24 секунды до последнего выстрела

***

Жить со Сьюзен оказалось хорошо: Себ ещё раз напомнил ей о правилах дома, некоторое время понаблюдал, убеждаясь, что она их выполняет, и расслабился. От ребёнка он требовал немного: не входить в его комнату, когда там нет его самого, не раскидывать свои вещи и игрушки, читать только при нормальном свете и сидя, делать уроки за столом и с включённой настольной лампой, не возиться, если он зовёт есть или говорит идти спать.

У самого Себа почти не было привычек, которые требовалось корректировать из-за присутствия дочери рядом, особенно если учесть, что половину дня она проводила в школе.

А вот без няни они пока обходились – Себ договорился с мисс Кларенс, что на время отдыха Эмили её работа сводится к тому, чтобы возить Сьюзен на занятия и оставаться на связи: на случай, если его срочно вызовут на работу. Себ не хотел пускать в дом постороннего человека.

Несколько раз они созванивались с Джоан – но только поздно вечером, когда Сьюзен уже гарантировано спала.

Именно поэтому утренний сонный вопрос посреди завтрака:

– Пап, ты тоже в кого-то влюбился? – застал Себа врасплох.

– Что, прости? – Себ как раз только что получил от Джоан СМС с текстом: «Найдёшь немного времени сегодня после двенадцати? Надо встретиться», – и размышлял над словом «надо». Оно намекало на то, что у Джоан проблемы.

– Ты влюбился?

Себ предпочёл бы отшутиться или уйти от ответа, но потом представил, как после этого трудно будет знакомить Сьюзен с Джоан и сказал честно:

– Сам ещё толком не знаю.

– Как это?

– Продолжай есть кашу, мисс Кларенс приедет через десять минут. Так бывает. Я встретил одну женщину. С ней очень интересно общаться, мы иногда гуляем и… – как бы это так сформулировать в понятных восьмилетнему ребёнку категориях? – мне нравится проводить с ней время. Но мы знакомы очень недолго, поэтому я пока не знаю точно.

Сьюзен посмотрела на него серьёзным взглядом, размазала ложкой кашу по краю тарелки и сказала мрачно:

– Ладно. Понятно, что где один, там и второй.

Себ подавил улыбку и пообещал:

– Если всё будет серьёзно, я обязательно вас познакомлю.

– Она должна быть хорошей.

– Сама убедишься, – ответил Себ. На самом деле, он не сомневался, что однажды они с Джоан познакомятся, но всё-таки перевёл тему на домашние задания.

Джоан он ответил: «Если не появится работа, буду рад тебя увидеть. Где?». В ответ она скинула название того паба, где они познакомились, и к двум Себ уже был на месте.

В «Зелёном человеке» было достаточно людно, но не по-вечернему, когда все расслабленные и выпивают, а по-деловому: из окрестных офисов народ подтянулся на ланч. Едва Себ нашёл небольшой столик, как в паб вошла Джоан. Профессиональным цепким взглядом она окинула помещение, отыскала Себа, пробралась по лабиринту между столами, села напротив и сразу отказалась от предложения выпить или перекусить.

Себ подумал, что в полицейской форме она выглядит иначе. Более далёкой как будто.

– Мне надо было тебя увидеть и поговорить лично, а вся неделя безумная, – сказала Джоан, положив ладони на стол. Кажется, ещё чуть-чуть – и вцепится пальцами в крышку. – Побоялась, что потом не успею. Ты, если хочешь, ешь.

По мимике, скупым жестам и тону голоса Себ читал напряжение. Что-то произошло.

– Джоан, в чём дело?

Мелькнула мысль, что Джим Фоули как-то решил напугать её. С него бы сталось. Хотя, конечно, в этом не было бы никакого смысла.

Джоан закусила губу, уставилась на свои руки и призналась:

– Я готовила речь, но она вылетела у меня к чертям собачьим.

Себ чуть прищурился, изучая её лицо. Она отводила взгляд, заинтересованно разглядывая старую потёртую столешницу со следами от стаканов и кружек.

– Давай без речи, – попросил Себ, протянул руку и погладил её по запястью. – Просто как есть.

Задержав дыхание, она подняла на него глаза и сказала короткими, рублеными фразами:

– Мне предложили повышение. Старший детектив-инспектор. Глава отдела.

Поздравления Себ приберёг. Джоан – не безумная истеричка, и раз она вызвала его посреди дня, да ещё и в таком волнении, то у неё есть на это причина. Причём явно более существенная, чем новость о повышении. Что-то с Грегом? Если его отстранили или убили, а Джоан получила его место – да, это объясняло бы и спешку, и волнение. Но нет, тогда она говорила бы первым делом о трагедии, а не о повышении. Он не мог разобрать, в чём проблема, поэтому просто ждал.

Джоан добавила:

– В Плимуте.

Себ убрал руку от её запястья и кивнул, а Джоан забормотала торопливо, в манере, которая ей совершенно не шла:

– Если бы где-то ещё – я бы отказалась, я люблю Лондон, но Плимут… мой родной город. Там мои родители, старые друзья… – она рвала фразы. – Себ, я не хочу отказываться, потому что потом буду жалеть. И я…

Он заметил у неё под глазами мешки. Она ночь не спала, обдумывая это всё, правда, готовила речь.

Так мягко, как сумел, Себ сказал:

– Я понимаю.

– Не хочу играть в попытку отношений на расстоянии, – тихо добавила она. – Это всё, сам знаешь, ни к чему не приводит.

– Да, – кивнул он. – Ты права. И я понимаю, почему ты согласилась. Всё правильно.

Нужно было сказать ещё что-то, и он заставил себя подобрать слова.

– Ты чудесная женщина, Джоан, – выговорил он, – думаю, ещё немного – и я не смог бы тебя вот так отпустить.

Это было чистой правдой.

– Ещё немного – и я не смогла бы уехать, – улыбнулась она явно через силу.

А больше и не о чем было говорить. Не давить же эту чушь про «останемся друзьями», верно? Друзьями-то они уж точно не успели стать.

«Ладно, – подумал Себ заторможено, – к лучшему». Учитывая его работу, ему лучше не встречаться с бобби. А ей уж тем более будет лучше без парня-киллера.

После неловкого прощания они разошлись.

В голове у Себа было пусто, ничего осмысленного. Нет, правда… Дерьмо. Конкретно сейчас Себ не отказался бы от звонка Джима.

Поехать куда-то, за кем-то следить, заняться делом – да, его бы это точно взбодрило.

Нет, конечно, он не думал всерьёз об отношениях с ней. Чудо, что за пару встреч и несколько звонков она не узнала о нём чего-то лишнего. Начни они жить вместе – правда о работе Себа точно всплыла бы. И в сравнении с такой перспективой её переезд – отличный выход. Потому что, несмотря на все разумные доводы, Себ очень сомневался, что расстался бы с ней сам. Он ловил кайф от каждого звонка, от интонаций её голоса, от их секса и от самого присутствия Джоан в его жизни. Но раз она уедет в Плимут, то всё забудется, хотелось бы верить, что достаточно быстро. Просто сейчас на душе у Себа было дерьмово.

Александр Кларк: 3

Натурные съёмки в Ирландии были в самом разгаре. После долгих пререканий с Мэттом и продюсерской командой Александр всё же затащил группу в настоящую глушь. Конечно, все они могли бы спокойно жить в отеле и выезжать на съёмки с утра, но Александр хотел, чтобы главные герои прочувствовали на собственной шкуре пустынное одиночество, ночной холод, изоляцию от мира. Накануне ему не спалось: они долго бродили по окрестностям с Лией Харпер, которая играла главную роль. В свете удивительно большой яркой луны осматривали долину, зелёно-синие с мягкими тенями холмы, кромку низкого редкого леса вдалеке. Сначала они обсуждали, что чувствует девушка, оказавшаяся так далеко от всего, что она любит, в руках безумца, а потом говорили о маленьком народце. Лия согласилась, что, живи она в подобном месте, тоже верила бы в существ, которые однажды могут явиться из-под холмов. Она была одной из немногих, кто понимал, ради чего они все который день живут в вагончиках и терпят бытовые неудобства, за что Александр её очень ценил.

Новый съёмочный день оказался не из удачных. Они одолели сцену покупки дома с семнадцатого дубля, у Александра к этому моменту закончился чай в большой кружке, а вместе с чаем – запас терпения. После очередного «стоп, снято» он объявил перекур, сунул кружку в чьи-то свободные руки и подозвал оператора, осветителя и Кристин к домику. Он думал сегодня ещё снять визит любопытного журналиста и похороны, но теперь сомневался, что удастся – люди были совершенно не в форме. Поэтому похоронами он решил пожертвовать, сосредоточившись полностью на ночной сцене.

На самом деле, времени у них оставалось не так уж и много, синоптики предсказывали с начала следующей недели дожди, а оставалось ещё достаточно натурных сцен. И хотя, разумеется, при желании уголок дома и запущенный сад за высоким сплошным забором можно будет воссоздать в студии, Александру не хотелось бы этого делать. Он ценил жизнь в кадре. Этот дом – восемнадцатого века, с настоящим винным погребом, с каменными стенами, заросшими мхом, – значил куда больше своего пластикового двойника.

Подул ледяной ветер, Александр, закончив с распоряжениями по свету, натянул капюшон, отгораживаясь от мира.

Съёмки всегда вызывали в нём чувство, схожее с эйфорией. Видеть, как сценарий и раскадровки оживают прямо здесь, под камерами, в паре метров от него – это было, пожалуй, лучшее чувство в мире.

Прикрыв глаза, он представил себе ночную сцену. Он придавал ей огромное значение, которое, впрочем, и закладывалось в неё изначально автором первоисточника. Александр видел всё действие. Оно разворачивалось под опущенными веками, играло на кончиках пальцев и вызывало тягучее предвкушение. Ещё несколько часов – и сцена оживёт.

Мысленная камера наездом вышла на крупный план, в кадре остались дрожащие губы, накрашенные вульгарной красной помадой, зелёное пятнышко краски на бледной щеке…

Вдруг в реальность Александра вырвал страшный, душераздирающий визг. Резко распахнув глаза, Александр заозирался. Съёмочная площадка никогда не была тихим местом, но все звуки на ней оставались знакомыми. Этот визг был чужим. Он повторился, прозвучал тише, человечнее, но показался даже более страшным. Теперь Александр смог сориентироваться и понять, что кричат со стороны жилых вагончиков. Быстром шагом он двинулся туда – и не он один. Люди, бросая дела, пытались выяснить, что произошло и кто кричал. Раздавались невнятные вопросы. Несколько раз его самого спрашивали: «Всё в порядке, мистер Кларк?» – но ответить ему было нечего.

– Александр! Стойте!

Ему перегородила дорогу Кристин.

– Стойте, там… Все возвращайтесь к своим делам, сейчас же! – тут же закричала она.

Впервые Александр видел ассистентку такой – напуганной, потерявшей контроль.

– Тихо… – он положил ей руку на плечо, – в чём дело?

– Там… – она выдохнула, выпрямила спину и сказала шёпотом: – Там Кевина убили.

У Александра зашумело в ушах. Сдвинув Кристин в сторону, он пошёл вперёд, обогнул трейлер Мэтта, протиснулся между чьими-то плечами и спинами, оказался на небольшом пятачке пожухлой травы и почувствовал, что сейчас потеряет сознание.

Кевин действительно был мёртв – бесповоротно. Александр немного разбирался в этом. В конце концов, у него была слава режиссёра, который показывает самую достоверную смерть в истории кинематографа. Просто болтовня ради пиара, конечно. Но он и правда видел много трупов, часами торчал в морге.

Он никогда не видел ничего подобного.

Кевина распяли на перевёрнутом кресте – привязали грубыми верёвками за руки и за ноги, вбили гвозди в ладони, а потом закололи. Теперь крест лежал на земле, забрызганный рыжей грязью, которая мешалась с кровью.

Они снимали дубль с ним два часа назад. Кевин ржал, курил и едва не довёл оператора до нервного тика.

Он был жив два часа назад.

У Александра мутилось перед глазами, ноги стали внезапно ватными.

– Тш-ш… – послышалось совсем рядом. Его приобняли крепкие руки. – Пошли отсюда… Кристин, давай… – звуки не до конца пробивались в сознание, но голос Мэтта он всё-таки узнал.

Мэтт давал какие-то распоряжения, Кристин что-то отвечала, а Александр медленно опустился на деревянный стул и зажмурился.

Лицо Кевина тут же встало перед глазами – можно было бы сказать, что очень живо, если бы только оно не было мёртвым.

– Глоток, ну, молодец!

Чай оказался обжигающе горячим и крепким, в него явно подлили алкоголя. Прошибло насквозь.

– Господи… – пробормотал Александр слабо.

– Ну, как?

Мэтт, чьё лицо теперь было в фокусе, смотрел обеспокоенно.

– Полиция уже едет, скоро с этим всем разберутся. А я сейчас приведу тебя в порядок и позвоню мисс Кларк, идёт?

– Зачем? – с трудом выговорил он и отпил ещё чаю – от него, похоже, становилось легче. – Зачем ей?..

– Лучше уж я её предупрежу, чем потом она снимет мне голову.

Пожалуй, Елена могла. И после третьего глотка чая Александр подумал, что и сам хотел бы поставить сестру в известность о том, что произошло. Моргнув, он опять увидел Кевина – и его прошиб холодный пот.

– Мэтт… – хрипло позвал он. Друг наклонился. – Я, наверное, с ума сошёл. Но этот… крест.

– Жуть, я знаю, – Мэтт сжал его плечо, пытаясь подбодрить.

– Это не жуть… Это «Новый Пётр».

***

Александр считал этот фильм наивным. Неудивительно, это была его первая режиссёрская работа для большого экрана. Очень примитивный сюжет и максимально простые мысли, заложенные в основу.

Однако сцена из середины, незадолго до кульминации, ему удалась. Единственная на все полтора часа, если честно. Она не была реальной даже в мире фильма, а виделась герою в наркотическом бреду. Александр не скрывал того, что садистская эротизация библейской сцены – это оммаж в сторону Кубрика. Однако уже тогда он снимал даже бред подчёркнуто натуралистично, в манере документалистов BBC.

В целом, конечно, получилось слабовато. Он не довёл до конца мысль, не дотянул картинку и во многом пошёл на поводу у опытного оператора, который оказался на деле банальной бездарностью. Но та одна сцена, где герой снимает своего любовника с перевёрнутого креста, вышла достойно.

Сейчас даже думать о ней было тяжело, к горлу подкатывала тошнота, и приходилось пить чай с бренди, который ему оставил Мэтт.

Друг ушёл. Долго извинялся, но в конце концов Александр сам прогнал его. Кто-то должен был пойти и навести порядок на площадке, сообщить о произошедшем Елене, помочь Кристин встречать полицию и скорую.

– Мистер Кларк?

Подняв голову, Александр увидел пожилого мужчину в тренче. Отметил мешки под глазами и небритость, скользнул взглядом по удостоверению.

– Здравствуйте, детектив-инспектор.

Подтянув брюки, детектив Флетчер сел на пластиковый стул напротив Александра и объяснил, что должен задать несколько вопросов. Они были предсказуемые, особенно для человека, который снял драму о громком преступлении и весьма достоверно показал Скотланд-Ярд. Они, конечно, не в Лондоне, но суть работы одна и та же.

«Что видели, что слышали?» «Во сколько?» «Когда последний раз говорили…». Много однотипных вопросов, ответы на которые инспектор конспектировал, положив планшет на колени и даже не глядя на бумагу. Александр отвечал, но не мог отвести взгляда от почерка инспектора: очень мелкого и совершенно несерьёзного. Такому человеку больше подошли бы размашистые каракули, где отличить V от L – та ещё задачка. Несмотря на шок и ступор, Александр отложил эту картинку в глубине памяти: из подобных кадров строится реальность. Да, он сам дал бы инспектору быстрый широкий врачебный почерк, а жизнь придумала интереснее.

– Мистер Кларк?

– Не думаю, инспектор, – отозвался Александр, сморгнув и волевым усилием переводя взгляд на собственные руки. – Кевин был хорошим парнем, неконфликтным. Не такое уж частое качество в актёрской среде, знаете ли…

– Значит, конфликты были? – тут же спросил инспектор, но ответить Александр не успел – чуть в стороне от площадки начал быстро снижаться вертолёт. Инспектор выругался сквозь зубы и бросил:

– Закончим позже, мистер Кларк. У нас тут гости.

Он зашагал в сторону вертолёта, а Александр бессильно уронил голову на грудь. А потом дёрнулся и вскочил на ноги.

Стоило ему закрыть глаза, как он снова увидел Кевина на кресте, только в этот раз кое-что заставило его нервно оглянуться по сторонам и броситься на поиски Мэтта. Ему нужно было услышать, что это плод его больного воображения.

На площадке по-прежнему царил хаос, но Александр знал, как искать Мэтта во время любой бури – просто идти к её эпицентру.

Мэтт стоял на пустыре недалеко от вертолёта и, бурно жестикулируя, одновременно давал указания Кристин, отвечал что-то детективу-инспектору и жал руку седому мужчине в чёрном костюме, явно только что прибывшему. Кроме того, каждые несколько мгновений к Мэтту кто-то подбегал с вопросами, и он успевал отвечать на них.

Больше всего на свете Александр хотел бы держаться подальше от этого водоворота людей, эмоций и голосов, но ему необходимо было узнать всего одну вещь. Стиснув зубы, он решительно подошёл к Мэтту и спросил:

– Из какого дерева сделан крест?

Все замолчали. Инспектор поднял брови. Мужчина в костюме нахмурился недовольно. Мэтт задумчиво поскрёб в затылке. А потом молоденькая девушка в полицейской форме, которую Александр сначала даже не заметил, пискнула:

– Из оливы. Только под шляпками гвоздей…

– Дощечки из другой древесины, – прошептал Александр. – Можете проверить, но это акация.

– Я не понимаю, мистер Кларк, – проговорил инспектор, а Александр ощущал качание земли под ногами.

Оливковое дерево. Дощечки из акации. Декоратор крутил пальцем у виска, когда сооружал этот крест.

– Так, – раздался очень громко, звонко и успокаивающе голос Мэтта, – мистеру Кларку надо прилечь. Я отведу его, вернусь, и мы продолжим. Вы тут осмотритесь тогда, сэр.

– Что за оливковое дерево? – спросил другой голос, раздражающий.

– Потом, потом всё. Так, давай, дружище, тебе надо прилечь. Иначе Елена снимет с меня голову.

Мэтт, конечно, позвонил на студию сразу, как только они пришли в трейлер и Александр лёг. И конечно, получил закономерный ответ: крест пропал. Убийца не соорудил крест, похожий на реквизит из «Нового Петра», – он взял тот самый.

Положив трубку, Мэтт взъерошил волосы и сказал уверенно:

– Елена и этот парень из… Агентства по борьбе с серьёзной организованной преступностью, – он произнёс название нараспев, – разберутся в этом деле ещё до того, как мы с тобой завтра проснёмся.

Видит бог, Александр очень на это надеялся.

Глава 7

К звонку в половине четвёртого утра Себ был не готов. Рингтон вырвал его из сна как армейская тревога, заставил вскочить на ноги и потянуться к одежде. И только застегнув штаны, Себ осознал, что бежать никуда не нужно.

Он схватил телефон, бросил быстрый взгляд на экран и ответил сиплым голосом:

– Миссис Кейл?

Что бывшей тёще могло понадобиться от него в такую рань? Из трубки раздался судорожный всхлип, переходящий в подвывание.

– Миссис Кейл? – повторил он, холодея. – Что случилось?

– Басти… Басти, Эмили…

– Тш-ш… тихо… скажите мне. Просто скажите.

– Эмили… – снова всхлип, сухие рыдания, хрипы, – самолёт… Позвонили спасатели… Басти…

Себ опустился обратно на кровать.

– Когда позвонили?

– Только что… Она говорила, что летит отдыхать. Мы вчера с ней…

Да нет. Ну, твою ж… Просто чушь какая-то. В голове не укладывалось.

– Басти, я не знаю, что делать… кому звонить…

– Тихо, тихо. Вы правильно сделали, что позвонили мне. Сейчас… – он вцепился пальцами в волосы, потянул, уронил руку, – мама с папой приедут к вам, я попрошу. Тихо, тихо, миссис Кейл. Я всё выясню. Всё будет хорошо, – он говорил что-то успокаивающее, не вдумываясь в слова.

Когда всхлипы затихли, он сбросил вызов и взял ноутбук. Чёртова машина грузилась слишком долго! А ему нужен был интернет. Срочно.

Сайт BBC открывался, кажется, вечность, но всё-таки загрузился, выплюнув на Себа заголовок. Тяжело выдохнув, Себ пробежал глазами новость, выхватывая только обрывки слов и смыслов: «Рейс 986 Каир – Лондон», «крушение», «164 человека», «работают спасатели», «… с родственниками погибших».

Отставив ноутбук, экран которого светил слишком ярко, до рези в глазах, он набрал цифры, указанные в конце новости. Дозвониться на горячую линию оказалось непросто, но он ждал до тех пор, пока профессионально-уверенный спокойный голос не ответил ему.

«Миссис Эмили Майлс». «Да, из Каира». «Я её муж». Больше Себу ничего не потребовалось говорить – ни приветствий, ни всяких там «подскажите, пожалуйста», и, надо сказать, он был благодарен за это спокойному голосу.

Потом был звонок папе – Себ предпочитал поговорить с ним, а не с мамой.

– Сын? – у папы голос со сна тоже был хриплым. – В чём дело?

– Эмили погибла в авиакатастрофе. Миссис Кейл сейчас звонила мне. Она в ужасном состоянии, нужно с ней побыть.

Папа не стал задавать лишних вопросов.

– Буду через полчаса.

– И, пап…

– Что, Басти?

– Маму можешь взять, но проследи, чтобы без рыданий.

– Поучи ещё… Я отзвонюсь утром.

Вот и всё. Из Лондона ночью больше ничего не сделать. Спустив ноутбук на пол, Себ лёг на кровать, уставившись пустыми глазами в черноту потолка. Дальше будет опознание. Он съездит, ясное дело. Похороны. В Карлайле? Решать миссис Кейл.

Сьюзен… Кому-то придётся сказать ей, объяснить, что случилось. И Себ точно знал, кто это будет.

Джексон тоже, скорее всего, погиб, хотя о нём пока ничего известно не было. Но давайте честно: в авиакатастрофах выживают не так уж часто.

Себ тяжело выдохнул. Дерьмо случается. Хорошие люди, мужчины и женщины, просто умирают. А те, кто остался, стоят полчаса над их гробами, слушая пастора, и уходят жить дальше. Это нормально. Жизнь такая. Просто это не должны были быть Эмили и Джексон. Не сейчас и не так.

Он опять взял телефон и, отлично осознавая бессмысленность своих действий, позвонил Эмили. «Абонент не отвечает». Но вдруг бы?..

Раздался тихий робкий стук в дверь, и Себ был вынужден впустить сонную Сьюзен, которая куталась в пушистый розовый халат.

– Что-то случилось, папочка? Я слышала что-то…

– Я тебя разбудил? – ласково спросил Себ, опускаясь на корточки, чтобы посмотреть Сьюзен в лицо.

– Чуть-чуть. Это не страшно. Но я подумала, раз ты не спишь…

Нужно было сейчас обнять её, отвести в постель, уложить. Ребёнку не нужно узнавать такие новости ночью. Ну, да, конечно, а днём их узнавать легко и просто.

– Пап?

– Очень поздно, дорогая, – произнёс он. – Давай отведём тебя в постель?

Он расскажет ей обо всём утром, когда она будет готова. И тут же подумал, что всё это херня – не будет она готова услышать такое, никогда.

– Пап, всё хорошо? – она положила руки ему на плечи, и Себ понял, что не может соврать ей сейчас, а утром ошарашить страшной новостью.

– Нет, принцесса, не всё, – признался он, подвёл Сьюзен к своей кровати, усадил, обнял за плечи и сказал правду: – Произошло кое-что плохое. Мамин самолёт упал. Мама погибла.

Это была тяжёлая ночь. Сьюзен плакала, билась, снова заходилась слезами, и Себ поил её холодной водой. Только через несколько часов она уснула, совершенно вымотанная, судорожно цепляясь за его футболку. Себ, поудобнее устроив её голову на своём плече, крутил в голове однообразные мысли.

Смерть не пугала его и не шокировала. Он своё давно отплакал и отблевал. Он не впервые терял близких людей: друзей, сослуживцев, тех, кто спасали ему жизнь по многу раз.

Его разрывало изнутри от страха за Сьюзен. Она не могла жить с ним всё время. Да это была бы худшая идея в мире. Ей нужно внимание, время, помощь психологов и комфортные условия. Она нуждалась в заботе и поддержке. Кто возьмёт на себя её воспитание? Как ему это всё устроить, чтобы, находясь в безопасности, она в то же время не чувствовала себя так, словно вместе с матерью потеряла и отца? И как, господи, помочь ей пережить это огромное для неё, такой маленькой, горе?

– Пап… – Сьюзен подняла голову, не выпуская его футболку из рук, – а где мама теперь? Эмма говорила, что её папа под землёй…

– Я… точно не знаю, – вот что ей точно не стоит рассказывать, так это как выглядят жертвы авиакатастроф и как их собирают по кускам, чтобы опознать, и как хранят в одинаковых гробах в морге, чтобы проще опознавать было, – но мы обязательно положим её тело под землю. А вот душа… Бабушка точно объяснит тебе, когда мы увидимся. Она знает лучше.

– Зачем под землю?

Надо было об этом говорить, да? Кретин.

– Так… принято. Когда человек умирает, его хоронят в земле. Это правильно. Но… – он скрипнул зубами, мысленно заставляя себя подбирать внятные слова, – ты знаешь…

Себ не умел вести такие разговоры. Он смутно помнил, что говорили ему самому, когда умер дедушка. Кажется, что он ушёл на небо и смотрит за ним оттуда. Себа это пугало, потому что одно дело – дедушка, который живёт у себя дома в Шотландии и разводит пчёл, и совсем другое – тот же дедушка, следящий за ним неустанно, да ещё и с неба, откуда наверняка всё должно быть хорошо видно. Нет, этого он Сьюзен точно не скажет.