bannerbanner
Избранное-1. Итого: из разных книг за четверть века
Избранное-1. Итого: из разных книг за четверть века

Полная версия

Избранное-1. Итого: из разных книг за четверть века

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 8

Толпа журналистов рванулась к откинувшемуся в носу самолета трапику (глас народный: «Вот, массовка пошла, пошла массовка!..»), лезли друг на друга, ставили персональные стремянки, которые сбивались и снова ставились, кто-то приволок с собой даже ящик из-под пива и на него сумел взгромоздиться (глас народный: «Запасливый, черт!»), подогнали два грузовика и карабкались уже на них, расставляя телекамеры.

Показался первый пассажир (все опять рванулись вперед и тут же отхлынули: не он…), потом второй, третий. Александра Исаевича все не было (глас народный: «В Хабаре остался, там пиво лучше»; «А какой он – чтоб узнать?» – «Да лысый и с бородой» – «И ничего не лысый, а просто бородатый, вот по бороде и смотри» – «Вон, борода показалась – он?!»). Но знаменитый писатель вышел из самолета лишь 21-м по счету. «Народ» смог определить его не столько по бороде, сколько по зачастившим вдруг вспышкам фотокамер.

Пару секунд его видно было на трапе, а потом – исчез, как в воду канул, только забурлила пуще прежнего толпа журналистов, торопившихся исполнить свой профессиональный долг. Именно эту сцену назвали потом «бурной встречей с народом» и показывали по ЦТ (помните? – черные микрофоны и красные лица вкруг семьи писателя, да раскорячившийся вице-губернатор в режиме изгороди…). Со стороны же это все сильно напоминало атаку всем муравейником лакомого кусочка: что грызут – не видно, но желающих – тьма.

Бурлящая «куча-мала» еще медленно переползала по полю вправо, а ушлый наш «народ» уже передислоцировался к отдельному, для почетных гостей, выходу из здания и ресторана. Так что, когда репортеры, которых не пустили по стопам писателя, решили забежать вперед, все «хорошие места» на цементных блоках вдоль ремонтируемой площади были уже заняты. Пришлось несчастным опять лезть в первые ряды, загораживая и выход, и обзор.

Как я понимаю, народ, высматривавший своего мессию, ждал от него Слова. Хотя бы одного, даже такого простого, как «Здравствуйте». Но в аэропорту он этого не дождался…

Еще 40 минут люди всматривались в выходную дверь, пытаясь разглядеть: не идет ли Александр Исаевич. Нет, не шел (глас народный: «Подбили, наверное, на переходе», «Да нет, в ресторан, поди, по-писательски завернул…»).

Вышли и закурили две девушки в истинно турецких кожаных плащах, накинутых на псевдорусские платья до пят – только что подарившие, видать, гостю местный хлеб-соль. Вышли и скучковались «ребята в штатском» с портативными рациями в руках. Выскочили «не-наши» телевизионщики. Нарисовался и какой-то распорядитель, сразу кинувшийся выправлять «линию горизонта», отодвигая народ куда-то «за черту», ему одному известную. Писатель все не шел…

Наконец посветлело за дверью, стали-таки выходить сопровождающие, а вот и – ОН!.. Народ выдохнул, ожидая услышать Голос, всплеснул аплодисменты.

Но Александр Исаевич, помахав поднятой рукой, устало нырнул в спецавтобус администрации и тут же был заслонен широкоплечим молодцем с рацией. Еще несколько минут – и кавалькада VIP-машин, сигналя, рванулась в город.

…Я стоял на обезлюдевшей площади аэровокзала, заставленной иномарками и стройматериалами, и вспоминал мужика за моим плечом, маявшегося тем, что опаздывает на свой самолет, но не хочет упустить шанс увидеть и услышать «самого Солженицына» (и, так и не дождавшись, метнувшегося в аэропорт, когда уже закончилась посадка на его рейс). И другого – с трехлетним пацаном на плечах – все твердившего, что не ему, а сыну обязательно нужно увидеть, как Великий гражданин возвращается на Родину (глас народный при этом: «По телеку потом все покажут, надоест еще смотреть»).

Мы с ними, вместе, наблюдали встречу в аэропорту, но так и не увидели толком Писателя, не услышали его (как, впрочем, и он нас). Все проскользнуло в стороне, передернулось, как судорога («вермонтский затворник» – с теми, кого он, если верить рассказам, никогда не жаловал: с чиновниками, с охранниками и с придворной прессой!!!), да и усвистало в даль, с милицейскими «мигалками»…

А в приморское небо натужно поднимался, наконец, подзадержавшийся самолет рейса 5720: ровно два часа, пока ждали борт с Аляски, он, «под завязку» набитый пассажирами, простоял в углу поля, не получая разрешения на взлет. И могу себе представить, что именно ГЛАСИЛ в его душном чреве «народ», наблюдавший то же самое «Александр-шоу», но с противоположной стороны.

История с «безголовьем»

(первая «выборная траги-комедия» во Владивостоке)

«Дума города – орган представительный,

и законотворческой деятельностью

заниматься не может. Она должна

принять предложение администрации города

о формировании бюджетных отношений

и принять дополнительные правила

поведения горожан и городских структур,

чтобы пополнить казну города.

А дальше она мудро заслушивает

отчет о том, как эти деньги тратятся.

Это то звено в системе управления, которое

должно просто существовать…»

Ю. М. Копылов,и.о. главы администрации Владивостока,1999 г.

«…тому в Истории мы тьму примеров слышим…»

И. А. Крылов,баснописец,1808 г.

Вот столетней уже давности наказ главного героя нашего очерка: «будущий историк, описывая эту «блестящую» страничку из жизни Владивостока, должен будет так начать эту главу: «В этот смутный и длинный период междуцарствия, когда город управлялся тремя лже-регентами, носившими название «членов управы», положение Владивостока было весьма критическое… за неимением головы ему не на чем было подвязать и галстука…»

Но мы, учтя наказ, все ж начнем по-другому: нет ничего нового в мире, и потому давайте-ка припомним сейчас, как господин Панов владивостокским городским головой стал.

Случилось это в марте 1903 г., после почти двухгодичного «безголовья».


1.

«Господа гласные погрязли по-уши в партийных интересах. В Думе – больше партий, чем гласных»

Викт. Лидин (В. А. Панов)

А в апреле-мае года предыдущего, 1902-го, во Владивостоке прошли очередные выборы гласных Думы, членов городской Управы и нового городского головы.

Оппозиционная в то время газета «Владивосток», возглавляемая председателем думской ревизионной комиссии Н. М. Ремезовым, дала им такую оценку: «выбраны почти все старые, а если и попали новые, так из своих же. Сверх всякого чаяния, в разрез программе, наперекор режиссеру, роль городского головы перешла не ему, а совершенно новому для Владивостока лицу – полковнику Неверову».

Алексей Павлович Неверов, военный инженер, главный инженер-строитель владивостокского порта, член правления Владивостокского местного Управления Российского Общества Красного Креста и член распорядительного Комитета Общества изучения Амурского края, отнюдь не был таким уж «совершенно новым для Владивостока лицом» – новым он оказался, скорее, для политического расклада сил, имевшегося тогда в городе.

Гласные Думы поделены были как бы на две противоборствующие «партии». С одной стороны – казавшийся вечным и бессменным городничий Федоров, «ухозяйствовавшаяся» под ним городская Управа, фактически руководимая (с известной прибылью в собственный карман) членом Управы по хозяйственной части господином Филипченко да поддерживавшие их самые зажиточные (а потому – более привилегированные) «избиратели». С другой – жаждавшие изменить городскую жизнь к лучшему «свежие силы», среди которых особенно выделялись публицисты Матвеев, Ремезов и Панов.

Вот как оценивала сословно-купеческое управление Владивостоком пановская газета «Дальний Восток»: «Муниципальное дело… находится теперь всецело в руках узкой группы лиц – представителей домовладения и торговли, – людей, совсем не интересующихся насущными потребностями населения и отстаивающих в Думе только свои групповые интересы… причем предприниматель обогащается, конечно, за счет того же городского населения… если вы не имеете дома, оцененного в известную сумму, то… гласным вам не быть. Вершителем городских судеб является, таким образом, довольно ограниченный кружок, большинству которого, быть может, совершенно нет никакого дела до общественных интересов… Хозяевами города является торгово-промышленная „взаимно-кредитная“ партия, которая, имея преобладающее число избирательных голосов, легко проводит всех своих кандидатов, изгоняя, насколько возможно, всякую новую интеллигентную струю…».

Н. П. Матвеев (писавший под псевдонимом Н. Амурский) уточнял: «Выражение „думские партии“ совершенно темное… это миф. Есть управа, есть гласные, безмолвно соглашающиеся с нею, и есть гласные, которые считают невозможным безмолвно соглашаться с управою и решаются обсуждать вопросы, предлагаемые управою, изучать их и, иногда, не соглашаются с ее решением. Где же тут партии? Это положительно ни на чем не основанный жупел».

Вторил ему и Н. В. Ремезов: «„Оппозиция“ стремится прежде всего к тому, чтобы городское хозяйство приняло приличный вид, чтобы каждый желающий урвать что-нибудь у города не мог этого сделать и т. д. Добьется ли она таким стремлением одобрения общественного мнения? Ведь, с точки зрения некоторых, общественное мнение, как раз, имеют право выражать только те, против которых и борется „оппозиция“. Ведь многие признают только мнения людей с мошной или с чинами, или, даже, солидных рвачей… „Оппозиция“ ищет не победы над врагами, которыми она никого не признает, а только желает иметь в городских делах и свое суждение, на что она имеет, конечно, неотъемлемое право и желает, чтобы городское хозяйство шло правильно, экономно, разумно и управлялось честно. Да и управлялось Думой, а не управой или „кому не лень“, как это идет теперь».

А «Восточный Вестник» (последний из трех печатных органов, имевшихся тогда в городе), высказывал (в статье «Городская рознь») прямо противоположную точку зрения, обнаруживая «признаки полного раздора между городскими избирателями, то есть с одной стороны многочисленной группой интеллигентов, а с другой наличием избирателей, комплектуемых из местных, по преимуществу мелких, обывателей… полное несходство задач и требований первых – с жизненно-культурными идеалами последних… коренное различие жизненных интересов, искусно раздуваемое на почве прихода-расхода городских средств несколькими полуинтеллигентами гласными, находящими свой собственный и, по всем вероятиям, личный интерес в создаваемом глубоком разномыслии между думскими партиями», которое «с каждым годом становится все глубже и глубже».


2.

«Не томи себя ты Думой…

Больше спи и меньше думай»

«Памятка» городскому голове, 1903 г.

Нужно отметить, что первым городским головой Владивостока стал еще в конце 1875 г. отставной подпоручик флота Михаил Кузьмич Федоров, с 1873 г. исполнявший должность городского старосты. С тех самых пор, в продолжение почти четверти века, именно он сохранял за собой эту должность (с перерывом: на 1885—91 гг. избирали И. И. Маковского), дослужившись до чина статского советника и успев порядком поднадоесть обеим «городским партиям». Скорее всего, именно поэтому и возникла-то вся выборная коллизия 1902—03 гг. Впрочем, и ему самому, видать, тоже в тягость стало уже управление все разраставшимся городом. Во всяком случае, последние годы г-н Федоров был весьма редким гостем в Думе.

Еще в декабре 1899-го он, проигнорировав остальных гласных, испросил себе у губернатора «для излечения» полугодовой отпуск с сохранением денежного содержания и отправился в Санкт-Петербург, а с апреля 1901-го по самый день увольнения в отставку вообще избегал появляться на заседаниях думцев из-за «вторичной болезни» (как подметил кто-то из гласных, болезнь его была скорее политическая)…

О переизбрании головы тогда жалели очень немногие, ведь и сам Федоров, перечисляя свои заслуги перед Владивостоком на этом посту, смог припомнить только две: возврат в собственность города береговой полосы под базаром (отданной прежде – с его же собственной санкции – Министерству путей сообщения) да освобождение городской казны от необходимости уплаты квартирного довольствия для господ офицеров гарнизона. Как было подмечено на одном из думских заседаний, «ведь надо же было г. Федорову прослужить городу 24 года и на протяжении этих долгих лет ровно ничего для города не сделать!». Даже благожелательно настроенный к молчаливой Управе (и люто ненавидевший голосистую Думу) «Восточный Вестник», и тот не преминул отметить, что «должность городского головы принижена гласными и обезличена многолетней инертностью лица, занимавшего ее в последние годы… поэтому-то никто из уважающих себя лиц и не соглашается добровольно предать себя на четырехлетнее позорище этой разномыслящей толпы, именуемой городской думой…».

К сожалению, в скором времени после своего избрания, утром 7 января 1903 г., А. П. Неверов «после тяжкой болезни» ушел из жизни, – до самой смерти так и не будучи утвержденным в должности городского головы (из-за волокиты с согласованием сего факта по различным министерствам) и даже так и не вступив в новую должность. Злые языки поговаривали, что свою лепту внес в это и В. А. Панов, «клеймивший» Алексея Павловича в своем «Дальнем Востоке» за какой-то мусор во дворе дома (и потому заявлявший уверенность, что новый глава не сможет очистить от грязи и город)…

Уже через две недели после скромных похорон Неверова, 23 января, городская Дума (в составе 35 гласных) проводит «вторичные и окончательные» выборы. В присутствии четырех десятков «публики» на пост градоначальника из 21 предложенного кандидата проходят двое: обитавший тогда в Хабаровске окружной инспектор училищ Приамурского края и почетный мировой судья, действительный статский советник Василий Петрович Маргаритов (получил 19 голосов «за», 16 «против») и так же отсутствовавший на заседании военный инженер, штаб-офицер крепостного инженерного управления (и один из 4-х директоров местного общества любителей охоты) полковник Иван Алексеевич Ющенков (18 «за», 17 «против») – с тем расчетом, что ежели хоть один из них «примет избрание, то город будет с хорошей головой».

Голосование проводилось до позднего вечера, «в воздухе пахло… черняками (черными шарами, т.е. голосами „против“ – авт.), кандидатурами и… самолюбием, вся мозговая деятельность гласных была сконцентрирована на „курульном“ кресле» (к слову, отсутствовавший на этих выборах Федоров получил всего 9 голосов «за» при 26 «против»).

Голосовали аж три раза, т.к. неясна была позиция победившего в 1-й очереди Маргаритова, на предварительный запрос о согласии баллотироваться ответившего двусмысленной телеграммой: «Благодарю за внимание, боюсь, что не оправдаю доверия». По этому поводу высказался гласный Ремезов: «при данном составе городского управления между пальцами у города проходит почти такая же сумма, как и весь его годовой бюджет; между тем, при хорошем управлении эта сумма удваивала бы доход города, потому лучше просидеть здесь хоть целую неделю, чтобы выбрать вполне достойного голову».

В тот же день телеграммами известили обоих избранных, и уже 25 января Маргаритов отказывается от предложенной чести, а к 28 января получен и отказ Ющенкова (кстати, на выборах была озвучена такая вот оценка поста градоначальника, сделанная ранее «дельцом» Маковским: «…если бы мне дали 20 тысяч, я бы не пошел в головы, потому что меня станут бить по карману в моих коммерческих делах»).

Городовое положение Российской Империи вековой давности (в отличие от Конституции Российской Федерации образца 1993 г.) предусматривало в таких случаях назначение городского головы генерал-губернатором.

3.

«Ах, город, город безголовый,

Шантан в нем есть, но нет… голов!»

Додо, 1903 г.

В связи с этим 30 января в доме военного губернатора было созвано (по инициативе исполнявшего обязанности губернатора действительного статского советника Смирнова) «особое совещание из городских представителей и именитых граждан города для решения вопроса, кого назначить на пост городского головы».

В конце концов, после долгих споров остановились на двух кандидатурах – замещавшего тогда градоначальника коллежского асессора Константина Фроловича Ильницкого (зубного врача, санитарного попечителя и, к тому же, члена правления местного Общества Красного Креста) и директора городского общественного банка отставного подполковника Казимира Александровича Высоцкого (по совместительству – председателя правления Владивостокского потребительского общества, председателя вольного пожарного общества и начальника городской пожарной дружины), которых и решено было предложить на усмотрение администрации области. Последняя, впрочем, отнюдь не жаждала лишний раз соваться в городские дела и брать на себя обязанности Думы (со всей вытекающей из них ответственностью)…

4 февраля «Дальний Восток» сообщил читателям, что «вопрос с городским головой принимает нормальное течение… от В. П. Маргаритова получена телеграмма о согласии принять должность, если со стороны его начальства не встретится препятствий. По этому поводу им посланы телеграммы в министерство народного просвещения и Приамурскому генерал-губернатору. Вопрос выяснится через неделю». Ровно через неделю «вопрос выяснился», и 11 февраля потенциальный голова вновь отказывается от предлагавшейся ему должности.

Еще через пять дней во «Владивостоке» появляется такая заметка: «Городское безголовье заставляет думать многие головы. Областное по городским делам Присутствие выдумало бывшие выборы не утверждать, оно нашло, что один гласный участвовал в выборах не по закону, не имея на то права (если не ошибаемся, г. Суханов, исполняющий обязанности вице-губернатора), и потому решило произвести новые выборы, сиречь – пусть Дума выбирает себе голову сама. Высоцкого все-таки назначать администрация очевидно не склонна, а жаль. Нам нужен именно такой энергичный и дельный человек, как г. Высоцкий.» Там же описывается и дикая ситуация, сложившаяся в городе – уже сатирически:

«…Я слыхал, что мы едва лиБудем «голову» иметь…Бедный город наш в печали…Как его не пожалеть!Он имеет, без сомненья,Руки, даже не одне,Руки те у нас движеньеВсей его дают казне…И желудок необъятныйНаш имеет городок,Он общественный, понятно,Очень любит пирожок.Все в нем кажется прекрасно,Но к несчастию, увы,Руки с брюхом нам опасныС недостатком головы.Впрочем, есть благие вести…Ходит в городе молва,Будто есть здесь голова,Но лишь только… не на месте.»

А 18 февраля «Дальний Восток» вдруг ошарашивает город новым объявлением, в жирной рамке:

«В пятницу, 21 сего февраля,

в пять часов по полудни, назначено

ЭКСТРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Владивостокской Городской Думы, для выбора

Городского Головы.»

Через день, т.е. накануне экстренного заседания, 13 гласных собираются вечером в отдельном кабинете ресторана Кишеля и пытаются выработать единую линию поведения, остальные же все это время «кучкуются» по двое-трое…

В пятницу 21 февраля в городе (как всегда – неожиданно) выпал большой снег. И в тот же день в шесть часов вечера Дума собралась на экстренное заседание. В повестке – только один вопрос: выборы главы города, с полным (по требованию администрации) соблюдением буквы закона.

Это собрание могло бы послужить основой для увлекательнейшего романа – по своей лихо закрученной интриге и кипению страстей, «…но мы Истории не пишем» и потому попробуем изложить всю фабулу как можно короче и суше.


4.

«Городская управа объявляет, что ловля собак

в городе началась… Все собаки без знаков, или с знаками прошлого года, будут считаться бродячими. Ценные собаки с соответствующими знаками, если будут бродить по улицам города, так-же будут считаться за бродячих»

Газета «Дальний Восток», 20 февраля 1903 г.

«Исполняющий обязанности главы краевого центра…

подписал постановление «Об организации борьбы

с безнадзорными животными на территории

г. Владивостока»… Этим же постановлением милиции предписано создать оперативные группы снайперов по отстрелу бродячих животных. Эти бригады будут работать исключительно по ночам»

Газета «Владивосток», 15 января 1999 г.

На заседании присутствовало необычайно много гласных, даже те, кто вообще никогда не посещал подобные мероприятия (присяжный поверенный Баженов, например) – 36 человек, обычно их больше двух десятков не набиралось.

Вначале сдали записки с предложениями, кого бы каждый из гласных хотел видеть главой города. Таковыми оказалась почти половина собрания, наибольшее число голосов набрали Высоцкий (14), Польский (13), Суворов (13) и Панов (10), остальным досталось по одному-два голоса.

Попавшие в список Панов, Ремезов и Баженов баллотироваться сразу же отказались. Решено было остановиться на первых трех. После чего и начала развиваться подготовленная (по-видимому) заранее интрига: «прокатив» первых двух (Высоцкий… 16 «за» и 20 «против», Польский 17 «за» и 18 «против»), перешли было к третьему, но… тут вышел конфуз. Третий по списку, г-н Суворов, как оказалось, «из залы скрылся и кто-то из публики заявил, что он от баллотировки отказывается». Четверо гласных даже поведали всем, что, когда провалили аптекаря Польского, Суворов радостно заявил им: «Ну, банк сорван, теперь мне здесь делать нечего!»

После долгих и жарких споров-дебатов выясняется, что накануне заседания кто-то очень плотно «поработал» с голосующими (уж не в том ли самом ресторане Кишеля?), в результате чего собрание, прежде почти договорившееся выбрать Высоцкого, было умело «перенастроено» на кандидатуру богатого подрядчика и заводчика, купца 1-й гильдии и члена попечительного о тюрьмах комитета Михаила Ивановича Суворова. А тот, покинув зал, получается, подложил всем свинью: «когда была выставлена кандидатура Суворова, некоторые решили поддержать его, в результате – мы снова остаемся без головы… такой поступок называется недобросовестным… Суворову нужно было только сорвать выборы!».

Необходимо заметить, что М. И. Суворову этот пост прочили и раньше, еще на первых выборах (по предложению члена Управы В. Е. Филипченко), но тогда он от него наотрез отказался. Представьте радость некоторых думцев, когда перед самыми вторыми выборами их обнадеживают тем, что теперь-то уж Суворов согласен («полагали, что этот крупный подрядчик пожертвует некоторой долей своих интересов в пользу города») … Чувства же думцев после того, как стало понятно «подлое предательство», можно передать лишь одним словом – фрустрация.

Некоторые особо горячие головы предлагали даже тотчас изгнать г-на Суворова из числа гласных Думы. Всеобщий ажиотаж был таким, что и тихо молчавшие до сей поры – возроптали. За «изменника» осторожно вступился лишь… гласный Панов (возможно, дальнейший ход городских событий способен объяснить это): «Как же можно баллотировать поступок гласного Суворова, если так поступить он имел полнейшее право».

Полагаю, нет ничего удивительного в том, что Панов был тут же поддержан председателем собрания Ильницким, членом Управы Филипченко и гласными Баженовым и Кузнецовым (прежде в работе Думы не замеченными).

Так что изгонять никого не стали, даже в протокол сие не внесли. Пробаллотировали еще двоих, следующих по списку (Суханова и Цорна), но обоим достались в основном черные шары. Тогда поступает отчаянное предложение: баллотировать вообще всех подряд – Баженова, Панова, Михайловского, Ремезова. Однако те вновь заявляют самоотводы.

При этом редактор газеты «Дальний Восток» В. Панов, прекрасно понимая, что больше 10 белых шаров из 35 возможных ему на выборах не получить, да к тому же «у него до сих пор не кончена тяжба с городом по поводу захваченной городской земли (размером почти с целую улицу, прилегающую к собственному зданию его паровой типо-литографии! – авт.) и поэтому избранным он быть не мог», ответствует кратко: «Решительно отказываюсь!».

Редактор же газеты «Владивосток» Н. Ремезов оказывается более многословным: ««Я не прочь послужить городу, и для работы этой у меня еще хватит и сил, и энергии, но наше городское хозяйство находится в особых условиях, с которыми я хорошо знаком, и нахожу возможным служить только тогда, когда уберут старую управу; и самое здание необходимо дезинфектировать (Усиленный звонок председательствующего. Всеобщий хохот). Но на мое предложение, конечно, собрание не согласится, а потому я отказываюсь!»

На страницу:
6 из 8