(Не)реальный

Когда хотят описать безвыходное положение мужчины, говорят, что его «взяли за яйца». Аленку же с тем же результатом твердые беспощадные пальцы Макса прихватили за клитор, и все – ей стало ни до чего. Все, что она могла – только прикусывать губы Макса в голодном исступлении, да трепыхаться – потому что неподвижно лежать было невозможно, но всякое движение ничуть эту «пытку» не облегчало, лишь все сильнее раскаляло мир добела.

Было жарко, было чертовски жарко, и жажду, раздиравшую тело, можно было утолять только поцелуями, которые, черт побери, – ничего не утоляли, но без них было попросту невозможно. И внутри – каждая чертова складка, каждый миллиметр лона уже изнемогали от нетерпения. И пальцы Макса скользили по девичьим губам, уже маслянистым от смазки.

– Засадишь мне? – выдохнула Аленка в отчаянии, впиваясь в плечи Макса, потому что казалось, что терпеть – сил нет. Она сейчас могла растопить айсберг, только уложив на него свою перегретую, раскаленную тушку.

– О да, – фыркнул Макс, – только добавим кое-что…

Он на пару мучительно долгих секунд отвлекся от Аленки, потянулся куда-то за пределы кровати, и Аленке оставалось лишь пытаться вывернуться из-под его жестоких пальцев, которые продолжали её мучить, впиваясь в набухший клитор. И от этого было восхитительно жарко. Аленке даже нравилось заводиться, нравилось хотеть именно Макса…

Что он хочет добавить, а? Вроде все было предельно ясно – ну по крайней мере Аленка была уверена, как именно её сегодня поимеют – в конце концов, сама же на это настойчиво намекала. Была вполне не прочь попробовать и анальный секс – с этим конкретным мужчиной, который настолько сносил крышу. Раз уж даже обычный с Максом оказался настолько космическим, кто знает, может, и «необычный» произведет такое же впечатление? Тем более, что Аленка помнила – еще по общению в личке, – Макс-то этот вид утех весьма ценил.

Ожидания оправдались – Макс закончил там свою возню и провел скользкими от кремовой смазки пальцами по ягодицам – и от этого Аленка все-таки сжалась – как душой, так и телом.

– Ну-ну, сладкая моя, не бойся, – мягко шепнул Макс, а его руки продолжали творить непотребство.

Господи, ну вот, Яковлева, кто тебя тянул за язык, ну вот скажи?

Пальцы Макса – скользкие, но еще более нежные из-за лубриканта – осторожно толкнулись в задний проход, и Аленка ужасно хотела заорать. Если бы еще не было угрозы разбудить «императрицу»… Терпи, Яковлева, терпи, раз уж напросилась, тем более, что, бо-о-оже, какой же обдолбанный этот кайф… Звезды на темном небе выплясывали брейкданс и готовились устроить самый грандиозный звездопад, которого вселенная Аленки Яковлевой еще не видела.

Блин! Блин-блин-блин… Это было почти больно – но лишь почти, а еще это было… приятно, да… Странно, но, черт его раздери, приятно – и, наверное, только извращенцы бы кайфовали от того, что им осторожно, нежно, но все-таки довольно глубоко толкаются пальцами в анус, растягивая чувствительную дырочку, подготавливая её.

Нет, все-таки в сексе ужасно важны эмоции… Не будь такого совпадения в эмоциональном плане, не будь Аленка по уши влюблена в этого несносного экспериментатора – хрена с два она бы согласилась на подобные вещи. Но с ним… Ему – можно было все. Каждую ночь с ним хотелось врезать в память. И Аленка сама понимала, что так нельзя – мужика только спугнешь такой глубокой влюбленностью, граничащей с зависимостью. Ну, правда, разве мужик не был завоевателем? Разве ему не было принципиально важно покорять, желательно долго и упорно, и вот чем дольше и упорней – тем лучше, тем крепче ты западала в его сердце. Ну, по крайней мере, Аленка слышала именно такую версию. Что она, мол, слишком легко сдается, слишком легко влюбляется. Потом разучила себя так влюбляться, так проваливаться, научилась видеть мужские недостатки, но вот тут – хрена с два, не было тех недостатков, и крыша съезжала так отчаянно и торопливо, что хотелось предъявить ей иск за такое предательство. Боже, только бы не надоесть своей влюбленностью Максу раньше, хоть бы он не устал от неё, не пресытился Аленкой до конца её отпуска. Хотя бы полторы недели бы выдержать рядом с ним, потом хотя бы будет что вспомнить… Каждый момент с ним – такой вот острый и в то же время сладкий, раскаляющий с каждой секундой все сильнее. Аленка вцепилась зубами в плечо Макса – потому что это было нечестно, совершенно нечестно. Она тут изнемогала, а он над ней издевался.

– Милый, пожалуйста… – сорвалось с языка, – возьми меня…

Это была чертова ваниль, чертова банальность – но, слава богу, Максу на эту банальность оказалось плевать.

– С радостью, котенок, – голос Макса срывался от нетерпения, и это Аленке понравилось. Как же хорошо, что этот голод одолевал не только её. А, блин, что это?

Между ягодиц толкнулось что-то округлое, плотное… Пробка? Вот как Макс понял просьбу устроить приключения? Та-а-ак, отлично, вот это реально сюрприз – это обострило предвкушение еще сильнее…

– Блин, – Аленка аж всхлипнула от ощущений. Пробка оказалась несколько тверже, чем пальцы, и даже с учетом того, что Аленку вроде как к этому подготовили – ощущение было все равно о-очень странное, сложное, многогранное.

– Больно? – встревоженно шепнул Макс.

– Н-нет, – выдохнула девушка, отчаянно пытаясь привыкнуть к ощущению пробки в заднице, – туго…

– Это хорошо, – Макс усмехнулся и навалился на Аленку еще плотнее, опрокидывая её на спину, – сейчас будет еще туже.

Пробка вошла глубже, задевая столько чувствительных точек внутри, что уже от этого хотелось умереть. Но… это было рано. Это было слишком рано.

Потому что Макс, наконец, Аленке засадил. Медленно, неторопливо толкнулся членом внутрь раскаленного лона и… С губ Аленки сорвался рваный выдох. И весь мир превратился в один лишь звук «А», гулкий, острый, впивающийся в кожу, выворачивающий наизнанку. Никаких звуков, никаких криков, не разбудить бы, но… Внутри себя – можно, можно быть этой оглушительной «А». Протяжной. Раскатистой.

– Господи, Сан, – каждый хриплый выдох Макса – чертова награда. Каждый свидетельство того, что ему с ней так же хорошо. Всякий прятался в копилку, чтобы потом послужить доказательством – не только Аленка умирала от удовольствия со всяким толчком члена Макса внутрь нее. У Макса и так были такие размеры, что казалось – сильнее мужской член ощущать нельзя. Нет… Можно было… Вот сейчас, когда из-за пробки Аленка сжималась всем телом, ощущала член Макса как никогда до этого. И чувствительных точек внутри оказалось гораздо больше, чем казалось – и каждая, каждая сейчас заставляла Аленку внутренне содрогаться от острого, сладкого, слегка болезненного восторга. Даже орать силы не было, только дышать. Дышать и подаваться навстречу члену Макса. Еще, еще, Ольховский, давай еще!

20. Очень доброе утро

Будильник не имел ничего святого и не ведал милосердия. Да и вообще необходимость вылезать из-под одеяла угнетала Макса ужасно, когда под боком, свернувшись клубочком, как кошка, спала теплая девушка. И не простая девушка, а его личный наркотик, без дозы которого даже утро начинать не хотелось. Потянулся, сгреб Аленку в охапку, притянул к себе, зарылся лицом в мягкие волосы. Ох, не зря будильник переводить не стал, ох не зря… Целый час есть до момента, когда вставать было бы уже поздно, и есть время на «утреннюю зарядку»…

– Ольховский, побойся бога, дай хоть пару часов поспать, – хихикнула уже проснувшаяся нахалка, стоило только нашарить ладонью её грудь и лишь слегка её стиснуть, и вполовину не так жадно, как хотелось бы.

«Дай поспать»… Ага, сейчас, дорогая, размечталась. Кто ж тебе даст спокойно лежать рядышком, дышать – и всячески искушать. Хочешь покоя – просто беги. Не с тем ты связалась. Хотя, если и попытаешься сбежать – Макс обожает играть в догонялки. Ну, если без злоупотребления и перебарщивания. Нет, ну бессовестная женщина, а! Между прочим, выдала эту фразу, самым бесстыжим образом прижимаясь попкой к самой стратегически уязвимой области мужского тела. И на Макса совершенно предсказуемо накатило еще сильнее, и в своих желаниях он еще крепче утвердился…

– Я вообще не религиозен, так что придумай более убедительный аргумент, – хмыкнул Макс, – можешь пощады попросить, я, может, и смилуюсь.

– Может? – вопреки собственной заявке Аленка в руках Макса вполне себе возбужденно выгибалась, прижимаясь к нему покрепче, – то есть я попрошу пощады, а ты можешь не смиловаться?

– Ну, это как будешь умолять… – шепнул Макс, ладонью раздвигая ноги Аленки, накрывая ладонью нежные девичьи лепестки. Все между ножек Сан уже пылало, и влаги с каждой секундой становилось все больше – а в груди Макса отчаянно рычал голодный зверь, требовавший навалиться на эту дурочку всем телом и отодрать, пока не успела пикнуть, не успела перехотеть. Впрочем… Аленка была не из тех экземпляров, что предпочитали сон хорошему бодрящему сексу. Нет, она – тихонько судорожно дышала, прикусывая губки, от того лишь, как Макс сжимал одной ладонью мягкую грудку, а второй – дразня, легкими порхающими движениями касался нежного чувствительного девичьего местечка. Дышала, вздрагивала, елозила бедрами, заставляя член Макса все больше каменеть, а ему самому срывая с предохранителей последние гаечки. Вот ведь… Влип. И нет, даже «отлипать» не хотелось ни на секунду, хотелось – больше, влипнуть еще глубже, до того было вкусно находиться в этом сладком медовом плену.

– Ну что, начнешь умолять, нет? – вкрадчиво поинтересовался Макс, неторопливо погружая два пальца в мокрую дырочку – немного, всего лишь на одну фалангу. Чтобы еще сильнее раздразнить. И получилось – девушка вильнула бедрами, пытаясь насадиться на его пальцы еще глубже.

– Да-а-а, – рвано выдохнула Аленка, – давай уже членом, умоляю.

Не то чтобы это было по плану… Но, раз его девочка просекла маленькую слабость Макса к такого рода «просьбам», то её следовало наградить за такую удивительную наблюдательность.

Она сама приподняла бедра, подставляясь поудобнее, Максу осталось лишь подложить под животик подушку и уже навалиться на девушку всем телом, всей тяжестью, и вогнать член во влажную тугую девичью плоть. Неторопливо, наслаждаясь каждой тягучей сладостной секундой, каждым звуком сдавленного стона, сорвавшегося с губ Аленки.

Вообще-то она была огромная молодец. У неё хватало ума не кричать во весь голос, нет, но даже по тихим полузадушенным всхлипам, по ладоням, исступленно бивших по простыням всякий раз, когда Макс засаживал член в тело Аленки, доставая до самого бархатного чувствительного донышка – по всему этому было ясно, что девушке нравится то, что с ней делают. Очень нравится. Очень-очень-очень… И зверь в груди Макса удовлетворенно урчал и требовал толкаться в эту сладкую тесную щель еще и еще, заставить Сан – его солнечную кошку – изнемогать под ним, биться в конвульсиях удовольствия, заставить её кончить, черт побери. Раз, два, десять – сколько ей понадобится, чтобы понять, что ей не нужен никто, кроме Макса?

Ох, смелое желание, самому бы дотянуть до её оргазма… Макс никогда не жаловался на собственную «стойкость», но с Аленкой почему-то каждый раз ощущал себя чертовым шестнадцатилетним задротящим девственником, кончающим чуть ли не от одного только вида голой женщины. Почему-то каждую секунду соития с Сан – оргазм стучался в виски, и удерживать его удавалось лишь общей неторопливостью, да дыхательными упражнениями… Держись, Ольховский, держись, кажется, она наконец кончает – да-а-а, теперь можно… Можно отпустить вожжи… И упасть на Аленку, прижимаясь собственной грудью к спине девушки. Ох, Сан… Сумасшедшее жаркое солнце… До чего же ты хороша, сладкая…

Она лежала под ним тихонько, тяжело дыша и жмурясь.

– Останусь вашей простыней навечно, милорд, – тихонько шепнула Аленка, а Макс фыркнул. Их словечки… Те, что придавали общению теплый, коричный привкус близости. У него были прозвища для неё, у неё – для него. Он знал, как можно раздразнить Сан – она могла завести его с пол-оборота. А Макс иной раз чувствовал, что слишком легко ведется на это её кокетство, но… но перестать вестись не получалось.

– Оставайся со мной навечно собой, солнечная, – выдохнул Макс, скатываясь с Аленки. Блин, нет, наверное, рановато он забросил эту удочку, но оно как-то само сорвалось. Ладно, если что, потом можно будет прикинуться, что это было не всерьез – если она сейчас напугается и начнет ползать по кровати в поисках своих трусов для торопливого побега.

Нет. Не начала. Кажется, попросту сама не восприняла всерьез, черт возьми. Просто перекатилась на другой бок, глянула своими смеющимися бесстыжими глазами Максу в лицо.

– Презервативов не хватит на «навечно», – фыркнула и с тихим вздохом снова растянулась на простыне, мечтательно глядя в потолок. Такая красивая – слегка утомленная, с выражением глубокого удовлетворения на лице… Аж сердце заныло – глупое, его так легко оказалось приручить, а уж как Макс ерепенился, сколько думал, что его не возьмешь вот так просто… Ох, еще бы с Лизой у Сан срослось, потому что если нет – тут даже глубокие чувства самого Макса ситуацию не спасут. Дочь-то он из своей жизни не мог вычеркнуть ни в коем случае… Ну, она-то не виновата, что Макс с выбором мамы для Лизы некогда очень сильно пролетел… Выбрал, мать её, кукушку, без какой-либо ответственности…

– Ну, пока что хватит, а там – разберемся, – откликнулся Макс на реплику о презервативах и бросил взгляд на часы. Будильник показал, что вопреки ощущениям Макса – Аленку он жарил вовсе не пару минут, а вполне себе три четверти часа, и что вообще-то некоторым уже пора отрывать свою пятую точку от кровати. Тем более что хозяином тут был он, и это не Сан должна была вскакивать, чтобы радушно приготовить гостю завтрак. Она свой утренний «реверанс» уже сделала…

– Поваляйся еще, я скоро, – Макс выпутался из одеяла. Аленка же облегченно улыбнулась – ей вставать явно не хотелось – и молча уставилась на одевающегося Макса. Он сроду не чувствовал, чтобы его раздевали взглядом, обычно девушки как-то менее визировали собственную заинтересованность, а тут… взгляд был практически голодный. И от этого зверь в груди утробно рычал и намекал, что он вообще-то совсем чуть-чуть устал, а мог бы и посильнее… поднапрячься.

– Ты охренительный, ты в курсе? – в голосе девушки сквозило искреннее восхищение.

– Спасибо, я знаю! – самодовольно осклабился Макс и рассмеялся. – Правда, спасибо, солнечная, от тебя – приятно слышать.

– От меня? – бровки у Аленки заинтересованно дрогнули.

– От тебя, от тебя, – Макс усмехнулся, выудил из шкафа футболку подлиннее и кинул её Аленке. А затем – затем пришло время для того, чтобы заниматься типичными утренними делами.

Как включил кофеварку – заглянул к Лизе. Девочка уже не спала, и это было не удивительно – в рамках подготовки к школе они с начала лета вставали в восемь. У Лизы был свой будильник, и она по нему просыпалась. Сразу вставать было не обязательно, но порисовать или почитать никто не мешал. Впрочем, сейчас Лиза просто валялась в кровати, устроив у себя на одеяле кошачье чаепитие.

– Доброе утро, зайка, – Макс улыбнулся дочери.

– Привет, папочка, – с достоинством истинной леди Лиза качнула подбородком.

Мак прошел в комнату, сел в изножье кровати.

– Кто сегодня у кого в гостях? – поинтересовался, глядя на собравшихся в кружок плюшевых кошек.

– У них ба-а-ал, – протянула мечтательно девочка, – королевский, папа, ты что, не видишь?

– Ох, простите, ваша светлость, сразу и не понял, что вы сегодня в бальной пижаме, – Макс невесомо коснулся Лизиного светлого затылка, – зайка, ты помнишь, о чем я тебя вчера просил?

Мордашка у Лизы сразу поскучнела. И губки сразу скривились, складываясь в плаксивую гримасу.

– Пап, может, не надо? – дрожащим трагичным голосом поинтересовалась Лизавета, и Макс чудом не усмехнулся. И когда успел воспитать артистку?

– Зайка, а как мы с тобой заведем новых друзей в таком случае?

– Она – твой друг, – недовольно буркнула девочка, скрещивая ручки на груди, – не мой.

– Ну, это пока что, – Макс постарался говорить непреклонно, – Лизочек, дай Алене шанс. Она – хорошая.

Она – замечательная. Но Лиза, скорей всего, на слово не поверит. Значит, придется доказывать на практике. Ох, Сан, прости за такие идиотские методы… Ничего эффективнее Макс не придумал…

– Валя – лучше, – непреклонно выдала девочка, – Валя – уже мой друг. А эта тетя…

– Алена, Лиза, не тетя ни в коем случае, – Макс нахмурился, давая понять дочери, что недоволен её поведением. Лиза скуксилась, сморщилась, явно пытаясь выбить поблажку, но продержалась она под суровым отцовским взглядом недолго.

– Ла-а-адно, – сдалась Лиза.

– Посидишь с ней?

– Да.

– Не забоишься?

– Нет, – вот тут на отца Лиза глянула исподлобья, взглядом договаривая: «За кого ты меня принимаешь, папа, за трусиху?»

– И веди себя хорошо, – попросил Макс. Уж он-то знал, что его дочь любит почудить хорошо и качественно, непривычный человек мог и охренеть, – если что, можешь мне позвонить. Я приеду. Только давай, чтоб не зря, как в прошлый раз. Только если реально что-то случится.

– Хорошо, – мирно кивнула Лиза. И это было ужасно подозрительно, но, увы, – Максу было придраться не к чему. И это было слишком жестоко – бросать Аленку Лизе на расправу, но иного способа понять, смогут ли эти две женщины поладить – Макс не придумал. Господи, только бы обошлось, а… Так, ладно, одну женщину Макс уже уговорил на «сюрприз». Осталось уговорить вторую. И в отличие от первой – Аленка-то еще была не в курсе, что за сюрприз её ждет…

21. Западня господина Ольховского

– Макс, скажи мне, что ты куришь? – мягко поинтересовалась Аленка. Она сидела на кухне, в одной только Максовой футболке и смотрела, как он, стоя напротив зеркала в коридоре, завязывает галстук.

– Виагру, три раза в день, – Макс усмехнулся, не прекращая возни. Двойной виндзорский узел – на меньшее его чувство прекрасного было не согласно. Выпендриваться – так выпендриваться.

– Макс, ты серьезно вообще?

– Ну, Сан… – Макс глянул на Аленку с улыбкой очаровательного шалопая. – Полдня всего! Я буду сразу после обеда. Мне только макеты рекламные разгрести.

– Ну серьезно, Ольховский… – Аленка прагматично вздохнула, – ты понимаешь, что я твоей дочери абсолютно левая тетка? Даже не няня.

Вот в этом-то и был весь смысл, чтобы быть друг другу вы обе перестали. Что произойдет в противном случае – Макс старался не думать.

– Я Лизу уже предупредил, что до обеда с ней посидишь ты. – спокойно возразил он, – Она обещала, что будет слушаться.

– Ага, а потом будет видеть кошмары со мной в главной роли?

– Ты её заживо жрать, что ли, собираешься? – Макс рассмеялся. – Не перебарщивай, солнышко, все будет хорошо. Покорми – и последи, чтобы из окна не выпрыгнула. Все. Справишься?

– У меня вопрос, чего ты добиваешься? – Аленка вздохнула и уставилась Максу прямо в глаза. – И неужели ты уверен, что оно того стоит.

Макс повернулся, шагнул к Аленке и присел, заглядывая в её лицо. Он не ожидал именно такого вопроса. Она слишком просто поняла его цель.

Оставить их вдвоем на полдня. Немного, чтобы устроить девочке сильный стресс, но достаточно для того, чтобы «волна и камень» сошлись. Столкнуть лоб в лоб, обозначить самые острые точки соприкосновения.

И Аленка вдруг как-то напряглась сразу, погрустнела, задумавшись о чем-то. Она настолько не хотела ничего серьезного? И глаза у неё сейчас были на редкость тревожные.

Пальцы Ольховского осторожно сжали Аленкину ладонь.

– Я могу показаться идиотом, – осторожно произнес Макс, – но да, я верю, что стоит…

– Ох, Макс, ты не кажешься идиотом, ты он и есть, – Аленка недоверчиво встряхнулась, пытаясь сбросить с себя какую-то заторможенность.

Улыбка у Макса вышла не очень-то веселая, но он уткнулся Аленке носом в голые коленки, пряча её.

– Знаешь, вот если все вот так, – Аленка вздохнула, – значит нам просто необходимо поговорить.

– Я уж думал, ты не предложишь, – тихонько фыркнул Макс, по-прежнему глядя на Аленку снизу вверх.

– Я не думала, что… – Аленка оборвала себя на полуслове.

Не думала что? Не думала об отношениях? Что все может быть вот так? Все-таки – значит ли он для неё хоть чуточку больше чем просто любовник на пару недель? От этих мыслей хотелось только удавиться.

Макс-то очень хотел попробовать что-то большее, чем то, что между ними уже было. И чувствовал он себя лихорадочно цепляющимся за соломинку, пытающимся заинтересовать своим ребенком любимую девушку. Это ведь было ни в какие ворота. Он должен был действовать иными методами. Еще бы было время… И хоть какой-то шанс, что Аленке вообще захочется впрягаться в его проблемы.

– А что мне за это будет? – Санни прищурилась. – Ну, кроме ценного и очень лестного опыта побыть в фаворе у императрицы, хотя это я размечталась, конечно…

– А что ты хочешь? – Макс мягко улыбнулся, выпрямился и мимолетно мазнул пальцами по Аленкиной скуле. Нет, конечно его инкогнито несколько сокращало список его возможностей, но все-таки, что могла попросить любовница за полдня замены няни? Уж в ресторан-то он её сводит… И обратно к себе домой отведет тоже.

– Ну-у-у, – Аленка пожала плечами, – вообще-то я хочу вечером на выставку одну сходить… С тобой, да.

Неожиданно.

– Что за выставка? – с интересом спросил Макс. Аленка порхнула с табуретки, метнулась в прихожую к оставленной там сумке и вытащила оттуда заветные билетики.

Макс на них уставился задумчиво. А через пять минут захотел зажмуриться и развидеть. Ну не могло такого быть. Не могло! Кто вообще дал Солнечной эти билеты?

– Что за фотограф, ты знаешь? – протянул он, разглядывая прямоугольнички.

– Неа, мне билеты случайно достались, – Аленка фыркнула, – а что, принципиально?

Вообще-то да. Это было очень принципиально и очень знаково. Потому что вот именно Макс этого фотографа знал. Очень-очень хорошо!

– Местами, – насколько мог туманно отозвался Макс, – Солнечная, если позволишь, я прогуглю эту выставку и тебе скажу, смогу ли я пойти с тобой или нет.

Это был большой риск разоблачения. Потому что Макс в своей среде был хорошо известен, и публичное мероприятие грозило вскрыть его карты перед Санни намного раньше. А он этого не хотел меньше всего.

Разочарование отразилось на Аленкином лице, потому что Макс слегка виновато улыбнулся, качнулся вперед, осторожно обнимая Аленку за плечи, прижимаясь лбом к её лбу.

– Я все равно весь вечер проведу с тобой, – пообещал он, – и мы поговорим, обязательно. Договорились, Сан?

– А Лиза?

– Ну, я думаю, что она сможет, если что, с Валентиной посидеть, – фыркнул Макс. – Если ты дотянешь до обеда. Ты же дотянешь?

Аленка вздохнула.

– Я надеюсь, что мне не придется тебя пытать, чтобы выведать пароли, явки, возможные аллергены и чем госпожу императрицу приоритетно кормить, – произнесла девушка, признавая свою капитуляцию.

22. Войну объявляют без предупреждения

– Доброе утро, Лиза.

Это Аленка произнесла искренне, после того как, постучавшись, сунула голову в Лизину комнату. Нужно сказать, и тут не было переизбытка розового, которым обычно катастрофически перегружают девчоночьи комнаты. Но комната у девочки была и просторной, и уютной. И да – девичьей. Цветовая палитра была выбрана в нежных, пастельных оттенках. С вниманием к деталям. Не было завала мягких игрушек, как было у той же Анюты, но на некоторых полочках сидели – тут Минни Маус, там какой-нибудь зайчонок.

– Здрасьте, – неохотно выдавила Лиза, поднимая лицо от возни с плюшевыми кошками на одеяле.

– Ты на завтрак что будешь? – это был очень осторожный вопрос. Практически саперский. Потому что именно тут Лиза могла и подложить первую мину. Известная детская тактика «Скажу одно – потом передумаю». Хотя… Ладно, тут Аленка тоже могла кое-чем ответить. В конце концов, после закидонов Нюты Аленка могла укротить даже самого лютого пищевого привереду. Если он, конечно, не пересек возрастную черту шестнадцати лет. В шестнадцать Нютка упоролась и начала себе готовить сама. Добби-Аленка получил свой носок…

– Какао, – тоном истинной императрицы отозвалась Лиза, – и бутерброд.

– Ну, какой же это завтрак, Лиза? – нет, Аленка не рассмеялась, хотя очень хотелось. Ей не хотелось включать режим «я обиделась и со своего не сдвинусь».

– Вкусный! – отрезала Лиза, глядя на Аленку исподлобья.

– Что ж, ладно, если ты хочешь бутерброд, будет тебе бутерброд, – Аленка кивнула, примерно припоминая содержимое холодильника, который уже успела предварительно проинспектировать,– но только если перед ним будет каша.

– Не люблю кашу, – Лиза презрительно сморщила нос, – она противная.

– Ну, так ты мою кашу и не пробовала, – Аленка фыркнула.

– Каша – это каша, – тоном знатока вывела Лиза, – она всегда одинаковая.