bannerbanner
Выход за предел
Выход за предел

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
12 из 17

– О-ля-ля, да у нас и колесики симпатичные. Дадите покататься как-нибудь?

– Да вас и без машины нельзя отпускать на метр от себя, а с машиной сразу угонят, – ответил Сафрон.

– Никто меня не уведет и не угонит, если сама не захочу. А захочу, так никто не удержит и не остановит, – проговорила девушка-женщина Светлана и указала подбородком на дверцу.

Сафрон открыл перед ней переднюю дверь, она уселась. Он обошел машину, вспомнив старую шутку: «Если мужчина открывает перед женой дверь, значит, или жена новая, или машина». Сел за руль, развернулся в неположенном месте, и они помчались в «Метрополь». Припарковались перед входом в ресторан в Театральном проезде и вышли. Швейцар любезно открыл перед ними дверь, подбежал метрдотель, любезно поздоровался и повел их в зал к зарезервированному (для кого-то) столику. Прибежали официанты и начали суетиться вокруг. Нисколько не обращая внимания на челядь (имеются в виду швейцар, метрдотель, официанты), Светлана вдруг произнесла:

– А каково ваше отношение, Сафрон, к сюрреалистам?

– Ну, сюрреализм – широкое понятие и, начиная с Босха, да и до него, неоднородно и неоднозначно. Невозможно представить, что кто-то бы назвал пещерных художников каменного века сюрреалистами, хотя они таковыми и были, – сказал Сафрон.

– А конкретней, пожалуйста. Не нравятся мне эти обтекаемые ответы, полуформулировки, полуопределения, – спокойно сказала Светлана, уверенно глядя на Сафрона.

И он в очередной раз изумился этой властной женщине. Она ведь не командовала, но какая-то власть, какая-то сила рвалась из нее наружу. То ли это власть ее духа, силы воли, то ли характера, то ли красоты, а может, ума или природы? Сафрон не мог этого понять, и ему было безумно интересно с ней. Все сильнее она ему нравилась, и все сильнее она им овладевала, он это чувствовал и не противился – это была необъяснимая власть женского начала природы, принуждение к продолжению жизни.

– Сафрон, вы еще здесь, а то я начинаю уже волноваться – кто за все это будет платить? – услышал он голос Светланы.

– Да здесь я, Светлана, здесь. Кто же может самостоятельно уйти от вас без разрешения. Сюрреализм – или так называемый сверхреализм – это всего лишь поиск новых форм в живописи, поиск нового воздействия на людей, поиск нового эмоционального восприятия действительности, приглашение в мир духовности. Ведь появляющиеся вновь изображения на обоях – это тоже сюр, ведь их нет, а может, они есть. Сюрреализм и правда неоднороден, есть в нем и откровенный популизм, как у Сальвадора Дали, тем не менее, любимого многими. Есть в нем и откровенные пройдохи, так сказать, аферисты от живописи, жаждущие денег, славы и сомнительного бессмертия. Но есть и поистине гениальные авторы, апостолы нового, как Пабло Пикассо, или вот автор мозаики на фасаде этого здания – Михаил Врубель. Тоже ведь сюрреалист.

Сафрон замолчал. Посмотрел растерянно на Светлану, на стол, улыбнулся и продолжил: «Но мы, кажется, увлеклись и далеко забрались по „Лестнице в небо“, давайте спустимся с облаков на грешную Землю и выпьем шампанского за знакомство». Он поднял бокал, и они выпили, чокнувшись, холодного шампанского брют. Потом принялись за еду, рассказывая друг другу, что кому нравится и чего бы хотелось попробовать. Заиграл оркестр, исполняя только-только ставшую популярной песню из репертуара группы Bad boys blue.

– Ой, как мне нравится эта песня, Сафрон, пойдемте танцевать! – весело произнесла Светлана.

– Это песня из репертуара германской группы «Бэд Бойс Блю», работающей в стиле евродэнс, – прокомментировал Сафрон.

– Плохие мальчики, голубые? – буквально перевела Светлана.

– Ну, вообще-то более точный перевод – «Плохие мальчики в синем». Да неважно, идемте танцевать, – весело ответил Сафрон, и они устремились на танцпол.

Светлана танцевала настолько чувственно и страстно, что танцевавшие поблизости люди стали сторониться ее. А Сафрон любовался такой ее свободой, невероятно красивыми формами и полной самоотдачей в танце. Когда песня закончилась, она наклонилась к Сафрону и прошептала: «Я еще хочу…» Он подозвал офицанта. Что-то сказал ему, и все последующие отделения музыканты исполняли песни из репертуара «Бэд Бойз Блю», правда, изредка разбавляя их произведениями группы «Модерн Токинг», типа – может, прокатит? Прокатило – у нас народ терпеливый. Ближе к концу вечера Светлана, отпив шампанского, вдруг неожиданно спросила: «А где я буду спать сегодня?» Сафрон, немного смутившись, предложил: «Если совсем негде, можно у меня. Жилплощадь позволяет».

– Нет, я хочу у себя и чтобы ты ко мне пришел ночью, пел серенады под окном с маленьким оркестриком. Скребся в двери, умоляя впустить, – заявила Светлана.

– Как долго я должен скрестись? – весело спросил Сафрон.

– Минуты две, пожалуй, – тоже весело ответила Светлана.

– Хорошо, осталось только найти квартиру с балконом, и все в порядке, – проговорил Сафрон.

– А что ее искать – ресторан ведь в отеле, – беззаботно парировала она.

– Хорошо, я отлучусь ненадолго, а вы потанцуйте, Светлана. Смотрите, сколько шампанского на нашем столе, все от поклонников ваших, – проговорил Сафрон, встал и ушел куда-то.

Насчет шампанского от поклонников он не пошутил. Им и правда заслали с других столов бутылок пять шампанского, на что Сафрон распорядился, чтобы официант заслал обратно каждому по пять – ответа от поклонников не последовало. Минут через десять Сафрон вернулся и сказал, что ничего не получится, гостиница режимная. Нужен иногородний, лучше иностранный паспорт, без паспорта никак.

– Если дело только в паспорте, то какие проблемы, – Светлана достала из сумочки паспорт и протянула Сафрону.

Сафрон невозмутимо взял его и снова ушел куда-то. Когда Сафрон вернулся, вокруг Светланы и их столика вились какие-то «нестареющие юноши, жаждущие секса» кавказской национальности. Сафрон протянул Светлане ключ от номера и карточку проживающего в отеле «Метрополь». Подозвал официанта, рассчитался, и они отправились к выходу под завистливые взгляды «жаждущих». Подойдя ко входу в гостиницу, Светлана весело произнесла:

– Скоблись в номер где-то через полчаса.

– Но мне еще за оркестром надо заехать, боюсь, за полчаса не обернусь, – отозвался Сафрон.

– Песен на сегодня достаточно, обойдемся без серенад, – опять отклонившись от Сафрона и как бы оценивая его, произнесла Светлана и ушла внутрь.

Опетов решил прогуляться перед Большим, на ходу думая: «Как же порой не соответствует внешний вид имиджу и фамилии».

«Светлана Ивановна Коровушкина, город Киев, улица Ленина, дом 17, квартира 61, – вспомнил он данные паспорта Светланы. – Правда, говор выдает в ней ридну Украину».

Через 35 минут он стоял у дверей номера на третьем этаже, волнуясь в предчувствии.

Дверь отворилась сразу, как только он постучал. Светлана стояла в проеме с полотенцем в руках, в платье, но без туфлей, и это делало ее не такой властной, а немного беззащитной. На густых волосах ее были видны мелкие капельки от душа, как бисер поблескивающие в полумраке.

– Пришел, а я вот только из душа, успела лишь платье накинуть. И, будто прочитав его мысли, добавила: – Не во что переодеться. Махровые халаты мне не нравятся, люблю тонкие, шелковые, а их тут нет.

Она взяла его за руку, провела в номер, другой рукой прикрыла дверь и обняла за шею. Он положил свои руки ей на талию и почувствовал, что она и правда без белья. Прижал ее к себе, и она застонала. Что-то сильное вдруг подняло их, закружило в неистовом круговороте и понесло. Стены вокруг будто рухнули, исчезли, растворились. Была только она, Светлана, запах ее тела, ее губы, ее грудь. Это был тот самый сюрреализм, о котором они недавно говорили в ресторане. Это было настолько нереально и одновременно божественно. Ее волосы, ее бедра, ее талия, ее живот, ее ноги… Сафрон не понимал, что происходит. Такого он не испытывал, не ощущал и даже представить не мог, что такое возможно. Вокруг мелькали какие-то предметы, сверкали разноцветные огни, звучала неизвестно откуда до боли знакомая музыка, над ними громыхали трамваи, в окна залетали диковинные птицы в ярком огненном оперении, на них обрушивались горячие водопады, их катали на себе огромные рыбы с гладкой атласной кожей. Они неслись в свободном падении в пропасть и взмывали вверх перед самой землей, перед самой гибелью. Весь их номер, все их пространство заполнилось ароматом неизвестных цветов и душистых трав. Порыв ветра невероятной силы, как ураган, понес их по вселенной и… И вдруг выбросил на кровать обнаженными, изможденными, опустошенными, но невероятно счастливыми.

Такой волшебной ночи у Сафрона не было еще никогда. Она пролетела как одно мгновение. Они не спали ни секунды. Опустошили весь мини-бар, купались в джакузи, танцевали и мокрыми бросались обратно в кровать. А когда им позвонили с ресепшена и спросили: «Вы будете продлевать номер?», Сафрон с удивлением обнаружил, глянув на часы, что времени уже 11:30 дня. Он ответил, что нет, и те полчаса, что им остались, они провели опять в кровати. Уже собираясь уходить из номера, Сафрон подошел к окну и увидел свой Большой театр, и что-то далекое тронуло его, задело, легко ранило, и печаль по ушедшему скользнула по его лицу.

– Ты знаешь, Света, я еще ни разу не видел Большой в таком ракурсе, он великолепен, – произнес Сафрон.

– Да он и внутри ничего. А ты бывал внутри-то? – ответила и одновременно спросила Светлана.

– Да, по долгу службы, когда-то очень-очень давно, – проговорил Сафрон, и они покинули номер.

Спустились на ресепшен, он рассчитался за номер. Деньги для расчета ему привезли накануне, когда он гулял по скверику перед театром. Он всегда имел при себе немалые суммы на все случаи жизни. Но такой суммы, что ему объявили вчера за номер, у него, естественно, не было с собой: 500 долларов за сутки плюс пятихатка (500 рублей) устроителям. Учитывая, что тогда доллар стоил 6 рублей, математика проста: итого три с половиной тысячи. Они уселись в машину и поехали завтракать в ресторан «Седьмое небо» на Останкинской телебашне. Кухня там была так себе, но вид потрясающй. Позавтракали, любуясь с высоты птичьего полета Москвой, благо погода была ясная. Сафрон что-то рассказывал, а Светлана, задумчивая, но только посвежевшая после бессонной ночи, вдруг произнесла:

– А я же должна быть в Киеве еще вчера. Я ведь прилетела на один день выставку посмотреть, и в 23:10 должна была улететь из Внуково обратно.

– Там тебя кто-то ждет? – спросил Сафрон.

– Да нет, особо не ждут, но позвонить надо, – ответила Светлана.

– Тогда поехали ко мне, оттуда и позвонишь, – шутя проговорил Сафрон.

– Поехали, – опять ответила она, и они направились к лифтам. Приехали на Кутузовский и остановились перед шлагбаумом.

– Это тоже режимный объект? – поинтересовалась Светлана, увидев милиционера в форме.

– Ну, что-то вроде того, – ответил Сафрон.

Они припарковались и вошли в подъезд, где их встретила девушка в форме, поздоровалась и протянула Сафрону свежую прессу. Поднялись наверх и через зимний сад вошли в квартиру.

– Ой, мама дорогая, да тут настоящий музей, галерея какая-то, – проговорила Светлана и, не снимая туфель, прошла в зал.

– Айвазовский, господи, неужели оригинал? – прошептала она и перешла к другой картине. – Николай Ге «Лисичка». Снова Ге – «Пустынник». Потрясающе, где ты их взял, Сафрон?

– Купил по случаю в антикварном магазине, – ответил тот с удовольствием.

– В магазине такие вещи не продают. Парень, ты, может, галерею какую грабанул? – снова, даже не глядя на Сафрона, спросила Светлана.

– Да что ты, Света, никакого криминала. Просто я давно и серьезно занимаюсь этим направлением в искусстве, – смущенно закончил он.

– Вот это да! Я даже такого и представить не могла. Чтобы так запросто в квартире висели такие бесценные шедевры. Кто ты такой, Сафрон? – уже снова властно спросила Светлана.

– Это долго рассказывать, Света. Вот телефон, звони в свой Киев, – проговорил он и деликатно удалился в кабинет.

Она недолго поговорила с кем-то и уже без туфель вошла к нему.

– Все в порядке? – спросил Сафрон.

– Нет, не все в порядке. Совсем не все в порядке. Я, кажется, влюбилась в тебя, а я этого очень боюсь, – произнесла Светлана, обняла его и прижалась.

– Только не думай. Я влюбилась не в твои деньги, не в твою квартиру, не в твои картины, не в твою машину. Я влюбилась в тебя, в твой ум, в твое тело, в твой запах, в твою страсть ночную, и не знаю, что мне со всем этим делать.

– Успокойся, милый Светлячок. Чтобы влюбиться по-настоящему, нужно время, нужно знать человека. А ты меня еще совсем не знаешь, – произнес ласково Сафрон.

– Я не знаю тебя? Я знаю тебя всего – до миллиметра, до микрона, до каждой клеточки с того момента, как увидела на выставке. Это ты не знаешь меня, а узнаешь, ужаснешься, как и от большинства женщин, – простонала она и еще крепче прижалась.

– Что сделаю? – спросил он удивленно.

– Шутка, Сафрон, проехали… А сейчас я хочу выпить и спать с тобой, – оттолкнув Сафрона, проговорила весело Светлана. – Есть у тебя что-нибудь выпить?

– Let’s go, – проговорил Сафрон, и они направились на кухню.

Когда Сафрон проснулся, Светланы рядом не было. Потом он услышал ее тихий голос из зала: «Да бога ради» или что-то вроде этого: «Ради бога». Он встал, вышел в зал и увидел Светлану, сидящую в кресле с ногами, в его рубашке на голое тело. Сафрон вначале даже не узнал ее – такое выражение было на ее лице, словно ей вот-вот станет плохо и она упадет в обморок. Из уверенной, сильной львицы Светлана превратилась в маленькую, беспомощную, мокрую мышку, которую чудом выбросило волной из бушующего океана. Она сказала кому-то «До свидания» и положила трубку, продолжая смотреть на нее.

– Что случилось, Светлана? – спросил Сафрон. – Такое впечатление, что тебя Бог отчитал.

– Да, это ОН. Он и есть для меня Бог Отец, – произнесла она, не вставая.

Потом встала, подошла к Сафрону, обняла и проговорила:

– Мне нужно уезжать, иначе будет все плохо.

– Все будет хорошо, Светлячок. Побудь хоть до конца выходных. Мне так хочется узнать тебя до конца. Обладать тобой, радовать тебя, – нежно проговорил Сафрон и чмокнул ее в губы.

– Ключевое слово здесь, конечно, обладать, – но мне надо уехать, Сафрон, – положив голову ему на плечо, тихо проговорила Светлана.

– Останься, я, правда, хочу тебя, хочу быть с тобой, хочу узнать тебя и ужаснуться, – произнес Сафрон, чеканя каждое слово.

– Ты это серьезно, Сафрон? – спросила Светлана. Она опять как бы оттолкнула его и оглядела.

– Да, – ответил он.

– Правда? – снова спросила она.

– Правда, правда, – ответил он.

– Честно-честно-честно? – переспросила она.

– Да, да, да, – проговорил Сафрон.

– Тогда я остаюсь, – сказала Светлана, отошла на шаг, снова окинула его взглядом и бросилась ему на шею.

Сафрон отнес ее в спальню, и они до вечера не поднимались с постели. Уже поздним вечером отправились в модный ресторан и, вернувшись, снова завалились в кровать. На следующее утро, пока Светлана еще спала, Сафрон съездил в «Березку» и накупил там для нее всякой всячины: платья, туфли, белье, шелковый пеньюар, халат и еще чего-то по мелочи. И, как ни странно, когда Светлана мерила все это – довольно равнодушно – ей все подошло, хотя Сафрон назвал продавцам только рост и вес, да и то примерно.

– Мне, как вору, все впору, – пошутила Светлана.

В понедельник она снова говорила по телефону, видимо, с отцом, но опять осталась. Она пробыла у Сафрона почти месяц и за это время перезнакомилась со всеми милиционерами у шлагбаума, даря им то фирменные сигареты «Мальборо», то зажигалки «Зиппо», купленные в «Березке» Сафроном по ее просьбе. Она подружилась с вахтершами в подъезде в милицейской форме и тоже их одаривала духами из своей сумочки, разными тенями, помадами, и Сафрону очень нравилась ее беззаботная щедрость и внимание к простому человеку. Все было весело, романтично, замечательно. Но Сафрон должен был ехать на симпозиум в Вильнюс, читать доклад по творчеству Чюрлениса. Он купил билеты на самолет ей и себе на одно число во Внуково: ей – в Киев, себе – в Вильнюс. Утром они встали, позавтракали, собрались и отправились в аэропорт.

– Обойдемся без сю-сю, – сказала Светлана, поцеловала Сафрона и проводила на посадку.

Он улетел раньше, а вот Светлана – нет. Она вышла из зоны контроля, в кассе объяснила, что не летит и багажа у нее нет. Потом направилась к выходу из аэропорта, там ее встретил молодой мужчина, очень похожий на артиста Стриженова.

– Привет, Фебус, – проговорила Светлана и уселась в черную «Волгу» на заднее сиденье.

– Привет, Дора, как покувыркалась? – повернувшись из-за руля, спросил Фебус.

– Заткнись, хам, и трогай, – буркнула Светлана-Дора.

– Не кипятись, Доротея, ты же у нас избранная Богом, тебе все можно, – ответил Фебус и резко тронулся с места.

– Что говорит Бодя? Когда? – откинувшись на спинку, спросила она.


– Говорит, сегодня вечером, вдруг надумает раньше вернуться, – отозвался весело Фебус.

– Сегодня так сегодня, – произнесла Светлана-Доротея и замолчала.

Вечером черная «Волга» подъехала к шлагбауму дома 26 на Кутузовском проспекте. Светлана вышла из машины, поздоровалась со знакомым милиционером, открыла заднюю дверцу и, показав на большие чемоданы на заднем сиденье, сказала радостно: «Вот, переезжаю к Сафрону навсегда, Володя».

– Поздравляю, Светлана, я очень рад за вас. Вы такая красивая пара, – ответил Володя-милиционер и поднял шлагбаум. Когда она вошла в подъезд, а за ней парень с двумя тяжелыми чемоданами в руках, девушка-вахтерша в форме сначала очень удивилась. Но Светлана достала ключи от квартиры Сафрона (изготовленные по слепкам все тем же Фебусом) и сказала радостно: «Все, Наташа, крепость пала, переезжаю жить на постоянной основе к нашему красавцу холостому. Хватит, погулял, пора семейную жизнь вести. А это мой старший брат Александр помогает. Могу познакомить, Наташа, он у меня хоть и старший, но тоже холостой». Подарила на радостях флакон французских духов «Нина Риччи», а потом, посмотрев на улыбающегося Фебуса, продолжила: «Ну, что ты все время лыбишься, Сашка, жениться тебе надо! Давай, шевели лапами к лифту!» И они пошли. На площадке Сафрона в зимнем саду Фебус чуть-чуть повозился с ключами, и они вошли в квартиру. Через два часа они вышли из лифта уже без чемоданов. На плече у Фебуса-Сашки висел длинный, толстый и увесистый рыболовный тубус, явно заграничный, дорогой.

– Пойду, провожу братика, Наташа, а то заблудится от счастья. Вон какой ему подарок преподнес Сафрон – рыболовный футляр с удочками. Я скоро назад, Наташа, там и поговорим. Пошли, Сашка-счастливчик, – проговорила весело Светлана-Доротея, и они вышли из подъезда. На шлагбауме тоже проблем не случилось.

Когда через два дня Сафрон открыл дверь своей квартиры и включил свет, первое, что он увидел, это два больших чемодана на полу с откинутыми крышками. Сафрон подошел и увидел в них какие-то слесарно-столярные инструменты. Он удивленно поднял глаза на стены и рухнул в рядом стоявшее кресло – картин не было. Он ошеломленно посидел с минуту, поднял телефонную трубку и почему-то начал набирать номер телефона Светланы из Киева, но к телефону никто не подходил, как и раньше, когда он ей звонил из Прибалтики. Сафрон положил трубку и занервничал.

«Милиция тут не поможет, надо звонить Галиным экспертам, это по их части», – подумал он и набрал номер самого важного из них, своего приятеля Анучина Виктора Александровича.

– Алло, Витя, привет, можешь говорить?

– Привет, Сафрон, что-то ты нервничаешь, что случилось? – ответил Виктор.

– Ты знаешь, мою квартиру обнесли, – произнес Сафрон.

– Говори по-русски, Сафа, обокрали, что ли? – спросил Виктор весело.

– Да, Витя, обокрали, вынесли все самое ценное подчистую, – подтвердил Сафрон тихо.

– Не нервничай, Сафрон, главное, что ты сам жив. Ничего не трогай, скоро буду, – приказал Виктор и положил трубку.

Через час Виктор Александрович и еще два эксперта были у Сафрона. Он открыл им дверь и предстал перед ними в тех же лакированных туфлях и костюме от Валентино, в чем и прилетел из Вильнюса. Один эксперт, прибывший с Виктором Александровичем, был постарше, другой моложе, и с обоими он был шапочно знаком. Не проходя в квартиру, они тщательно осмотрели замок.

– Взлома нет, – констатировал старший.

– Но маленькие царапинки свидетельствуют, что ключом, которым открывали дверь, раньше не пользовались, – уведомил младший.

Прошли в квартиру, осмотрели чемоданы и инструменты в них.

– Отпечатки отсутствуют, все подчистили, – заметил старший.

– Набор инструментов не случайный, все продумано, – уведомил младший.

– Все вышесказанное свидетельствует о том, что работали профессионалы, – подвел итог Виктор Александрович.

Они расселись за гостевой, изящно инкрустированный столик на удобные венские стулья.

– Начнем, Сафрон, с того, что пропало? Перечень произведений, – произнес Виктор Александрович.

– Усе пропало, шеф, как говорит один из героев в «Бриллиантовой руке». Редкий, мало изученный Айвазовский – «Рассвет над бухтой». Николай Ге – «Лисичка» и «Пустынник», Саврасов – «У колодца», Поленов – «Весна», Васнецов – «Сокол», Крамской – «В тишине», Куинджи – «В холмах», Левитан – «Осенний вечер» и «Скамейка в парке», Шишкин – «Васильки», Илья Репин – «Стога», Суриков – «Сибирская даль». Вы знаете, коллеги, я очень люблю наших передвижников и собирал их, где только можно, долгие годы.

– Это понятно, Сафрон, что-то еще украли? – спросил Виктор Александрович.

– Да, конечно, но картины – это главное, а там еще по мелочи: золотые украшения, монеты разного достоинства, старинное серебро, клавир XIX века, малахитовую шкатулку, предположительно, елизаветинской эпохи и ряд предметов, исторической ценности не представляющих, – промолвил Сафрон, вздохнул и замолк.

– Значит, говоришь, по мелочи? Убивают, дорогой Сафрон, еще за более мелкие мелочи, за шапку норковую могут убить – дадут по кумполу в подворотне и ку-ку, – проговорил Виктор Александрович и обратился к старшему: – Игорь, а подрамники с гвоздиками тоже унесли?

– Унесли, Виктор, профи здесь побывали, видно, что готовились и пасли его долго, – ответил старший.

– Как приблизительно долго? – спросил Виктор Александрович.

– Ну, год, полгода. Минимум, месяц, – ответил тот.

– Вот завтра и начнем с этого, Сафрон. Приезжай в контору пораньше, напишешь заяву и т. д., – сказал Виктор Александрович и поднялся.

Все встали и направились к выходу.

– Ну, а здесь, Сафрон Евдокимович, по-прежнему ничего не трогать, место преступления, сам понимаешь. До завтра, – строго проговорил Виктор Александрович, и эксперты ушли.

Утром Сафрон был на Лубянке.

– Ты знаешь, друг Сафрон, начальство выслушало мой доклад и сказало, что тебя за такое увлечение искусством надо самого сажать. Вот такое мнение. Хотя я с ним не согласен. Но начальство есть начальство – ему виднее. И чтобы дело запустить в разработку, тебе придется подписать вот эту бумажку, – и он протянул отксеренный экземпляр Сафрону.

Сафрон бегло прочитал предложенный документ, отодвинул его и задумался.

– Думай не думай, а подписывать придется, – сказал тихо Виктор Александрович.

– То есть они хотят, чтобы я стал внештатным сотрудником-экспертом вашей организации, так, что ли? – спросил Сафрон.

– Да, в нашей организации умеют заинтересовать специалистов твоего уровня.

– Это что же, я стучать должен буду? – спросил Сафрон.

– Зачем же стучать, таких желающих стучать и без тебя много. Помогать надо, сотрудничать, – проговорил опять тихо Виктор Александрович.

– А если нет? – спросил Сафрон.

– На нет и суда нет. Если нет – иди в милицию, пусть они и заводят дело. Помогут, как могут, – ответил Виктор.

– Так мне что же и удостоверение выдадут? – криво ухмыльнувшись, спросил Сафрон.

– Зачем же удостоверение. Тебя и так все знают, ты же у нас знаменитость, – улыбнувшись, ответил Виктор Александрович.

А Сафрон подумал про себя: «Может, это разводка какая, сами же хлопнули квартиру, сами же и „искать“ будут, а потом все найдут и в музей отдадут: коллекционер Опетов пожертвовал».

Виктор Александрович глядел на него, не отводя взгляда: – Сафрон, по-другому не получится, чудес же не бывает. Фирма веников не вяжет.

– Фирма делает гробы. На какой срок подписывается эта бумага? – продолжил присказку и спросил Сафрон.

– Да наши соглашения бессрочны, Сафрон. Пожизнены, пока наш мир стоит, – ответил Виктор Александрович.

Сафрон тогда не знал, что стоять этому миру осталось недолго, да и никто не знал. Он мучительно думал, что делать, и понимал, что без этого ведомства в данном случае не обойтись. И он подписал бумагу, потом его долго расспрашивали обо всем, а потом он ушел.

На страницу:
12 из 17