Тайны Острова Санта Круз

Я мгновенно узнала расхлябанную походку Вована. Он шёл, покачиваясь и загребая длинными руками, крупные ладони сложены ковшиком: нагловатая походка «нормальных» пацанов в девяностых. Сквозь быстро высыхающие слезы я всматривалась в его изрезанное глубокими морщинами лицо: последний раз я с ним виделась двадцать лет назад. Я испытывала смешанные чувства: тревога за Серёжку сплеталось с непреходящим ощущением комизма ситуации: так нелепо смотрелась эта троица в благополучном туристическом Сан-Симеоне. Я была не совсем уверена в том, что смогу адекватно, без американизмов, на доступном языке девяностых разговаривать с Вованом. Рядом с ним шли два гражданина помоложе; сосульки волос свешивались на лица, и я разглядела только тонкие, растянутые в улыбке губы одного из них. Они были совсем не похожи на современную российскую молодежь; откуда он их только выкопал? Тонкогубый мне не понравился: почему-то подумалось о спрятанном у него в кармане пистолете. Я вдруг вспомнила, что оставила горизонтально развернутыми для подзарядки солнечные панели: если ветер поднимется, то они превратятся в подобие паруса и могут сорвать крепеж. Очень сильно хотелось побежать вниз, к «Флибустьеру», но не убегать же мне всю жизнь!

Развернувшись лицом к троице, я молча ждала. Вован, приблизившись, тихо присвистнул:

–Сколько лет, сколько зим, дорогуша. Где мои пятнадцать лет… А ты, я смотрю, всё под девочку косишь?

Вован снисходительно глядел на меня сверху вниз. Я с болью узнавала в Воване Сережкины черты, и моё сердце тоскливо ныло. Я пожала плечами:

– Маленькая собачка – до старости щенок.

Тонкогубый неожиданно заржал:

– А по мне так ничё, мне так нравится…

Я уже слышала этот смех по телефону.

– Помолчи, мальчик, когда старшие разговаривают, – пожурила я тонкогубого. Второй, пониже и поздоровее, неожиданно расхохотался. Ненормальные какие-то, обкуренные, наверное. Вован не улыбался.

– Отойдем? – я смотрела ему в глаза, пытаясь взять ситуацию под контроль.

– Ждите в машине, – кивнул он парням. От дороги уходить мне не хотелось, поэтому я, чуть приблизившись к зданию экскурсбюро, остановилась.

– Что тебе от меня надо, Вован? – спросила я.

– Гражданство, – сказал он.

– Что? – не поняла я.

– Американское гражданство, – терпеливо разъяснил Вован, разглядывая меня прищурившись.

–Так в чем проблема? – я решительно ничего не понимала. – Заплати кому надо и получи гражданство.

– Не получится. Я в розыске, назад мне нельзя. Еле сюда проскочил. А здесь у меня, – он стал загибать пальцы, – родной сын, дом, машина, кредит хороший да жена законопослушная, в тюрьме медсестрой работает. Адвокат всё обстряпает как надо, и гринкарта мне обеспечена.

–Ты чё, рехнулся, Вован? Какая я тебе жена?

Вован достал ксерокопию заключения о браке, помахал ею перед моим носом:

–Ты думаешь, так трудно нарисовать корочку из ЗАГСа? Ты, Динка, моя жена вот уже тринадцать лет. А я тебя из-за бугра поддерживал материально, и все заверенные переводы по вестерн юнион на твоё имя у меня имеются. А доказывать будешь, так надо тебе будет адвоката нанимать, а денег у тебя нет. А что касается сына, так тест на ДНК докажет, что я его отец. Так что давай договариваться по-хорошему.

Он был прав: никто в США не станет проверять на подлинность документы чужой страны. Мой маленький мирок, все мое благополучие, выстраиваемое по кирпичику ночными дежурствами, занятиями за одной партой с молодыми и сообразительными студентами – Алёшкиными ровесниками, постройкой «Флибустьера» после долгих смен стало осыпаться глиняными комочками на обрыве холмов Сан-Симеона. У меня закружилась голова. Сережка не должен узнать, что этот наглый и опасный тип из моего прошлого – его родной отец. Я понятия не имела, как мой обычно уравновешенный сын отреагирует на эту новость. Я молча смотрела на Вована во все глаза, не понимая, откуда он свалился на мою голову через столько лет. Как он вообще на меня вышел?

– Как Катюшка? – спросила я наконец.

– Нормально, живет себе, – сказал Вован. Пашка её помер, – Вован усмехнулся, но как-то нерадостно. – Печень всю пропил. Жёлтый весь ходил, живот раздулся, как у бегемота…

Я поёжилась. Коротка жизнь человека… Сколько ему было, сорок, чуть больше? Успел ли он воплотить в жизнь свою мечту: купить свой необычный дом в еловом бору? Или так и умер, мечтая? Хотя какие там мечты, с разрушенной печенью…

– Катька сейчас с дочкой живет, – продолжал Вован. – Деньги есть, она в крутой фирме работает. Все такая же красивая, совсем не изменилась… – похоже, он все также по- своему любил Катюху.

– Она знает, что ты здесь? – спросила я Вована.

– Догадывается, может, – пожал плечами Вован. – Она меня от ментов у брата прятала. Про сына мне рассказала… Его до сих пор Серегой зовут, или ты поменяла имя?

– Нет, не меняла… Дай подумать, Вов, – я устало помассировала голову, отошла от дороги и попросила у Вовану сигарету. Он щелчком выбил из пачки две «мальборины», раскурил свою сигарету и и предложил мне огня.

– Спасибо, – затягиваясь, сказала я ему. – Кто на меня навёл, Терехов?

– Щерба навёл, – кивнул Вован,– он у нас голова. К тому же новости смотрит. Жаль,что братан без тормозов.

– А ты? – спросила я, – Ты – с тормозами?

Проезжающие мимо туристы с удивлением посмотрели в нашу сторону. Я подумала, что мы выглядим крайне странно: явно европейского типа мужчина, с давно не стриженными растрепанными волосами, в обтягивающих джинсах и черной футболке, и я, в шортах и майке, с выбеленными солнцем волосами, с рюкзачком за плечами, стоим тут, курим… Может быть, так и надо сделать. Надо согласиться и помочь Вовану найти убежище в этой стране, чисто по-христиански. Вот Катюха его, похоже, простила. Что я-то имею против него? Он – часть моего прошлого, от которого я не имею права отказываться. Но Сережка… Он же может лишить его всего, он же искалечит его будущее. Это невозможно, абсолютно невозможно! Я внутренне приободрилась, принимая решение не уступать Вовану ни в чем, чтобы мне это не стоило. Вован затянулся сигаретой и развел руками, словно отдавая себя на суд всему миру:

–Так я же вот перед тобой стою, а не гнию на нарах. Ты чё, Дин? Мне, дураку, сорок пять стукнуло, я, может, с внуками нянчиться готовлюсь. Чист, как слеза, бля буду!

–Так ты поэтому с малолетними придурками разъезжаешь, отцовские чувства к пацанам испытываешь? – не сдержалась я. Нервы эта троица потрепала мне основательно.

Что он знает про меня? Вначале я подумала, что знает он абсолютно все. Но сейчас я решила, что он, скорее всего, блефует, – ведь он не знал даже Сережкино имя! Я решила во что бы то ни стало оттягивать Сережкино знакомство с Вованом, подключить частного сыщика, о котором мне рассказывала бывшая сослуживица, нанять адвоката… Мне надо уйти сейчас от Вована, но как? Пообещать ему что-либо было невозможно, надо было конкретно что-то предлагать, но что?

      Я уже выкурила сигарету и кусала ногти. Вован молча смотрел на меня, пиная шарик слипшейся земли острым носом ботинка. В России его искали, здесь скоро тоже начнут искать… Какие у него варианты? Можно, конечно, спрятаться куда-нибудь, изменить внешность, подделать паспорт какого-нибудь поляка… Мы, похоже, для него самый простой и дешёвый вариант.

– Вов, а у тебя что, денег нет на фальшивый паспорт? – спросила я.

– Есть, – осклабился он. – А зачем, если мне можно все по закону сделать? Щерба вон добегался, сидит теперь. Давно мне надо было приехать! Да только мне ни одна сука не сказала, что у меня сын растет. Вы же меня просто слили по-тихому, твари! А я, может, сына от Катьки всегда хотел. Ты чё, думаешь, ты мне нужна? Да живи ты на своей лодке. Только сначала мы к сыну моему поедем. Думаешь, не найду его? Найду. И сделает он то, что я захочу, и все бумаги мне подмахнет, потому что ты будешь сидеть с братишками и не вякать… Давай говори, куда ехать. Для тебя же лучше, если представишь меня по-взрослому, скажешь: вот батя твой нашелся, будет жить с тобой…

– Ты чё, Вован, больной на голову?! – не выдержала я. – Неужели ты думаешь, что можешь вот так, запросто, поселиться в чужом доме, в чужой семье?

– А чё, комнат мало у буржуев? – заржал Вован

На дороге появлялось все больше и больше машин. В одной из них показалась голова собаки, очень похожей на Мишкину. Голова проехала мимо, даже не повернувшись в мою сторону. Я тоскливо проводила её взглядом и уставилась на Вована. Он смотрел в сторону своей машины. Оттуда вылезли «братишки» и медленно приближались к мне. Я оказалась между ними и Вованом. Если они меня сейчас схватят, то беспрепятственно засунут в свою машину. Никто и не увидит. Никто никогда не найдет.

Я закричала и со всего маха ударила Вована в пах. Он как-то слишком быстро, по-картинному, согнулся. Я в недоумении отпрянула в сторону и вдруг почувствовала, как со всего размаха налетела левым бок на что-то острое. Я не могла дышать; я не могла сделать шаг назад, чтобы уйти от этого острого предмета. Я просто стояла согнувшись, не в силах вздохнуть, и чувствовала пульсирование в боку. Становилось все больнее, и я вдруг увидела кровь на своей руке. Вдруг вспомнился Пашка, лежащий на асфальте и беспомощно уставившийся на меня круглыми от ужаса глазами. В меня что, стреляли?

Я услышала топот сзади, и меня кто-то грубо схватил за локоть, разворачивая к машине. Вован, – догадалась я, и изо всех сил дернула руку. К своему изумлению, я услышала своё злое рычание и сумела освободиться от его хвата. Потеряв равновесие, я все же упала на траву, рядом с окурками «Мальборо». От удара о землю острый предмет во мне немного развернулся, и я вдруг поняла, что во мне торчит нож. Я лежала на правом боку, скорчившись от боли, не в силах пошевелиться, и смотрела на дорогу. Я видела людей в одинаковой серой униформе, бегущих в нашу сторону. Я вдруг увидела Сережку и еще какого-то мужчину, дерущихся с «братками». «Это глюки, – поняла я. – Умираю, что ли?»

Я поискала глазами Вована, и никак не могла его отыскать. Мне во что бы то ни стало надо было его найти, отвлечь от Сережки, даже если Сережка, – это моя галлюцинация. Вдруг в полуметре от меня появилась грязная подошва остроносой туфли. Каблук лихорадочно ерзал по земле, словно пытаясь найти опору, вдавливаясь в газон и выкидывая вверх травяные комки. Опять послышалось приглушенное рычание; рыже-серый пес яростно набрасывался на матерящегося Вована, его длинный хвост горизонтальным румпелем двигался то влево, то вправо. «Мишка,– поняла я. – Это же мой Мишка…» Глазам стало безумно больно от напряжения, и я их на секунду закрыла…

Глава пятнадцатая. Энергия ветра

– Сережа! – я выдохнула, и попыталась сесть. Я никак не могла сфокусировать на нем взгляд, и очень боялась, что мой сын исчезнет, раствориться, как сон. Левый бок нестерпимо горел.

– Привет, – сказал Сережка, улыбаясь, – Ты как?

– Бок болит, – призналась я, поняв, что нахожусь в больнице. – А ты как?

На меня нахлынули воспоминания о недавних событиях, и я почти застонала от мысли о Воване. Вошедшая медсестра сделала мне укол обезболивающего в руку.

– Сережа…– начала я слабо, – Я так рада тебя видеть, ты даже не представляешь. Сказка, да и только, – по моим щекам текли слезы.

– Мам, все хорошо, слышишь? Алёша уже уехал, у него экзамен, так что он выбрался только на пару часов: с врачами поговорить и на тебя посмотреть. Но он приедет через два дня. Ты молчи, тебе, наверное, нельзя много говорить.

Я молча разглядывала Сережку. Как же я была счастлива, что он здесь, рядом! Мой сынок сидит у меня в палате, дежурит у кровати, и не задаёт никаких вопросов… Может, он и не знает ничего про Вована? Сережка вдруг заулыбался:

– Если бы ты только видела Мишку! Он этого мужика искусал так, что тот сейчас в больнице. Мишка такой бравый парень! Еле оттащили. Он его на землю повалил, тот отпинывался, а Мишка все запрыгивал, со всех сторон!

Так вот почему я не видела Вована. В это время его мой щенок обрабатывал. Мысль о маленьком серьезном Мишке заставила меня улыбнуться.

– Как вы вообще там очутились, Сережка? Я имею в виду, у замка? Это же чудо какое-то!

– Короче, мне позвонил Дейв. Он сейчас Альму с Мишкой на прогулку увёл, они тут жестко играть стали, на тебя запрыгивали, лаяли…

Я представила себе «собачью войнушку» в больнице… Но как некий Дейв мог увезти Мишку? Мишка всегда рычал на чужих…

– Подожди, кто такой Дейв? Как увёл? – спросила я

– Так слушай, я же тебе рассказываю, а ты перебиваешь… Дейв работает в Кембриии – тут недалеко поселок такой научный… Мы, кстати, сейчас в Морро Бэй находимся – продолжал Сережа. – Так вот, Дейв специализируется на ветряках…

Неожиданно дверь открылась, и в комнату влетели две собаки: Мишка и Альма. Мишка сразу же запрыгнул ко мне на кровать и принялся лизать мой нос и губы, повизгивая от радости. Альма встала на задние лапы и, высунув язык, умиленно замотала хвостом и задышала прямо над моим лицом, капая слюной.

– Альма…Альмуша, перестань! Мишка, мой спаситель, хороший мой! Мишка, не вставай мне на лицо! Двинь попой! Иди поздоровайся с Сережей! – просила я.

Вошедший с собаками мужчина, одетый в джинсы и футболку, встал около кровати, улыбаясь.

– Мам, это Дейв. Дейв, это Дина, моя мама. Большая искательница приключений себе на одно место, как ты уже понял, – представил нас Сережка и строго посмотрел на меня.

Дейв наклонился и протянул руку:

– Очень приятно! – сказал он приятным баритоном.

Голос у него был серьезный, контрастируя с мальчишеской улыбкой, не сходившей с лица. У него была очень светлая кожа, словно он никогда не загорал, и остриженные ёжиком редеющие светлые волосы. Несмотря на заметную лысинку, на вид ему было не больше тридцати пяти. Немного сутулый и в округлых очках, он тем не менее не поизводил впечатление книжного червя, – он был очень поджар, и сквозь тонкую ткань футболки вырисовывались шарики мышц.

–Мне тоже приятно!– выдавила я, с ужасом понимая, что моя болевшая и, скорее всего, вся в синяках «морда лица» может вызвать у Дейва только научный интерес, да и то под вопросом.

– Я вот только стал рассказывать маме, что ты работаешь в Кембрии…

–Да, – сказал Дейв, и сделав паузу, обвел нас глазами. Его все внимательно слушали, включая притихших собак. – Я увидел вашу яхточку по новостям, и, конечно, заметил эти впечатляющие солнечные панели, – он едва заметно усмехнулся и пристально посмотрел на меня. Ну конечно, я тогда оставила заряжаться на солнце панели, выдвинув их почти параллельно воде. Они, должно быть, смотрелись как крылья «Флибустьера».

– У вас очень красивая яхточка, – продолжал он. – Просто уникальная. Я и подумал попросить вас взять у нас в качестве рекламы ветряной двигатель. Он очень простой и недорогой, заряжает различные батарейки. Я думаю, что он найдет своё применение в основном среди любителей малых судов, рыбаков, и так далее… Если мы прорекламируем товар на такой маленькой лодке, у нас сразу найдётся покупатель, я в этом уверен. Ведь энергия ветра незаслуженно обходиться стороной, в пользу солнечной энергии, но ведь солнце не всегда светит! Дело за небольшими, но эффективными установками, способными работать даже на самых малых площадях…

– Вы знаете, – в тон ему сказала я, – чего-чего, а ветра здесь, в Калифорнии, хватает…

– Не скажите! – поправил Дейв очки, немного волнуясь. – Не во всей Калифорнии, в основном в Северной и Центральной.

Я решила его не перебивать. Похоже, ветер, – это то, что в чём он хорошо разбирался. Дейв продолжал:

– Я вырос в Морро Бэй, но потом уехал в Сан-Диего, работать по специальности в НИИ. Но я не смог продолжать свои исследования! В Южной Калифорнии просто не бывает таких постоянных ветров. Туда приходят или остатки тропического урагана с Мексики, или Санта- Ана11, а так, чтобы постоянно дуть…

Поймав мой заинтересованный взгляд, он нашёл нужным дополнить:

– Между прочим, я тоже хожу под парусами. У меня двухмачтовый кеч, от отца достался.

– Так тебе надо в Ричмонд! – засмеялся Сережка. Летом там всегда дует!

Удивительно, но упоминание о Ричмонде совершенно не отозвалось во мне привычной глухой болью. Похоже, что последние события перебили мои любовные переживания. Дэн неожиданно стал тенью прошлого, и я была готова променять Северную Калифорнию на солнце и теплые волны Юга. В Ричмонде меня уже ничего не держало. Моя рана продержит меня недели три на больничном, и мой контракт в тюрьме к этому времени закончится. И слава богу: мне было бы невероятно тяжело туда возвращаться. Правда, плакали мои денежки, и вместе с ними опреснитель для воды… Ну да уж как-нибудь без него пока обойдусь, а там видно будет…

– Послушайте, Дейв! А как насчет тропических островов? – удивляясь самой себе, спросила я. – Там тепло и тоже хорошо дует…

Сережка как-то странно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Дейв с улыбкой продолжал:

– Тихоокеанские острова в тропических широтах – это непременная часть моего исследования… Так на чём я остановился? А, ну да. По новостям я увидел на борту название вашей яхты и порт прописки: Сан-Рафаэль, и стал обзванивать все марины. Мне дали ваши телефоны. По мобильному я не дозвонился, а на домашний ответил Сергей. Он как раз из Сакраменто собрался выезжать, мне повезло: я его еще дома застал. Встретились в Сан-Симеоне и решили сделать вам приятный сюрприз. Его машину оставили внизу на стоянке, сели в мою и поехали к замку вас искать, а там эти мерзавцы…

– А я так хотел посмотреть на замок! – заявил Сережка.– И накормить тебя фирменным супом из мидий в Авиле. Сейчас, правда, тебе ничего нельзя. Ты на диете.

Информация о том, что я на диете, мне совсем не понравилась. Как всегда после переживаний, мне жутко хотелось есть.

– Что, совсем ничего нельзя? – простонала я

– Ну, медсестра, ты даёшь. Сама знаешь: пока не пукнешь, есть не будешь. У тебя же на животе операция была. А позже фруктовое желе, соки, яблочное пюре…

Мне стало неловко, и я покраснела. Дейв деликатно отвернулся и мелко трясся от смеха. О Сережка, славный сын медсестры! Вообще без фильтра… Я промычала:

– Ладно… Ой, а как же моя байдарка? И «Флибустьер» надо перегнать в Авилу, стоянка за месяц уже оплачена! – всполошилась я.

– Мам, все сделаем. Ты давай, слушайся тут врачей, не спорь, отдыхай. Если все так и останется без осложнений, скоро домой поедем…– Сережка постучал по деревянной столешнице, а я по голове.

…Сережа и Дейв еще немного посидели в палате, разговаривая. Сережке позвонили на мобильный с просьбой прийти с показаниями в полицию. Задремав, я слышала, как Сережка подзывал собак, беря их на поводок. Завтрашний день обещал визиты врача и полиции, испорченные иглами вены и ультразвуковое обследование… Обколотая обезболивающими, я вскоре крепко спала, доверяя малознакомому Дейву найти мою байдарку и перегнать «Флибустьера» в Авилу. Мне снился огромный корабль норманов: деревянная голова дракона сияла на солнце новенькой лакировкой, а в гигантском кокпите сидела улыбающаяся парочка. Увеличенная в несколько раз копия «Флибустьера» кренилась против ветра, и соленые брызги залетали в кокпит. Женщина сидела с наветренной стороны, положив руку на колено мужчины. Серьезный капитан держал руку на румпеле, выходя из узкой гавани с маленьким домиком на причале. Во сне я с восхищением узнавала трогательную красоту летящей по волнам яхты: дракон, разинув пасть, надвигался на меня , рассекая ветер впереди крепко выбранного люгерного паруса.

***

– Этот Афанасьев говорит, что он не хотел тебя ножом бить, только хотел напугать, чтобы ты в машину с ними пошла, – Сережка был бледен, бисерины пота выступили у него на лбу. – Говорит, рефлекс сработал, когда ты ему по яйцам дала… Мам, ну почему ты мне сразу ничего не сказала?

«Афанасьев». Ну точно. Я вспомнила Катькины росчерки: тогда еще влюбленная в Вована, она примеряла к своему имени его фамилию, и пыталась росписаться на блокнотных листах. Выходило что-то вроде «Катафан» плюс красивая закорючка. Я была рада, что Сережка назвал его по фамилии, не признавая и намека на родство.

– Сережка, я правда не знала, кто это. Они мне звонили по телефону, запугивали. Потом, уже в Монтерее до меня дошло, кто это. Точнее, я стала подозревать, что это Афанасьев, но только я не понимала, зачем я ему сдалась. Я думала, спрячусь на время, они меня здесь не найдут, а потом само по себе все встанет на свои места…

– Мам, почему ты мне сразу не сказала? – Сережа тихо повторил вопрос.

Я прекрасно понимала, что он имеет в виду. Хватит ходить вокруг да около, – решила я, и самоотверженно выдохнула:

– Прости! Мне надо было подумать, сынок. Я… не могла тебе сказать, что не я тебя родила, понимаешь?

– Все равно я знал. Мне бабушка еще года два назад сказала…

Я не могла в это поверить. У меня закружилась голова.

– Как сказала? Зачем? И ты что?

– Бабушка, между прочим, всегда боялась, что что-нибудь подобное произойдет: родная мать появиться, шантажировать будет.

– Постой, ты уже два года знаешь, что я – не твоя мать?

– А что это меняет? Воспитание точно твоё, даже Дейв так и сказал сказал: сразу видно, Дина – твоя мама.

Я вдруг поняла, что с моих плеч свалилась огромная, невероятно тяжелая глыба. Сама того не зная, я в подсознании несла её все эти годы: лишь бы Сережка никогда ничего не узнал о настоящих родителях… Невероятно жутко обманывать собственного сына, и мучительно страшно от того, что обман может когда-нибудь раскрыться… Великая семейная тайна, оказывается, была моим собственным кошмаром: уже два года Сережка обо всём знал, и, наверное, вёл важные разговоры со своей бабушкой, оберегая меня и оставляя меня в неведении того, что любит меня по-прежнему. Любит и считает, что я- его мама… Я растерла ладонями припухшие от слез глаза, изучая каждый миллиметр Сережкиного родного лица, и тихо буркнула:

– И причем тут Дейв? Он меня совсем не знает. И тебя тоже не знает.

– Умным людям достаточно нескольких минут, чтобы узнать человека. Дейв, между прочим, супер умный чел. Почти гений. Он о тебе очень высокого мнения. И я с ним знаешь как долго общался? Он очень интересно об энергии ветра рассказывает.

И Мишке он понравился, – подумала я, – И мне, кажется, тоже.

– Ладно, ладно, верю. А где он, кстати? Звонил?

– Звонил утром. Нашел твою байдарку, отправился в Авилу на «Флибустьере», часа в четыре там должен быть, я его в полпятого на причале встречать буду…

…Я проснулась от взгляда Мишки, – наверное, Сережка выпросил у медсестры разрешение оставить его на пару часов в палате. Мишка лежал на спине, прижавшись своим тельцем к моему левому боку и по своей щенячьей привычке скрестив лапки над грудью. На его по-спортивному втянутом животике, заросшем короткой шерсткой, виднелась пульсирующая жилка. «Мишка, хороший мой Мишка», – прошептала я, в который раз удивляясь характеру моего пса. Собаки любят нас просто так, совершенно по-альтруистки. Он преданно рассматривал меня своими изумрудно-желтыми глазами, словно удовлетворенный выполненной миссией и тем, что все хорошо закончилось. Рядом на тумбочке красовалась ваза с цветами и открыткой от Алёшки: «Мамочка, я тебя люблю и приеду послезавтра. Выздоравливай!» Я счастливо заулыбалась и закрыла глаза.

Похоже, я отделалась легким испугом и швом на животе. Сережка оказался намного мудрее меня, а наш новый знакомый Дейв смог в два счета решить мои самые большие на сегодняшний день проблемы. Завтра они приедут со сценарием рекламного ролика с «Флибустьером», и совсем скоро я смогу продолжить свое путешествие-подготовку к Большому Плаванью… Жизнь подарила мне невероятную любовь моих родителей и сыновей, поддержку друзей, старых и новых, – конечно, у меня всё получится, просто не может не получиться! Родные мои… Смогу ли я когда-нибудь отплатить им той же монетой, – размышляла я. Всю свою жизнь я убегала от них в походы, в горы, в океан, зная, что за мной – крепкая стена их вечной поддержки. Что давала я им взамен? Чувствовали ли они, что и я поддержу их в трудную минуту?

Дважды пиликнул телефон: пришли две эсэмэски. «Мам, – писал Сережка, – слушайся врачей и не переживай ни о чём. Мишка за тобой присмотрит. Я приеду через час». Дейв, похоже, отправил свою эсэмэску сразу после Сережки: «Дина, все хорошо, мы в Авиле. Ваш «Флибустьер» – гоночная машина, с Вашего позволения я его записываю на парусную регату в Авилу… Получил огромное удовольствие от общения с Вами и Вашей яхточкой. Выздоравливайте скорее! До завтра!» Я включила телевизор и с облегчением откинулась на подушку: жизнь продолжалась и по-прежнему обещала интересные встречи с замечательными людьми и самые невероятные приключения.

Конец первой части.