Карьера требует жертв

– Долго тебе отсюда до дома?

– Вообще-то, очень долго. Не могли подкинуть поближе?

– Не могли. Знай, что при других обстоятельствах я ни за что бы не отпустила нарушителя закона на волю. Держись в стороне от главных дорог и полиции – это не в твоих интересах. Если тебя заберут в отдел, столь влиятельный человек, как Александр Василевский, вскоре узнает об этом. Я не думаю, что он будет таким же милосердным, как мы, учитывая, что он хочет убить собственного сына.

Парень ухмыляется – это ухмылка недовольства. Напоследок он небрежно говорит:

– Было неприятно иметь с вами дело.

Я сажусь в машину, и мы уезжаем. Наконец я снимаю парик и очки, к которым за столько времени успела привыкнуть. Кристина интересуется:

– Куда дальше?

– Я думаю, что к Кириллу. Пора устроить Василию Пруссу мозговой штурм касательно того, с кем он общался. Готова к встрече с папой?

Кристина ничего не отвечает. Конечно, она не готова. Она ненавидит Прусса, и у нее на это есть все причины. Он собирался превратить родную дочь в бесчувственного робота. И все потому, что хотел сына? Как же сильно он похож на моего папашу и как же хорошо, что у него ничего не получилось.

Я вижу, каким человеком стала Кристина. Она однозначно ошиблась, связавшись с Александром Василевским и согласившись выполнять его поручения. Но она была в отчаянии. Обиженный ребенок, который хотел добиться признания хоть в чем-то и хоть от кого-то. Я не допущу, чтобы с ней что-либо случилось.

«Но ведь ты допустила, что Глеба чуть не убили, Женя. А еще раньше едва не погибла сама».

Разговор с самой собой редко дает положительный результат. Мне нужно собраться и допускать поменьше оплошностей.

Защита Глеба Василевского оказалась едва ли не самой сложной миссией в моей практике. Но с меня довольно провалов. Больше никакого маскарада и тайн, пора вскрывать карты. Василий Прусс расскажет, с кем общался. Ни он, ни кто бы то ни было другой не убьет моего клиента.

Мы подъезжаем к убежищу Кирилла, и он выходит навстречу незнакомой машине, вооруженный дробовиком.

Я открываю дверь и кричу:

– Кирилл, это я. Не стреляйте.

Мужчина опускает оружие, и мы с Кристиной подходим ближе.

– Я так полагаю, вы – Кристина Ольхова?

– Да, это я. А вы – Кирилл, друг моей мамы?

– Да. Я привык, что твои визиты, Женя, не подразумевают ничего хорошего. Что привело тебя ко мне в десять часов вечера?

– Все то же. Отец этой девушки и ваш загадочный товарищ Василий Прусс. Пора вывести его на чистую воду. Доселе он не давал повода подозревать его в желании нанести Глебу вред, но он также не рассказал, с кем общался тогда по телефону. У меня есть все основания полагать, что его миссия гораздо более запутанная, чем нам кажется.

Кирилл молча кивнул и пригласил нас в дом. Его внимание привлекли мои босые грязные ноги. Мужчина дал мне пару грубых ботинок, которые на пару размеров больше, но в такой ситуации выбирать не приходилось, и я поблагодарила его за заботу. Нужно будет отдать их, как и куртку, о которой я совсем забыла.

В доме я быстро рассказала ему о том, что случилось накануне вечером, и решила рассказать об Александре Василевском. Местами мужчина сильно удивлялся, но в конце концов спокойно произнес:

– Саня Василевский, которого я знаю, никогда бы не нанес вред своему близкому человеку, тут что-то не так. Вася Прусс плетет какие-то интриги. Сомневаюсь, что он хочет убить Глеба, думаю, вы со мной согласны, девушки. Иначе он бы давно нашел удачную возможность для этого.

– Или черный «Вольво» спутал ему все карты, и он решил повременить со своим планом. Как бы то ни было, вы оба знаете Василия лучше, чем я, и понимаете, насколько скрытным и расчетливым человеком он является. Сейчас он охраняет Глеба, а завтра может пустить в ход свой коварный план.

– Значит, пора устроить Васе очную ставку. Мне очень интересно, почему он не рассказывал о том, что все-таки женился на Лере?

– Они никогда не были официально женаты, поэтому я взяла фамилию матери, а по отчеству я – Валентиновна. Так звали моего дедушку.

– Мне все равно любопытно, почему он это скрывал, хотя главную причину я, кажется, знаю. Понимаешь ли, Кристиночка, мы оба любили твою маму. Она отказала обоим, и я решил жить дальше, уважая ее выбор. А вот Вася оказался не таким благородным. Наверное, он утаил, что вернулся к Лере, чтобы не обижать меня и чувства, которые я испытывал к твоей матери. Я не готов ему этого простить.

– Я не люблю своего отца. В моей жизни он был редким гостем, а когда и наведывался, то не упускал возможности сказать, какое я ничтожество. Хотя однажды мама рассказала мне, что они с отцом искренне любили друг друга. Сейчас мне трудно в это поверить. Простите, но про вас она совсем не говорила.

Кирилл печально улыбнулся, а потом встал и произнес:

– Поехали. Мне нужно поговорить со старым другом.

Глава 6

Мы подъезжаем к больнице, и я велю Кириллу и Кристине оставаться в машине.

– Сначала я поговорю с Пруссом и Олегом, разведаю обстановку, оценю их настроение. Потом вызову Василия на личный разговор. Ждите в машине.

Ни Кирилл, ни Кристина не отвечают мне, но я понимаю, что они услышали. Их мысли занимает предстоящая беседа. Уверена, и близкому другу, и дочери Прусса есть что ему сказать.

Прохаживаясь в коридорах больницы в слегка потрепанном платье и грубых ботинках, я ловлю на себе взгляды людей, которые откровенно косятся на меня, но мне все равно.

Дойдя до крыла реанимации, я замечаю, что Прусс позвал для охраны еще троих людей. Первым меня приветствует Олег:

– Привет, как ты? Где виновный?

– Пришлось его отпустить, – я говорю достаточно тихо, чтобы меня не услышали Прусс и его коллеги. Сначала нужно поговорить с ним, а уж потом посвящать его во все детали. – Я все расскажу позже. Как Василий Михайлович?

– Ни на секунду не отходит от палаты реанимации, хотя туда никого не пускают. Он все равно считает, что убийца может попытаться закончить начатое. Пока не похоже, что он как-то замешан.

– Да уж. Мы раскрываемся, чтобы прижать Прусса. Будь начеку, если что-то пойдет не так, – я отхожу от Олега и подхожу к Пруссу, который смотрит в окно палаты, где через плотные жалюзи едва видно лежащего Глеба.

– Нашла тех, кто это сделал? – Прусс церемониться не будет.

– Да, это был бармен. Пришлось его отпустить.

– Пришлось что?!? – Удивление на лице Василия Михайловича граничило с откровенным бешенством. На секунду мне показалось, что он прямо сейчас ударит меня.

– Василий Михайлович, мы выяснили, на кого работает отравитель, но обстоятельства сложились таким образом, что его пришлось отпустить, иначе он мог бы заявить на нас.

– Черт подери, и ты просто отпустила парня, который чуть не убил Глеба? Продолжаешь быть полным разочарованием, Женя. Приставила ко мне детектива-идиота. Думаешь, я не понимаю, зачем он здесь? Все дело в чертовых подозрениях из-за моего разговора по телефону. Ты правда думаешь, что Олег смог бы меня остановить, если бы я хотел убить Глеба?

– Думаю, что нет, но в его присутствии вы бы вряд ли стали что-то предпринимать. Потому что тогда устранять пришлось бы и Олега, а нежелательные жертвы вызывают больше подозрений.

Прусс ухмыльнулся – ему понравилось, что я просчитала свои действия. Он продолжил:

– Я так понимаю, пришла пора нам вскрыть карты? Хорошо, я расскажу тебе, с кем разговаривал.

– Рассказывать нужно не только мне. Эту историю, как и многие другие объяснения, жаждет услышать Кирилл, а еще ваша дочь Кристина. – Глаза Прусса превратились в два огромных шара. Он не ожидал такого поворота событий. – Скажите своим людям оставаться здесь и идемте со мной, Василий Михайлович.

Прусс говорит что-то двухметровому вышибале, и тот кивает. Двое других остаются на месте, следя за разными сторонами коридора, который ведет к палате реанимации.

Я жестом показываю Олегу идти с нами. Мы выходим на парковку, где стоит красная «Мазда».

И Кристина, и Кирилл находятся снаружи. Мужчина пьет какой-то горячий напиток из картонного стаканчика, Кристина просто переминается с ноги на ногу.

Беседу начинает Кирилл:

– Вася, ну, наконец-то. А то мы уже заждались тебя.

Олег сначала удивляется происходящему, но потом, осознав смысл моей недавней фразы «мы раскрываемся», занимает позицию слушателя, как и я.

На лице Прусса гримаса невозмутимости. Он отвечает:

– Кирилл, Кристина, рад вас видеть.

– Как бы не так, – отвечает обиженная дочь. – Ты фактически отказался от меня, так что сейчас можешь засунуть свою вежливость куда подальше.

– Я сделал то, что считал нужным. Тебе не нужен был отец, который не может принимать участие в твоей жизни.

– Так принимал бы! Все, что ты сделал, – это сломал мне жизнь Ворошиловкой. Ты хоть знаешь, как сильно мне там доставалось? Знаешь, как я хотела угодить тебе даже после всех этих издевательств? – Кристина отвернулась, потому что понимала, что готова заплакать.

Мне кажется, ничего нового она от Василия не услышит.

Прусс отвечает:

– Я был отвратительным отцом тебе и ужасным мужем для Леры.

– Мужем? – Тут вступает Кирилл. – Ты серьезно смеешь так говорить? Я считал тебя другом. Я не стал бы с тобой ссориться и никогда бы тебя не предал, даже когда понимал, что нам нравится одна и та же девушка. Так почему же ты, друг, ни разу за все эти послеармейские годы не упомянул, что вернулся к Лере? Боялся обидеть? Или боялся, что я сорвусь и порешу тебя, что мне хочется сделать прямо сейчас? Меня останавливает от того, чтобы избить тебя до полусмерти, уважение к этим двум девушкам, которые занимаются благородным делом и хотят спасти человека. Рассказывай уже, больной ты ублюдок! – Кирилл откровенно выкрикнул последнюю фразу.

Я никогда не видела его таким разгневанным. Даже когда он ломал мне ребра в «Party Night», он был менее злым.

Прусс ответил спокойно:

– Я могу извиниться перед Кристиной за то, что был отвратительным отцом, но мои слова ничего не изменят. Я также могу извиниться перед Валерией, что после армии все-таки стал тем мужчиной, которого она хотела видеть рядом с собой, но не остался с ней. Если говорить честно, я так сильно хотел заполучить эту женщину, что, когда она стала моей, страсть сразу же пропала. Именно поэтому я не женился на ней, но я никогда бы не оставил тебя, Кристина.

– Ха-ха. Уж лучше бы оставил. Ты хотел сына, поэтому вознамерился превратить меня в бездушного оперативника. Кто так поступает?

– Молодой и неопытный мужчина, у которого появился ребенок от нелюбимой женщины и который завидует своему лучшему другу, воспитывающему мальчика, – Прусс, несомненно, имел в виду Александра Василевского и маленького Глеба, все присутствующие поняли это. – Я искренне прошу у тебя прощения, Кристина. И у тебя, друг мой. Хотя я сомневаюсь, что вы меня простите.

– Ты прав, дружище, не простим, – Кирилл допивает свой напиток, комкает стакан и бросает в урну, находящуюся на приличном расстоянии от нас. Четкое попадание. – Женя, ты просила меня надавить на Васю, чтобы он сознался, с кем тогда говорил по телефону. Я так понимаю, что моей помощи в этом вопросе больше не требуется, мой бывший друг сейчас сам все расскажет, а я пойду.

– Нет, Кирилл, прошу, останься. Я хочу, чтобы ты узнал все. Ради нашей дружбы.

– Дружбы? Да как ты смеешь?!? Ты предал нашу дружбу! Растоптал ее своей ложью, тем, что испортил жизнь моей любимой женщине, – во время этих слов на Кирилла пристально посмотрела Кристина.

Она и раньше все понимала, но сейчас еще раз убедилась в том, что Кирилл искренне любил ее мать.

– Прошу, тебе нужно знать.

Кирилл, который, казалось, взорвется от гнева, все же остался и сказал:

– Хорошо. Продолжай.

– Надеюсь, перебивать меня вы не будете, какими бы неприятными ни были детали истории, которую я сейчас расскажу. Много лет назад сразу после армии и спецподготовки со мной связался старый друг Александр Василевский, который предложил работать на него. Я без раздумий согласился и, когда понял, что получил работу своей мечты, вернулся к Лере, но на этот раз покорил ее. Роман был стремительным, и вскоре она забеременела. Как только это произошло, я понял, что не люблю ее, что мне просто нужно было закончить начатое, добиться цели. – На этих словах Кирилл побагровел, но перебивать не стал, и Прусс продолжил: – В это время у Александра завязался роман с Валентиной Прохоровой – молодой предпринимательницей, чей бизнес тогда еле держался на плаву. Я видел, что Саша был счастлив с этой женщиной, но она не могла похвастаться тем же. Понимаете, в памяти Глеба сохраняется образ доброго, любящего и заботливого отца. Он таким и был по большей части, но мало кто знает обратную сторону Саши. Василевский был двуличным человеком – он сочетал в себе добропорядочного человека с жестоким тираном, и эти две личности сменялись по щелчку. Если добрый Александр делал все ради семьи, то злой все время что-то планировал, плел какие-то интриги, подставлял конкурентов и… жестоко обращался с Валентиной. Даже когда Валя еще не знала о психическом расстройстве своего любовника, она не собиралась оставаться с ним надолго. Я видел это в ней, потому что научился читать людей. Саша такими навыками не обладал. Прохорова согласилась стать любовницей Василевского только из корыстных побуждений, хотя ее всегда мучила совесть касательно того, что своими силами она не подняла свой бизнес с колен. Она узнала о второй личности Саши, когда сообщила ему о своей беременности. Вместе с этим известием она решила сказать любовнику, что никогда не выйдет за него, что родит ему сына, но откажется от него, потому что никогда не хотела детей. Я понимаю, что такие женщины – редкость, но она была такой. Себе на уме, живет исключительно ради себя, не задумывается о продолжении рода и не хочет его продолжать. Она хотела стать последней Прохоровой, и она ею станет. Как только Валя сказала Василевскому о своих намерениях касательно ребенка, он избил ее. Я ворвался в комнату, когда он замахивался ногой по животу, и вовремя осадил начальника. Я спас Глеба, когда он был еще в утробе матери. Дальнейшие девять месяцев Валя жила в отдаленном крыле особняка, чтобы не пересекаться с Александром – это было его желание, он понимал, что может сорваться. Она покинула особняк сразу после родов, попрощавшись только со мной. Напоследок я спросил у нее, не передумает ли она и не захочет ли принимать участие в воспитании сына, на что она честно ответила: «Не захочу. Карьера требует жертв, Василий». Можете судить меня, называть глупцом или еще кем-то, но я всегда восхищался этой женщиной. Она была столпом, независимой и сильной, и тогда я понял, что хочу быть рядом с ней. Пускай в качестве любовника, которого она никогда не представит публике как мужа – мне это и не было нужно, – но я буду знать, что я с ней и что все хорошо. Мы закрутили роман, который продолжается по сей день.

На секунду в воздухе повисло молчание. Прусс – тайный любовник Валентины Прохоровой. Видимо, очень тайный, раз он успевает поддерживать с ней отношения и при этом большую часть времени находиться подле Глеба.

Я приготовилась к решительным действиям, если вдруг сейчас он скажет, что хочет устранить Глеба и непременно сделает это в угоду любимой женщине.

Но Василий Михайлович спокойно продолжил:

– Она не любит Глеба, но никогда не желала ему смерти. Я не спорю, что иногда Валентине приходилось идти на крайние меры, но она никогда не хотела убить своего сына. Тогда он услышал мой разговор с ней. «Малец ни о чем не догадывается, действуем по плану», – сказал тогда я. Наш план заключался в том, чтобы дискредитировать Глеба: подкинуть на склад клуба «Bad» наркотики и обвинить заведение и его хозяина в нелегальном распространении. С его связями он бы не сел в тюрьму, но репутация была бы подорвана раз и навсегда, и бизнесу пришел бы конец. Я был готов сделать это ради любимой женщины, несмотря на то, что мне было тяжело подводить парня. Я продумывал подставу до мельчайших деталей, но мне сильно помешало появление на горизонте черного «Вольво», и я приостановил исполнение задуманного. Я никогда бы не посмел тронуть Глеба, потому что люблю его, как сына, – Кристину эти слова заставили поморщиться. Прусс продолжал: – О своем намерении убить его Валя никогда не говорила, и я ей верил. В какой-то момент я стал сомневаться в правдивости ее слов, поэтому прямо спросил, работает ли человек в «Вольво» на нее, но она ответила, что не нанимала никого для слежки, сильно разозлилась, что я ее подозреваю, и сказала, что разберется с подставой Глеба сама. С тех пор мы не общались, а я тогда попросил Кирилла внедриться в ее охрану. Сейчас Глеб чуть не умер, и я умоляю, скажи мне, Женя, этот ублюдок, что его отравил, работает на Валю?

Василий взмолился. Никто из присутствующих никогда не видел его таким слабым. Мы понимали, что он искренне любит Валентину, смотрели, с каким восхищением он о ней говорит. А эта женщина любит только себя. Но тем не менее убивать Глеба она не собиралась. Она хотела и могла убить псевдожурналистку Марину Андрееву в моем исполнении, наверняка убивала раньше неугодных ей людей, но лишать жизни своего сына не входило в ее планы. Возможно, где-то в закромах души она любит сына. Но сейчас не об этом.

– Нет, отравитель не работает на Прохорову. Он, как и ваша дочь, Василий Михайлович, выполнял поручения Александра Василевского.

Прусс был в полнейшем шоке, как и Кирилл. Олег стоял с задумчивым видом, стараясь собрать воедино все кусочки пазла, которые оказались в нашем распоряжении.

Итак, Валентина Прохорова и Василий Прусс – тайные любовники. Они хотели разрушить бизнес Глеба, чтобы «Party Night» Прохоровой вновь стал клубом номер один в городе. Тем временем Александр Василевский нанял Кристину Ольхову для слежки за сыном, а затем, осознав, что она в сговоре с противоборствующей стороной, нанял другого человека, но на этот раз не для слежки, а для убийства.

Рассказав все детали дела присутствующим, я задала вопрос:

– Осталось выяснить, почему Сан Саныч хочет убить сына?

– Я не могу в это поверить, – Василий был в неподдельном шоке. – Саня жив. Женя, я уверен, что им овладела его темная сторона.

– Говоришь, как хреновый поэт, – ехидно заметила Кристина.

– По-другому это и не назвать, официальное заключение психиатра – диссоциативное расстройство идентичности или расстройство множественной личности. Ушло много денег, чтобы скрыть этот диагноз от общественности, иначе Александра признали бы невменяемым и его бизнесу пришел бы конец. Уверен, его вторая личность давно спланировала инсценировку собственной смерти. Он не позволял, чтобы я подпускал его к Глебу, когда его захватывала темная сторона. Именно поэтому парень помнит отца как любящего и заботливого человека. Скорее всего темная сторона всегда ненавидела Глеба.

– Клянусь, если ты еще раз скажешь «темная сторона», я тебе вмажу, папочка, – отпустила острое замечание Кристина. – Я теперь на мушке у твоего бывшего работодателя. Почему меня окружают одни психи?

– Мне срочно нужно поговорить с Валентиной, – сказал Прусс.

– Так, Василий Михайлович, со своей зазнобой перекинетесь парой слов позже. Сейчас нам нужно придумать, как остановить Александра Василевского.

– Я так понимаю, простой звонок в полицию, где Кристина сообщит о местонахождении психа, – не вариант? – Олег, как всегда, предлагает простейший из вариантов, который в подобных случаях, к сожалению, оказывается недейственным.

Кристина объясняет, почему ничего не выйдет:

– Я не знаю, где находится дом Сан Саныча. Когда я ездила к нему за очередным поручением, то доезжала до определенного места за Тарасовом, а потом меня встречали люди Василевского, надевали на голову мешок и везли в неизвестном направлении. Звонил он всегда с засекреченного номера, так что отследить его по номеру – тоже не вариант.

– Где была твоя остановка и сколько занимал путь от нее до дома Саши? – спросил Прусс.

– Поселок городского типа Калиновка, потом мы ехали примерно минут сорок.

– Попытаюсь проанализировать местность на карте вокруг Калиновки и прикину, до каких мест путь занимает сорок-пятьдесят минут.

– Это уже что-то, – отвечаю я.

Я ловлю себя на мысли, что мы стали одной большой командой, и даже довольна, что Прусс не хочет убивать Глеба.

– А сейчас я предлагаю всем отправляться по домам. Точнее, езжайте в особняк – Василий Михайлович позаботится, чтобы охрана вас пустила и предоставила комнаты. Попытайтесь отдохнуть. А мы с Василием Михайловичем, как настоящие телохранители, останемся рядом со своим клиентом, – Прусс посмотрел на меня и одобрительно кивнул, после чего Олег, Кирилл и Кристина разошлись, а мы поднялись к реанимационной палате, где Василий отпустил троих ребят и велел возвращаться в особняк, так как туда едут гости. Да уж, вечер выдался насыщенным.

Мы с Пруссом сидим рядом и молчим. Вскоре он поднимается, достает из внутреннего кармана деньги и делает кофе в ближайшем аппарате. Один из стаканчиков Василий протягивает мне.

– Спасибо. Должна сказать, я рада, что вы – не один из желающих убить Глеба. Кто бы мог подумать, что этим желающим окажется его родной отец.

– Я точно не мог этого подумать. Понимаете, я знал Сашу и любил его даже тогда, когда ему поставили тот страшный диагноз. Когда он поехал на встречу, завершившуюся аварией, я даже не знал этого.

– В смысле? Глеб рассказал мне, что Александр настоял на том, чтобы поехать самому. То есть вы даже не знали, что он отправляется в путь?

– Я сказал Глебу, что Саша попросил меня остаться, откровенно боясь его реакции. Думаю, если бы я рассказал правду – о том, что даже не знал о поездке, – парень возненавидел бы меня за то, что я, как начальник охраны, не узнал о планах шефа. Я уверен, что вторая личность взяла верх и сейчас именно она хочет убить Глеба. И как я раньше не замечал, что он одновременно и любит Глеба, и ненавидит…

– Думаю, вы делали все, что могли. Защищать Глеба от психопатической сущности его же отца – это уже достижение. Вы сохранили память об Александре Василевском как о хорошем человеке и любящем отце. К сожалению, теперь ваши старания необходимо разрушить.

– Глеб не простит мне романа с Прохоровой. Когда он был юным, то очень нуждался в матери, когда вырос, в нем появилась эта глупая надежда пробудить в Валентине хорошего человека, пробудить в ней материнские чувства. Я пытался сказать ему, что он не добьется успеха. Дескать, она разбила его отцу сердце своим нежеланием заводить семью. Но все было без толку – парень хотел преуспеть там, где Саша провалился.

– Думаю, его старания похвальны. Пускай он, как Сизиф из известного мифа, делал работу, обреченную на провал, он все же ее делал. Когда Глеб придет в себя, мы объясним ему, что в его стараниях нет ничего стыдного.

– Немного переведу дух и попытаюсь выяснить, куда возили Кристину. Думаю, с помощью карт смогу раскопать пару зацепок. Еще один момент, Женя.

– Да, я слушаю.

– Мне кажется, в противостоянии с Василевским нам должна помочь Прохорова.

– Что?!? Обратиться за помощью к человеку, который распорядился убить меня? Ну, уж нет, Василий Михайлович, это дурная идея.

– На секунду оставь эмоции и подумай головой. Доказательств того, что Саша жив, нет. Показания Кристины не подкреплены уликами, я буду искать его убежище по старинке, но даже если найду, каков наш следующий шаг?

– Сообщить полиции, что в доме по определенному адресу живет человек, который заказал слежку за собственным сыном, а затем приказал чокнутому фанатику убить его.

– Прошло уже достаточно времени, чтобы Саша узнал, что попытка убить Глеба провалилась. Это значит, что он уже сменил место дислокации, поэтому полиция не найдет там ничего. Чокнутого фанатика наверняка уже и след простыл, поэтому его существование вообще недоказуемо.

– Вообще-то, может быть доказуемо.

– Что ты имеешь в виду?

– У нас есть рюкзак, в котором находится флакон с ядом и разбитый стакан, из которого пил Глеб. На них могут быть отпечатки бармена.

– Хм. Хорошо, допустим, я пробью его отпечатки, мы установим его личность. Дальнейшие действия?

– Вызовем его на допрос, и он докажет, что общался с Александром Василевским.

– Не докажет. Его словам, как и словам Кристины, не поверят, ведь у него нет доказательств того, что Василевский жив.

Из меня отвратительный аналитик! Это какой-то замкнутый круг. Что же нам делать дальше? И почему Прусс предлагает обратиться к Прохоровой?

Я перевожу дух и задаю Василию прямой вопрос:

– Что вы предлагаете?

– Я считаю, что без Валентины нам не обойтись. Она должна заявить о том, что помирилась со своим главным конкурентом. Журналисты наверняка нападут на нее с расспросами, причастна ли она к покушению на Глеба, она будет все отрицать и скажет, что тот, кто это совершил, – настоящее чудовище. Будет оперировать фразами наподобие: «Глеб Александрович может рассчитывать на мою поддержку» или «Мы вместе выясним, кто стоит за покушением». Она должна сделать это максимально правдоподобно, чтобы Саша – точнее, его худшая версия…