Академия контролируемой магии

Очнулась я только когда почувствовала тянущую боль в груди. Встряхнулась, растерянно глядя на свои руки и на дверь, увешанную двумя десятками заклинаний, напрочь исчерпавшими резерв. Но и эта мера помогала лишь первые несколько мгновений. Приложив ладонь к бешено бьющемуся сердцу, я отступала, пока не запнулась о стул. Оглянулась, не узнавая комнату, и влетела в ванную, закрыв за собой дверь на замок.

Рианы милосердные! Да если бы я только знала, как он решит отомстить мне за оскорбление, плюнула бы и задавила все свои исследовательские порывы! Ненавижу! Не терплю собственную беспомощность! Здесь, за шесть прошедших лет, я совсем от этого отвыкла, и подлый приём Оллэйстара вышиб воздух из груди. Я пыталась, но никак не могла вдохнуть, опустившись на пол и оперевшись спиной о холодную стену.

Слишком яркими оказались воспоминания, которые я хотела навсегда забыть…

Лето перед первым курсом выдалось удивительно солнечным – вода в лесном озере прогрелась уже к седьмому числу, а игольчатые ветки ориосов тянули в чащу, обещая влажную прохладу и спасение от жары. Получив в конце июня вестник из академии, с подписанным договором на зачисление, оставшиеся два месяца я не замечала ничего. Как же! Мечта сбылась – меня приняли на факультет государственной магии по специальности документоведение!

Оставалось всего три дня до того, как я услышу цокот лошадиных копыт академической повозки, когда барон Присли вызвал меня к себе. Но что он мог сделать? Я зачислена в Академию контролируемой магии, договор на шесть лет обучения подписан, а в случае моей неявки сюда приедет проректор Оелуон собственной персоной.

И я пошла, понимая, что скрываться больше не в силах, исключительно из любопытства что ещё надо опекуну, помимо моей подписи на документах.

В мрачном кабинете не оказалось никого, кроме Присли. Поначалу жизнерадостная, я с каждым последующим мгновением всё больше осознавала, что ничего хорошего из нашей встречи не выйдет. Даже зная, что из длинного списка запретов, подаренного Присли на мой двенадцатый день рождения, не делала ничего, за что он мог меня наказать.

Присли стоял ко мне спиной, но вряд ли его так уж сильно интересовал раскинувшийся за окном, холёный, модный в этом сезоне парк.

Тишина переливалась всеми оттенками ярости, становясь тем страшнее, чем меньше я понимала происходящее. Ногти давно впились в кожу ладоней, наверняка оставив ярко-красные следы. Не от гнетущего страха, нет. Только чтобы сдержаться, задавив порыв подготовить начальное плетение.

Присли не должен знать, на что я способна.

– Барон Присли? – Смелость рассыпалась, не долетев даже до его стола, вместе с тихим писком, заменившем мне голос.

Резкий поворот. Взгляд, обычно безразличный, сейчас полоснул звериной жестокостью. И лишь шорох планирующего листа, брошенного тонкой ухоженной рукой, нарушил тишину этой жуткой минуты. Уведомление. О том, что заключённый с академией договор вступил в силу почти месяц назад, с поздравлениями и напоминанием, в какое время ждать повозку.

– Вздумала меня одурачить, мерзавка? – Впервые Присли злился так, что водянистого цвета глаза потемнели. – Думаешь, я идиот и не знаю, что ты забыла в этой поганой академии?

– Я… Мне просто нравится учиться, а это – лучшее учебное заведение в империи!.. – Я храбрилась, собираясь добавить что-то об исполнении мечты, но Присли сделал то, чего никогда не позволял себе раньше.

Один взмах трости разделил реальность на до и после. Заготовленное ещё до моего прихода, заклинание впечатало меня в противоположную стену, но вместо того, чтобы дать бессознательно по ней сползти, пришпилило к тёмно-зелёной ткани, словно одну из бабочек в его коллекции насекомых. Ни пошевелиться, ни стереть кровь, первая из капель которой горячей слезой потекла по виску.

Большего ужаса я в жизни не испытывала, как в ту минуту, когда ко мне не спеша приближался Присли, издевательски поигрывая тростью с встроенным накопителем.

– Я всё о тебе знаю, неблагодарная дрянь, – тихо произнёс он, остановившись в полушаге от меня. И зажмуриться бы, но Присли больно схватил меня пальцами за подбородок. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

И я смотрела широко распахнутыми глазами как он, явно гордясь собой, описывает мне рассчитанные им перспективы.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что сможешь спрятаться от меня под крышей этой паршивенькой академии. Поверь, я найду способ вытащить тебя оттуда раньше, чем закончится первый курс! И, как только тебе исполнится двадцать три, как миленькая отправишься в храм с тем, на кого я укажу. И произнесёшь все традиционные клятвы. Иначе пострадают те, к кому ты успела так привязаться! – Единственной, с кем я общалась, оставалась Грейс, и угроза заставила горло сжаться спазмом. – Ты хорошо меня поняла, мерзавка?

– Да, – с трудом прохрипела я, радуясь, что кроме меня никто не может аннулировать договор с академией.

А в следующее мгновение полетела вниз, чувствительно ударившись ещё и об пол, но Присли это не волновало – он повернулся ко мне спиной и вернулся за стол.

– Свободна, – процедил он, видя, что я не тороплюсь покидать его кабинет.

К счастью, ничтожных секунд передышки мне хватило, чтобы встать, опираясь о стену, из последних сил поклониться и, хромая, выйти за дверь.

Грейс замешивала тесто.

Правда, до того момента, пока я не перевалилась через порог кухни, едва пережив две лестницы и коридор. И только моя бессознательная тушка спасла этот дом от ругани, а Грейс от увольнения.

Оставалось три дня до отъезда в академию.

Это был первый и последний раз, когда Присли поднял на меня руку. Потому что следующим летом я приехала не только заметно поумневшая, но и официально принадлежавшая академии. И больше никогда не оставалась с Присли наедине.

И вот снова – это удушающее ощущение беспомощности!

Умом я понимала, что ректор рассчитывал исключительно на мой испуг, чтобы не наглела, но… ничего не проходит бесследно. И за эту брешь в моей броне стоит винить только Присли.

Открыв кран, я пару раз плеснула на лицо ледяной водой, и вылезшие страхи начали отступать, возвращаясь в самый дальний угол сознания. Глубоко вздохнув, подняла голову и встретилась взглядом с отражением.

– Красотка! – скривившись, фыркнула я и распустила пучок, позволив длинным, тёмным с рыжиной волосам каскадом опасть за спину.

Ничего особенного – обычная симпатичная мордашка и глаза, обычно серые, но сейчас потемневшие до черноты. Грейс называла меня красивой и ещё на втором курсе обещала, что год-два и отбоя от женихов не будет, но прошло четыре, а в моём распоряжении лишь придурочный Шалинберг и кто-то, кого, судя по намёкам Неиски, Присли уже выбрал мне в мужья.

Правда, если они думали, что я, как покладистая кобыла, беспрекословно пойду в храм, то очень сильно заблуждались!

Вернувшись в спальню, я сняла почти все наложенные на дверь заклинания, уже не поражаясь размаху собственного психоза. С тяжёлой головой, но всё же села за домашние задания, но дело не шло и, кое-как доделав задачи, я захлопнула тетрадь, запуская руки в наконец-то высохшие волосы.

То, что случилось сегодня, могло привести меня к отчислению. Даже несмотря на слова ректора – никто не мешал ему вернуться к себе, обдумать всё ещё раз и ранним утром подготовить приказ, тем более что рабочий день его секретаря начинался задолго до подъёма студентов.

И завтра меня может ждать неприятный сюрприз, который в настоящем отрезке времени порадует слишком многих. Корсу, Присли, Неиски. И это только те, кого я знала лично, без учёта мифического жениха и предполагаемой толпы моих врагов. Так что в чём-то ректор даже сделает доброе дело… определённому кругу лиц.

Откинувшись на спинку стула, я с сожалением смотрела на знакомый до каждой пылинки портрет.

Если бы только вы были живы!

Стефания Арана Грасс, в прошлом Оринберг, и Нерий Алекас Грасс были запечатлены осенью, в самый лучший её момент, когда дожди ещё не настолько настойчивы, чтобы превратить всё вокруг в грязь и серость, но листья на деревьях уже приобрели свои неповторимые цвета. Кажется, стоит отвести взгляд, и они продолжат кружиться в объятиях друг друга, смеясь под водопадом из разноцветных листьев.

Если бы не это тайком вытащенное из ящика стола Присли изображение, я бы так и не узнала, как выглядят мои родители. Все портреты первых двух, самых счастливых лет моей жизни остались в нашем поместье, закрытом ото всех по приказу Присли. Как же, смысл содержать немаленький дом, если на свой-то хватало едва-едва!

Прохлада цепочки от кулона на шее успокаивала.

Понимая, что уснуть не удастся, я повалилась на кровать, раскинув руки.

Вся женская часть преподавательского состава обзавидовалась бы, узнав, в чьих объятиях мне удалось побывать. И неудивительно – Ориан Оллэйстар уже двенадцать лет оставался ледяным утёсом посреди жаркого преподавательского цветника. И возникающий к нему интерес наших профессоров не помогали скрыть ни приглашения в интимном полумраке пустых аудиторий, ни демонстративное безразличие при свете дня.

Мы – студенты – те, кто пролезут туда, куда раньше считалось невозможным и додумают, то, чего вообще не было. И не знаю, где он находил себе леди, с которыми периодически появлялся на вторых, а то и первых страницах газет, но ни разу за всё время не возникло даже намёка на слух о его романе с кем-то из обитательниц академии.

И студентки в компании преподавательниц продолжали безутешно страдать по неприступному Ориану Оллэйстару.

С отсутствия романтики в одном месте, мысли плавно перескочили на её избыток в другом. Рикард Шалинберг. Раз уж выдалась возможность и время, стоило бы придумать резкую, но достойную речь для того, чтобы отвязаться от боевика с гарантией! Жаль только, что, начав подбирать слова, я провалилась в крепкий сон без сновидений.

Глава 13

Следующее утро началось с ругани.

Я вспоминала шаргха, запнувшись мизинцем о стул, умываясь не до конца прогретой водой, расчёсывая свалявшийся за ночь колтун и ища потерявшийся карандаш. Просто знала – сегодня мне нанесёт очередной ежемесячный визит господин Неиски – поверенный моих родителей.

Подумать только, Неиски! Неужели не нашлось кого-то получше? Потому что никогда в жизни, находясь в здравом уме, я не выбрала бы настолько скользкого гада представлять интересы своей семьи! Одна радость – Неиски всегда приходил после занятий, утром дав мне возможность делать вид, будто ничего особенного не происходило. Хотя толку-то, если к обеду всё равностало только хуже,и даже ягодный пирог, оставленный Николасом, не спас моё настроение.

Спасибо хотя бы за то, что к ректору для подписания приказа об отчислении не пригласили!

– Лиерра Грасс, – распечатав красный вестник, профессор Ипраберг взглянула на меня поверх очков в тонкой оправе, – вас вызывают к ректору.

Шаргх!

Всё-таки отчисляют? Хороший вопрос, жаль, что ответ можно узнать только на месте. Поэтому, тяжёло вздохнув, чувствуя тяжесть и холод в районе сердца, я сбросила тетрадь в сумку, и, выйдя из аудитории, поплелась настолько медленно, насколько могла. К сожалению, дверь в приёмную ректора всё равно появилась слишком быстро и, замирая от нехорошего предчувствия, я вошла.

– Лиерра Грасс? – уточнил секретарь, едва на меня взглянув.

– Да, – отозвалась хрипло и откашлялась.

– Пожалуйста, проходите, ректор Оллэйстар вас ждёт.

Вот и всё внимание, хотя обошлась бы и без него.

– Заходите, лиерра Грасс, – раздался голос из глубин открытого кабинета, и у меня не осталось другого выхода. – Садитесь, – хмуро кивнул ректор на стоящее перед столом кресло и снова углубился в чтение.

Как я радовалась, когда мне удалось купить эти туфли, последний размер – вдвое дешевле обычной цены, зато сейчас проклинала глухой цокот высокого каблука, слишком громкого в тишине и официальной атмосфере кабинета.

Опустившись на самый край сиденья, я выпрямила спину и сложила на коленях руки.

– Лиерра Грасс, – отвлекшись на все эти манёвры, мне не удалось застать момент, когда ректор отложил письмо и поднял взгляд на меня, – уточните, по какому поводу вас регулярно посещает господин Неиски?

Ч-что?

Я вскинулась, чтобы тут же опустить взгляд на узорный паркет.

А какого шаргха этот вопрос прозвучал сейчас, а не шесть лет назад? Присли, как мой опекун ещё тогда писал обращение сначала к ректору, а потом и в Академический совет. Который, в отличие от Оллэйстара, впечатлился аргументами и дал Неиски доступ в академию. Исключительно в официальных целях.

– Господин Неиски посещает академию раз в месяц для того, чтобы получить подпись, позволяющую распоряжаться наследством моей семьи, и оставить содержание от барона Присли.

Собственно, никакой тайны в этом нет.

– И как давно он это делает?

– Шесть лет.

– Лиерра Грасс, вам необходима защита от барона Присли и господина Неиски?

З-защита?

Я не просто застыла – лёгкие захлебнулись воздухом, пальцы нервно скрючились, а глаза распахнулись так, что вряд ли выглядели прилично.

– Я изучил ваше личное дело, – Оллэйстар не был раздражён или раздосадован. Он лишь сообщал факты. – И поинтересовался состоянием, о котором вы говорите. Поэтому я спрошу ещё раз, барон Присли не исполняет своих обязательств по отношению к вам?

От цепкого мрачного взгляда у меня дрогнули пальцы, но я только сильнее сцепила их в замок. То есть для того, чтобы прийти к этим выводам ему понадобилось «всего лишь» изучить и поинтересоваться?

– Достаточно просто сказать «да».

Просто?

Вот так взять и нажаловаться на Присли, обеспечив ему ворох проблем, из которых он всё равно выберется? Грейс не говорила, но я знала, что она обращалась в службу по надзору – давно, лет десять назад. Наверняка нашла каких-то знакомых и там, только чтобы помочь «малютке» обрести необязательно любящую, хотя бы просто нормальную семью. Вот только Присли – скользкий гад, способный вырваться из любых тисков, и сотни влиятельных знакомых с радостью ему в этом помогали.

Согласиться на защиту Оллэйстара? А что потом?

Официально Присли считался опекуном, пока мне не исполниться двадцать пять, но с двадцати трёх он имел право выдать меня замуж, передав состояние родителей мужу… ну или поделить его на двоих, что гораздо ближе к правде. Но стоит мне сейчас ответить согласием, и он проведёт ближайшие пару лет в судебных тяжбах со службой надзора.

И когда я вернусь с дипломом, а даже в случае тяжбы деваться мне, кроме дома опекуна, будет некуда, ничего не помешает ему сорваться на мне. Снова.

Не возвращаться в поместье совсем? Деньги на первое время у меня есть, а отличившихся студентов распределяют в течение недели после окончания академии. И её я как-нибудь продержусь, чтобы потом предстать перед разъярённым Присли с официальной защитой за спиной и жетоном императорской канцелярии, приравнивающим меня к совершеннолетним, но… я не могу.

Я должна вернуться.

Нелогично, нерационально, опасно.

Знаю. И мне вряд ли поможет предварительное распределение, озвученное вместе с вручением диплома. От Присли – нет, зато помогут шесть лет учёбы на износ и заклинания. Пусть слабенькие, но коварные настолько, что легко свалят его в постель на те самые, необходимые мне семь дней.

Чтобы я могла забрать то, ради чего подставлю спину врагу – ключи, без которых не открыть дом, хранивший мои самые счастливые воспоминания.

– Лорд Присли исполняет все обязательства, предписанные законом, – не опуская взгляд, соврала я прямо в лицо Оллэйстару. – Спасибо, но у меня всё в порядке.

– Аурелия, – сцепив пальцы перед собой, позвал ректор, – поверьте, вам ничего не грозит. Если вы признаетесь, ни барон Орас Присли, ни господин Тиррен Неиски к вам даже не приблизятся.

Допустим, мне найдут какой-нибудь временный дом и временную семью, но будет ли она лучше?

– Мне действительно не на что жаловаться, – вежливая улыбка заставила ректора откинуться на спинку кресла, продолжая изучать меня нечитаемым взглядом.

– Как скажете, лиерра. Вы можете идти, – наконец, решил он и, не дожидаясь повторного приглашения, я поспешила покинуть святая святых академии.

Где за последние несколько дней побывала раз больше, чем за предыдущие шесть лет!

И логично со стороны Оллэйстара поинтересоваться досье пригодившейся вдруг студентки, но предлагать помощь? Это что-то новое. Хотя… кажется, года четыре назад у одного из первокурсников со спецартефакторики случилось что-то такое, из-за чего академия подала иск в отношении опекающей его семьи.

Не помню. На втором курсе местные сплетни волновали меня ещё меньше, чем сейчас – днями я пропадала на лекциях, а ночами в библиотеке, чтобы выполнить очередной заказ и чтобы заняться не входящим в учебный план самообразованием.

Ладно, поговорили и забыли.

Мне оставалось пройти через переход и повернуть в нужный коридор, когда я увидела знакомый силуэт. Шаргхов боевик! Увы, другого пути не было и, сцепив челюсти, я пошла навстречу Шалинбергу.

– Привет. Спешишь?

– У меня этика, – ровно отозвалась я, собираясь пройти мимо, но он удержал за запястье. – Отпусти.

– Я просто хотел поговорить, – Рик поднял руки ко мне ладонями и отошёл на шаг. Но довольнее от моей вынужденной остановки не стал. – Ты меня избегаешь?

– А не много ли чести, Шалинберг? – прищурилась я.

– Ты перестала ходить в столовую, – боевик засунул руки в карманы и перекатился с пятки на носок.

– Это не помешало тебе найти меня здесь, – я обвела рукой коридор. – У меня много дел и слишком мало времени, чтобы тратить его на стояние в столовых очередях, – скрестив руки на груди, я мрачно наблюдала за Шалинбергом, не поднимающим взгляда выше моей шеи. – Это всё, что тебя интересовало? Я опаздываю.

– Не всё, – он нервно взлохматил и так находящиеся в беспорядке волосы и поднял на меня очень странный взгляд. – Давай честно, почему ты отказалась от моего приглашения? – Каюсь, издевательский смешок вылетел прежде, чем я успела обдумать ответ.

– Рик, – Шалинберг дёрнулся, услышав своё имя, – а с чего бы мне соглашаться? Я не одна из твоих поклонниц и никогда ею не была. А то, что ты сам оставил себя без пары на Зимний бал исключительно твоя глупость. За все шесть лет я ни разу не дала тебе повода. Ни одного раза! – покачала я головой. – Не кокетничала, ни жеманничала, даже ни разу не посмотрела на тебя украдкой! Объясни мне тогда, какого шаргха ты решил, что мне нравишься?

– Когда-то мы могли не только обмениваться заклинаниями…

– На втором курсе? – издевательски хмыкнула я. – Мы и тогда не общались. Всего лишь сидели за одним столом в библиотеке или в столовой, иногда даже обменивались парой фраз, но не общались, Рик. И то, всё это ровно до момента, пока я не узнала, что ты на меня спорил.

Может, другая на моём месте заставила бы его извиняться за тот идиотский спор с такими же придурковатыми друзьями, которые хотели, чтобы Шалинберг уложил меня в постель, но мне искренне наплевать. Что на прошлые, что на настоящие развлечения боевика.

– Я готов тысячу раз просить за это прощения! – Рик приблизился, и мне показалось, что в его глазах и правда мелькнула какая-то иррациональная безысходность. – Был идиотом, готов признаться на всю академию!

– Слушай, – не выдержала я, отступая на шаг, но горьковатый аромат его парфюма всё равно никуда не делся, – мы были прекрасными врагами, практически классическими, поэтому брось дурацкую затею меня добиваться! – Я видела и сжатые губы, и упрямую складку на лбу, понимая, что говорю в никуда. – Ты испортишь последнее полугодие и мне, и себе! – За что мне влюблённость того, кто меня даже не слушает?! – Потерпи. Пожалуйста. Всего шесть месяцев, и через неделю после выпуска ты обо мне даже не вспомнишь!

– А если вспомню, Аурелия? – исподлобья взглянул он. – Что мне делать тогда?

– Ты – наследник Шалинбергов. Найдёшь себе девушку посимпатичнее и не будешь выходить из спальни неделю. Уверена, все твои мифические чувства сразу испарятся.

Кстати, этот способ можно попробовать и в академии. Пусть не неделю, но два выходных в полном его распоряжении. Как и количество желающих утешить «безответно влюблённого» боевика. А, если не поможет, двухнедельных зимних каникул ему точно должно хватить.

– Как у тебя всё просто, – ехидно протянул он, сверкнув глазами, и молниеносным движением прижал меня вплотную. Я даже ахнуть не успела. – А если не помогает? – его голос опустился до шёпота, и я снова застыла, парализованная чужой близостью. Будь ты проклят, Орас Присли! – Если единственная, кто мне нужна, это ты? Что мне делать тогда, а, Аурелия? – на выдохе, мешая мой страх, свою горечь и поцелуй.

Увы, наш общий.

Горячий, яростный и жадный. Такой, словно Шалинберг давно этого ждал, и готов умереть, но не отпустить.

Оглушённое паникой сознание, которое уже второй раз за эти сутки терпело форменное над собой издевательство, обрело ясность и вдруг заработало, словно по щелчку.

Раз – и Шалинберг отстранился, выругавшись, но даже так не разжал объятия. Два – и каблук опустился на его ногу. Не столько причинив боль, в отличие от прокушенной мной губы, сколько дав возможность оттолкнуть боевика и разом приготовить три плетения, два из которых сразу отправились по адресу.

Но куда там! Рик легко уклонился от обоих, криво усмехнулся и вытер кровь тыльной стороной ладони. И не будь он в тренировочной форме, скакал бы сейчас на одной ноге, но куртка, штаны и сапоги из кожи укавираса* защищали боевика не только от лёгких заклинаний, но и от мелких ушибов.

– Совсем рехнулся?! – Сказать хотелось много, но какой толк в криках? Тем более что вот так, лицом к лицу, мои заклинания его уже не достанут. – Если я сообщу куратору, уже завтра тебя исключат!

– Это того стоило! – Шалинберг довольно усмехнулся. – Переживаешь, моя аурика?

Рианы, да за что! Я не убивала, ни крала, даже толком никого в своей жизни ещё не оскорбила! Почему именно мне перепало счастье отбиваться от упёртого, как каирра* на кладке, идиота? Ещё чуть-чуть и он переплюнет даже Присли!

И хуже всего что, несмотря на знания и опыт, я беспомощна так же, как и на первом курсе. Стоит мне использовать что-то действительно серьёзное и через несколько секунд здесь появится проректор, отследив по сигнальной системе академии активность магического фона. А всё остальное Шалинберг отобъёт с лёгкостью практически дипломированного боевого мага.

– Не приближайся ко мне, Шалинберг! – предупредила я и добавила без малейшего сомнения: – Или я не сдержусь! И пусть меня отчислят, но ты больше не рискнёшь остаться со мной даже на одной улице!

– Не слишком ли смелое заявление для госпожи секретаря?

Думая, что вляпалась в неприятности после разговора с Николасом, я только сейчас осознала их масштаб! Боевик смотрел на меня так, словно уже победил.

Занятие закончилось, и коридор начал заполняться студентами. Теми, кто нет-нет, да останавливался, недоумённо глядя на наше с Шалинбергом немое противостояние.

– Я не отступлю, – одними губами произнёс он.

– Посмотрим, кто кого! – взглядом ответила я, резко развернулась и пошла в аудиторию – ещё одну лекцию этики никто не отменял.

*Укавирас – Червяк, наподобие змеи. Не агрессивен, не ядовит, огромен. Шкура лёгкая и прочная, идеально подходит для изготовления защитной одежды и формы

*Болотная каирра – Болотная каирра не отходит от кладки и после вылупления змеёнышей первые три-пять месяцев. Сжирает любого, кто попадает в поле видимости. Снять каирру с кладки можно только мёртвой

Глава 14

Можно обмануть кого угодно, но с собой так не получится. Поэтому, только заняв место, я незаметно провернула кольцо и проверила накопитель.

Можно выдохнуть, три заклинания никак не повлияли на самозарядный артефакт, а, значит, мне будет, чем отбиваться от претензий боевика хоть до самого выпуска. Вот только это не выход. Шалинберга прорвало, и неизвестно теперь чем всё обернётся.

Вот бы случилось чудо, и родственники вернули мысли сына и внука в правильное русло!

Неудивительно, что лекция прошла мимо. Впереди ждала встреча с Неиски, так что самое веселье только начиналось. Единственная радость – вечером Николас обещал испечь торт, только для своих, и я искренне наслаждалась ощущением, что входила в это число. В конце концов, кусок трёхслойного, ягодного с кислинкой, гиганта – самое то, чтобы закончить долгий и сложный день.

А ведь совсем скоро академию начнут украшать к празднику, создавая поистине сказочную атмосферу. И снова окна засверкают искусными ледяными узорами. В воздухе закружатся снежинки, искристыми звёздами опадая с потолка и тая над головами студентов. Каждую колонну в главном холле украсят мелодично звенящими сосульками и ароматными, разлапистыми синие-зелёными ветками ориосов.