Дух подростка

Другим таким «не местным» грозили переводом из-за неуспеваемости и нарушения дисциплины, это не могло их конечно же не напрягать. Мне же такое исключение не грозило, у меня был иммунитет под видом места жительства рядом с моей школой, и я не особо парился над успеваемостью и хорошей дисциплиной, чтобы меня выгнать причина должна была быть очень весомой. В прочем ничего за что можно было меня выгнать из школы я никогда не хотел и не думал совершать, как и мои друзья, Ден и Алекс с Викторией. Мы были бунтарями, но знали меру.

С одноклассниками я общался посредственно, они знали, что у меня есть старший брат грозного вида, на нашем районе я знал почти всех для них неблагополучных ребят и они даже не думали о том, что у этих ребят часто семьи были лучше, чем у тихонь вроде них и часто те ребята о которых думали, что они полные психи дома вели себя полной противоположностью в отличие от их поведения на улице, это было забавно. Они, проходя по школе видели, что я в толпе ребят которые выделяются и в школе на переменках я всегда проводил время с ребятами у которых репутация была далеко не примерной. Ну а вообще в таком уж доме я жил, где все и происходило, все движения и конечно же старший брат прибавлял мне имиджа. В школе со мной никто особо не общался, думая, что я какой-нибудь там изверг, отморозок, меня опасались, это было заметно, хотя это было вовсе не так и поводов я не давал, но что-то доказывать я ничего никому не собирался, лучше игнор, так даже спокойнее. В целом у моих одноклассников на уме были игры, компьютеры, фантастические книги и прочее, у девочек на уме были парни постарше, так что я ничего не терял, меня все устраивало.

Зимой, по какой-то удобной программе меня отправили в санаторий. Меня и моего одноклассника Никаса Вадена с которым я, к слову, нарушал школьную дисциплину довольно часто, учителя, наверное, были в восторге от нашего отъезда. Мы были полны счастья, ведь отправляли нас в лагерь в учебное время, пока другие учатся мы не будем учиться совсем, целый месяц, лишь формально, но это совсем ничего не значило по сравнению с уроками в школе. Было грустно прощаться с Деном, Алексом и Викторией.

– Но это же всего на месяц, – сказала Виктория и дружелюбно ударила меня в плечо, мне стало

легче.

Я ехал на поезде двое суток и вот я увидел горы, я не видел до этого такие огромные каменные горы, будто кем-то сложенные многочисленные скалы возвышались на многие метры, это завораживало, массивные леса, реки, водопады. Мы с Никасом сидели завороженные такими пейзажами, мы были полны радости и осматривая местность предвкушали нашу радость от нахождения там и казалось, ничего не может это испортить. Девочек в вагоне было куда больше парней, парни были простыми и не дерзкими, в основном это были наши ровесники, это не могло нас не радовать и мы, переглядываясь с девушками уже знали с кем именно из них будем дружить.

По приезде я довольный вышел из поезда и подтянулся, машинально я увидел, как из соседнего выгона выходят ребята, а выезжали мы ночью и не было видно особо тех, кто садиться в поезд. Я узнаю этих ребят, меня охватывает оцепенение. Эти ребята, из старой части города, а я из новой, а это означало, что мы враги. Не знаю откуда в нашем городе это зародилось, старая и новая части города ужасно враждовали. Первым вышел светлый подкаченный парень и игриво посмотрел на меня, звали его Артур, за ним его брат, он поскромнее и не так физически развит, но взглядом не добрее, волосы темные, его звали Зигмунд, следом шел простой с виду парень блондин, по имени Давид, шел он, смотря без каких-либо намерений, я знал, что у него в разводе родители и он часто бывает и живет и в новой и в старой части города, можно сказать держи нейтралитет. А за ним рыжий и обозленный Луиз с темным парнем с глуповатым выражением лица, которого звали Томас и смотрел он на нас как лев в клетке на кусок мяса. Они вышли и смотрели на меня и Никаса с неким призрением.

Моя радость провалилась в пропасть. Я объяснил Никасу кто это, заочно я о них слышал и видел пару раз на школьных соревнованиях по волейболу и баскетболу. Так же я знал, что Артур был неплохой боксер, в прочем по нему это было заметно. Никас недавно переехал в наш город и мало был знаком с нашей этикой, поэтому он не придал особое значение этому. Но я-то знал, что мы обречены.

Внезапно из соседнего вагона я вижу, как выходит просто чудо из чудес. Ко мне выходит и идет на встречу улыбающийся Гарри, Гарри жил в соседнем доме от меня, был кудрявым шатеном и совершенно бешеным в хорошем смысле этого слова, отвязный парень, с которым не соскучишься. За ним идет Роджер, он был будто отсталым в развитии парнем и часто зависал между слов или разговоров, но при этом весел и хитер, жил он напротив школы, от моего дома совсем недалеко, он был лысым и всегда с таким лицом будто задумал пакость. А еще Платон, о нем я мало что знал, но с виду он был спокойный, вдумчивый и веселый, имел темный цвет волос и ярко-синие глаза. Они подошли, и мы поздоровались, они были не меньше меня удивлены нашей встрече.

Мы направились к автобусу, который должен был нас отвести в санаторий. Не успел я опомниться как Никас уже нашел пару друзей помладше и шел, общаясь с ними, он видимо понял, что с моими друзьями лучше не дружить, хотя я хотел его представить, но едва ли это бы сблизило его с теми, кто с детства знает друг друга по совместному району. Мы с Никасом переглянулись и оба поняли по своим взглядам, что никто не в обиде, напротив, мои друзья никогда не станут его трогать, а в санаториях и прочих заведениях, где отдыхают дети буллинг дело вполне обычное. Мы переглянулись так же с теми, кто был из старой части города, и агрессия витала в воздухе на весь автобус пока мы, переглядываясь ехали до санатория.

Они поняли, что мы с Никасом не одни и мы по силе были примерно ровня. Не считая их боксера Артура. Я не знаю, что за магия была среди нас, но все остальные парни были для нас и для них не интересны, они были массовкой среди нашего гнева разжигаемой всего лишь разницей в расположении места жилья в городе, это так глупо, но казалось таким чертовски важным поводом для вражды.

Приехали мы быстро и всех стали селить по номерам, так как мы с Гарри, Роджером и Платоном держались вместе нас, решили селить в один номер и еще видимо по виду завиденного Гарри с горящими глазами или глуповатого Роджера нас решили поселить куда-нибудь подальше от всех. Нас всех послали на третий этаж, и мы увидели длинный светлый коридор, в самом конце находился наш номер, который нам выделили, напротив номера не было окон, там еле-еле горел свет и заходя в коридор и направляясь все дальше и дальше к нашему номеру темнота поглощала.

Мы открыли дверь и увидели небольшую проходную, шкаф, ничем не примечательную со вмещенную ванну с туалетом и комнату на ровно 27 дней, где находились напротив, друг друга на расстоянии меньше метра две двухъярусные кровати, проход был небольшой. Все было каким-то раздолбанным, под матрасом на фанерной основе кровати куча записей ребят со всех уголков страны, мы конечно же оставили свои.

Наш номер был так далеко что люди, которые жили поближе к выходу и даже почти рядом с нами не слышали даже наших довольно громких голосов. Как выяснится позже, в этом был большой плюс. Гарри кинул свои вещи и занял место у стены на первом ярусе, Платон кинул вещи над ним на втором ярусе, нам с Роджером досталась кровать у окна, Роджер кинул свои вещи сначала наверх, а потом сказал, что может во сне упасть и переложил их вниз, я кинул свои вещи на второй ярус и прилег, мне было все равно где спать. Стало как-то тоскливо, и все замолчали, вид из окна был шикарный, большой зеленый холм, на котором был сверкающий белый санаторий, я стал жалеть о том, что мы не там, а тут в старом здании в конце коридора.

– Что приуныли?! Все только начинается, – сказал Гарри и с ухмылкой осмотрел нас. Он отогнул маленьким ножом гвозди, которыми был забит балкон и открыл его, раздав нам по сигарете, закурив мы смотрели вдаль на холм и предвкушали что же нас тут ждет, больше всего учитывая, что тут много врагов.

– Да, не повезло нам с этими «старо-городскими», – сказал Платон.

– Да ладно, что-нибудь придумаем, не убьют же они нас, – выдыхая дым сказал Гарри.

Все дети жили на третьем этаже, а сопровождающие на втором, на первом этаже жили спортсмены, а именно футболисты, из которых почти все были моими ровесниками и человек 6 постарше. Нас сопровождала небольшая, высокая, хрупкая девушка по имени Онора, и женщина,

проработавшая в полиции дослужившись до полковника в отставке по имени Пелагея. Но в ее прошлое мало кто верил, не была она похожа на сотрудницу полиции, а тем более в звании полковника. Может поэтому она и ушла, потому что не имела качеств для такой работы, она была доброй это было сразу видно.

– Запомни, полицейскими рождаться, а не становятся, – сказал мне как-то отец, – может это и было как раз о Пелагеи и она, дослужившись до высокого звания решила уйти и сменить область деятельности.

А еще с нами был мужчина, лет 40-ка, врач, на всякий случай. Он всегда молчал хотя с виду был прост как ребенок, с радостным видом в белой кепке пряча залысину, звали его Альфред.

Настало время ужина, а после него мы зашли за здание корпуса с кафе покурить. К нам сразу с очень злым видом подошли парни из старой части города.

– Откуда вы пацаны? – спросил Артур и уже стал разминать кулаки, мы все стали ожидать худшего.

– Мы из нового, а вы пацаны? – ответил Гарри, со спокойным выражением лица.

Те сразу рассмеялись. Мы совсем не понимали, что происходит, после неловкой паузы рыжий Луиз сказал:

–Мы думали вы из района пригорода, – это район с частными домами, которые находятся посередине нового и старого города. Там жили в основном полные отморозки будто переполненные тестостероном псы. – Мы думали вас тут травить целыми днями, – закончил, смеясь Луиз.

Мы познакомились и подружились, когда вы из одного города пусть и из разных его частей все равно у вас много общего. Я был так этому рад, наступило полное умиротворение, я наконец то за многие часы спокойно вздохнул.

Воздух там был такой свежий, что надышаться им было просто невозможно, каждый вдох был свеж и приятно охлаждал нос и горло. Место, где мы были находилось южнее моего родного края и когда у меня дома шел снег и были морозы, у нас шел приятный дождь или вообще была жара, климат часто менялся, бывало, что утром мы от удивления просыпались и выходили, наблюдая горы снега, но к вечеру снег таял и устанавливалась сухая приятная весенняя погода. Такой климат не мог ничего испортить, наоборот было весело, мы не интересовались погодой и всегда спорили на сигареты какая погода будет завтра, никто почти никогда не выигрывал, такой вот переменчивый был климат, но я им наслаждался. Я всегда любил осень и весну, а по большей части там была именно такая погода, напоминающая только эти времена года. Такую погоду, когда не холодно и не жарко, не сухо и не влажно, солнце не жарит, это максимально комфортно.

Подъем в 7:30, завтрак в 8, в 10 экскурсии на природе, в местах, где жили или бывали выдающиеся личности. Горы, пейзажи, места, где снимали культовые фильмы. Было, конечно, интересно от поры до времени, но толпа детей, которым от 12 до 16 лет не могла спокойно посещать никакие экскурсии, и они быстро заканчивались, ведь все разбегались, кричали, ругались нецензурными словами, сбегали спрятаться и покурить по сигарете, к слову, всячески пытались издать из себя нечто неспокойное и шумное, чтобы не скучать. Экскурсии конечно же проходили, но были в ускоренном порядке и нас они как-то не цепляли, хотя интерес у меня был, но на фоне веселья интерес терялся. Держать нас в санатории, сопровождающие посчитали куда безопаснее и спокойнее. Но как же они ошибались…

Обед в 2, школьные занятия на которых все спали или втыкали в телефоны с 3 до 6, ужин в 7, отбой в 10, монотонность, которую мы решили разбавить спустя пару дней. Буквально на 3-ий день все пили, пиво, виски, водку, джин, портвейн, шампанское, наверное, все виды спиртного я перепробовал за все эти дни, помню главное правило: не пить ничего что ниже градусом из выпитого перед этим. Все пили без остановки, выпивка будто не заканчивалось и лилась рекой. Выпивка не стоила дорого, достаточно было скинутся на нее толпой и местные ребята за пачку сигарет достанут тебе что угодно. Луиз с Томасом легко все через них доставали, были бы деньги и желание.

Там я впервые попробовал алкоголь. Я боялся, помня, как умер передо мной алкоголик в заброшенном детском саду, но подумал, что он же пил какую-то дрянь и жил на улице, как я себя вообще могу с ним сравнивать? Хотя было тревожно от того, что тогда перед тем бездомным я уверял себя, что никогда не буду пить, но видя всех такими счастливыми мне хотелось того же. Я выпил, мне много не было нужно, я быстро опьянел и стал весел и в глазах все плыло, видимо на опьянение влияли таблетки, которые я принимал для стабильного настроя. Я не мог понять весело мне или плохо, но смотря на веселых ребят мне становилось тоже весело или так казалось.

То время было временем открытий. Я впервые покурил травку, когда ты пьян ты иллюзорно счастлив и соглашаешься на многое. Мне ее дал парень из города, соседствующего с моим по имени Никита, с большими серыми глазами и вдумчивым взглядом, худой шатен, вечно спокойный и расслабленный будто его не волнует вообще ничего на свете. Он достал травку у местных ребят и уже накурил всех спортсменов с первого этажа, они были обкурены в хлам и дружелюбными до тошноты.

Мы поднялись по лестнице, и он открыл замок двери ведущую на крышу, сказав, что научился в сети взламывать кодовые навесные замки, и что такие замки самые слабые на свете. Мы вышли и вид с крыши на большой холм и большой белый комплекс на нем, который светился как новогодняя елка не давали отвести взгляд. Он меня хлопнул по плечу, я обернулся и увидел, как он закуривает косяк и глубоко затягиваясь тянет его ко мне.

– Вдохни поглубже, – сказал он мне расслабленным тоном. Я глубоко вдохнул, вкус был странный и не привычный в отличие от сигарет, но гораздо приятнее табачного. Я закашлял он, засмеялся, я не понял, что тут смешного, я кашлял долго и этот кашель был таким острым, что я мгновенно же пожалел, что вдохнул это. – Подожди немного и не пугайся, на выпей, сбей сухое и раздраженное горло, расслабься. Это не наркотик и уже во многих странах мира, доказанный наукой лечебный препарат и легализован будет рано или поздно по всему миру, ну как лекарство точно будет, – уверенно мне сказал Ник с красными улыбающимися глазами.

Ощущения были странными, он сказал, чтобы я затянулся еще разок и чтобы я пообещал, что это в последний раз на сегодня, я кивнул. Настала жуткая паранойя, я стал опасаться Никиту, ведь я мало его знал, я стал бояться, что он скинет меня с крыши, или что кто-нибудь сюда войдет, в общем причин было много, и я начал думать, что схожу с ума, это была настоящая паранойя. Но после минут шести паранойя, страх и опасения сменились весельем, легкостью и полным расслаблением. Ты всем доверяешь, весь мир чудесен и красив и любой разговор кажется таким захватывающим, что невозможно оторваться. Любой человек красив и интересен, абсолютно любой.

Никита оказался умен, он страдал какими-то головными болями, но позже узнал про травку и начав ее курить его боли прошли. Он, систематически куря травку чувствовал себя как он говорил в полной норме, а мне про мои проблемы даже говорить не хотелось, я просто сказал ему как тут чудесно и какой тут классный воздух и горы, на этом мы ушли с крыши и пошли к остальным, тем кто уже был в хлам и вытворял всякую чушь, но замечу мы сидели тихо зная, что снизу нас живут сопровождающие, все, как казалось, было под контролем. Все веселились будто в последний раз и кругом веяло драйвом и свободой. Подмечу, что все приходили к нам, у нас тихо, темно и никто почти нас не слышит, наша комната дальше всех. Каждый день, хотели мы этого или нет спортсмены и ребята из старого города зависали у нас, каждый вечер человек 13 зависали у нас и напивались почти в хлам.

Каждый день проходил как один и тот же. Завтрак, занятия на которых никто ничего не слушал либо просто спал, обед, выпивка, прогулки по городу или экскурсии. Спортсмены нам давали жевательные таблетки, они убирали полностью запах алкоголя, главное было вести себя сдержанно и следить за теми, кто вроде начинает тупить и выделятся, за этим следил особенно Артур, его слушались. Потом снова выпивка, травка, ужин. От травки дико хочется есть, и для тебя буквально любое блюдо кажется шедевром, будь это хоть обычный бутерброд с салями, ты им наслаждаешься будто каким-нибудь кулинарным шедевром от признанного во всем мире шеф-повара. Вкусовые рецепторы, зрение, да и многие чувства обострялись и было реально прикольно чувствовать это. Я подумал, что почему я не знал об это раньше, почему травка запрещена, почему ее не курят вообще все в мире, это так тупо запрещать и сажать за такую эйфорию, такой покой, такое умиротворение с миром.

Как нас не заметили в чем-то странном ума не приложу. Драйв и развлеченья царили вечерами в нашем номере без остановки, я даже стал скучать по своей вечной тревоге от таблеток, вот до такой степени там было не до этого. Я перестал принимать таблетки, потому что боялся, что могу отравиться, мешая их с алкоголем или что вырублюсь и все сопровождающие узнают, что у нас происходит, а следом за ними родители и школа. Однажды под кайфом я просто стоял в коридоре и смотрел в потолок на узоры, которые казались такими гармоничными и изящными, и тут откуда не возьмись взялся Никас.

– Чувак, это все до добра не доведет. Мы себе в комнату поставили замок, если хочешь приходи, там никто не сможет тебя побеспокоить, отойдешь от этой всей дряни, поиграем в карты, там веселые ребята. Я стал его убеждать, что все классно и его затея с замком так себе, стал звать его к нам, а он просто вздохнул и ушел. Я не понял почему он так себя ведет и быстро забыл о нем, вернувшиеся в наш номер и продолжил пить. В моем номере пройти было негде, плотный дым сигарет и марихуаны перемешивался с запахом спиртного, и я не знаю сколько дней мы прожили в таком ритме, может 6, а может и 8.

Я, прогоняя очередного нетрезвого чела со своей кровати ложусь спать совершенно не в адекватном состоянии. Мне все равно на шум, мне все равно на то, что внизу нас могут услышать сопровождающие, одна из которых из бывших полицейских, мне все равно на то, что про травку и алкоголь могут узнать родители, школа, мне похер на мое состояние. Я засыпаю, не думая совершенно не о чем, вот в чем кайф, никаких мучений, страданий, депрессии, перепадов, таблеток, вообще каких-либо негативных мыслей и мыслей в принципе, просто я тут, мне хорошо пусть это временно и пусть это иллюзия, я нашел себя, и я вырубаюсь по щелчку пальца, во мне прилично спиртного и почти целый косяк травки. Я засыпаю, думая лишь о том, что я скучаю по дому, родным, Виктории, Дену, Алексу, думая, как мне повезло иметь такой дом и таких друзей и любя все что есть в мире. Чувствуя, как с балкона дует свежий горный ветер рассеивающий запах алкоголя и дыма, занося свежий воздух, который я вдыхаю и засыпаю несмотря на то, что все еще даже не думали расходиться по своим номерам. Я слишком рано познал алкоголь, тусовки и травку, не зная был ли я к этому готов.

На утро мы вставали свежими и без похмелья, мы росли и нам не было нужно много, хотя всего было и много, но мы вывозили этот ритм. Не знаю сколько бы это продолжаюсь, но подозреваю что скорее всего все время пока мы были там. Но в один день, точнее где-то на день 16-17-ый накосячил Роджер, он все испортил или наоборот спас, не знаю. Он напился где-то спирта или водки, и бежал по лестнице издавая не понятные звуки. Его рвало, он вместо того, чтобы остановиться и от всего лишнего избавиться в одном месте, бежал вниз и все рвотные массы вылетали у него на первый этаж и по краям лестницы, конечно же это услышали на ресепшене и доложили сопровождающим. Когда он добежал до нашего этажа он просто упал как дерево на землю, и в этот момент подошли сопровождающие, его тут же подняли и понесли в номер.

– Перегар, все понятно. Проспится и все пройдет, бывает, молодой еще, глупый. Завтра разберемся, где он взял выпивку, – сказал врач Альфред, беря его на руки. Альфред нес его, а Онора шла рядом, Пелагеи не было, не знаю где находилась она, да и было плевать. И тут настал кульминационный момент, Онора открыла нашу дверь, и они заходят к нам в номер, в конце коридора, где рейвы начались, и не останавливалось не на секунду каждый вечер. Они видят толпу с выпивкой, с сигаретами и косяками, которые быстро были потушены и спрятаны в карманы. Они быстро вошли и увидели абсолютно все, описать их лица в тот момент просто невозможно, ни лица сопровождающих, ни лица тех, кто был у нас в номере. Это же все несовершенно летние, это учет в специальных заведениях побывав в которых ты точно не улучшишь себе жизнь, а за травку вообще тюрьма.

– Вы не ведаете что творите, пошли все вон кто тут не живет, – крикнула Онора и все лениво, но с довольными лицами, толком еще не осознавая всей серьезности положения вышли.

Альфред положил Роджера в ванную и стал поливать холодной водой, это не особо помогало, Роджер был будто в отключке, но какие-то признаки жизни подавал. Я в тот момент совершенно ничего не понимающий под кайфом сидел на кровати и еле нашел в себе силы, чтобы встать и посмотреть, что происходит в ванной, Гарри и Платон были в отключке. Я пытался их разбудить, но безуспешно.

– Онора, подойдите ко мне, – сказал уставший от попыток привести Роджера в сознание Альфред. С Онорой они его подняли и усадили на туалет и сказали мне принести ведро, которое находиться под лестницей на перовом этаже, с которым убирается по утрам уборщица. Я быстро за ним сбегал, по дороге мне стала приходить ясность, и я стал понимать, что происходит и как мы влипли. Я мгновенно протрезвел и взял жевательную таблетку от запаха алкоголя которые раздавали спортсмены, ведро я принес быстро, Альфреда уже не было, Онора схватила ведро и взяла кружку и наливая в нее воду сказала Роджеру пить воду и рваться в ведро, если не может рваться сам, то вызывать пальцами рвотные позывы, чтобы из него вышел хоть какой-то алкоголь. Кривя лицом и телом, Роджер стал это делать, но как бы он не пытался у него ничего не выходило, видимо все, что было, организм уже впитал или весь алкоголь и прочее валялись по лестнице начиная с четвертого этажа. Он даже уже стал придуриваться и делать вид, что его рвет, лишь бы сопровождающая от него отстала, в общем после неудачных множественных попыток и видя, что Роджеру стало получше, сопровождающая ушла и сказала уложить его спать, а решать вопросы завтра.

Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Пока Роджер пытался избавиться от отравы в своем желудке, кто-то сообщил администрации санатория, пришли двое мужчин, и они без выяснения взяли пару ребят, точнее Луиза и Артура и повели их убирать все грехи Роджера, иначе они грозились что доведут дело до полиции и спец. учреждений. Луиз пожертвовав свою футболку, и я уверен, что он с диким отвращением убрал всю гадость Роджера, Артур тоже там что протер. Мы еще об этом не знали. И вот сидит Роджер на унитазе и к нам заходят недовольные ребята и говорят, что все убрали, а Роджер, не понимая совсем ни черта встает и бубнит про то, что уберет что-то там сам.

– Сядь! – помогая ему сесть левой рукой по плечу, агрессивно сказал Артур. – Мы проблемы, которые ты натворил уже решили. Если бы мы отказались, нас бы уже всех везла полиция на разборку всего что тут творилось в последние дни. Ты все испортил, весь отдых, весь кайф, всем, всему санаторию, – сказал злостно Артур и не выдержав ударил Роджера по лицу, удар пришелся в область рта, он мгновенно рассек ему губу и оттуда начала сочиться кровь.

Артур в ярости быстро вышел, а Роджер, ничего не понимая остался сидеть на унитазе. Я отошел в соседний номер, а когда вернулся, увидел, что перед туалетом, где Роджер стоят Гарри и Платон и громко смеются. Я, совсем не понимая подошел и увидел, как Платон с совершенно непонятным и задумчивым лицом, поддерживая рукой голову с окровавленной губой, почти уже весь в крови, кровь из губы видимо долго сочилась поскольку Роджер этого, наверное, даже не заметил, как бы сидит в позе мыслителя и бубнит что-то под нос. Было то еще зрелище, такое запоминаешь на всю жизнь и даже на минуту мы забыли, что завтра наш ждут разборки с сопровождающими. Все сразу стали мрачными, мы кое-как умыли от крови Роджера и уложили спать, а то он там в уборной бы и уснул, позже легли сами. Мы совсем не знали, чем все обернется и рассчитывали на худшее. Я попытался как-то приободрить ребят, рассказать что-то смешное, но меня прервал Гарри.

– Завтра будет сложный день, давайте спать. Все будет хорошо или плохо, – он отвернулся к стенке и затих. День был завершен, я уже отошедший от всего что принял в этот день закрыл глаза.