Лечение водой

– И ты не представляешь… Какое отчуждение у меня вызывает!.. Когда мне начинают навязывать какую-то иную позицию.

– В смысле, что деньги – это главное?

– И про это – тоже, да. Именно, – Костя посмеивается. – Мне ведь так часто пытаются навязать! И просто удивительно, как отражается на людях, если они вдруг попадают в зоны, где не действует… хм… логика денег. Они ведь самые простые вещи перестают понимать! Если что-то идет вразрез с обычной жизнью, мозг людей… он делается неповоротлив, Оль. Даже странно, насколько… понимаешь?

– Да, понимаю. Но это естественно.

– С одной стороны, да, а с другой… это и естественно, и нет, в то же время. Вот я занимаюсь необычным делом – так принято считать. Я – в необычных зонах. Но в них полно самых обыденных вещей, которые люди с легкостью поняли бы. Я встаю, мне нужно раскачаться, приняться за работу. Но как только они слышат, что это не приносит денег… они сразу перестают понимать. У них будто что-то отключается в голове! Зачем я тогда это делаю? И как это может быть главным. И хоть челюсть сверни – все равно им ничего не докажешь. У них будет только агрессия.

– И девушки тебе точно такие же попадались? – спрашивает Оля.

– Возможно, да… – отвечает укол Костя. – Ну я говорю в том смысле, что… сейчас мне, может быть, кажется именно так, но тогда мне так не казалось. Что из-за этого…

не складывались отношения, – но он не договаривает этих слов. А произносит только:

– …но я знаю, что ты не такая, Оль. Ты сама ведь сказала…

ну извини, я не живу с тобой и не вижу всего этого

– Конечно.

– …Но я все-таки хотел тебе еще другое сказать! – начинает вдруг опять разворачивать Костя (и чувствует эту капельку – говорить, говорить, чтоб сближаться, сближаться с ней как друг еще теснее!) – Не о девушках – просто о людях, Оль! Просто о людях! Вообще поведение их сразу меняется. Когда они перестают тебя понимать. Да не только поведение – вопросы, вопросы даже, Оль!.. Осуждение, как именно они его выражают, слова – все становится так легко предугадать.

– Я понимаю, ты прав совершенно. Но сейчас ведь такой подход ко всему.

– С одной стороны, да, но… мне кажется, дело не в том, какое теперь время.

– А в чем?

– Ну я имею в виду… Эти необычные зоны всегда существуют. При любой жизни. Только составляющие меняются, наверное… А выше эти зоны, потому что… ну, просто я ведь прекрасно понимаю людей, которые меня не понимают. И чем они живут. Но ты знаешь, я вообще хотел сказать тебе… нет лучше способа, чтобы ничего не понять в жизни, как судить о ней с помощью денег. Нет лучше способа не увидеть сути. Да это же самый простой подход, Оль! Если бы не было денег, не было бы этого телефона… не было бы квартиры… моей, твоей… и так далее, неважно. Но разве в этом смысл…

Он резюмирует: это самый легкий и очевидный подход; он несет в себе только желание обладать тем, что вокруг видишь; пользоваться вещами.

«Как странно! Мне не хочется даже смягчать и вуалировать – что я делал со всеми другими девушками. Почему? Что это со мной?» – он сам не может поверить в свою абсолютную искренность – такого еще никогда не было. До этого он никогда не заявлял так напрямую – когда его очередная пассия хотела «узнать его получше». Оля полностью понимает его. И какое искреннее облегчение от этого.

«Это потому, что я не хочу отношений… а с другой стороны, я так искренен, что… – горячий укол в мозгу… – Нет-нет, я хочу только дружбы, я уверен…» Горячие искры, смертельная усталость. И свет лампы над столом заливает мозг. Это так приятно.

– Такой подход – что все решают деньги… это и есть потребительское отношение к жизни.

– Ты так повторяешь, будто я с этим спорю. Я согласна, – искренне произносит Оля. Она действительно согласна с Костей.

– Я понимаю, да… я просто знаю, что… когда ты там даже говоришь, что ты бы пошла на две работы… ну ты же что-то говорила подобное… – у него все укол зависает, затаивается внутри… – это не от того, что ты там хочешь… много зарабатывать. Ну ты понимаешь меня…

– Да.

Он тихонько выдыхает… вдруг ощущая успокоение. Впервые за много дней. И теплота от Оли, от глубины ее голоса…

Вдруг странное чувство… он будто старается посмотреть в умозрительную темноту, которая там, за Олиным голосом; на другом конце провода. И это приятно, но ничего не видишь… только вслушиваться в ее детский, холящий голос. Захлёбная интонация. А ее лицо… оно уже очень красивое, никакой «выцветшей красоты». Но он не может ясно представить черт.

– Но главное!! Главное, Оля!!.. – у Кости что-то нервно заклинивается в душе. – Я тебе говорил о предсказуемой реакции? Вот кто мои слова услышит, скажет: какой я наглости набрался! Как у меня язык поворачивается? Я же сижу у матери на шее.

– Не знаю, я, например… Мне в лабе будут всего-ничего платить… И я сознательно пошла на эту работу – чтоб стать ученым. Я могла бы заниматься как бы… абы чем. И получать за это кучу денег – но смысл?

– Да… Слушай, а ты сейчас там только стажируешься?

– Да, да…

– А что еще ты делаешь, кроме… ну вообще.

– Бывает, отдыхаю с друзьями, – отвечает Оля. Но больше ничего после этого не говорит…

– У тебя их много?

– Нет, не очень.

Костя чувствует… он как старается переступить через каменный порожек. Расспросить еще о личном… ы-ы-ы-ы…

Нет. Тупик. Не за что зацепиться.

– Что я еще хотел те сказа-а-а-ать… ты не подумай, я совершенно не хочу переделывать людей. На свой лад – нет. Ни в коей мере… Не смотря на то, что многих из них я… ну когда они начинают навязывать мне – конечно, у меня это вызывает презрение, ты ж понимаешь… Нет, не хочу никого переделывать, честно. Но мне просто хотелось бы, чтоб они научились как-то изредка… заходить за привычные координаты мышления.

– Да. Но этого так сложно добиться.

Пауза.

– Послушай… давай теперь еще об Уртицком поговорим. Как ты считаешь, он не сможет завернуть меня в премии? И публикацию тоже…

– Кость, ты же сам только что сказал, что…

– Да-да, да, конечно, я понимаю, но… ну да, да, теперь все будет хорошо. Раз мне уже даже позвонили. Но просто… ладно, короче. Думаю, надо просто дождаться и все.

– Да… я тоже так думаю. Не грусти.

– Ох! Какая ты заботливая! Ну получу я эту премию – и дальше-то что будет? – игриво спрашивает.

– Дождемся результата, ладно? – отвечает Оля; ставя доброе условие.

Костя вздрагивает… от ее ответа… он будто и не имел в виду «ничего такого», а она опять сделала намек на отно…

– Да, хорошо, – соглашается он.

Как только кладет трубку… эта радостная смешинка, которая тотчас начинает вертеться в сознании… будто Оля… не просто болтает с ним, но уже активно пытается добиться отношений… он представляет себе: «Я интересую ее, я завладел ее умом – хе-хе», – гордость так и всколыхивается. Ему словно польстили.

Эта власть над Олей, которую он ощущает. Шуточная, добрая. Но сходная и с гордыней и самолюбованием.

«Ай ладно, что за глупости… Но Оля ведь действительно идет на сближение!»

Да если б меня лю-би-ли… я б на две работы пошла.

И главное…

«Она сама позвонила! – сама позвонила! – сама позвонила!..»

От этой мысли резко озаряется – волны восторга, завлекающие, такого яркого и чуть насмешливого… «Я ведь нравился стольким, но они никогда…

А Оля сама позвонила, сама! Сама делает шаги! Так явно идет на сближение!»

Ill

Позже у Кости все скользят и скользят мысли – чисто по инерции – а мог бы он встречаться с Олей?..

Да если б меня любили, я б на две работы пошла!

Такого он еще ни от кого не слышал, ни от одной! «Да! Значит, она будет работать, а я мог бы всецело посвятить себя…

Выходит, мы могли бы жить вместе… Дружба, затем любовь… ну а потом мы могли бы и пожениться – почему нет? Я совершенно не против взять ее в жены… серьезная дружба… весь Олин вид…»

Ее кремовый плащ, строгий и стильный, но никак не официальный, будто как раз и настраивает на серьезные отношения. На всю жизнь.

И Оля – за литературное дело. Она готова пойти работать ради Кости.

Он вспоминает, как девушки исчезали каждый раз, когда узнавали, что у него нет денег. Кто-то сразу, кто-то через некоторое время. Одна напрямую заявила, что он тунеядец, когда поняла, что он «действительно намерен последовать своим словам и целиком посвятить себя творчеству».

«Это после полугода встреч!..» А он рассказывал ей от всего сердца, как это важно для него и думал, что она все понимает.

Но Костя не любил ее. Никогда.

«Я не любил девушек, с которыми встречался, – он сказал это Оле на мосту… и сейчас прибавляет себе мысленно: – Да и за что их было любить?.. Видимо, не за что».

И так вдруг становится приятен этот оборот… как лихо это звучит! «Видимо не за что!» – он опять начинает смеяться как в легкой истерике, и ходит минут десять туда-сюда и кривит пальцами. Не за что, не за что их было любить! – как прикольно сказать именно так – резко, независимо!

«Постой-ка… выходит, их интересовали только деньги? – и тотчас смех иссякает. – Нет, я не хочу так думать это неправильно – так думать это страшно ну просто не получилось… что тут такого?? Я просто всегда стискивал свою душу, всегда неправильно откликался на их чувства… и они не любили меня – дело совершенно не в деньгах…»

А Оля… это тем более другое! (Сама позвонила, сама!) Мысль скользит… неминуемая мысль, которая тут же уйдет… Оля ведь действительно то, что ему нужно. Если он станет с ней встречаться… возможно, она могла бы содержать его. Это ведь решит многие проблемы.

Скользит и скользит в голове.

Он мог бы почувствовать цинизм своих рассуждений, застыдиться, но Оля… ее белый плащ, то, как она говорит… да если б меня любили я б на две работы пошла. Как-то она располагает к таким надежным рассуждениям, и от них только хорошо, оберегающе.

Свои разговоры с Игорем я никому не поверяю… и все, о чем мы говорим… останется между нами, Кость.

Тихая внутренняя сила, прозвучавшая тогда в Олином голосе. И надежность – полная надежность. «Выцветшая красота» лица, белый плащ, надежно облегающий плечи. Левашов даже представляет себе, как кто-нибудь спрашивает Олю о нем. И она отвечает ровно то, что ответила Косте о… Меркалове.

Она никому не поверяет тайны.

«Боже, да с чего я вообще решил, что они встречаются? Она же мне позвонила сейчас! И всегда хотела общаться со мной!»

На секунду в мозгу скользит представление… словно он влюбил в себя Олю, а она бегает за ним. И ему азартно и смешливо от этой мысли. Опять он «властвует» над Олей, она бегает за ним…

Она сама позвонила!

…но это очень добрая «власть».

«Оля мне очень нравится…» – мысленно произносит Левашов. Так, будто выносит какую-то критическую оценку. Как… о литературном произведении? И дальше мысль лишь на секунду, но… «Оля была бы отличной женой, которая всегда бы поддерживала. И сейчас она тоже поддержит меня! В трудную минуту…»

Нет, они только друзья.

«Интересно… почему у меня совершенно нет влечения к ней?..» Да, это так. Опять все всколыхи внутри сходят на нет.

…Снова приходит на ум, что Оля рассталась с Меркаловым. Свобода, свобода… «Она встречалась с Игорем… а я не проявлял никакого интереса… так может, в этом причина? Я не проявлял интереса, поэтому…»

Конечно! Костя ведь всегда чувствовал, что нравится Оле. Но она же не будет делать первый шаг.

Он снова вспоминает о глубокой восточной силе Меркалова, которая вытесняет его душу – «я ребенок. Я просто маленький ребенок для него».

Но тотчас озаряется гордостью – его подмывает, подмывает внутри – озаренная, влекущая радость… лихое превосходство. Меркалов считает его ребенком, а вот те раз: «Оля с Меркаловым потому, что я не проявлял к ней никакого интереса…»

Ему невероятно гордо, самолюбиво…

«Нашла себе другого – глупая деточка – я же действительно, можно сказать, игнорировал ее».

IV

На следующий вечер Костя уже сам звонит Оле…

– Слушай, Кость… – просит она после часа разговора. – У меня тут рассказ один давно лежит… посмотришь?

– Дописанный?

– Да, но… хотелось бы твою оценку послушать.

Костя спрашивает: она хочет, чтобы он посоветовал ей, где это можно было бы напечатать?

– Да. Из тех журналов, где ты печатался.

– Хорошо, – соглашается он. – Но они региональные в основном… один из них в Ростове находится… Но я не могу тебя рекомендовать – просто понимаешь, я этого не делал никогда и… мое слово там не имеет никакого значения, Оль.

Он вдруг осознает… что невольно говорит это с интонацией… Уртицкого.

Да, это не просто слова его маэстро. Мое слово не имеет никакого значения. Костя понимает, что зачем-то скопировал интонацию Владимира Михайловича. Наполовину невольно, наполовину специально, – и Левашову это почти даже нравится.

– Конечно, я понимаю, – соглашается Оля. – Но ты мне скажи просто, куда это может подойти, я сама отправлю.

– Хорошо.

Минут через десять Оля скидывает Косте на ящик свой рассказ.

Левашов, вообще говоря, не очень внимательно относится к творчеству своих сотоварищей. Ему хватает студийных чтений, а если уж его что просят посмотреть сверх того – у него может месяцами пролежать. В результате он так ничего и не сделает – а все время будет только классику читать, для себя.

Но теперь у Кости… от общения с Олей такое расположение – и он сразу садится за ее рассказ. И все думает о ее надежном, захлёбном голосе, который поддерживает его по-дружески…

«Я теперь, видно, самой жизнью ориентирован на серьезные отношения… У меня не складывалось с девушками… но Оля…» Он чувствует, что должен вглядываться в нее, как в человека, по-настоящему…

жаркие извилины работают, работают в голове – как моторчики.

Он разом отгоняет всю эту чушь – «Надо просто помочь Оле, вот и все…»

Он не только прочитывает ее рассказ от и до, но еще и делает его скрупулезную правку – да, там есть что редактировать.

Отправляет Оле.

Уже полдесятого вечера… «Она, наверное, не сразу прочтет мое письмо…»

Костя идет на кухню, готовить себе чай. «Надо ее предупредить, что скинул?.. Нет, не надо, зачем… как зайдет, так и увидит».

Он заваривает, идет к себе в комнату.

«Сейчас я стану еще более усталым – от чая… Нет, наверное, надо все-таки написать ей. Я же целую правку рассказа сделал от и до!»

Да уж, Костя постарался не то слово.

И он пишет Оле смс.

«Спасибо! Я уже читаю!=)» — тотчас приходит веселый ответ.

«Ага!» – у него так все внутри и всколыхивается. – Ее, наверное, порадовало! Так я и думал».

Через две минуты он снова пишет Оле: «Может, я позвоню, обсудим твой рассказ?» Чувствует нетерпение…

Оля сразу же скидывает ответное смс…

«Ой, Костя, какое-то отравление! Не могу говорить, извини!»

Он таращит глаза на ее смс. У него все так и подскакивает внутри! Быстро, сбивчиво строчит ей: «Оля, что случилось такое? Не понимаю! С тобой все в порядке?»

Тотчас в нем эти два чувства борются: «У нее отравление – я должен проявить заботу? То есть позвонить!» Он порывается набрать номер… «…а с другой стороны у нее отравление она не может говорить, не может. Что же делать? В какую ситуацию поставила! Как же мне тогда проявить заботу? Не могу!..» – эти мысли – совершенно невольные, спонтанные.

«…Какое отравление – это все вранье, вранье», – смешинка, смешинка скользит и удивление. Он все таращится на дисплей мобильного. – А может и впрямь что-то случилось? Она не отвечает, не отвечает, отравление… Изобразила чтоб посмотреть мою реакцию… или с ней и впрямь что-то… – он же не знает ничего точно! – Как же быть, как быть? Позвонить? Выход…»

Строчит ей еще: «Оля, что с тобой такое? Ответь, пожалуйста! Я очень взволнован! Ты отравилась? Что такое случилось вдруг?»

Невольные, невольные чувства скачут внутри:

«Как же быть? Как выставить себя наиболее выгодно? Как показать ей заботу в этой ситуации?» Веселый, завлекающий интерес и удивление. «Она изобразила, играет, играет – это игра!»

И опять ему не приходит ответа.

«Что же делать? Позвонить?..» Невольное ощущение – как выставить себя выгоднее? «Это игра! Как показать ей заботу – я же должен так волноваться, что сразу должен звонить!»

Забавные, азартные смешинки роятся в мозгу. И… «Как любопытно это все! Но может, действительно, правда стало ей плохо… бывает такое, внезапно».

Наконец он находит выход. Пишет ей смс: «Оля, как же я хочу позвонить тебе! Но ты пишешь, что не можешь говорить! Оля, почему ты не отвечаешь? Что же делать!» – и он чувствует, будто вплывает в некую волну…

А сам в это время сидит перед телевизором… в душе все скачет, но он попивает чай и смотрит ток-шоу.

Наконец, Оля отвечает: «Костя, со мной все в порядке. Я действительно вдруг плохо себя почувствовала. Но сейчас немного отпустило и со мной рядом мама».

«Хорошо! Я так за тебя перепугался!» — пишет он ответ.

Да если б меня лю-би-ли, я б на две работы пошла!

«Она проверяет меня, проверяет! Какой я заботливый! – смешинки, смешинки скользят у Кости в мозгу. – И как я отреагирую смогу ли позаботиться… если я буду ее молодым человеком, а ей вдруг станет плохо, почему-то – ну всякое бывает! Отравление…

Но зачем?., она проверяет меня…

Но может, это просто совпадение?!

Или она это сделала, потому что я сказал, что…»

Я не любил девушек, с которыми встречался.

Нет, Костя, а вот это обязательное условие.

«Я постарался для нее, постарался. Рассказ отредактировал – ее это проняло!» – Ой, Костя, какое-то отравление! Она проверяет меня, проверяет! Как я буду заботиться о ней, если…»

Ну извини, я не живу с тобой…

«И она очень пристально наблюдает… какой я заботливый. Маленькая де-е-еточка…»

Ну извини, я не живу с тобой…

«Проверяет меня, проверяет…»

Так и вертится в голове непрестанный, азартный клубок.

Где-то через полчаса он скидывает ей смс: «Оля, как ты себя чувствуешь?»

«Раз она нездорова… естественно поинтересоваться, как она себя чувствует – спустя непродолжительное время», – думает он.

«Да вроде все нормально уже, Кость. Спасибо=) Я действительно очень рада твоему участию. Мне уже лучше – можешь, в принципе, позвонить».

«А это тебе не повредит?» — отправляет он смс; с предосторожностью. И опять внутри затаилась смешинка…

«Нет, звони. Все нормально. Я могу разговаривать. Голос только немного убитый=)».

– Что такое случилось с тобой? – спрашивает он. Настороженно и… слегка недоверчиво.

– Ой, у меня так бывает. Совершенно внезапно, – отвечает Оля. И он слышит нотку лихого веселья в ее голосе – ух, занесло! Как после борьбы или пробежки.

– Отравление? Совершенно внезапно?

А Оля говорит, что у нее больная печень, с самого детства, и поэтому время от времени бывают приступы. Если она съест что-нибудь не то.

– Так это и не отравление?

– Возможно. Я не знаю точно, что это было. Просто внезапно стало плохо.

– Понятно. Я… перепугался за тебя, – его голос уже очень серьезный.

Костя вдруг понимает, что в этот момент по-настоящему верит Оле.

– Да… ну может быть это не к месту сейчас. Я отправил тебе… ты видела?

– Да, видела, Кость. Огромное спасибо! Я учту все твои исправления.

– Хорошо, – по-деловому соглашается он.

* * *

На следующее утро… Когда ему после завтрака вспоминаются разговоры с Олей…

«А что, если вчера я не проявил к ней должной заботы… она сымитировала отравление – я должен был как-то теплее отреагировать? Что, если она сделала какие-то выводы?

Я не выдержал, не выдержал вчерашней проверки», – страх заворачивается в мозге, в тумане – Костя совершенно не в силах контролировать.

«…и я говорил ей на мосту, что не любил ни одну из тех, с кем встречался и вообще… ведь многие девушки отдаляли меня постепенно, на нет сводили отношения… что, если Оля так сделает теперь?..

После вчерашнего случая с отравлением…»

Костя болезненно затаивается внутри.

«Меня часто отдаляли не отвечали на звонки потом отвечали единожды потом совсем нет – пока я сам не прекращал… а-а-а… в этот раз точно так получится?

Но Оля ведь говорит что ее совсем не интересуют деньги.

Нет она может это просто так говорить чтоб утешить меня – мне ведь тяжко сейчас… на деле мои слова о девушках… что если они натолкнули ее на мысль – свести отношения на нет мягко отдалить меня…»

Перевозбуждение, резиновые прогибы, прог-г-гибы, нездоровая замученная тревога – он вскакивает, ходит, ходит по комнате – «я не выспался опять, больше никогда не смогу заснуть ни на час!., я вчера может слишком долго не звонил ей, узнав, что она отравилась, и не проявил…»

Мозговая лихорадка, нездоровый усталый страх… «мои глаза открыты целую минуту? Я не моргаю совсем?.. Да, да, Оля решила мягко отдалить меня, она так сделает!..»

В то же время… «Такая теплота между нами – вдруг. Стало быть, Оля стерпит все мои капризы…»

Потом он припоминает вчерашние чувства – как получил Олино смс об отравлении: «Я не мог не играть я ведь не знал ничего наверняка… Если б я никак не отреагировал то показал бы свою черствость и что мне наплевать на Олю и что с ней… у меня не было выбора я должен был писать ей так словно… а может она действительно не врала?» – но этот вопрос срабатывает в мозгу только как рефлекс…

«Я сказал Оле, что не любил ни одну из своих девушек…»

Нет, Костя, а вот это обязательное условие.

«И что любил я тех, с кем у меня ничего не было… Она могла втихую сделать какие-то выводы или обидеться но не сказать об этом… А ведь я не хочу с ней отношений – ну так зачем мне ее терять она просто друг. Она могла сделать выводы решить свести со мной отношения на нет…»

Болезненный клубок в голове.

«Она сама звонит… но, что если и в этот раз произойдет так, что… – болезненная, затаенная боязнь. – я и Олю потеряю точно так же как остальных. Что если…»

Затаилось, сосет, сосет под ложечкой. Ноющее чувство внутри – Костя прекрасно понимает, что обманывает себя и блажит. Они ведь вчера с Олей закончили на вполне положительной ноте, ничего плохого…

И вдруг больной, устало пиковый страх: «Я вчера не выдержал ее «проверки с отравлением» не стал ей сразу звонить проявил черствость – Оля точно решила прекратить отношения со мной… это ясно совершенно! Но просто не сказала напрямую! – мысль бежит-бежит, завернулась, – я только писал смс, звонить не стал – я не выдержал проверки – теперь она постепенно отдалит меня!»

Слиплись, слиплись извилины, толчками вниз, роится-завернулся страх, жарко ледяные, резиновые прог-г-гибы, прог-г-гибы в груди, вхолостую – вниз, вниз, клонит, клонит к телефону…

«…Надо проверить», – Костя хватается за телефон, строчит смс. -

«Оля, послушай, нам надо поговорить! Я тут кое о чем подумал – мне очень надо поговорить с тобой – можно я позвоню?» — отправляет он.

«…не могу, не могу, надо написать, немедленно поговорить с ней… Если ответит, что занята… значит, все ясно, решила прекратить общаться…

все женщины водили меня за нос, всегда…

…Попрошу ее утешить меня, надо мной так издеваются – кто же меня поддержит, кроме Оли?..»

Ему приходит ответ:

«Кость, я сейчас не могу говорить. Я на лекциях».

«Занята! – подскакивает в мозгу. – Я так и думал! На лекциях?..»

Нет, может, это только предлог!

«…ведь она могла бы написать, что позвонит позже. Или чтоб я перезвонил… нет, здесь что-то не то!»

И опять это приятное чувство, что он просто ноет и капризничает – «она изобразила вчера, изобразила отравление – а теперь я хочу покапризничать.

…За ее ответом что-то кроется, кроется! Она будет всегда теперь отвечать, что не может говорить! Все подтверждается, черт… Ведь если отдалить мягко можно почти не причинить боли. Она меня как бы пожалела этим. Она ведь хороший человек – который холит. Какой же у нее детский холящий голос! И поэтому сведет отношения мягко, не причиняя боли…»

Опять строчит Оле в нетерпении («совершенно не могу без нее обходиться!») -

«Ты занята? Ну все понятно, я так и подумал=(» — пишет с «грустным смайлом» в конце.

Оля отвечает:

«Да, конечно. Спасибо».

Костя смотрит на это смс…

Липкость извилин… в комнате – серый свет… льется из окна, в глаза. Липкие, тяжко усталые веки… «Вот как написала – «спасибо»… Не хочет общаться, что-то случилось!» – постукивает невыносимая нервная масса. Прог-г-гибается резина – тугая, усталая, в грудной клетке – ы-ы-ы-ы-ы1.. Залипание мыслей в мозгу – он с трудом осознает, что делает.