Хозяин моего тела

Я не выдерживаю и… открываю глаза.

Черт. Это же Долорес колотится в комнату. М-да, теперь она скажет Элиасу, что я – истеричка, раз запираюсь от нее. Хотя… если она такое скажет…

Я злорадно улыбаюсь, приглаживаю волосы и иду открывать дверь.

Экономка стоит на пороге.

– Простите меня, Лола. Я повела себя некорректно. Такого больше не повторится, – конечно, она имеет в виду не стук в дверь.

Ух ты ж, какая простая.

Но я рассеянно киваю. Как бы мне ни хотелось избавиться от этой женщины, Элиас наверняка к ней привык, доверяет и любит ее.

А я кто? Почти случайная гостья в его доме. Не хочу показаться ему избалованной самодуркой.

Сыграю ненадолго хорошую вежливую девочку.

– Спасибо, что пришли, Долорес. Обед готов?

– Да. Элиас попросил проводить вас в столовую.

– О, замечательно. Я приду. Только умоюсь. Не ждите меня – я помню дорогу, – может, это и звучит нагло, но мне плевать. Не хочу, чтобы Элиас Конте видел меня помятой после сна.

Долорес уходит. Я тщательно слежу, не поджимает ли она губы, но нет. Лицо экономки кажется расслабленным. Опытная стерва.

А я моментально привожу себя в порядок, морщась из-за ожогов, обрабатываю их мазью, переодеваюсь в цветастое платьице и спускаюсь вниз. Пару раз путаю комнаты, но, наконец, мои усилия вознаграждены.

Я выгляжу ровно так, как мне кажется, должно Элиасу нравиться. Без макияжа и каблуков, в платьице до колена, а волосы заплетены в низкую косу. Белье самое простое. Этакая скромная наивность.

Увы, теперь я с опаской открываю свои драгоценные коробки с дизайнерскими комплектами. После того, как кто-то обрезал лямки моему любимому лифчику, мне страшно к ним прикасаться. Надо бы спросить Элиаса, как идет расследование.

Что-то уж явно выяснили.

Элиас находится в столовой вместе с Долорес. И то, что я вижу в его глазах, внезапно меня пугает.

Это что-то древнее и темное. Не поддающееся контролю. Яростное. Жесткое.

Я вдруг понимаю, что, если бы не Долорес, я бы уже лежала прямо на столе с раздвинутыми ногами. А Элиас – между ними.

Это неукротимое восхищение. Острое, как жажда обладания. Как цунами.

Я невольно сглатываю.

– Принеси Лоле обед, Долорес, – Элиас говорит негромко и ровно, но в его голосе мне чудится ужасное напряжение. Он на пределе.

Сейчас Долорес выйдет, и мы останемся одни.

Я провожаю ее взглядом, подхожу к столу, но не успеваю отодвинуть стул, как Элиас делает это первым. Его глубокий сексуальный голос звучит на грани слышимого:

– Отлично выглядишь, Лола.

А у меня по коже мурашки. Неужели Элиас любит опасные игры, когда можно попасться в любой момент? Хотя если он вправду водит мотоцикл на запредельной скорости – безусловно их обожает.

А я и впрямь ничего о нем не знаю. Вся его анкета не раскрывает, что делать, когда он так близко. В элегантной черной рубахе, безупречных брюках и обуви, словно мы обедаем не дома, а в изысканном ресторане.

Интересно, кто привил ему такие великосветские привычки? Я все-таки обязана щелкнуть портрет госпожи Конте и поискать о ней информацию.

Не удивлюсь, если она какая-нибудь аристократка.

– Тебе удалось немного поспать? – тон Элиаса сейчас совершенно нейтральный. Совсем не тот жаркий волнующий шепот, когда кажется, что в помещении стало на пару градусов горячее.

– Да. А вот то, что ты с температурой бегаешь по дому, а не лежишь в кровати – отвратительно. Хочешь меня заразить? – ужас, я вправду это говорю? Прямо вслух произношу то, что думаю?!

Только думаю я совсем не о болезни. Я до одури боюсь с головой окунуться в запретную страсть и поддаться ей.

– Ты права, Лола. Привычка дурацкая – все переносить на ногах. Может, хочешь присоединиться ко мне в кровати и полечить меня?

Я цепенею. Этот Элиас Конте абсолютно незнакомый, и я не представляю, как мне вести себя с ним. Неужели вся его сдержанность и почти равнодушие – только маска, под которой кипит вулкан?

И сейчас маска трещит по швам.

От необходимости ответить меня спасает Долорес. Она вкатывает симпатичный столик на колесиках и снимает с него салат и удивительно ароматную рыбу в овощах.

Желает нам приятного аппетита и уходит. Теперь совсем.

Все, Лола, ты доигралась. Только первый раз на столе мне точно не понравится.

Я киваю в сторону двери.

– Как думаешь… Долорес может нас подслушивать?

– Если хочет попасть на камеры, конечно. Как у вас с ней?

– Она извинилась… – нужно говорить о чем угодно, иначе Элиас может сорваться и наброситься на меня с жадными поцелуями. – А как продвигается расследование?

– Пока безуспешно, – Элиас морщится, – на лифчиках в принципе плохо хранятся отпечатки. На коробке сохранились бы лучше, но злоумышленник действовал со знанием дела. Кто бы это ни был, в домике камер нет…

Паршиво. Мысли о нежелательном сексе резко отходят на задний план.

– А взрыв прибора?

– К сожалению, мы не получим от фотостудии ничего, кроме материальной компенсации. Там все чисто. Ничего подозрительного. Дело с леопардом пока расследуем.

Меня захлестывает чувство беспомощности.

– То есть теперь я – живая мишень?

– Нет. – Элиас резко смотрит мне в глаза, и я замираю с наколотой на вилку оливкой. – Теперь все твои классы будут происходить здесь. Прямо в этом доме. А на выездные съемки я буду ездить вместе с тобой и присутствовать на них от и до.

– А если я захочу… уйти из Агентства?

Он окутывает меня нехорошим темным взглядом.

– Думаю, это не поможет, Лола. Потому что я тебя не отпущу.

***

ЭЛИАС

Мы с Лолой знакомы всего несколько дней, но, кажется, я ждал ее миллион лет. Она – хрупкая, маленькая, горячая – наконец, в моих руках. Моя. Такая настоящая.

И какая же сладкая! Не верит своему телу, трепыхается, вырваться от меня хочет. А потом обмякает, расслабляется и поддается. Сдается под напором моей страсти. Кайф.

Губы у нее невероятные. Мягкие. Податливые. Нежные. Чистое, невероятнейшее удовольствие.

Лучше всего, что я пробовал.

Я оглаживаю ее роскошное тело, сжимаю и дурею. Она вся упругая и такая ладная, как раз под мои руки.

И писк «Прекрати!» звучит откуда-то издалека. Неуместный писк и такой неуверенный, что хочется не обращать на него внимание.

Но нельзя.

Лола все равно уже никуда не сбежит, а если я сейчас поддавлю, она сломается, чего доброго, плакать начнет, истерику устроит. Собьет весь настрой.

Я с трудом отпускаю ее губы, но продолжаю держать саму Лолу.

Я ведь мог ее потерять. Прямо сегодня. И сейчас бы не стискивал ее такую теплую и нежную. Блять.

Я говорю об этом прямо вслух. А Лола пугается. Не верит, что я искренен.

Боится даже свои ожоги показать. Но недолго. То, как она закатывает штанишки, заставляет меня стиснуть зубы и призвать все свое самообладание.

Малыш. Какого хрена ты меня дразнишь? Ты же не хочешь, чтоб я продолжал.

Или хочешь, а это дебильная игра в приличия? Ваше женское кокетство.

Одно слово малыш, один знак – дай мне его – и ты узнаешь рай на Земле.

Никаких знаков. Ничего.

Ножки открыла и сидит, сжавшись. Мне так совсем не нравится.

Но хоть мозги потихоньку возвращаются на место. Я прошу Лолу показать мне конверт от сучки Тары. Как только она высунет хотя бы кончик, я заберу весь.

И малышка мне врет. Глядит своими кристально ясными голубыми глазами и врет.

Глупая. Раззадорила меня, себя не дала, а теперь нарывается.

Лола… Я же вспыхиваю моментально, хотя внешне по мне не скажешь.

Как можно мягче повторяю требование отдать мне хренов конверт. Не даст – заберу силой. На пол выпотрошу ее сумку.

Но малышке, кажется, плевать. Она внезапно обвиняет меня в том, что я хочу отношения. Но агентство типа как их запрещает.

Знаешь, Лола, на чем я вертел правила агентства?

Меня несет. Ты заводишь меня каждым своим жестом. Каждым взглядом.

Хватит долбаных игр. Ты хочешь меня, Лола?

Врешь, что нет. Врешь, потому что я вижу ответ твоего тела лучше тебя самой. Ты неопытная. Маленькая. Узкая. Не понимаешь, что все твои карты мне открыты.

Хочешь за меня замуж, Лола Асти?

Блять. Я что, сказал это прямо вслух? Какого хрена я уже второй раз говорю Лоле о женитьбе? Я уже совсем поехавший?

И я спрашиваю то, что смутит ее наверняка. Чтобы не думала о моем якобы предложении. Ты девственница, Лола?

Она еле заметно розовеет. Смущается. Мило. Чертовски мило.

Чего доброго думает, что быть девственницей в ее возрасте глупо. Еще как умно, Лола. Понимаешь, ты, маленькая ведьма, заставляешь взрослого мужика циклиться на тебе. На том какая тесная, влажная и горячая ты там, внутри.

Смущайся еще. И ты больше не выйдешь из этой комнаты девушкой.

Что? Давление? Вот это все – давление на тебя? Да что ты знаешь о давлении, малыш?

Но ты мастерски умеешь охладить меня. И я вспоминаю, что конверт так и лежит в твоей сумке. Зато понимаю, как получить его, лишь несильно приукрасив правду.

Я реально познакомился с соской Тарой на работе. Вызвал ее в кабинет и прямо там отодрал в наш первый раз. О том, что было дальше, теперь жалею.

Но фокус удается. Лола обязана мне подчиняться по модельному договору. И она слушается.

Пара мгновений, и я достаю фотку. Лоле сразу говорю, что не обязательно ее покажу.

И не показываю. Потому что фотошоп галимый. Наш типа трах с Тарой. То, чего не было никогда. Со шлюхами у меня мозги на месте. Что было, а чего не было – все помню.

Получается, цель ушлепков – деморализовать Лолу. Она бы увидела эту фотошопленную муть и ходила бы, не знаю, то ли расстроенная, то ли в ярости была бы и не смотрела бы по сторонам. Когда хочешь несчастный случай организовать, это все на руку.

Но Лола не дает мне додумать об этом. Спрашивает про наручники и кляп.

Гневная такая. Глаза сияют, щеки горят.

Умопомрачительная…

Я чего только ни делал, Лола. И сделаю еще. Вот только понять пока не могу: ты этого хочешь или просто так интересуешься?

Я ведь и с тобой сделаю то, что сам захочу, но приятно думать, что тебе это понравится.

А ты в тупике, и от твоего очередного смущения у меня кровь закипает.

Какого хрена мы тратим время вместо того, чтобы выяснить все здесь и сейчас?

Ах да. Ожоги. С ними ничего особо нельзя. И больно, и инфекция попадет.

Я рассказываю Лоле про особенный договор, полностью развязывающий мне руки, и ухожу.

Потому что смотреть на Лолу просто так – пытка. Думать о ней – пытка. Видеть ее розовый острый язычок – тоже пытка.

Хочешь деловые отношения, Лола? У нас будут строго деловые. По крайней мере, до обеда – точно.

А на обеде тебе придется принять правду. Расследование, мол, идет крайне медленно. Хотя на деле Тару уже допросили и рассказали мне ее мотивы и причины.

Так что ты, Лола, останешься у меня. На столько, на сколько я захочу. Все выезды теперь тоже только со мной.

И это не обсуждается.

Глава 12. Никогда не полюблю тебя!

ЛОЛА

От злости я сжимаю вилку так, что костяшки пальцев белеют. Но я замечаю это только потому, что Элиас смотрит на мою руку с легкой улыбкой.

Ах так?! Ему, значит, весело?! Ему нравится зажимать меня в углу, унижать и насмехаться? Этот самоуверенный красавчик возомнил себя не только моим начальником на работе, но и хозяином всей моей жизни?

А теперь ему смешно, что я такая хрупкая и беззащитная, а сопротивляюсь? Серебряная вилка с инициалами «Э. К.», конечно, то еще оружие, но ткнуть я ей сумею.

– Это как ты не отпустишь? – шиплю ему в лицо. Раз Долорес нас не подслушивает, мне нечего стесняться. А сам Элиас пусть думает обо мне, что захочет. Теперь мне наплевать. Потому что как бы он мне ни нравился, свою свободу я ему не отдам. Только мне решать, как мне жить.

Элиас внимательно меня слушает, а потом снисходительно заявляет:

– Не путай Агентство и жизнь, Лола. Но если ты мечтаешь работать продавщицей без образования где-нибудь в захудалом районе – пожалуйста. Я даже помогу тебе выплатить неустойку…

Ишь ты, какой благородный. Я смотрю в его теплые карие глаза и цежу:

– Нет. Я не хочу быть тебе обязанной.

– Не перебивай. – он накрывает мою руку ладонью и слегка ее сжимает. Так, что ясно – я могу брыкаться, только когда он мне это позволяет. И я серьезно пожалею, если ослушаюсь. – Давай попробуем, Лола. А если не выйдет, то не потому, что какое-то Агентство нам что-то запрещает.

Давай попробуем что? Секс в подвале? Неуважение, потому что я из семьи алкоголика? Меня переполняет возмущение, но что я могу поделать с этим огромным сильным мужиком? Не тыкать же в него в самом деле вилкой. Тем более, какая-то часть меня жаждет попробовать все, что бы он ни предложил.

Глупая, непристойная часть души, которую я держу под замком.

А если я ее выпущу, то никогда не стану любимой женщиной и единственной женой. На похотливых не женятся. Их используют и выкидывают.

И как бы мне ни хотелось ответить «давай», я говорю совсем другое:

– Убери руку… пожалуйста. Ты мешаешь мне есть. И дай подумать. На меня и так постоянно покушаются, я постоянно переезжаю, нормально не сплю который день… Я так с ума сойду! – я смотрю только на наши красиво сочетающиеся по цвету руки, опасаясь взглянуть Элиасу в глаза.

Не представляю, что он чувствует. Если бы он признался мне в любви, одно дело. Но в его почти черных глазах только безудержное желание. Ни тебе нежности, ни понимания… или я слишком к нему строга?

Стал бы Элиас селить меня в своем доме, если бы испытывал ко мне только похоть? С другой стороны, если его цель благополучно упечь меня в подвал, почему нет?

Он говорит:

– Хорошо, Лола, думай. Я знаю, что ты ждешь какие-то особенные слова… но я не хочу тебя обманывать.

Ох, неужели все эмоции написаны у меня на лице? Кто я для него: проходная моделька или забавная дурочка? А может, то и то?

Рука Элиаса так и находится поверх моей, потому я бросаю неприкаянную вилку, выдергиваю свою ладонь из его захвата и быстро вскакиваю со стула.

– Хочешь трахаться без обязательств, Конте? Я же сказала: нет. И твоего подвала я не боюсь!

Элиас выглядит абсолютно невозмутимым. Иногда я завидую его самообладанию.

– Еще топни ножкой, а потом упади на пол и покатайся по нему, как капризный ребенок. Я не хочу трахаться без обязательств, Лола. Я просто не могу сейчас сказать, что люблю тебя.

Не любит. Он меня не любит. Вот и все. И ему хватает наглости выплюнуть мне это прямо в лицо.

– Пошел ты!

В следующее мгновение его стул летит в сторону, а я… оказываюсь прижата к Элиасу спиной. Его ладонь уверенно зажимает мне рот.

Волоски на моей коже встают дыбом. Я разозлила демона из ада, и сейчас он меня прикончит!

Но вместо кровавой расправы его жаркие губы оказываются прямо около моего уха, и я слышу шепот, от которого в низ живота бегут непрошеные мурашки.

– Нарываешься на урок хороших манер? Не забывайся, Лола. И я ведь не говорил, что никогда не полюблю тебя.

Элиас резко убирает ладонь, давая мне ответить. Наглый, высокомерный бандит, которому ничего не стоит скрутить меня, пусть это и не капли не больно.

Ладно, Элиас. Раз ты презираешь меня, и я недостаточно хороша, чтобы меня полюбить, я тоже тебе врежу. По-женски. Я уверенно произношу:

– Зато я тебя – никогда!

– На спор?

Элиас не поддался? Его тон полон превосходства. Ненавижу эти хриплые нотки. И себя тоже ненавижу, потому что они совершенно однозначно на меня действуют.

– Не буду я с тобой спорить! Да хоть в подвал меня посади – я все равно тебя не полюблю! – моя голова идет кругом. Как всегда, когда Элиас Конте настолько близко.

А сейчас он тесно вжимается в меня своим твердым напряженным телом и, кажется, сильно возбужден – я полностью теряюсь. Говорю прямо то, что думаю. Это какой-то ненормальный и непонятный гипноз.

Элиас наклоняется и вновь шепчет мне прямо в ухо, обдавая ароматом своего парфюма и вызывая толпу непрошеных мурашек.

– Прекрасно, Лола. Восхитительно. Ты мне нравишься, но сама меня не любишь и не полюбишь никогда, зато вся дрожишь от возбуждения. Будем с этим работать.

Ненавижу, ненавижу тебя, проклятый!

Но куда-то бежать, плакать или бить посуду действительно будет крайне нелепо.

Элиас отпускает меня, садится за стол и как ни в чем не бывало с самой безмятежной мордой принимается есть свой обед.

А вот хрен ему! Не стану я больше закатывать скандал. Ничего он от меня не получит. Ни единой слезки, ни одного крепкого слова. Совсем ничего.

Я отодвигаю себе стул и усаживаюсь рядом. Салатик и рыбка не виноваты, что хозяин этого дома – такой гад.

***

– Пыхтишь, как еж.

Остаток обеда проходит в напряженной тишине, пока Элиас вдруг не говорит про ежа. Я и вправду отвратительно зла.

И в ответ на его слова только… фыркаю. А эта сволочь весело смеется.

Что у него в голове? Что, черт возьми, на уме у человека, который вроде бы и спасает меня от преступников, но, с другой стороны, сам не сильно лучше.

– Тебя не учили ухаживать за девушками? – я произношу максимально холодно.

Элиас и бровью не ведет.

– Отдыхай, Лола. Вечер и завтрашний день у нас свободные, хотя о завтра отдельно поговорим. У тебя есть какие-то пожелания?

Потрясающе. Он предлагает изобразить, будто между нами вообще ничего не было? Одни пресные деловые отношения?

Меня это не устраивает. Но, с другой стороны, не в моем положении обижаться и психовать.

Как бы то ни было, Элиас Конте – мой официальный начальник, и проблемы с Агентством в придачу ко всем прочим мне не нужны.

Ничего, есть и вполне приличный способ задеть этого хама.

– Ванну ты мне не выделил. Может, у тебя есть бассейн? Или в твоем домишке он не поместился?

Элиас невозмутимо пожимает плечами.

– Есть, на заднем дворе. Но пока твои ноги не заживут – никакого бассейна. Кстати, пойдем. Я дам тебе специальную мазь.

Вот же гад непрошибаемый! Мне кажется, или он специально находит способы контролировать мою жизнь? А я теряюсь и понятия не имею, как ему возразить. Не протестовать же против лечения.

– Ты иди, а я потом приду. К тебе в комнату?

– Ко мне, – Элиас встает из-за стола, – заканчивай и приходи. Когда доешь, позвони по этому аппарату. Долорес зайдет убрать посуду.

Хм… Пока эта мерзкая тетка будет сидеть у аппарата, а ослепительный Конте – в своей комнате, я вполне смогу щелкнуть его матушку. Раз я одна остаюсь на первом этаже, надо пользоваться моментом.

Я встану напротив портрета госпожи Конте, будто снимаю селфи. И даже сделаю парочку для конспирации. А потом придется моментально загрузить ее портрет в поиск. Кто знает, как часто Элиас проверяет свои камеры. Как только он заподозрит неладное, сразу обыщет мой смартфон.

Зачем мне узнавать об этой женщине после того, как я грубо отшила ее сына? Просто в глубине души я верю, что слова Элиаса – неправда.

Что он по-настоящему любит меня, но не хочет говорить об этом. Что он прячется за насмешками. Потому что для него признание – все равно что предложение женитьбы. А как жениться на девушке, с которой никогда не было секса?

Я уверена, что секс играет в жизни Конте огромную роль. И мне придется с этим смириться.

Теперь про его эротические пристрастия напрямую не спросишь. Но я придумаю, как их выяснить. В конце концов, можно обыскать его комнату. Куда-то же он положил злополучный конверт!

***

В холле я задерживаю дыхание и прислушиваюсь. Вроде никого. Ни Долорес, ну, вдруг она все-таки гуляет от аппарата, ни Жана, ни садовника Питера. Разумеется, можно сделать селфи и при них, но мне совершенно не хочется поддерживать образ глупенькой модели, которая жить не может без того, чтобы где-нибудь сфотографироваться.

Вообще аккаунт в соцсети – это профессиональный инструмент любой модели. Я своим не слишком занималась, но Элиаса это не смутило. Он взял у меня логин с паролем, и теперь я каждый день с удивлением обнаруживаю в соцсети «свои» фото и записи.

Я делаю пару селфи, радуясь, что у меня беззвучная камера, затем снимаю улыбающееся лицо мамы Элиаса, сразу гружу ее фото в поиск по картинкам и сворачиваю браузер. Чищу галерею фото и с беззаботным видом возвращаюсь в столовую. Отдаю Долорес распоряжение насчет посуды и поднимаюсь наверх.

Где бы взять силы на новые препирательства с Элиасом? Почему у нас не может быть все просто?

Хотя… конечно, не может. Ни по правилам Агентства, ни потому что неведомая сволочь спит и видит, как бы мне навредить. Я уверена, что она или он пакостит мне из-за Элиаса, но я понятия не имею, кто мой враг. Я даже отчаянно не хочу верить в то, что все эти покушения – чей-то мерзкий продуманный план, а не череда страшных случайностей.

Маловероятных, редких – и все же возможных.

Потому что если это не случайности, я не представляю, как жить дальше. Ладно, подумаю об этом потом.

Я захожу в комнату Элиаса, но там его почему-то нет. Ни в большой части комнаты, ни в спальной. На вопрос «эй, есть кто живой?» раздается только мяуканье.

Ну и прекрасно! Это мой шанс обыскать хотя бы кровать Элиаса. Сомнительно, но вдруг он рассматривал горячие фоточки, удобно устроившись среди подушек?

Черный кот лежит поверх покрывала. Надеюсь, он мне ничего не сделает?

Я сую руку под матрас и быстро прощупываю его по периметру. Пусто.

Н-да, жаль. Хотя с какой бы стати Элиасу хранить пусть даже и фотошопные улики здесь? Но я не удерживаюсь и заглядываю под кровать.

– Хгм… Изящное приглашение. Ты все-таки согласна попробовать?

Божечки… Я же стою на четвереньках, сильно прогнувшись в спине и выпятив попу, как кошка. А платьице наверняка задралось.

Прежде, чем я успеваю что-то ответить, Элиас вытаскивает меня из-под кровати так ловко, что я ничем ни обо что не ударяюсь… зато спустя мгновение я уже приземляюсь спиной на кровать. Черный кот прыгает в сторону, а Элиас быстро наваливается на меня сверху. И он очень тяжелый.

– Ну, и что ты там забыла?

Его красивое лицо оказывается прямо перед моим, и я задыхаюсь от волнения… или от кульбита с вытаскиванием из-под кровати? Элиас слишком близко, и его обалденный запах полностью окутывает меня, начисто лишая воли.

Будь сильной, будь независимой, сопротивляйся… А вот как, если все инстинкты вопят: этот мужик – твой. Он так пахнет, что у вас родятся чудесные здоровые дети. Тебе нравится в его внешности все, и хочется, чтобы дети были похожи на него. Вот только почему он такой гад бессовестный?

И мне нужно срочно придумать себе оправдание.

– Я… потеряла…

Черные густые брови сходятся к переносице.

– Чуток здоровья. Чем ты думаешь, елозя по полу обожженными ногами? Хочешь занести инфекцию?

Я смотрю на его красиво очерченные темные губы и не могу думать ни о чем больше. Кажется, в них все время горит пожар страстей. И они действительно очень горячие, мягкие и приятные. А еще вкусные. Боже, ну за что мне эта пытка?

– Мне… не больно.

В темно-карих глазах вспыхивает пламя. Только что тлела искра, и вот уже полыхает костер… А меня затапливает смущением и чем-то настолько же древним, как сама жизнь. Сквозь шум в ушах я слышу:

– О, высокий… болевой порог? Тогда ты рискуешь потерять кое-что еще… Лола… Кое-что очень важное…

И его горячая рука оказывается на моем бедре почти у самой кромки трусиков. Слишком близко. Слишком нестерпимо… порочно. Так, что мне хочется позволить ему все, как в самом бесстыдном сне. Провалиться с головой в жгучее удовольствие.

Он мне нравится, а я… нравлюсь ему. Я надеюсь, что это не просто слова, чтобы затащить меня в постель. Я пытаюсь не поддаваться страсти, вспоминаю, как Элиас заявил, что я – лишь капризный ребенок.

А его губы уже целуют мои… на этот раз очень нежно, будто дразнят. Быстро и пылко, но мягко… так, что хочется развести ноги и разрешить его опытным пальцам коснуться там, где очень горячо и, наверное, уже слегка влажно… Где меня не касался ни один мужчина, но тело само знает, что ему нужно, и выгибается навстречу.

Как со стороны я слышу свой тихий стон, и он приводит меня в чувство.

Я пытаюсь отвернуться, а Элиас ласково и страстно целует мне щеку и шею, и даже внутреннюю сторону запястья, пока его пальцы уверенно гладят мое самое чувствительное место прямо сквозь ткань трусиков. Мягко, но очень настойчиво и так, что внутри меня поднимается темная волна… еще немного, и она обрушится на меня, заставляя все тело биться в мучительно-сладком исступлении.

А Элиас будет пристально смотреть и сразу поймет, что я далеко не приличная наивная девушка. Я знаю, что такое оргазм и до встречи с Элиасом не стыдилась того, что это знаю. Я пытаюсь увернуться, но только еще больше подставляюсь под сводящую с ума ласку.