Дух подростка

– Как же болит голова! Где мой телефон? Где мой телефон, пацаны? – утро началось немного

раньше 7:30-ти, все раздраженно посмотрели на Роджера, но вспомнив его окровавленное размышление на унитазе рассмеялись.

– Ты вообще помнишь, что вчера было? – спросил Платон.

– Я пил водку, – медленно сказал Роджер и улыбнулся, а потом снова стал мрачен, вспомнив что не знает, где его телефон.

– Ты ее не то, что пил, ты ею потом облевал почти всю лестницу с 4 этажа.

–Что ты несешь? Почему моя губа болит, я вчера ударился? Я ничего не помню, помню, что мы пили, с… местными, точно, с ними, на крыше. Мне вдруг стало не по себе, и я решил пойти к себе в номер. А дальше все как в тумане.

Гарри рассказал ему что вчера произошло и в подробностях, закончилось смешно, его образ кровавого мыслителя на туалете не мог не смешить. Но после этого стало грустно, ведь сегодня будет решаться чем все это обернется. Роджер побледнел, он сразу забыл и о телефоне, и о том, что у него побаливает губа. Он просто паник и ушел в себя. На завтрак все наши выходили мрачными, футболисты, наши из старой части города и мы, все шли с ожиданием своего не известного конца. Никто почти не притронулся к еде, максимум кофе. Все молча сидели, уставившись в тарелки, на выходе ко мне подошел Никас.

– Слышал дела у вас не очень?

– Да, есть кое-что.

– Кое-что? Ладно, вижу, ты не в настрое поговорить. Я просто хотел сказать, что вчера видел, как

ночью из санатория выходили трое местных, они шли, щелкая серебряный телефон и смеялись с фотографий тыкая в них пальцем. Было чувство, что этот телефон не их. Они еще рассуждали о том, как быстро развезло этого дебила и что он просто забудет все как страшный сон. Мне показалось это странным, вы же вроде там общаетесь с ними, может что-то не так.

– Спасибо за инфу! – сказал я бросив сигарету и пошел всех искать. Меня осенило! Они просто решили украсть телефон и подсунули Роджеру какой-нибудь намешанный спирт или наркотики, чтобы тот отрубился, и они украли телефон, который был очень даже приличным. Роджер, конечно, не умен, но пить и контролировать он себя умеет. Все уже были у нас в номере. Там, где буквально вчера веяло счастьем, драйвом и кайфом воцарилась жуткая тревога. Я мгновенно рассказал всем все что мне поведал Никас, и Роджер все вспомнил.

– Точно, все так и было. Я помню, как один взял мой телефон и очень усердно узнавал пароль от него, вводя его я уже не мог попасть по экрану, все в глазах крутилось. Я не мог никак нажать на то, что хотел. Но видимо смог раз они смеялись с моих фоток. Как же я зол, пойдемте искать их.

– А что их искать, они все вечно за старым корпусом торчат, там их обычно человек 6-7, —

сказал Платон, – вечно разговаривающий с кем-то по телефону, он гулял и знал всю нашу территорию. Знал где находиться любой, кто тебе нужен и знал о любой вещи, которая тебе нужна.

– Пойдемте, нас больше, мы легко заберем свое, – заявил Артур командирским голосом.

– Они вообще могли не рассчитать и его отравить, – сказал Луиз, у которого от злости покраснели глаза.

– Надо идти, а то они телефон кому-нибудь продадут, если уже не продали, – сказал Томас,

который вечно ошивался с Луисом.

Роджер вскочил и пошел к ним в сторону с уверенным и злым выражением лица, но тут его тормознул Гарри.

– А может вы забыли, что мы ждем сопровождающих, которые с администрацией решают нашу проблему? Может дождаться сначала их, или вы хотите еще проблем? Чтобы они пришли, а мы там за старым корпусом разборки устраиваем или деремся, – сказал Гарри, и он был чертовски прав.

Все затаились в ожидании, выдыхая дым на балконе, который ветром быстро сносило влево, кто-то стоял у двери выглядывая из маленькой щелки, чтобы не пропустить сопровождающих, я был в подвешенном состоянии, будто бы наполовину мертв. Стали сказываться тусовки, недосып, боль в животе от выпивки и какое-то слабоумие и пробелы в памяти, я не мог прийти в себя. Не знаю из-за чего, из-за выпивки, или травки, от которой уже нет кайфа, а лишь состояние, когда ты хочешь быть никем и ничем, подозреваю что из-за всего вместе. Я вышел в коридор и как-то машинально посмотрел вверх на узоры, которые под кайфом казались произведением искусства, а на деле оказались грязными, обвалившимися и кривыми. Я серьезно задумался об иллюзиях, которые создает травка и мне стало мерзко от такого нелепого обмана.

Пришла сопровождающая Онора, она была темненькой, но носила белый парик, хотя темные волосы ей шли и были красивы, по вечерам ее можно было увидеть без парика. Я не понимал зачем она его носит, но спрашивать было не прилично, но не для Роджера, он пытался, но она его быстро поставила на место, особенно после того, что было прошлой ночью.

– Мы все с вами идем на совет администрации санатория, все это из-за Роджера, поэтому говорить будет больше Роджер и ребята которые прибирались за ним, а вы как-то подбадривайте общий фон, больше извиняйтесь и соглашайтесь с администрацией, не спорте, а то проблемы уже будут не только у вас.

Вздохнув, мы вышли. Мы зашли в административный корпус как овцы к волкам, он был усеян картинами, а стены были разрисованы горами и прочими гордостями этого края. Подождав немного нас позвали всех в кабинет, кабинет был огромен в нем сидели 8 человек за круглым столом, мы стали в ширь у двери, впереди всех нас стала Онора. Комиссия как бы восседала над нами. Когда мы зашли то женщина, сидевшая почти напротив внимательно нас рассмотрев стала говорить:

– Никас, зачем я тут нужна? У меня дела в кафе. Привезли кучу всего, надо все проверять, описывать, меня ждут. Я пойду, сами тут решайте все.

– Катрина, не нервничайте и идите это ваше право, – ответил ей мужчина, сидевший прямо напротив нас в черном костюме и черной рубашке, седовласый и с длинной челкой, которую он часто и тщательно поправлял, с довольным лицом. Женщина быстро вышла, и он сразу как она закрыла дверь он сказал:

– Кто еще хочет удалиться и не решать, что делать с малолетними? – после его слов поднялись 6

человек.

– У нас есть дела поважнее, Никас зачем уставать этот цирк, этот «суд»? Решайте сами что с ними

делать. Все ушли и остался только мужчина в черном, он непринужденно стал говорить.

– Да-а-а, в ваши годы мы не творили того, что творите вы. Я все знаю, знаю, как вы там собираетесь в последнем номере на третьем этаже и делаете грязные дела. Я удивлен, таких у нас еще не было, – Онора пыталась что-то сказать, но он жестом руки с серьезным лицом дал понять, что не стоит ей его перебивать. – Мне нужно доложить об этом в органы полиции, а они уже разберутся и непременно доложат об этом вашему начальству, родителям, школе. Последствия будут критическими для всех вас, вы это понимаете?

– Да и мы со всем уважением просим прощения и готовы понести ответственность и решить эту

проблему, – сказала Онора.

– Решить, это как же?

– Мальчики извинятся и такого больше не повториться. Они же еще дети и только учатся жизни.

Давайте не будем им портить жизнь с самого начала, я уверена пусть не все, но многие тут исправятся. Это будет хорошим уроком.

– Хм, соглашусь с вами. Для имиджа нашего санатория это тоже может обернуться критически, вы видели сколько у нас корпусов и многие люди, которые у нас отдыхают очень влиятельны. Город тут небольшой, слухи быстро распускаются. Я вижу, среди ребят есть смышленые, поэтому давайте сделаем вот что…, – он задумался, перебирая пальцами рук. – Пусть ребята выйдут.

Мы стали, извиняясь выходить, а этот Никас кивал головой вроде как прощая нас. Я вышел последний и перед тем, как закрыть дверь я увидел, как этот мужчина достает ручку из пиджака. Мы вышли на улицу, Роджер хотел закурить, но Гарри вырвал у него сигарету посмотрел на него со злостью. Мы замерли в ожидании решения, от которого зависело будущее. Ужасное чувство, когда твоя судьба, жизнь, или что бы то ни было, зависит не от тебя, а решается кем-то другим.

Онора вышла довольно быстро и сказала тихо следовать за ней к нашему корпусу. Когда мы пришли на место она сказала всем собраться в нашем номере и быть там. Ее молчание только усиливало страх.

– Все плохо? – спросил Гарри.

– Могло быть и хуже, поднимайтесь я скоро буду.

Мы неохотно зашли в наш номер, накануне мы все убрали, проветрили, стало вполне сносно там теперь находиться. Наверное, впервые там собралась такая толпа не тусить, а ожидать

сопровождающую, ожидать неизбежное, ожидать исход и последствий от наших тусовок. Онора зашла вместе с Пелагеей. Пелагея начала орать, как мы могли такое творить тут. Она была просто в шоке от того, что случилось и от того, как мы проводили вечера. Она быстро вышла и хлопнула дверью. Онора стала говорить.

– В общем, дело такое, он дал лист с записью, смотрите, – на этом листе была написана сумма, приличная сумма. Но которая успешно делилась на нас всех, всех 17-ти, чтобы каждый скинул не совсем большую сумму. – Другого выхода нет, это еще небольшие деньги, и я знаю, что они у вас есть. А у кого нет звоните родителям, придумайте экскурсию, если не поверят дайте им мой номер, я все подтвержу. Ну так что, нужно быстрее это решать? – мы сразу же скинулись не раздумывая, мы больше прогуляли чем он требовал. Роджер сказал

что-то типа:

– Ну и мудак этот главный.

– Главный? – с удивлением посмотрела Онора. – Он всего лишь тут следит за имуществом и за тем, чтобы всем всего хватало, он снабженец. Нам очень повезло что все остальные вышли и не стали разбираться. Если бы это был главный мы бы давно уже ехали домой, а вы прямиком поехали бы в полицию на оформление за распитие спиртного, да еще и марихуана, думаете я не знаю, как она пахнет? Вас бы там по полной оформили. Это в первый и в последний раз, больше вас никто выручать не будет, – злостно сказала Онора и забрав деньги вышла.

Ну что ж, мы присели и выдохнули, вроде все обошлось и все стали расходиться. Мы прилегли расслабиться, вошла Пелагея.

– Завтра утром после завтрака вы переезжаете в начало коридора, это не обсуждается. Мой номер будет как раз под вами, а в вашем номере будут жить девочки, среди которых моя дочь.

– У вас тут с вами дочь? – резко ворвался в ее речь Роджер, а она вздохнула и ушла. – Так я не понял, тут ее дочь? – снова переспросил нас Роджер.

– Да вообще похер на ее дочь. Она специально ее селит в наш номер, чтобы мы даже не пытались туда попасть и снова затусить, —сказал я.

Но все же мы были рады, что все разрешилось именно таким образом, а не наихудшим с полицией, учетом в наркологических клиниках и прочими ужасами, которые мы даже боялись представить. Мы были на грани, это могло испортить наши жизнь, сейчас я это отчетливо понимаю. Мы понимали, что мы малолетние и наглые подростки и часто веселясь мы пугали друг друга тем, что сопровождающие могут узнать, что, лежа на кровати мы курим и пьем, но что бы в серьез такое случилось – никогда. Мы даже представить себе не могли что о нас узнает еще и администрация. Так что, плевое дело, в тот день я понял, что деньги многое решают. Легкая эйфория и улыбки были у каждого у нас на лице в тот день.

Мы переехали и стали вести себя гораздо тише, максимум, что мы делали это, курили в окно или выдыхали в форточку дым по ночам. Никита, который приходил и звал на крышу покурить травку уже не радовал меня, травка стала притуплять мои чувства и делать меня просто овощем,

никакого кайфа. Если по началу она давала иллюзию счастья, делала мир вокруг как-то прекраснее, то теперь все становилось серым и того яркого мира будто и не было. Я становился совершенно отстраненным от всего и всех. Никакой эйфории, я ему сказал об этом.

– Да, так и есть, но от головной боли она меня все-таки спасает и неважно туплю я или нет, мне

важнее избавиться от боли, чувак. Ну так что, пойдем прикурим трубку мира? – я отказал и сказал, что сижу на таблетках и вообще рассказал немного о своих проблемах, он удивился.

– По тебе не скажешь, что у тебя есть такие проблемы.

– Ну что ж, чужая душа потемки.

– Может травка тебе будет помогать, как и мне? Я могу достать разные сорта, от них эффект от каждого свой, бодрящий, веселящий, расслабляющий, да вообще любой, – он это произнес с таким восторгом, что я понял, он серьезно и плотно привязан к травке.

– Раз не помогает сейчас, значит точно не поможет. Но, спасибо за опыт. Думаю, мне травку важно было узнать, попробовать и понять, притронуться к чему-то запретному, о чем многие шепчутся, но не могут достать либо бояться. Это сладость, хоть и ненадолго.

– Оригинально сказал. Ну, как знаешь, чувак.

– А ты не пробовал обращаться к врачу из-за болей?

– Конечно и не раз, меня обследовали так тщательно и пристально многие врачи в разных городах и странах. Но никто не смог поставить диагноз и хоть как-то помочь. Я пробовал бросать, пил таблетки и прочее, ничего не помогает, только травка.

– Жаль. Смотри не попадись, ты хороший и рассудительный парень, не хотелось бы узнать, что ты

в тюрьме.

– Да похер, я нашел свое, чего желаю и тебе, – «свое», последняя его фраза меня как-то заставила задуматься. Он ушел, посмотрев на меня своими большими красными, потерянными, расслабленными, серыми глазами. Больше он не заходил и редко подходил ко мне, я видел, что он почти всегда был под кайфом, по закапанным глазам все равно все видно. Тот, кто курил хоть раз травку всегда увидит, того кто под ней. Трава – это отстой, и она реально сушит мозги. Я наладил питание, накупил хлопьев со злаками и всякими добавками в виде орехов, ягод и прочего, а еще витаминов, раньше ложился спать и стал принимать свои таблетки для стабильного настроя, мое состояние улучшилось.

Через пару дней после решения нашей проблемы зашел Артур. Он извинился перед Роджером за свой удар и вернул ему его телефон.

– О, спасибо Артур, я даже о нем как-то и забыл, – удивленно сказал Роджер.

– Может мне оставить его себе? —сказав рассмеявшись Артур вырвав телефон из рук Роджера.

– Нет, это мамин вообще-то, – смущаясь сказал Роджер.

– Ну да, ну да, – саркастично сказал Артур отдавая телефон.

– Я все равно тебя ненавижу, как вернемся с тебя новая футболка, – сказал Луиз.

– Хорошо, будет тебе футболка, – не скрывая недовольства сказал Роджер.

Не знаю, как Артуру удалось вернуть телефон, да и это было не важно, но местных я все оставшиеся дни больше не встречал рядом с нами, лишь Никита лениво бродил с ними где-то вдалеке.

Последние дни мы скучали, все уже хотели домой, к родным, к привычной еде, к друзьям и прочему, в конечном итоге все надоедает. Все самое интересное, пожалуй, закончилось. Ден, Алекс и Виктория часто выставляли совместные фотки в сети, я их лайкал и даже порой жалел, что я тут, а не с ними. В моем профиле последние фотками были горы и пейзажи, как-то грустно, мы даже особо не списывались. Фотки с наших тусовок я не выставлял, иначе разразился бы огромный скандал, там видно не только выпивку, сигареты и косяки, но и наши не трезвые лица.

В номере мы вели себя тихо, зная, что за нами пристально наблюдают, и просто жили по расписанию. Мы не грустили или типа того, мы просто перегорели. Хотя было много веселых разговоров, моментов. Например, Гарри где-то нашел хоккейную маску и бегал в ней с небольшим ножом за Роджером, это видели многие и стали звать Гарри маньяком, было весело за этим наблюдать, Гарри еще так смеялся будто бы реально был полным психом.

Под конец мы все равно стали наглеть и самовольно уходили гулять в город, рядом был рынок, рынок посреди гор, было завораживающе, посреди домов, дорог, мостов, кругом горы и красивое небо на их фоне. Мы покупали сладости и гуляли после занятий или после обеда до ужина, коротая дни. Сопровождающие уже расслабились насчет нас, у них хватало забот контролировать остальных детей. Были даже задумки снова напиться, но здравый смысл возобладал.

Перед отъездом мы побывали на достаточно высокой горе, добравшись туда на канатном подъемнике, было необычно передвигаться на нем нервно смотря вниз. Пока мы находились там гору накрыло облако, гора была высотой чуть больше километра, впервые я был внутри облака, осознание того, что ты в облаке завораживало, но смотрелось банально, как будто ты в тумане и все, просто видеть облака снизу куда интереснее. Там я заметил дерево мечтаний, к которому привязывали платки с написанными на них желаниями, среди сотен платков я оставил свой, я знал, что он затеряется, но я загадал, чтобы мои мечты сбылись, это так банально. У меня даже их толком и не было.

Этот отрезок времени изменил многое во мне, я чувствовал, что вернусь уже не таким каким был прежде, что-то уже во мне не то, как было раньше, на каком-то духовном, химическом или психологическом уровне я изменился. Я узнал какого это жить с друзьями, какого это тусить и пить каждый день, какого это принимать легкие наркотики. И знаете, все это быстро надоело, стало скучным и не только мне, всем нам было скучно это делать, весело лишь первые часы, а дальше мы делали это, потому что это типа как вырасти, делать что-то запретное, впервые делать то, что не дозволялось и родители далеко, и никто особо не контролирует тебя, я уверен все уходили в разнос по большей части только поэтому. Это опасно и в 13 лет я уже прожил и знал то, что большинство моих ровесников познает гораздо позже или не познает и вовсе.

Когда мы уезжали мы зашли напоследок в наш первый в конце коридора номер, 17 дней мы прожили в нем и столько всего тут произошло и какие только состояние тут не были у тех, кто находился с нами. По иронии сюда будто чувствуя момент пришли и спортсмены, и наши земляки из старой части города. Мы все присели и стали вспоминать прошедшее, было весело, но в тоже время грустно, тяжело прощаться с тем, где ты жил и к чему привык. Была очень теплая атмосфера.

Настало время прощаться со спортсменами, они ехали не с нами. Я понял, что когда живешь с кем-то рядом особо не замечаешь и как-то не воспринимаешь таких людей так близко как в те моменты, когда приходится с ними прощаться. Ты понимаешь, что скорее всего больше в жизни их не увидишь. Они становятся какими-то важными и такими близкими, будто ты прожил с ними большую часть жизни, хотя прошло всего 27 дней, из которых 17 мы жили на драйве, грани и в угаре. После теплых прощаний и пересчета все ли на месте мы зашли в автобус, перед этим я сделал фото нашего корпуса, я так хотел запомнить и чувствовать все что находиться тут. Отъезжая от корпуса все дальше и дальше, смотря на него в окно моя душа трепетала и все вокруг меня были задумчивы осматривая и вспоминая свои моменты здесь, которые они запомнят скорее всего навсегда.

В поезде рассевшись все стали гораздо веселее, ведь нас ждал привычный родной дом и родные люди, без которых никто не может представить свою жизнь. Пока мы ехали, эти два дня прошли мимолетно и спокойно, не считая криков сопровождающих, в те моменты, когда мы или кто-то еще курил в тамбуре поезда и запах от дыма сигарет разлетался по всему нашему вагону, лишь ночью можно было быстро покурить без скандалов.

Приехали мы около шести вечера. Всех встречали родители, я заметил мать и отца спешивших ко мне. После объятий и приветствий моя мать направилась к сопровождающим, узнать, как я там себя вел. Мое сердце замерло в тот момент, я перестал чествовать землю и мое дыхание затихло. Моя мать подошла и держа меня за руку спросила обо мне. Онора и Альфред как-то растерялись и лишь Пелагея начала говорить.

– Смышленый парень, но нельзя ему общаться с плохой компанией, слишком отзывчивый и на многое идет ради соблюдения иерархии, – я с легкостью вздохнул и был очень ей благодарен, она спасла меня от множества разборок и вообще от потери моих нервов и родителей. Узнай они что там творилось были бы очень во мне разочарованы, злы и были бы правы, но я учел урок и мне не хотелось больше пить или курить травку, это было в прошлом и было изучено и осознанно отвергнуто.

Я улыбнулся и попрощался с сопровождающими и со всеми, кто был рядом. Все спешили по домам, мы спешно направились домой. Дома наготовили кучу еды, я был рад приехать и чувствовать себя в родном русле, но все же немного грустил о том, что было и никогда не повториться в том славном крае гор.

Перед сном на меня напала тоска, которая ухудшилась тем, что завтра нужно было идти в школу. Я даже не успел насладиться домом, приехав так поздно мне нельзя было остаться дома хотя бы на день, таковы были требования школы. Но тоска рассеялась, когда я стал думать о том, что увижу свой ставшим родным и таким близким привычный класс, Дена, Викторию, Алекса. Засыпал я с предвкушением завтрашнего дня, ведь я отсутствовал и был как будто в другой стране если судить по климату достаточно долго, чтобы соскучиться по абсолютно всему что есть в школе.

На утро, только выйдя из подъезда своего дома неожиданно меня встретили Ден, Алекс и Виктория.

– Ты там видимо совсем нас забыл, да? – с серьезным лицом сказал Ден.

– В смысле? – я удивился таким первым словам при встрече, они втроем были какими-то равнодушными и презрительными.

– Да мы тут встретили Гарри, он нам рассказал, как вы отрывались, были на грани, когда вас спалили из-за Роджера, а ты даже об этом не писал.

– Ну а что писать, это надо было видеть, я бы и сам все вам рассказал, – улыбнувшись, я сказал. Стояло какое-то напряжение, все походило на какой-то допрос.

– Ну и что теперь, ты будешь вечно тусить с Гарри, Роджером и Платоном? – спросил серьезно Алекс.

– Чего? Я даже не думал об этом.

– Да ребята шутят. Они знают, что ты только наш. Иди обниму, мы так скучали и часто вспоминали о тебе, что даже стали ревновать тебя. Мы не знали, что они тоже поедут с тобой. Мы узнали об этом в школе, все говорили, что почти всех бунтарей отправили в санаторий, чтобы от них отдохнуть, – смеясь, сказала Виктория, вцепившись в меня. Я даже не подумал, что я такой уж и бунтарь, по любому все имели ввиду Роджера или Гарри, они бывали просто сумасшедшими.

– Я сам узнал об этом только по приезду туда. Мы ехали в разных вагонах, а когда садились в поезд было темно и не было особо заметно кто там стоит рядом с соседними вагонами, – они, улыбаясь меня приобняли, это был очень милый момент.

– Ладно, пошли покурим, расскажешь, что там было подробнее, – сказал Ден и мы направились в школу.

По пути я стал рассказывать о тусовках, всевозможные смешные истории, о разборке с администрацией, о завораживающих видах, о свежем воздухе, горах. Они были так заинтересованы, впечатлены и смеялись, что мы не пошли на первый урок проговорив за школой почти час. Заходя в школу, я почувствовал знакомый школьный запах, запахи в каждом здании индивидуальны и на меня напала тоска, впереди 6 скучных уроков. Ден и Алекс были в одном классе, и попрощавшись пошли на урок труда на первом этаже. Виктория училась в параллельном классе и тоже быстро ушла к подругам моргнув мне.

Я направился на третий этаж, где у меня был урок математики, я шел с такой неохотой, но встретив в коридоре Лоретту которую все звали дочь дьявола, я поторопился. Лоретта была заместителем директора по социальной работе с детьми и была очень серьезна и зла. Она выстроила такой имидж, что, когда шла по коридору все школьники либо, разбегались, либо замолкали. Невысокого роста, с карими темными глазами, короткой стрижкой и на затылке с выбритыми узорами на каштанового цвета волосах. Она могла психологически давить и быть жестокой с теми, кто нарушал дисциплину. С ней все боялись связываться, но мне всегда казалось, что ее имидж суровой женщины это лишь оболочка для авторитета и защиты, ведь дети часто бывают жестоки и могут довести учителя до предела. Например, когда можно было не пойти на уроки, заняться какими-нибудь работами по школе, типа покопать лопатами, чтобы закопать листву или помочь перенести парты и прочие мелкие поручения, мы с Алексом и Деном были в первых рядах для помощи, и когда я к ней приходил и просился на эти работы она улыбалась мне.

– Что, снова не хочешь посещать уроки?

– Нет, я хочу помочь школе.

– Ну да, охотно верю, иди уже.

Иногда была возможность пойти во время занятий в театр или цирк, детей старше 6-го класса уже не собирали для таких мероприятий всеми классами, но если ты индивидуально сдавал на них деньги, то можно было пойти вместе с младшими классами, чем мы часто и пользовались и все это мы делали через Лоретту. Она всегда нас добродушно вносила список, это доказывало мою теорию о том, что она на самом деле хорошая. Но когда она вела уроки или просто шла по школе она была похожа на Гитлера. К счастью, у меня она ничего не вела, но, бывало, что я к ней попадал за проступки и она меня просто разносила, как и всех, кто наглел. Учителя ею пугали, так что это была очень нужная для школы женщина, точнее для дисциплины в ней.

Помню однажды я пил энергетик и вышел с ним из класса, заметив это Лоретта выхватила банку из моих рук и повела в свой кабинет.