Предвечерняя Одесса встретила нас мягким, обволакивающе ласковым теплом. Надо искать ночлег. В гостинице возмутились нашей наглостью: хотим в гостиницу! В растерянности мы вышли на улицу, никаких знакомых и родных в этом городе у нас нет. Завод не работает. Тут подходит шустрая бабуля:

– Вам переночевать? Могу устроить у меня. Чистенько, хорошо и недорого. Пойдёмте.

Пошли. Деревянная развалюха. Живёт бабуля с семьёй. Выясняется, что кроватей у неё нет, спать она нам постелет на полу в кухне. Утром сын встаёт на работу, так что в 6 утра – подъём. Хитро посмотрев, она добавила, что документов она с нас не спрашивает. Она имеет в виду документ о праве нашего совместного проживания, т.е. свидетельство о браке. Да, хорошо, что мы с Толей закалены "совместным проживанием" на Колыме! Ну а после того, как пережила "женщину Германа", я уже не реагирую на подобные взгляды. Выхода у нас нет: на дворе темнота, хоть глаз выколи, куда нам идти? Бабуля стелет на полу нечто вроде большой подстилки. Хорошо хоть даёт две подушки и сомнительной чистоты два одеяла (она попыталась сначала отделаться одним, но нашему терпению, несмотря ни на что, приходил конец!). Ещё не опомнившиеся от других дорог, мы сваливаемся на пол, проваливаемся в сон. Очень быстро, однако, я просыпаюсь от ощущения укуса. Смахиваю с себя какое-то насекомое (темно, и Толю боюсь разбудить), но не тут то было: за первым укусом следуют другие. Погрузившись в борьбу, замечаю, что Толя занят тем же. Обмениваемся впечатлениями, пытаемся спать в борьбе. Глубокая ночь. Зажигаем свет. Что это? Кажется клопы (мы с ними раньше, конечно дела не имели, но где-то видели). Вскакиваем, нет, невозможно! Гасим свет, выскакиваем во двор и садимся на завалинку. Так и сидим до рассвета. С рассветом бежим из "приюта", заплатив, тем не менее, деньги за ночлег – наша "нежность" – наши проблемы!

Идём на море. Пляжи – пустые. Чудо! Бросаемся в воду. Она прохладная, но для нас ли? Белый песок и прозрачное, голубое, тихое, как вода в тарелке, море! Об этом можно было только мечтать! Тёплое утреннее солнце пригревает нас и сырой песок. Над ним повисает едва заметная дымка испаряющейся влаги. Нежность! Все тяготы бытия забыты! Теперь бы где-нибудь перекусить и можно идти на завод.

На заводе нас провели к И. И. Княжицкому, главному конструктору. Нас предупредили, что человек он суровый, и контакт с ним наладить непросто.

У нас, однако, сложностей не возникло, мы быстро нашли общий язык и даже перешли на любимый мной язык взаимных лёгких подкалываний, лёгкий одесский юмор. Он сразу выразил удивление по поводу нашей бессонницы (мы пришли к началу работы завода), сказал, что делал бы он в наши годы, попав в благословенную Одессу. На это мы в красках представили ему нашу прошедшую ночь. Он сильно растрогался и тут же приказал связаться с гостиницей. При этом, велел передать гостиничной службе, что от нас зависит финансирование завода, и если оно пострадает, то и им придётся плохо.

Мы пошли в цех, слегка ознакомились со станком. Больше чем "слегка", нам не удалось. Княжицкий мягко нас выпроводил, сказав, что они сами знают, где у них ещё недоделки, так что, наше место пока на пляже. В конце недели они нам всё покажут. Нам ничего не оставалось, как последовать его совету.

Мне такой расклад был на-руку, я могла заняться подготовкой к экзамену (на пляже). Но мы решили всё же заглянуть на завод завтра в середине дня и заглядывать каждый день. Прежде всего нужно было утвердившись в гостинице (пока был рабочий день, и мы могли воззвать к "покровителю" Княжицкому).

В гостинице меня устроили в комнате на 20 человек, хорошо только, что кровать моя оказалась в углу, за столбом, подпиравшим потолок. Толю поместили в 4-х местный номер, но зато предупредили, что только на два дня. Переодевшись, я взяла в сумку пару нужных книг, второй купальник и вышла на улицу.

Гостиница "Спартак" в центре города на Дерибасовской. Мы пошли в кружевной тени деревьев, зашли в знаменитую кондитерскую, наслаждаемся сладостью, теплом и жизнью.

Вечереет. Идём по приморскому бульвару, в порт.

На Морвокзале я узнаю про т/эх "Абхазия". Он только сегодня ушёл. Эх, обидно! Весь год получаю открытки от своего названного (в полном смысле этого слова, но это было раньше, и другой рассказ) брата. Все открытки примерно одинаковы: "Светик! Дорогая сестричка! Поздравляю . . . Приезжай, хоть на несколько дней, соскучился, целую крепко, Володя." Ну вот, приехала. Корабль ушёл и до нашего отъезда не вернётся. Обидно! Правда, поездка была неожиданной, и срок её менять было нельзя: конец квартала, закрытие темы. Ничего не поделать.

Идём дальше.

Одесский маяк! Как красиво на полукруглой косе выбегает он в море, раскрывая объятия приветливого города! Впервые я увидела его в лучах закатного солнца. Я навсегда влюбилась в этот вид, узнаю его на любой фотографии сразу, по непонятным признакам.

И сейчас, тихий, тёплый вечер, солнце почти село, редкие облака у горизонта раскрывают прощальный веер золотых лучей. Лёгкий ветерок чёрным шёлком скользит по щеке. Огни портовых кранов зависли над тёмной водой разноцветным волшебством. Лёгкие, шелестящие платья женщин и звонкий, завораживающий смех создают многоголосую, удивительную мелодию. Колдовская ночь! Даже мы с Толей чувствуем себя немного влюблёнными, хотя знакомы уже целую вечность (ровно 10 лет!), и наши влюблённости никогда не перекрещивались. Это сказочное сновидение, в котором трудно представить, что всего чуть более недели назад мы мерили каменные вёрсты, хлеставшие нам в лицо снежной порошей, бросая под ноги чьи-то высохшие кости.

Так и пошли наши рабочие дни. Спать в числе 20 человек, женщин, по разным причинам поселившимся здесь: кто-то приходил в 2 часа ночи и, не смущаясь, обсуждал свои проблемы, а кто-то вставал в 5 утра и делал то же самое, т.е. громко переговаривались, хихикали, обсуждали женские проблемы, – было невозможно. Сонная, рано утром я вываливаюсь в вестибюль гостиницы. Толя солидарен со мной, как верный рыцарь. Мы отправляемся на пляж в парк Шевченко (завод совсем рядом). Купаемся. Я разворачиваю умные книги. Народу почти нет, всё-таки конец сентября. Дует тёплый ветерок, песок ещё чуть влажный, солнышко мягко пригревает. Вскоре я просыпаюсь, потому что Толя пытается сдвинуть меня на более просохший песок. Остаётся надеяться, что содержимое книги само заплывёт в мою голову. Потом мы идём по городу, завтракаем в приглянувшейся нам закусочной – пирожковой, идём на завод. Там нас нежно и заботливо пытаются вернуть к морю, а мы пытаемся разобраться в станке. Обедаем мы на заводе, это дешевле городской столовой, да и удобнее. Возвращаемся к станку, но часа в 3 – 4 нам полностью перекрывают доступ, поскольку нужно что-то разбирать. Снова к морю, по прибрежному парку. Толя отправляется в кино, а я сажусь в парке читать свою умную книгу.

Темнеет, идём к гостинице, решили поужинать в ресторане. Мест, конечно, нет. Ждём, хочется сесть на террасе, зачем сидеть в душном помещении? Толя пошёл выяснять ситуацию, я осталась на улице. Вдруг радостный возглас, оборачиваюсь – передо мной милая Ирина Валентиновна, наша сотрудница, с которой мы были в Ленинграде. Она сегодня приехала на другой станкозавод по другим делам, и её направили в эту же гостиницу. Обмениваемся взаимной радостью и впечатлениями. Ирина Валентиновна намного старше нас, она вполне пожилая женщина, но сохранила молодой задор, интерес ко всему и подвижность. Она просит принять её в нашу компанию за столиком и идёт устраиваться. Вскоре мы все сидим за столиком на террасе, довольные жизнью.

Ирина Валентиновна едет отсюда во Львов.

– Вы когда возвращаетесь? В воскресенье поздно вечером? А что, если съездить в Вылково. Русская Венеция, город на воде, в устье Дуная, по пути можно осмотреть Измаил. Всё равно, делать в выходные нечего.

Идея нам нравится. В субботу меня выселяют из гостиницы, Толе придётся поскандалить, чтобы продержаться до пятницы, возможно, снова с помощью Княжицкого. А поскольку в выходные завод не работает, и командировку закрываем мы в пятницу, то и его влияния, скорее всего, будет недостаточно. Мы идём на Морвокзал выяснять варианты нашего путешествия по воде. Небольшой речной теплоход "Белинский" отправляется вдоль берега моря вечером в пятницу, рано утром приходит в Вылково, идёт в Измаил, там стоит почти сутки и на рассвете, в пять часов утра, отправляется назад. В середине дня мы будем в Одессе. У нас даже будет время пройтись по городу в ожидании самолёта или компенсировать случайное опоздание теплохода. Решено!

Остальные дни идут по тому же расписанию, разве что Толя не ходит в кино: в электрике станка он обнаружил кое-какие проблемы, в которых надо разобраться, и указать в замечаниях для исправления. По конструкции станка тоже есть замечания, но с ними у меня полная ясность. Интересно, что одна из погрешностей – несоблюдение высоты центров, т.е. при встройке в линию с единым транспортом деталь будет приходить на 200 мм выше, чем это предполагает конструкция станка. Но ведь они делали по нашему заданию, как? Станок теперь не переделать, придётся придумывать что-то на сборке участка, подставку какую-нибудь. Ну, в остальном, мелочи.

Дотянули до пятницы. Наконец-то я высплюсь в двухместной каюте с Ириной Валентиновной.

Теплоход отчаливает. Вот уже уходят назад Аркадия, Большой Фонтан, Черноморка. Вскоре уже плывём в темноте. Я с радостью плюхаюсь на верхнюю койку и проваливаюсь в сон. Просыпаюсь в полной темноте, койка и каюта взмывают вверх, падают вниз. Лежать на верхней полке неуютно. Слезаю. Моя соседка стонет. Вспоминаю, что надо на воздух. Уговариваю и служу подпоркой, выходим. Стоны и зелёные лица. Мне, конечно, не слишком хорошо, однако терпимо. Вцепляюсь в поручень, держу Ирину Валентиновну. Волны, чёрно-седые сваливаются на палубу, окатывают нас. Наверное, на палубе нельзя, но до нас никому нет дела, и я уверена, что удержусь. Время тянется непонятно с какой скоростью. Речной кораблик, как бумажный, переваливается с боку на бок. Холодно, силы на исходе, живот подводит спазмами, но держусь. Палуба несколько запачкана, несмотря на то, что постоянно окатывается водой. Многие прилепились к перилам, кто-то лежит прямо на палубе.

Постепенно шторм стихает. Волны ещё перекатывают через палубу, но уже тяжело, и агрессивности уже нет. Тут появляются члены команды, гонят с палубы, опасаются, что нас смоет за борт! Нам и самим уже кажется, что мы можем прилечь и, хоть немного, поспать.

В 6 часов утра выползаем на причал Вилково. Узнаём, что каждые два часа в Измаил ходит "ракета". Отлично, можем гулять по городу, пока не надоест, потом поедем в Измаил на ракете и там вернёмся на корабль.

Городок Вилково расположен в дельте Дуная, в 18 километрах от моря. Основан он в 1746 году крестьянами – переселенцами, бежавшими от крепостного гнёта в непролазные дунайские плавни. В сплошных болотах, осушая, делая пригодной для жизни эту землю прорыли многочисленные каналы. Почти все дома стоят по берегам каналов. Но на этом, так мы понимаем, сходство с Венецией кончается.

Серое утро, сероватые, потемневшие от времени и сырости побелённые дома, окруженные айвовыми садами. Некоторые из них похожи на каменные, но точно определить трудно из-за толстого слоя старой облезшей штукатурки. Городок ещё спит, на улицах, протянувшихся вдоль каналов, почти нет людей. Грязные лодки перевозят грузы. Ищем хоть что-нибудь, похожее на общепит. Столовая. Грязь несусветная. С трудом запихиваем в себя неизвестной давности пирожки и запиваем жидким, холодным чаем.

Идём дальше. Центр города, кинотеатр, школа, улица Ленина. Поднимается солнышко, городок явно светлеет, зеленеет. Попадаем на большой, яркий, проснувшийся сельский базар! Овощи всех цветов и размером, молоко во всех проявлениях, домашние сыры и колбасы. И рыба, рыба, рыба! Всех сортов и видов! Ещё трепыхающаяся и копчёная, нежно сочная и провяленная до каменной твердости. Голова кружится от такого изобилия. Пьём топлёное молоко, едим домашний белый сыр с помидорами (по примеру местных жителей). Больше всего поражают помидоры, огромные, красные, сахарные! Берём несколько штук. Для интереса, по одному кладём помидоры на весы: 950г, 1 кг. Мы таких никогда и не видели, а, тем более, не ели. Покупаем по паре штук с собой, удивить и порадовать домашних. Прямо здесь едим жаренную и горячего копчения рыбу. Набираем солёную, вяленную, холодного и горячего копчения домой.

В порту, садимся в "ракету" и с удовольствием ″летим″ вверх по Дунаю. Проходим мимо городов Килия: слева – старинное румынское село Старая Килия, справа – советский порт Килия. Это очень старинный город. Известно, что уже в V – IV веках до нашей эры здесь были греческие поселения, а киевские князья Олег и Игорь основали здесь город Переяславец. На румынском берегу видна церковь с двумя колокольнями. Мы впервые видим "заграницу". Дунай делает крутой поворот, идём по каналу. Слева проплывают румынские сёла, пристани. Мы во все глаза пытаемся рассмотреть их, увидеть людей. Наконец показался порт Измаил.

Бродим по городу, погружённому в жару и в туман бело-жёлтой пыли. Дом моряков, проспект Суворова, памятник Суворову. Постояли у памятника русской славы. Пора бы и пообедать. А заодно бы прополоскать под каким-нибудь краном горло, а то уже и разговаривать трудно: пыль, всюду пыль. Спрашиваем у приглянувшегося прохожего. Он не советует нам идти в ресторан и, тем более, столовую, а вот, если пойти так и так, то увидим закусочную.

– Вот туда и идите, не пожалеете, и город наш хорошим словом поминать будете.

Мы заинтригованы. Немного запутались, но нашли-таки, закусочную. Когда-то светло-жёлтое двухэтажное здание, потрескавшаяся, местами обвалившаяся штукатурка, на второй этаж ведёт обшарпанная лестница. Начало не слишком впечатляющее. Поднимаемся, открываем и закрываем за собой дверь. Две просторные, чистые, прохладные комнаты, белые тюлевые шторы на окнах, чистые белые скатерти на свободно расположившихся столах. Выбираем столик в уголочке. Мужчина-официант сразу приносит меню и спрашивает, будем ли мы есть раки, пока принесут заказываемый обед. Мы удивлены, но он уверяет нас, что сюда все приходят есть раков, мы не пожалеем. Соглашаемся.

Через минуту на нашем столе на огромной тарелке гора раков. Это одна порция. Мы принимаемся за невиданную, нееданную еду. Пробовать-то мы пробовали раков, но это была экзотика, а здесь – просто еда. Взяли немного пива, но больше увлечены самими раками. Раки крупные, свежие. Учимся их разламывать, чтобы удобнее и полнее доставать мякоть. У меня в памяти недавний краб в бухте Нагаево. Да, судьба в этом году не скупится на сюрпризы. За несколько месяцев побывать на самом востоке и самом западе огромной страны, 11 часовых поясов! Потом нам приносят по полной большой тарелке борща, и какого! Не во всяком доме такой борщ сможет хозяйка сготовить. Мы, ещё не поняв, во что выльется желание поесть раков (привыкли к микроскопическим порциям!), заказали на второе антрекоты. И нам их принесли! Куски хорошо прожаренного сочного мяса, размером с полтарелки, жареную картошку, помидоры и зелень. Мы уже сытые до предела, а отказаться невозможно. Чёрный кофе, сваренный в джезвах на горячем песке – великолепен, как и всё остальное. Да, вот уж на неделю вперёд наелись!

Спустились с лестницы и на завалинке этого же дома уселись – двигаться невозможно. Отсиделись. Снова походили по городу. Надо о ночлеге подумать. Решили идти в порт, авось, там в речной гостинице пристроимся. Приходим, спрашиваем о ночлеге до отправления парохода, а нам предлагают прямо на этом корабле и ночевать. Утром никаких забот, просыпаемся от мягкого толчка: пароход отвалил от причала. Снова плывём по Дунаю, выходим в море, хотя не сразу это понимаем: большая река долго не хочет растворяться в море и дунайская сероватая вода ещё долго окружает теплоход.

Но вот уже перед нами Каролино-Бугаз. Красивое название, изумительное место на косе между Днестровским лиманом и Чёрным морем. Белый песок и сады, сады. Вот бы, куда приехать летом! Как-нибудь . . .

Обратный путь прошёл спокойно.

Поздно ночью мы уже в Москве, дома.

2-е октября. Через день – экзамен. К экзамену я не готова. Придётся рисковать.

К обеду иду на работу: существует правило, по которому, если из командировки прибываешь поздно (кажется, после 22-х часов), на работу нужно выходить к обеду. Мы прилетели заполночь, да ещё дорога от аэропорта.

В конце дня мне звонит секретарь аспирантуры: председатель комиссии заболел, экзамен переносится на 9-е. Отлично!

Одновременно с подготовкой к экзамену срочно ищу руководителя и тему. Предложений – несколько, в том числе и уже по почти готовой работе, которую делал сам предлагающий руководитель. Но, тема далека от всего, чем я занималась и интересовалась, и, потом, не хочу готовую работу, хочу делать сама! Выбираю задачу автоматизации подготовки программ на сверлильно-расточной группе станков, которую предложил мне И. А. Вульфсон. Перехожу в Отдел Подготовки Программ, оформляюсь там на пол-ставки.

В середине октября вернулась оставшаяся часть партии. Гера мне сразу звонит и сообщает интересную "новость", которую я уже, конечно, знаю: в институте сплетни распространяются быстро. За наше отсутствие Маечка закрутила активную любовь в надежде на семейные последствия с человеком много старше её и с хорошим положением и должностью. У него недавно умерла жена, и у Маечки летом создалась ситуация, вдохновившая её на активные действия. Так что, Маечка не мешает нашим встречам.

Устраиваем прощальный ужин в квартире Германа. Встречаемся. Все одеты не как в тайге. Немножко все другие. Приглядываемся друг к другу. Но вот быстро собираем стол, Гера ставит на стол свой любимый "White horse" и возникшее напряжение исчезает. Мы опять слышим, что наше пребывание в составе их партии сделало сезон значительно приятнее прежних. Витя сразу "столбит" следующий год, хотя работы будут тяжёлые: надо будет рыть в мерзлоте глубокие шурфы. Но ему нужны деньги: семья, ребёнок.

Музыка. Танцуем. Квартира просторная. Родители уехали отдыхать, сестра – на свидании. Мой любимый вальс. Герман нежно обнимает меня, и мы скользим и кружим, скользим и кружим, и весь мир вместе с нами. Я прислоняюсь к его сильному плечу, и ничего в мире больше не существует. Гера тоже очень любит вальс и отлично танцует. Он вообще довольно пластичен в движении при всём его росте и силе.

Стоит золотая, теплая осень. Воздух наполнен хрустальной чистотой. Казалось бы, нагулялись по тайге, насмотрелись. Но невозможно сидеть дома, так хочется вобрать в себя всю красоту подарка природы. Мы едем в Сокольники и бродим, бродим по золотым аллеям до самой темноты. Золотые, красные, зелёно-желтые листья клёна медленно кружатся, устилают землю. Я собираю их в большие букеты, и мой дом тоже становится золотисто-весёлым.

Удалось купить билеты в Большой на ″Легенду о любви″. Балет в постановке Ю. Григоровича вышел почти полтора года назад. Мехменэ Банум – М. Плисецкая, Ширин – Н. Бессмертнова. Ферхад – М. Лиепа. Балетный рисунок удивительно совмещает классический и восточный танец. Восточная сказка, нега и трагедия в исполнении таких прекрасных танцовщиков!

Герман тоже любит и понимает балет. И тут мне с ним легко. Но что-то в наших характерах не сходящееся. Договариваемся о следующей встрече. Потом о следующей. Мы помним и не хотим забыть то, что возникло между нами там, в тайге. Но, то ли мы слишком перебороли себя там, то ли это было наваждение тайги – что-то не так, взаимного непреодолимого притяжения больше нет. Появится ли вновь? Взаимная симпатия, тёплые чувства есть, но не более. Ладно, время покажет.

Итак, я с 1-го ноября в дневной аспирантуре.

Руководство отдела попросило отсрочить переход до Нового Года из-за моей ужасной необходимости. Работа на сборке линии? Нет, до этого никому нет дела, кроме Лаврыча, а с ним мы договорились негласно. А меня, на открывающейся выставке "Станки 66" в Сокольниках оказывается, некем заменить! Ладно, это тоже в какой-то мере интересно – общение со многими людьми, работающими в разных областях техники.

Пошла всё-таки ко врачу, сказала про опухоль. Старая, толстая тётка посмотрела и сказала, что с такими опухолями и десять лет прожить можно.

– Приходи через год или, когда заметишь, что сильно увеличивается.

Я (дура!) обрадовалась, что от меня не требуется никаких дальнейших взаимоотношений с врачами. На том мы и закончили.

Приехал на гастроли Кубинский балет. Восемь лет назад я уже видела Алисию Алонсо в составе национального балета Кубы. Стремительная, как вихрь, балерина с отточенной до незаметности техникой увлекла меня в этот свой вихрь, отпечаталась в памяти точным рисунком танца. Его язык выразителен, тонок и темпераментен, как испанская речь. Теперь приехал её брат, Альберто Алонсо, который представляет свои работы как балетмейстер. Язык его танцев также точен, по-испански своеобразен и ярок. В этой группе представлен и классический испанский танец в кубинских вариациях.

Как доставали билеты – скучно повторяющийся рассказ об очередном доставании. Правда, на сей раз, доставанием занимался Герман. Да и не нашли устроители ничего лучшего, как показывать балет в Лужниках. Единственная радость от стадиона, что можно, при желании, не очень навязчиво переместиться, что мы и сделали.

Балетным номерам явно недоставало отточенной Алисии. А вот на кубинские темы, испанские национальные танцы – непередаваемо вовлекающий в себя ритм, кажется, что ты танцуешь вместе с ними, в одном ритме в одном круге. В ритм с кастаньетами сами собой складываются строки:

Стучат кастаньеты, сверкают глаза,

В вихревом танце испанки кружат!

Движенье – пламень, ликующий смерч!

Танец – как жизнь: оборвёт только смерть!

Пламя, погасни, жизнь – замри:

Он не дождался прихода зари.

В сердце, в висках кастаньеты стучат,

Погиб товарищ от рук палача!

Пусть голод и цепи пыл охладят,

Гордость и честь – не для солдат!

Ты хочешь свободы? Ну, что же, смотри:

Он не дождался прихода зари.

Борьба, как танец – оборвёт лишь смерть,

Смотри палач на ликующий смерч!

Стучат кастаньеты, гитара звенит,

Танец не стихнет, не кончится жизнь!

Золото осени сменилось раннезимней слякотью. Встречи с Германом плавно сошли на нет. Изредка созваниваемся, всё собираемся встретиться как-нибудь . . .

На выставке познакомилась с тремя ребятами. Они работают на других стендах. Выставка расположена в Сокольниках, и мы заканчиваем рабочий день прогулками по теперь уже заснеженным аллеям. Но уже темно, и хочется есть, поэтому гуляем недолго, только чтобы вдохнуть чистый, морозный воздух.

Как-то выходим с выставки, усталые, голодные. Юра предлагает пойти в кино "Берегись автомобиля", недавно вышедшем на экраны. Комедия Э. Рязанова на необычную тему и И. Смоктуновский в неожиданной роли – он остался в памяти Гамлетом. К комедиям я отношусь настороженно. Часто желание насмешить слишком навязчиво. Но эта – мне нравится, смеёмся от души. Смех прибавляет калории, домой иду уже не такая усталая. Можно даже приготовить что-нибудь, например, пожарить картошку, сварить кофе, сбить сливки и открыть баночку с консервированными персиками или абрикосами. Так и идут день за днём, подбираясь к Новому Году.

Под Новый Год получаю поздравления от Вали Булкина и Володи. Володе я в Одессе оставила письмо с сообщением типа: "а счастье было так возможно!" И теперь от него:

"Светик! Извини, что сразу не ответил. Закрутился. Становимся на ремонт. Если сможешь, приезжай. Или летом – узнай расписание, устрою на корабле, прокатишься по нашему маршруту. Соскучился! Поздравляю сестрёнку с Новым Годом! Желаю счастья, здоровья. Целую крепко. Володя."

С Нового Года я практически работаю не на табеле. Пол-ставки обязывают только на половину рабочих дней, и их я выбираю сама. Работа на ЭВМ – сменная. Вечером табельщица не дежурит, ″уход″ не контролируется. Наконец-то я более или менее распоряжаюсь собой. Нет, это не значит, что я не буду работать, но распределять рабочие часы я буду сама. Чтобы творчески работать, а не отсиживать, когда работа "не идёт" или самочувствие ниже нуля.

С НОВЫМ ГОДОМ! С НОВЫМ 1967 ГОДОМ!

Повесть 2. По тропинке через годы.

Окраина Москвы. Тёплый стан. Мы переехали сюда с другой окраины, которая сейчас считается не очень окраиной, из Нагатино, вот уже . . . 25 лет тому назад.

Начало лета. 1997 год. Что такое душа и как ощущает её присутствие человек? Человек – это я. И присутствие души я ощутила вполне физически, при очень странных обстоятельствах.

<1...5 6 7 8 9...12 >

На страницу:

Перейти

7 из 12