влюблённость может катиться шаргху под хвост?

– Ты горишь, Аурелия…

Смешной. Особенно такой, с жезлом в одной руке и примирительно поднятой на уровень лица второй.

Мои ладони тоже оказались смешными – кипельно-белыми, с чёрными венами под бледной кожей. Кожей, которая горела. Не искрой, ни языками пламени, самым настоящим пожаром. И чем больше его становилось, тем лучше мне было.

Огонь успокаивал, дарил забытое ощущение покоя. Он делал меня сильнее, предлагал показаться Эвилонбергу и спросить, устраивает ли его невеста, если она такая.

А следом за этой пришла другая, ещё более радостная мысль. Интересно, а что будет, если я дотронусь до Неиски? Он далеко ушёл или ещё можно догнать? А если коснусь Присли?

Пока я рассматривала руки, поворачивала их, стихийный дар подкидывал в сознание картинки горящих врагов, домов и даже горящих рек. Что, и так можно?

«Можно», – убеждало что-то внутри головы. То, что взвыло, привлекая внимание к Шалинбергу, который стоял уже меньше чем в шаге от меня.

Улыбнувшись, я успокоила и себя, и дар. Это же боевик, что он может мне сделать! Придурочный, возомнивший себя героем-любовником герцогский сынок, решившийся на последнюю свою самоубийственную выходку.

Интересно, убойную дозу героизма он унаследовал от родителей или это исключительно его качество? Потому что по-другому назвать то, что Рик тянул руки к моему огню, не получалось.

С интересом наблюдая, дотронется он до меня или нет, я пропустила самое главное – смазанное, очень быстрое движение и прикосновение к собственной руке.

И, наконец, потеряла сознание.

Глава 15

Мир покачнулся, а в следующее мгновение я открыла глаза.

Голова напоминала пустой колокол, по которому ритмично бьют кувалдой. Мышцы ломило так, словно меня раскатали по полигону боевиков те три дикие девицы. А к страданиям физическим добавлялись страдания моральные, потому что память осталась на месте, издевательски напоминая, что именно я исполнила.

Со стоном сев, я на ощупь добралась до края кровати – раньше она не казалась такой широкой. Но вот вместо привычного вытертого ворса ковра, ступни утонули в мягком мехе и, наплевав на боль, я широко распахнула глаза.

И посмотреть было на что. Спальня, раза в два больше моей и в десять раз шикарнее. Светлые гобелены с пейзажами на стенах. Тяжёлые портьеры на окнах. Тёмное дерево, позолоченные ручки, светлые ткани.

Платное общежитие.

Я убью Шалинберга!

– Рад, что ты очнулась. – Боевик как раз появился в собственной спальне с бокалом в руке и протянул его мне, вместе с бултыхающейся внутри болотной жижей. – Пей!

– Да иди ты! – огрызнулась я, но звучало это жалко. Так же наверняка и выглядело.

И Шалинберг пошёл. Только не от меня, а в противоположном направлении. Он же хитро зафиксировал мне и так больную голову и влил содержимое бокала, пользуясь явным физическим преимуществом. По вкусу жижа оказалась каким-то травяным сбором, и мне пришлось проглотить всё до капли, давясь отчётливым привкусом мяты.

– Я устал с тобой спорить, аурика, – раздражённо ответил Рик, – проще самому сделать как надо, чем доказывать, почему это нужно.

– Прекрати меня так называть. – Голова больше не отзывалась эхом на каждое слово, а слабость отступила. Горло приятно холодил привкус ориосов и я встала, пробуя собственные силы. – Ты ведь представляешь, насколько мне не хочется тебя благодарить? Особенно учитывая, что я понятия не имею, что ты сделал.

– Подозреваю настолько, насколько мне хочется вытрясти из тебя душу, узнавая, что происходит. – Шалинберг опёрся бедром о стол и скрестил руки на груди.

– Это не твоё дело. – Шали не казалось ни в кровати, ни в стоящем рядом кресле. Неужели потеряла? – Что ты мне дал?

– Укрепляющий бальзам, – хмыкнул он. – Можешь ознакомиться с составом в библиотеке. Это ищешь? – Шалинберг из ниоткуда достал шаль и я нахмурилась. – Забирай.

Он спокойно протянул мне руку с бордовым вязаным полотном, но что-то останавливало. С другой стороны, что он может мне сделать? Рассказать всем, что я стихийник? Такими темпами я прекрасно справлюсь с этим сама… Поэтому и подалась вперёд без особой опаски, вот только меньше всего я ожидала, что боевик дёрнет меня за руку, опрокидывая себе на грудь.

– Если бы не я, ты бы сгорела заживо, Грасс! – Иглаза – сверкающие, словно злые молнии в безоблачном небе.

– Тебе меньше хлопот, – язвительно отозвалась я и попробовала выдернуть шаль. – В любом случае на активность фона примчался бы кто-нибудь из профессоров.

– Предпочитаешь раскрыть свои тайны им, но не мне? – прищурился Шалинберг, прижимая меня ещё ближе.

– Предпочитаешь об меня самоубиться? – усмехнулась в ответ, даже не думая отводить взгляд.

Весь ужас от слишком близких объятий растворился, напуганный гораздо более серьёзными проблемами.

– Что так тебя вывело, Аурелия? – Молний в его глазах поубавилось, зато серьёзности как раз наоборот. – И как давно ты прячешь стихийный дар?

Вывело.

Воспоминания об Эвилонберге полыхнули жаром, снова выжигая осторожность и здравый смысл, а в воздухе запахло палёным.

– Скажи что, и я помогу. – Рик бросил безразличный взгляд на край собственного, уже знатно подпаленного стола, о который я опиралась одной рукой. – И поклянусь чем хочешь, что не попрошу ничего взамен!

– Не поможешь. – Мне надоел спектакль и, оттолкнувшись от боевика, я вырвала шаль из несопротивляющихся ладоней. – Даже ты не сможешь.

– А мы?

Шаргхово общежитие!

Я слишком поздно заметила гостей из разряда тех, кому прямая дорога к фаркасам.

– Надо было хоть запирающее повесить, если развлекаешься, – цинично усмехнулся один из близнецов Делабергов, входя. Он же опёрся спиной о стену рядом с дверью, второй прошёл чуть дальше, цепким взглядом осмотрев комнату и остановив его на мне.

И послать бы, но как-то неуютно. Хотя бы потому, что Араэл и Элион Делаберги пусть и опальные, но всё-таки императорские племянники. Цвет империи, если забыть о том, что даже младшая сестра Лориана III, их матушка не смогла выцепить сыночков из лап академии. Откуда они просто отказались выходить навстречу родным объятиям.

– Вы не вовремя, – нахмурился Рик и окинул обоих выразительным взглядом.

– Ага, – хмыкнул тот, что стоял ближе, – вот и дядя всегда то же говорит. Хотя, знаешь, конкретно к этой студентке у нас есть парочка своих вопросов…

Я даже представляю каких, вот только шаргха с два отвечу.

– Вы-то как с ней пересеклись?

Только я заметила, что Рик шагнул вперёд и в сторону, встав передо мной? Защищал от близнецов? Да не смешите… Можно подумать, то заклинание у меня одно такое действенное было.

– Ходят слухи, что Грасс, – лениво начал тот, что привалился к стене. Это он старше или просто наглее? – Сыскала славу почище императорских заклинателей… и чертит заклинания направо и налево…

– Слухи, вообще, вещь ненадёжная, – мило улыбнулась я в ответ. – Говорят, до несварения могут довести… тебе ещё не грозит?

Резкий рывок я не увидела, зато услышала, как один боевой жезл ударил по второму. Рианы, они все такие психованные? Кольцо провернулось на пальце само собой, активируя резерв.

Вот только с Делабергами мне не хватало сцепиться для полного счастья!

– На твоём месте я бы не стал, – покачал головой тот, что дёрганнее, и молниеносным движением вернул жезл в крепление на поясе, – её защищать.

– Ты не на моём месте, Ар, – хмуро отозвался Рик и повторил жест, видимо, Араэла.

Угадала. Как раз он вроде как старший. Судя по истеричным девчачьим восторгам, хотя было бы чем… С другой стороны, я могу ошибаться, предпочитая мозг и адекватность вот этому великолепию.

– И слава рианам! – издевательски вскинул бровь Араэл. – Уводить невесту у собственного дяди я бы и за возврат родового замка не стал. – Он бросил на меня последний нечитаемый взгляд и отрывистым шагом вышел из комнаты.

М-м… нет, не могу.

– О чём он, Эл? – напрягся Рик.

– Мы видели в академии Джакоба, – вздохнул Элион, – а два дня назад матушка прислала гневное письмо… правда, слухи при дворе поползли ещё раньше.

– Эл!.. – повысил голос Шалинберг.

– Она, – кивок на меня, – обещана Джакобу Эвилонбергу. Если бы не Оллэйстар со своими правилами, уже была бы невестой, а вскоре и женой… – Элион неодобрительно покачал головой, но всё же хлопнул Рика по плечу. – Не лезь в это, друг, не стоит оно того…

И после хлопка двери неуютно стало даже мне. Настолько, что я набросила шаль на плечи, маскируя нервозность.

– Так что тебя так вывело?.. – очень медленно и снова с молниями во взгляде повернулся ко мне Рик.

Шаргховы друзья! Что, не могли хотя бы постучать?!

– Что ты сделал со мной в аудитории?

Вопрос за вопрос, тем более что ответ на мой он наверняка уже знал.

Но Шалинберг молчал, нехорошо так, мрачно. И смотрел на меня, сцепив челюсти, так, что по его лицу заходили желваки.

– Это не я, это стааш, – ответил он, когда я уже перестала ждать. – Жезл. – Рик отцепил его от пояса и положил на вытянутую передо мной ладонь. – Он называется стааш, это наше главное оружие против стихийников.

– Против меня, – усмехнулась я, разглядывая узоры на рукояти.

– Против тебя, – всё так же мрачно отозвался он. – Аурелия, то, что сказал Эл…

– Правда.

Ни обычное, ни магическое зрение не увидели в стааше ничего особенного. Жаль, потому что это был прекрасный повод отвлечься от собственных мыслей.

Стало холоднее, и я плотнее стянула на груди шаль. Грустно звякнула цепочка кулона, напоминая о том, как бессмысленно я провела эти годы. Учёба, заклинания, библиотеки… Столько лет убегать, болеть мыслью о том, чтобы вернуть себе жизнь, вернуть воспоминания… да хотя бы свой дом! И быть проданной непонятно зачем.

– Ты не обязана… – начал Рик, скривился и заглох.

Потому что не хуже меня понимал, кто тут и кому обязан.

Присли должен был вывернуться наизнанку, чтобы уговорить такого мага стать моим мужем. Или я чего-то не знала. А я гарантированно чего-то не знала, и это пугало даже больше свадьбы.

– Спасибо, что помог, – криво усмехнулась я и оглянулась в поисках сумки.

Она нашлась в изножье кровати, но уйти так просто мне не дали.

– Ты пойдёшь со мной в храм? – Рик встал передо мной за шаг до двери. Поймал мой взгляд, скривился, отчаянно взлохматил волосы. – Я понимаю, что ты… пусть ты считаешь меня придурком, но, Аурелия, Эвилонберг не стал бы жениться на обычной сироте просто так.

– Он не стал бы, а ты готов? – иронично покачала я головой и подалась вперёд. – Пусти.

– Послушай, – Шалинберг взял меня за плечи и заглянул в глаза, – может, я так себе кандидат в мужья, но меня ты хотя бы знаешь. Чего от меня ожидать так точно, а Эвилонберг… он страшный человек, Аурелия. Каждый бунт против императора вёл к нему, и каждый раз след обрывался в шаге, нескольких шагах до правды. – Со страшилками это он запоздал на полдня. – Эвилонберг жесток со слугами, нетерпим к служащим и регулярно высказывается против власти императора. Ты думаешь, он решил жениться на тебе, потому что влюбился?

– Я думаю, что ты можешь забыть о своих мифических чувствах, – улыбнувшись, я скинула его руки, но куда там…

– Хорошо! – Рик крепко прижал меня к себе и шумно выдохнул в макушку. – К фаркасам храм, давай просто уедем?

– Надоело! – зло озвучила я уже после того, как он согнулся от предательского удара туда, куда мужчины не бьют. – Стихийный дар – моя забота, так же, как и Эвилонберг, свадьба и всё остальное, происходящее в моей жизни. Моей, Шалинберг! Поэтому будь добр, держи себя в руках!

Хлопнула дверью я под изумлённые взгляды половины коридора, но студенты быстро опомнились и показательно облили меня презрением.

Интересно, сколько истерик случится в этом общежитии, когда бурго-берги узнают? Когда поймут, что всю оставшуюся жизнь станут кланяться безродной сиротке. Пусть мою оставшуюся и вряд ли долгую жизнь, но даже этого мне хватит, чтобы насладиться зрелищем их согнутых спин.