Девчонка с Восточной улицы

В 7-30 утра мы с Германом уходим искать касситериты. Толя спит. Приходим на разведанное вчера место. Касситеритов ″нету″. Холодно. Разводим костёрик. Иду за Толей. Он подбил кедровку, соли нет, она не съедобна. Собираем нехитрые наши пожитки, идём в сторону Геры. Слышим крик:

– Скорее! Ружьё!

Хватаю ружьё, бегу. Напротив него – куропатка. Сидит, дура, ждёт. Ребята идут искать любимый касситерит. Я остаюсь жарить "дичь" (куропатка размером меньше хорошего голубя). Слегка ощипала и жарю на огне. Птица обгорает, покрывается угольками. Этого и добивалась: соли-то нет, угольки перебивают своим вкусом её отсутствие. Зову ребят. Приходят понурые: ничего не нашли. Перекусываем птичкой, запиваем кипяточком. Идём дальше. Нашли-таки касситериты! Быстро расходимся по массиву. Мы с Толей уже набрались опыта, работаем каждый самостоятельно.

Всё сделали. 3-и часа дня. Быстрее домой. Надеемся, что Серёжа сообразил про длину маршрута и не отправил людей на поиски. Бегом, бегом, вниз через кедровник, через стланик. Добрались до вчерашнего места первого привала, где Гера (так он считает) забыл свой молоток. Не нашли. Идём осторожно: здесь, недалеко от лагеря Коля с Серёжей видели медведя. Медведь стоял на задних лапах и что-то выедал из кустов, неизвестно каких. Они были довольно далеко от него, так что полюбовались друг на друга и разошлись. Поднялись на хребтик. Вдруг Герман кричит:

– Ложись!

Метрах в 500-ах что-то чернеет, мы еле различаем. Берём бинокль. Оказывается, Герман испугался, что медведь нас увидит и убежит, не успеем его разглядеть. Бежать оказалось некому. Так медведя и не встретили. Зато встретили ещё одну куропатку. Бурундук бегает по дереву прямо перед нами, перебегает вперёд и снова бежит по дереву. Фотоаппарат сломался, как всегда. Собрали грибов. Заблудились в кустарнике недалеко от лагеря – плоское пространство, заросшее кустарником, выше нашего роста (Гера – 188). Еле продрались. Уже темно, 10 вечера. Вваливаемся в лагерь с какой-то немыслимой стороны. Наши не знали уже, что делать: если искать, то где, если ждать, то сколько. Выходили ещё по свету на ближайший хребтик, пытались разглядеть нас в бинокль.

10-е августа. Мы с Германом дежурим в лагере. Вера со всеми ребятами, кроме Серёжи, поехали на машине на старый рудник. Серёжа ушёл один неподалеку; он вообще любит ходить один, хотя это не полагается. Звук выстрела совсем рядом. Мы подскакиваем и пытаемся сообразить, что это значит, кто там? Выходить из лагеря посмотреть окрестности или ждать в лагере? Герман решает идти. Всё это происходит в считанные секунды, и вот уже он проскальзывает в кусты за палаткой. Не успела я придумать, что делать мне, из-за кустов появляется Герман с двумя ребятами геодезистами. Геодезисты встретились с медведем. Вышли друг другу навстречу из-за куста. Хорошо, что это был начальник партии, и у него был карабин. Успел в упор выстрелить. В их отряде всего четыре человека, жара и завтра они меняют место лагеря. Ребята предлагают нам забрать половину медведя вместе со шкурой, иначе мясо просто пропадёт.

Герман берёт рюкзак и идёт с геодезистами. Через некоторое время он возвращается. Полный рюкзак мяса, килограмм 50. Рюкзак весь в крови, кровь стекает по спине Германа, руки в крови, лицо испачкано кровью. С чего начинать? Герман скидывает рюкзак на стол – длинный стол, рассчитанный человек на 15 ребята соорудили при первом выезде, и с тех пор возят его на машине в полу-разобранном виде. Экспедиция – не турпоход, длится несколько месяцев, и после трудного маршрута нужно спокойно поесть и отдохнуть, если возможно. Ну а поскольку есть машина, можно и стол за собой возить. Сначала нужно помочь Герману привести себя в нормальный вид. Это не трудно. Стаскиваю с него рубашку и стягиваю штаны (руки у него же в крови!) – этакие шаровары из палаточной ткани, выданные вместе с такой же штормовкой.

– Ну вот, ты уже меня раздеваешь! – хихикает Гера. – А что дальше?

– А дальше – вот что!

Зачёрпываю пригоршню воды и бросаю в него. Мы смеёмся, возимся, пытаясь умыть друг друга ледяной водой. В какой-то миг замираем, почувствовав в прикосновении нечто большее, чем просто дружеское. Я смотрю в его глаза. Смешинка куда-то исчезла, ясная голубизна превратилась в омут, и меня затягивает, затягивает туда! Мгновение – и мы отстраняемся. Есть нечто, что делает невозможным продолжение.

Погружаю все его одёжки в ледяной ручей, укрепляю камнями. С шаровар кровь стекает вместе с течением воды, с рубашкой сложнее, оставляю мокнуть. Потом помогаю Герману смыть кровь со спины и шеи. Дальше я ему не нужна.

Возвращаюсь к горе из мяса. Что же с ним делать? Вера с ребятами будут поздно или завтра. Так что надо справляться самой. Пытаюсь вывалить мясо из рюкзака. Тщетно. Иду за Германом. Он уже отмылся, доволен холодной ванной, смеётся и выплёскивает пригоршню ледяной воды на меня. Я в купальнике, прожаренная солнцем, вздрагиваю и смеюсь, отвечаю ему тем же. Мы возбуждены видом горы мяса, неожиданного приключения, свободы, солнца. Такие мгновения выпадают не часто. Да и сейчас уже пора делом заниматься: солнце ведь шпарит по мясу, и мухи уже вьются над тушей.

Выкинули на стол всю гору. Голова скалится в пустой уже угрозе. Шкура снята, Герман вместе с геодезистами разделывали тушу на месте, поэтому я так долго ждала, ведь всё произошло метрах в 100 от нашего лагеря. Ну, начинай! С хребта – на шашлык, мясо на рёбрах – на жаркое, кости – на бульон. Килограмм 20 прибрали в дело. Герман помогает, образцы его целый день ждут. Отделили ноги, решили, что прожарим и прокоптим их на вертеле, надёжнее сохраним. Остальное – в большую суму и в ручей – холодильник. Закрепили большим валуном. Наконец, всё варится, жарится.

Герман сел за свои любимые образцы, завтра мы с ним уже новые принесём. Приходят Коля и Саша, им не захотелось ждать машину, пошли налегке пешком, напрямик. Пришли раньше машины. Почуяли их носы жаркое из медведя, наверное! Я им рассказываю, они тоже удивлены, радостно возбуждены и от самого события, и от вида такого количества уже почти готового мяса. А бульон, в который я бросила растущие здесь душистые травы, распространяет густой пряный аромат. Почти всё готово. Послала пришедших за голубикой. Делаю 2 ведра кислого морса и – в ледяной ручей, будет вместо сухого вина.

Возвращается Серёжа. Рассказ начинается сначала. Коля и Саша добавляют подробности. Герман посмеивается, не отрываясь от образцов. Серёжа предлагает конструкцию вертела, чтобы жарить ногу, и они с Германом берутся за его сооружение с помощью железного лома, который имеется в хозяйстве нашего шофёра. Коля с Сашей рубят дрова, жгут большой костёр, нажигают угли. Насаживаем ногу на ломик, подвешиваем на рогатинах. К двум его концам прикрепляются какие-то рычаги, которые позволяют поворачивать и закреплять угловое положение ноги. Возвращаются и заглядывают на огонёк и запах трое геодезистов, один остался у палаток. Они, конечно, ещё не готовили. Приглашаем их к себе. Они с радостью присоединяются. Нас 8 человек. Мы целый день ничего не ели, поэтому больше не ждём. Едим шашлык из медвежатины. Вкусное, сочное и мягкое мясо. Наверное, это был очень молодой медведь. Привкус дичины только чуть заметен. Запиваем морсом. Потом бульон. Встаём, идём купаться. Потом жаркое и снова шашлык. Едим и едим. Геодезисты не пошли даже в свой лагерь, остались ночевать у нас. Оставшемуся дежурному они в перерыве занесли мяса и бульона. Все 20 кг – ухнули. Голоса громкие. Все возбуждены и, как будто, пьяны.

Я захожу на минуту в палатку. Отсюда мне не видно пиршество, зато слышно. Если бы я не знала, кто там и что там, я бы решила, что там совершенно пьяная компания. Голова немного кружится, все несут ужасный весёлый вздор.

Выхожу из палатки и сталкиваюсь с Герой, он пошёл за мной. Он прижимает меня к себе, в его глазах такое! Я закрываю глаза от невозможности вынести обволакивающую нежность! Я ведь тоже человек! И не бесчувственный! Гера прижимается к моим губам, я тону, тону! И снова что-то невидимое, но непреклонное разделяет нас. Я прижимаюсь к его плечу:

– Гера, не надо, мы не должны . . .

– Я знаю. Все ребята так долго вдали от своих женщин, а я старший. И если они увидят, что я . . . В общем, тогда с ними будет трудно. И ты ещё не знаешь кое-чего. Но я не могу тебе это сказать!

– Гера, всё так, но ведь есть ещё и Майя, это тоже не пустяк.

– Майя не стоит твоего мизинца. Я не понимаю, где были мои глаза! И никакая Майя меня не остановит, по крайней мере, когда мы приедем и со всем разберёмся.

– Хорошо. Давай постараемся отложить, пока не приедем.

Мы вернулись в реальность. Я залезла в палатку, а Герман пошёл к ребятам.

Поздно ночью приехали остальные. Мы повесили шкуру так, что они выехали на неё. А мы сидим у костра, и перед нами на вертеле – медвежья нога. Мы их "не видим", наблюдая исподтишка реакцию. Они поражены. Но так устали, что не стали есть и сразу уснули. Несколько раз ломалась машина, и они еле доехали. А мы даже не спохватились, что им давно пора бы быть в лагере, ведь Коля с Сашей вернувшись, сказали, что работы там оказалось мало.

Наутро едим ногу. Мясо сочное, с приятным ароматом кедровника.

Несколько человек отправляются в маршрут на 3 – 4 дня. Берут с собой в дорогу мясо от ноги. Остаётся вторая нога и куски хребта.

На следующий день Вера, Витя и я идём в лёгкий маршрутик. Жарко. Идти тяжело, а раздеться нельзя – съедят комары и мошка. Их немного, но на запах пота они быстро находятся. Оказывается, путь Веруня тоже рассчитала неверно, идти значительно дальше. Какое-то заколдованное место: опять неверный расчёт. Собираются тучи, темнеет, дождь. Мы далеко от лагеря. Красивые скалы.

– Эх! Жаль, что фотоаппарат остался дома.

– досадую я, забыв о дожде.

Ноги скользят по оплывающей земле, зарываясь в берёзовый стланик. Скорее, скорее, пока не совсем темно надо найти дорогу. Марш – бросок по дождю к остаткам дороги. Ух, выскочили! Ну, по дороге легче. Темно, дождь поливает. Надо переходить речку. Искать камешки в темноте безнадёжно, да и всё равно мы мокрые насквозь. Шлёпаем напрямик. Пришли. Волнуются. Быстро в сухое, горячий бульон из медвежатины и спать. Хорошо! Плевать на дождь.

На следующий день дождь продолжается. Варим жаркое, коптим вторую ногу, ждём уехавших ребят. Они приезжают тоже мокрые, пришлось свернуть работу из-за дождя. Так хорошо, когда тебя встречает вкусная, горячая еда и сухая одежда.

14-е августа. Пасмурно, но дождя нет. Мы с Веруней остаёмся в лагере, остальные расходятся. Устраиваем банный день. Погода не самая лучшая для этого, но пользуемся моментом полного одиночества. Идём в голубику. Садимся в гущу кустов и едим, едим. Чем бы порадовать ребят?

– Веточка, давай напечём пирожков! С голубикой.

– А как?

– В котле, будет работать как духовка. Мы так уже делали на Байкале.

– Отлично! И ещё можно сделать брусничное пюре к остаткам медвежатины, а то она уже несколько приелась.

Вера остаётся в голубике, а я отправляюсь вверх по течению ручья в кедровник за брусникой.

Примерно через час мы берёмся за реализацию кулинарных шедевров. Заваливаем костёр дровами – об этом (дровах) ребята всегда заботятся, нужно побольше углей. Вера замешивает тесто: мука есть, яичный порошок, сухое молоко, уксус и питьевая сода. Я пока делаю пюре из брусники, оно должно быть не сладким и холодным. Сейчас поставлю его в речку и пойду к Вере лепить пирожки.

Мы устанавливаем котёл сбоку от костра, подгребаем угли так, чтобы они охватили как можно выше боковую поверхность. Снова закидываем побольше дров, пусть пока готовятся следующие угли. Подсолнечное масло есть. Сахар в ягоды. Все в порядке. Лепим пирожки и опускаем на дно кастрюли. Высокие стенки тоже прогреты, держат горячий воздух, отличная духовка! Достаём первые готовые пирожки, пробуем: ну и вкуснота! Хорошо бы дома такие получались! Выкладываем в миски, закрываем марлей.

Горки пирожков растут. Веруня постаралась с тестом! Нам уже снова нужно мыться, все мокрые от жара костра и долгой работы. Мы заканчиваем, а на столе уже семь мисок с горками пирожков!

Приходит Серёжа, он опять ходил один. Устал, но не может удержаться от изумления. Его обычно сумрачный взгляд озаряется по-детски радостной улыбкой. Я вдруг замечаю, что он симпатичный и привлекательный мужчина. Вера-то это и раньше знала и пыталась всё время меня в этом убедить. Она с ним уже была раньше в экспедициях, и в этой они заметно друг с другом всё больше сближаются. Вернее Серёжа, Веруня, видно, давно добивается его симпатии или больше.

Приходят Гера с Толей. С трудом отгоняем их от стола, посылаем мыться на ручей. Тянем время, чтобы собрались все. Маршруты у всех сегодня не трудные, скоро все должны придти. Разогреваем остатки тушеной медвежатины, сухари (хлеб уже кончился), брусничное пюре с рисом, пирожки и чай. Пир богов! Все, довольные, отваливаются от стола. Серёжа объявляет:

– Завтра полная обработка образцов. Чтобы никаких ″памяток″ не осталось, всё описать, оформить. Послезавтра едем на Буюнду.

Ночью по крыше палатки снова заплясал дождь. Мы с Верой залезаем поглубже в спальные мешки с чувством выполненного долга: ублажили ребят, завтрак готовят нам они.

Льёт сильный, холодный дождь. Нам надо всё грузить и потом долго ехать по дороге в гору. Выезд откладывается.

17-е августа. Дождь ночью утих, ветер. Едем. Выезжаем к Оротукану, на дорогу Магадан – Сусуман в сторону Магадана.

Дорога сначала идёт на восток, потом поворачивает к югу. Выезжаем к посёлку Стрелка (здесь начинается ответвление дороги на Сеймчан), заправляемся бензином, едем дальше. Километров через 30 должно быть ответвление дороги налево, чтобы направиться прямо на восток, к Омсукчану, и затем снова к югу в Пёструю Дресву, уже на берегу залива Шелехова. Мы должны остановиться на реке Буюнде.

Дорога явно не соответствует обозначенной на карте. Кругом болота. Пересекли ручей, этого не должно быть: поворот должен быть перед ручьём. Остановились. Осматриваемся, пытаемся разобраться в приметах нужного нам поворота. Решаем, что проскочили. Возвращаемся, пытаясь разглядеть нужный поворот среди сплошного болота в редколесье. Ага, вон несколько прикрытые водой, явно выложенные человеком палки – бревна, гать. Серёжа с Германом берут длинные палки, идут разведывать дорогу. Уже через минуту они исчезают из виду в сплошных прутиковых зарослях. Ждём, слышим, как они перекликаются, явно на расстоянии друг от друга. Возвращаются. Определились. Осторожно пробираемся по скрытой в воде дороге, где-то ухаем глубже, где-то колеса пробуксовывают по мокрой земле, но едем. Ребята по-очереди идут впереди машины, определяя путь. Так продолжается примерно час. Мы почти в отчаянии, но и назад уже не можем – не развернуться. И вдруг под колёсами – твёрдая земля. Выбрались! Вообще-то, Омсукчан довольно крупный здесь город и дальше дорога ведёт к морю, и она должна быть приличная – дороги здесь построены хорошо и хорошо содержатся. Это последние дожди переполнили болота, и пройденный нами отрезок стал мало похож на дорогу. Но местные шофёры знают эту часть дороги и едут уверенно. Мы-то в первый раз, да и карте не соответствует: может вообще не туда едем?

Мост через Буюнду, проехали немного вперёд, съезжаем с дороги, останавливаемся у реки. Хорошая поляна на изгибе реки. Река, хоть и неширокая, но явно мощная, глубокий поток. Вокруг высокий лес, лиственницы, осины, тополя. Листья уже желтеют, чувствуется приближение осени. Разбиваем лагерь.

После трудной дороги устраиваемся, передыхаем. Мы с Верой снова в отдельной палатке, у нас просторно, спальники у стенок и между ними – наши чемоданчики вместо тумбочек. К нам любят заглянуть "на огонёк", посидеть, поговорить, помолчать. Моросит дождь. Серёжа с Герой определяют маршруты.

Недалеко от съезда, у дороги ребята видели железную бочку. Вдруг, решают делать баню. Поехали на машине за бочкой.

Мы с Верой идём в лес посмотреть какие-нибудь ягоды. Идём в виду дороги. Проезжие машины останавливаются: что за явление, бабы по глухой тайге бредут с ведёрком, как будто около деревни в лесочке? Останавливаются, кричат, предлагают подвезти или ещё чего-нибудь. Один вышел из машины, направляется к нам. Главное не испугаться. Втолковываем ему, что у нас тут отряд геологов, рядом. У них – карабины, и нас – двое. Силы не равны. Переводим на шутку, он кипятит в консервной банке чефир, учит нас, угощает. Рассказывает разные случаи из жизни убегавших заключённых. Известны случаи, когда, поблуждав по каменным сопкам, помирая от голода и холода, возвращались назад в лагерь или погибали. Расстаёмся друзьями.

Набрали брусники, много. Идём, болтаем. Наткнулись на красную смородину. Пересыпали бруснику в мешочки для образцов (у нас ими всегда карманы набиты) и в ведро смородину собираем. Решили, что пора домой, пока не ищут. Вышли на дорогу. Смотрим по километровым столбам. Ого! Километров за пять ушли. Сразу ведро тяжёлое стало. Ну, здесь не беда, авось машина подвёрнется. Подвернулась, доехали.

Ребята вскипятили чай, открыли консервы, ждут нас. Баня уже почти готова. Бруснику высыпали из мешочков в миски и поставили пока под кустики вместе с ведром смородины.

Оказывается, такую баню они в прежних экспедициях делали. Нас с Верой временно переместили в большую шатровую палатку к Герману, образцам и продуктам. Трое ребят – в нашу, и освободилась большая палатка. Выбрали место чуть в стороне от палаток, на самом берегу реки. Вокруг бочки уложили груду камней с пещерой внутри и отверстиями для дыма и тяги. В пещере разожгли костёр и долго его жгли, пока не вскипела вода, и не раскалились камни. Потом накрыли камни с бочкой палаткой, постелили внутрь кедровых и лиственничных веток. Веники из карликовой берёзы наломали, специально на склон за дорогой ходили. На раскалённые камни водой плесканули – лучшая парная баня в мире!

Мы с Веруней – первые, пока не слишком жарко. Пропарились, веничками постегались и . . . Ух! В реку! Вода ледяная, приятная. Потом ещё раз, и ещё раз! Выползаем, поднимаемся, деревья и люди слегка плывут, голова кружится, лечь хочется и лёгкость необыкновенная! Добираемся до спальников. Гера приносит нам чай. Блаженствуем!

Ребята заходят в баню по двое и парятся от души, ещё протапливают, так что время у нас есть. Приходим в рабочую норму, идём готовить ужин. Ребята постепенно подходят есть и, тоже в блаженном состоянии уползают в палатку. Вера тоже ушла. Я – дежурная, дожидаюсь последних. Наконец приходит Толя, он последний, видит, что я клюю носом, отправляет меня спать, а сам идёт мыть посуду.

На следующий день разбрелись по разведочным маршрутам. Я, Толя и Саша остались в лагере. Прошу ребят научить меня стрелять. Они берут ружья, и мы отходим на поляну в стороне от лагеря. Ружья разные. Пробую одним, потом другим в воздух. Потом ребята показывают мне дерево со светлым стволом. Стреляю в цель. Хорошо. Входим в азарт. Ребята показывают мне кедровку. Сидит на ветке, поглядывает на нас сверху вниз. Я поднимаю ружьё. Ба-бах! Кедровка продолжает сидеть на ветке. Но падает! Вместе с веткой, медленно так падает. Или это так кажется, как в замедленной съёмке? Она парализована от изумления. Мы тоже. Наконец, почти от самой земли, она выпускает из лапок прутик, взмывает вверх, и улетает. А мы падаем от смеха: я попала в тоненькую веточку сзади кедровки и срезала её, вот кедровка и падала сидя на ветке! Ну! Кто повторит?

Пошли в далёкий маршрут. Серёжа подвёз нас на машине и поехал в Магадан на связь с Москвой. Ждём, что он привезёт нам письма. Обратно выходим на дорогу в надежде на попутку. Идём пока по дороге. Тарахтит мотор, останавливается сам, едем. Шофёр попался разговорчивый, много интересного рассказывает про эти места, угощает чефиром.

Наутро снова дождь и холодный ветер. Моё горло снова даёт о себе знать. Вера принесла брусники, собирается варить горячий компот. Дождь усилился, варить не хочется. Разложила ягоды по мискам, поставила их под кусты, чтобы не портились. Целый день валяюсь из-за горла, да и остальные что-то не очень шевелятся. Утомились от полевой жизни.

22 августа. Утро. Солнышко. Сегодня я дежурю, ребята расходятся по маршрутам. Вылезаю из палатки и замечаю движение под кустами. Смотрю: бурундучок на миске с брусникой пристроился. Ишь, какой ловкий, и собирать не надо! Я подхожу, он соскочил с миски, но убегать не собирается. Сидит, ждёт. Я наклоняюсь к миске, зачёрпываю пригоршню, открываю ладонь. Он подскакивает чуть-чуть. Я не шевелюсь. Он ещё. Ещё. Хвать ягодку, отскочил, смотрит. Ягодку в ротик и снова вперёд, к моей ладошке. Пошла, взяла фотоаппарат со слайдовой плёнкой (у меня их два, один для слайдов, другой – для обычной, чёрно-белой негативной). Он ждёт, перепрыгивает из миски на землю и обратно, позирует. Так и остался у нас, и в палатки заходит.

Ребята вернулись и рады гостю. Саша берёт маленький мешочек для образцов, насыпает туда ягод и кладёт на землю. Бурундучок подскакивает, подскакивает, вот он уже вплотную около мешочка, раздумывает, заныривает в мешочек и, мигом, назад. Ничего не случилось. Он уже смелее заныривает в мешочек так, что только кончик хвостика виден. Там и ест ягоды, не спешит. Мы наблюдаем и радуемся. А Саша говорит, что уже давно видел, как они доверчиво залезают в мешочки, сначала увидел случайно, а потом попробовал подстроить. Вот и сейчас нам показал. Так трогательно наблюдать такую доверчивость маленьких зверушек к человеку. Мы не стали убирать миски с ягодой: пусть лакомится. И он основательно полакомился, раздулся вдвое.

24 августа. Серёжи ещё нет. Идём в маршрут. Потом снова идёт дождь. Саша, Коля и я идём на охоту. Супы из концентратов и сухари уже совсем не вдохновляют. Герман остался работать с образцами, и я взяла его ружьё. Никого нет. Зато кедровник с шишками. Солнышко! Набиваем карманы шишками и по склону поднимаемся на хребтик, погреться на солнышке. Ребята идут, меня задерживают ягоды. Они уже там, мне до них метров 200. Вдруг: Пах! Пах – Пах! Ого, это не куропатка, так много выстрелов, да из карабина. Стою, жду, чтобы не помешать – ведь ребята знают, где я, и в мою сторону стрелять не будут, а зверь может и в мою сторону побежать. Перезаряжаю дробь на картечь (самое крупное, что у меня под рукой). Пах! Пах! Жду, смотрю. По хребтику выплывают два оленя. Поворачивают на 90 градусов и скрываются за перевалом. На фоне неба чёткой лирой проплывают и скрываются за перевалом могучие рога. Горе–охотники! Бегу к ним. Телёнок лежит. Патроны кончились (пошли на охоту и взяли всего 5!). Сашка хватает моё ружьё с картечью, у Коли один жакан. Бегут преследовать: один олень ранен. Брожу по хребту в поисках следа. Саша возвращается. Ищем вместе. Видим кровь на траве. Приходит Коля. Он видел, как и куда они скрылись, но это далеко. Идти бесполезно. Дотемна не успеть, и этот телёнок пропадёт, испортится.

Я устремляюсь к лагерю за машиной в надежде, что она уже пришла. Ребята пытаются камнем взрезать горло – ножа тоже не взяли. За 45 минут добираюсь до дороги. Как назло, ни одной машины! 61-й километр. Мы на 54,5. Ну что ж, турист, вперёд! Засекаю время. Снимаю свитер и куртку. Пристраиваю их, два фотоаппарата, ружьё так, чтобы не болтались при ходьбе, топаю сапогами по дороге. 10 минут – километр – хорошо, 12 минут – километр – плохо. В сапогах плохо. Пытаюсь ускорить. 11 минут – километр – лучше. На 57-м километре нагоняет лесовоз. Сажусь. Веселее.

Эй! Есть кто в лагере? Машина стоит, Гера, Серёжа, ещё кто-то. Я коротко и возбуждённо сообщаю. Ошеломлены. Герман просыпает все 24 цветных карандаша, которые приготовил для работы. Едем. По дороге снова рассказываю, уже подробнее. Доехали.

Ребята спустились с телёнком в низинку к ручью. Герман свежует, как заправский мясник, глубоко изучивший теорию. Общими усилиями содрали шкуру, затащили в ручей. Надрезаем брюхо – где противогаз! Брр! Прямо в ручье разделываем дальше. Кишки зарываем, сердце, печень, почки, лёгкие запихиваем назад, тащим к машине.

Едем, довольные, в предвкушении пира. В лагере часть мяса складываем в мешок и опускаем в реку, часть готовим к ужину. Холодно. Взываю о помощи. Конечно, отзывается Вера, только пришедшая из маршрута, а потом Толя возвращается из маршрута и присоединяется к нам. Есть отзываются все. Уже давно ходят вокруг костра, смотрят заблестевшими вдруг глазами на неготовое ещё мясо и торопят. Пытаются подавать советы. Интересно, что они будут говорить, если зубы сломают?

Герман достает "White Horse" – виски, наконец, привезенное из Магадана с вещами (таки, не заметили в аэропорту, а он молчал, берег сюрприз!), письмами и . . . Исааком! (Это его я проигнорировала впопыхах!) Достаю заготовленные стаканчики от рисовых супов и салфетки (!!!), неизвестно почему захваченные из дома. Ребята пристраивают вдоль стола свечи с помощью ракетных гильз и шофёрского инструмента. Пир! Все сытые и, вдруг, разомлевшие. Песни идут только грустные, в 2 – 3 голоса. Да, после медвежатины было по-другому. Заскучали уже все по дому.