Адская училка

Покинуть город возможно лишь через порт, кругом топи да болота. А все, кто знал тайные тропы – милостью императрицы Екатерины покоятся под слоем ила. Не найти лучшего места для тюрьмы и ссылки. Многие прибыли под кнутом. Но были и те, кто явился за рублем, желая начать дело или намыть Жабьего Золота.

В конце семнадцатого века Курнявка превращается в торговую артерию – вверх по реке поднимаются ссыльные, хлеб, зерно и брага. Вниз по течению сплавляются брикеты прессованного торфа, бочки земляного масла, сушеный рыжий гриб, редкие аптекарские травы, и даже золотой песок в заплечных мешках удачливых старателей.

Восемнадцатый век – век кривоградских Торфяных Королей. Так жители обеих столиц презрительно называют здешнее купечество.

А местная аристократия то ли в шутку, то ли всерьёз называет свой город Болотным Парижем. В это же время в Кривоград прибывают немецкие инженеры и итальянские архитекторы. Начинается строительство театра, церквей, фонтанов, каменных домов и увеселительных заведений.

***

Астраханский торговец Фёдор Сухомах вёл дела с кривоградскими купцами больше двадцати лет, единолично поставляя свечи, сукно и чай.

Но в его письмах, городу посвящена лишь одна строчка.

«Во храмах черно, яко во свинарне, и смрадно, яко в питейной. Лес плох, дорог, еден жуком. Нет здесь Христа и жабий шум над водой витает. Блядво костляво. Солонина кисла.»

***

Карамзин в «Московском Журнале» описывает местных жителей как деятельных и неунывающих сынов России.

«Подлый и бесноватый люд. Ссыльные живут в одних домах со многими девками, вместе пьянствуют, блудят, ругают Бога и Государя. В каждый год изобретают новую мерзость. В первый год царствования императора Александра купцы с челядью нарядились скоморохами, сняли с управы губернские гербы, заперли и сожгли в бане коллежского асессора. После, по благословению местного духовенства, подняли и носили по городу срамной штандарт: семеро бобров бьют и ябут оскалившееся злого волка. В следующий год завешивали образа, мазали лбы печной сажей, славили червя и жабу. Оголялись на площадях при всем народе. Вставляли дудки в зады и дудели в них всем скопом. Торфяной магнат купец первой гильдии Елисей Пичугин возвёл перед театром охапку срамных удов из струганого дерева, а после нарядился бобром, прыгнул в лохань с варёными раками и едва не утонул, а после в той лохани прилюдно блудил с ссыльными воровками. Жители Кривограда страшатся людоедских сказок и боятся ночами выходить из домов. Потакая глупым страхам, вооружают дворовых людей топорами и кистенями. Немецкий доктор Штальмфоф пишет, что причины многих безумств и злодеяний берутся из застойной воды и болотных миазмов.»

***

Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин посвятил Кривограду чудесные, восторженные строки.

Стоит град чёрный, непристойный,

Сокрыт за облаком зловонья,

Лохань для жабьего говна,

За грех нам Господом дана.

***

Отгремела речь с броневика.

Штык вошел в буржуйскую задницу.

Ветры революции так и не всколыхнули тухлую воду. Новая власть вспомнила о Кривограде лишь к двадцать четвёртому году. В город явились парни в будёновках. Раскулачили остатки купечества. Водрузили над театром красное знамя. Кого-то расстреляли. Кого-то приставили к делу, кого-то к ружью.

В звенящих тридцатых горожане ждали, что на месте старых бараков появится трудовой лагерь. Но советы не стали поддерживать царскую традицию. Великие стройки шли на Транссибирской магистрали, на Амуре, на берегах Беломоро-Балтийского канала. Москве не было дела до болот и торфяных брикетов.

Между двумя войнами, город жил серой провинциальной жизнью. Пустел, чах, зарастал камышом.

Вторая Мировая Война не изменила облик местных улиц. Ни бомб, ни выстрелов, ни сирен. Мужчины ушли на фронт, остались лишь бабы и дети. Пристань опустела. Вплоть до сорок седьмого года местное население пробавлялось рыбалкой, огородом, грибами и ягодами.

***

В сорок восьмом году окрестности содрогнулись от рёва экскаваторов и ударов копра. Черный Тухлец рассекли насыпные дороги. Уд-Слюнявскую Впадину накрыла большая стройка.

Москва готовит плацдарм для Кривоградского Проекта.

В Червегорске строится цементный завод. По Курнявке идут баржи со стальным прокатом. Над речным портом поднимаются грузовые краны. В город высаживается десант из строителей, инженеров и мелиораторов. Они укрепляют грунты, осушают болота, роют каналы, возводят склады и бараки.

Ещё через год на берегах Курнявки вырастают скелеты заводов. В городе появляются целые районы, обнесённые рядами колючей проволоки. Там работают учёные из закрытых НИИ. Недалеко от города строится бетонная взлётная полоса. Рядом расквартировывают дивизию охранения. Суда на воздушной подушке катаются по болотам, автоматчики патрулируют городские окрестности, стерегут государственную тайну, пугают грибников, обыскивают припозднившихся алкоголиков.

Кривоград полнится слухами. Кто-то утверждает, что советские учёные строят ракету для путешествия на Марс. Кто-то говорит, что здесь будут производить лягушачьи консервы для торговли с Францией.

Через несколько лет взрывается Первый Пищевой Реактор. А после – успешно запускается второй. Советы объявляют на весь мир, что вот-вот решат проблему голода в планетарном масштабе. Увы, эта инициатива не получает развития. Кремль вынужден сосредоточиться на действительно важных делах.

К девяностым годам в городе живёт и работает свыше пятидесяти тысяч человек. Все они становятся частью Кривоградского Проекта. Лишь сотня учёных, чиновников, военных и гражданских специалистов – знают, в чём они участвуют.

***

В кабинетах местных чиновников обновился декор. Раньше над просиженными креслами висел портрет генсека. Теперь висит портрет президента.

Новая Россиюшка унаследовала Кривоградский Проект от Советского Союза. И замерла, не зная, как быть с великими начинаниями. Бросать опасно. Продолжать ещё опасней. Нельзя остановить Машину Грижбовского. Нельзя забыть о воющем кошмаре, что обитает внутри Второго Пищевого Реактора. Нельзя допустить, чтобы гости города остались без завтрака, обеда и ужина.

Зато можно надеяться, что проблемы отправятся в отдалённое будущее. Что не изгадят рейтинги перед выборами. Что не заставят избирателей грустить, ругать власть, и фонтанировать кровавым дерьмом из разорванных животов.

По данным переписи две тысячи двадцатого года, в городе осталось меньше четверти жителей.

***

Миха топчется перед деревянным бараком. На углу висит мемориальная доска: «Здесь жил и работал выдающийся советский физик Борис Грижбовский». Ниже выбиты годы жизни.

Сом смотрит на экран мобильника. Это последний пункт культурной программы. Но еще только полдень. Придётся шляться по городу несколько часов. Миха тяжело вздыхает.

– Эй, пацан… чем от тебя пахнет? Бля, вкусно пахнет. Как тебя зовут, пацан?

За спиной раздаётся сиплый, прокуренный мужской голос. Миха бледнеет как полотно. Рядом покачивается низенький сморщенный мужичок в грязной затёртой куртке. Его нос похож на железнодорожный фонарь. Лицо загорело до оттенков сапожного крема. На голове копна бесцветных волос, немытых и нечёсаных.

– Отвали, папаша.

– Хули ты кипешуешь, пацан? Ладно, не кипешуй…

Мужик делает кислую рожу. Разворачивается. И шагает по своим делам.

Сом пятится, не выпуская из вида удаляющуюся фигуру. Он испуган до чёртиков. Он уже слышал этот вопрос. Тот день не закончился ничем хорошим.

Глава 14

Дребезжащий вентилятор выдавливает из кухни вонь горелого масла. Потоки тёплого воздуха раскачивают липкие ленты. Мухи совершают променад на истёртых столешницах. Зудят под ржавыми подносами. Катают хлебные крошки. Щупают хоботками застывший жир.

Чад, плесень, обвалившаяся штукатурка, патина и паутина. Тёмные залы бывшей Тринадцатой Столовой. Место силы кривоградского общепита.

Именно здесь перед советскими гражданами предстала Первая Котлета. Первый ком синтетического мяса, рождённый внутри пищевого реактора. Именно здесь партийные боссы уверовали в новую науку. Грандиозные планы. Великие начинания. Кошмарные вызовы. Плохой конец.

Теперь здесь пирожковая.

На вывеске новое название, гордое и звучное: «У Сурена».

Заведение нескоро получит мишленовскую звезду. Раз в месяц санитарные врачи тревожат тараканов, пересчитывают крыс, выуживают из стряпни мушиное дерьмо. Грозятся закрыть едальню. Косятся на ящик под кассой. Радушный хозяин мусолит банкноты, обнимается с проверяющими. И продолжает кормить гостей.

Тут столуются работяги из порта, таксисты, школяры, студенты. Едоки без лишнего стольника. Здесь подают кулебяку из кислой капусты. Беляши и пончики. Ливерные пирожки и застывшее время. То же меню, что и в пятидесятых. Тот же жизнеутверждающий девиз на ленте из алого кумача. Те же занавески.

За полвека добавилась одна-единственная деталь. Между репродукцией Шишкина и портретом Ильича – появился огромный плазменный телевизор.

***

Михаил Сомов тянет чай. Глотает жареное тесто. Шлепает по столу салфеткой. Пытается отвоевать пространство у докучливых крылатых тварей. Смотрит на часы. И обращается к хозяину заведения.

– Сурен, можно пульт?

– Ай, нет, Миша-джан. Зачем музыку переключать?

– Да ладно, всё равно никого нет. Слушайте, у нас в школе… ну… происшествие. Ничего не слышали? Сурен, ну дайте новости посмотреть!

Пожилой армянин протягивает гостю пульт. Кнопки липкие, как и всё окружающее пространство. На экране телевизора дрожит заставка местного телевидения. Ведущий в неизменном сером пиджаке читает с листа.

– Здравствуйте, дорогие телезрители. В Кривограде два часа дня. Ещё раз о шокирующем инциденте в Десятой Общеобразовательной Школе. Директор и один из преподавателей доставлены в Червегорский военный госпиталь. Острое пищевое отравление. Предположительно, стафилококковая инфекция. Среди учащихся случаи отравлений не выявлены. В настоящее время занятия приостановлены. В школе ведутся санитарные мероприятия. Глава министерства образования Кривоградской области вылетел из Сталинских Грязей. Расследование проходит под прямым контролем городской администрации.

Серый пиджак сменяется видеорядом. Знакомые окна. Толпы учеников. Всеобщее ликование из-за отмены занятий. Сотрудники МЧС, чиновники из местной администрации, ёмкости с хлоркой. На школьном стадионе приземляется военный транспортный вертолёт. Мужчины в камуфляже выносят из школы закрытые носилки. Кто-то держит капельницу. Кто-то волочит чёрные пластиковые мешки.

– Другие новости. Граждане без определенного места жительства устроили массовую драку в районе порта. При задержании нарушителей общественного порядка, сотруднику полиции откусили нос. Врачи и пациенты кривоградского психоневрологического диспансера объявили совместную забастовку, и требуют у городских властей начать строительство парка аттракционов. Депутат местного самоуправления обвинён в развратных действиях по отношению к государственной символике. Жители Рабочего Микрорайона жалуются на жаб. Водитель маршрутного такси госпитализирован после попытки самосожжения. Метеостанции Уд-Слюнявской впадины регистрируют повышенную концентрацию болотного газа. Сохраняется высокая пожароопасность. Региональное отделение МЧС рекомендует воздержаться от посещения лесоболотных массивов. Новая мутация энцефалитных клеще…

Возмущённый голос Сурена заглушает бубнёж из телевизора. Хозяин мушиного погоста в сердцах швыряет мокрое полотенце. Яростно трясёт пальцем, обращается к единственному гостю.

– Ай, бляди! Слушай, зачем тебе хлорка! Какие глупости! Какой там стафилококк-шмафилококк, я его маму ебал! Котлетный фарш воруют, потом от мокрого хлеба заворот кишок! Был человек, а теперь нет, погубили учителя! Бандит на бандите! Ээээ-э-э-э-э-э, Миша-джан, такой город был! Сюда Кобзон приезжал! Всё украли! Всё обосрали! Ай, бляди бессовестные!

Ливерный пирожок едва не выскакивает обратно. Михаил Сомов обливается чаем, прикрывает рот салфеткой. К знакомой смеси удивления и недоумения добавляется страх. Сом пытается осмыслить происходящее.

Чья-то невидимая рука жонглирует вертолётами, серыми пиджаками и камерами журналистов.

Кто-то пытается скрыть кровавое двойное убийство в стенах родной школы.

За этим стоят Поп и Майор?

Или иная сила, незримая и могущественная? Сила, что крутит шестерёнки государственного аппарата, направляет полицейских, чиновников и военных. Что происходит с этим городом? Куда подевалась Нона Викторовна? И главный вопрос – что, чёрт возьми, он тут делает? На кой хрен его отправили таскаться по площадям и центральным улицам?!!

Миха забывает жевать. Школяром овладевают тревожные раздумья. Однако, испытания для нерв и желудка только начинаются.

В окне показывается тень. Сом поворачивается к занавескам. К стеклу прижимаются грязные ладони и красный нос. Черная от синьки рожа заглядывает в пирожковую с улицы. Выцветшие глаза таращатся прямо на Сомова.

***

Тот самый мужик!

Тот самый бомжеватый алкаш, любитель нюхать выпускников!

Школяр вскакивает, едва не завопив от ужаса. Сморщенная морда исчезает. Через секунду, на пороге блеваловки появляется новый гость.

Мятый мужик держит руки в карманах. Потрескавшиеся губы расходятся в довольной улыбке. Обнажают неровный ряд чёрных зубов. Довольно щурясь, тип в грязной куртке идёт между столов. Нюхает воздух. Даже не обращает внимания на мух, что садятся ему прямо на лицо. Приближается к Сомову. Бормочет приветствия.

– Бля, пацан, ёб твою, вот так приятная встреча. Вот так неожиданность, ебана, пахучий ты мой. Слышь, пацан, дело есть. Давай, выйдем на воздух. Подышим, бля, покурим. Ёбанаврот, хули ты вскочил? Не кипешуй, докушай пирожок. Эй, пацан, ну ты чё? Стой, бля, куда намылился!?

– Уважаемый, отъебись. Отъебись от меня!

– Ты чё, пацан? Хули ты шумишь? Ебана, не ссы, всё путём, иди-ка сюда…

Муха путешествует по щеке. Заползает прямо в нос, изрезанный сеткой багровых сосудов. Мужик в грязной куртке даже не морщится. Сом на голову выше странного бродяги. Но по какой-то причине – он чувствует самый настоящий ужас. Больше всего на свете он желает убраться подальше от черных зубов и выцветшей шевелюры. Выпускник холодеет и пятится.

Бормочущий тип с неожиданной прытью наклоняется, падает животом на столешницу! Алюминиевые тарелки летят в разные стороны! Грязные ладони тянутся к школяру! Пальцы с расслоившимися ногтями хватают за рукав!

Этот манёвр становиться точкой невозвращения. Забыв о приличиях, Миха с воем отскакивает. Перепрыгивает через соседний стол, опрокидывает стулья, несётся к выходу! Позади раздаётся дружный дуэт!

– Ээээ-э-э-э-э-э?! Тут не хулиганьте! Ээ-э-э, ты куда, Миша-джан!?

– Хули ты носишься, пацан?! Хули ты скачешь?! Иди сюда-а-а-а, бля! Иди сюда-а-а-а-а, сука, падла рваная!!!

За спиной слышится грохот, топот, звон падающей посуды. Миха выбегает из переулка. Несётся на пятой скорости, пока сердце не начинает выпрыгивать из груди. Задыхается. Оглядывается. И снова бежит.

***

Сом чувствует, чувствует задницей, чувствует всем своим существом, что едва не попал в очередную дерьмовую историю.

И удивляется этому чувству. Он едва не обделался от страха! Неужели после общения с Попом и Майором, после кровавой бани в классе – на свете остались вещи, способные его напугать? Следовало просто-напросто дать по зубам ёбаному бомжаре! Въебать ему как следует!

Отложив самокопание на потом, он быстрым шагом направляется к автобусной остановке. На сегодня хватит Кривограда. Надо вернуться к громилам в жёлтых дождевиках. Надо просто-напросто пережить и забыть этот день. Однако, до шести часов еще есть время. Сом наклоняется. Щупает браслет на лодыжке. И делает единственное заключение, которое можно сделать.

– Господи! Это пиздец!

Следующие два часа он катается по городу на автобусе. Пересаживается с маршрута на маршрут. Вглядывается в прохожих, боясь увидеть грязную куртку и красный нос.

***

В назначенный час Михаил Сомов выбирается из асфальтовых джунглей. Оставляет за спиной монументы советской эпохи и пережаренные пирожки. Садится на рейс «Центральная площадь – Дачный».

Всё тот же пазик везет школяра на рандеву с прорезиненными громилами. Весело тарахтит мотор, поскрипывают рессоры, щебень стучит в колёсных арках. На задних местах цедит пиво сонная компашка. Над бритыми головами носится бессвязный убаюкивающий матерок. Сом глядит в окно, предаётся тихой русской грусти.

Путешествие из пыли в грязь проходит без неожиданностей. Автобус подъезжает к полуразрушенной остановке. Круг замыкается. Миха расплачивается, спрыгивает на траву, направляется к посадке.

Он вдыхает болотную вонь – и отдаётся наивным надеждам. Хочет верить, что встретит новый день в своей постели. Что Майор сдержит слово. Снимет дурацкий браслет. И, наконец, оставит его в покое.

Возможно, всё обойдется.

Ведь никто не произнёс слово «убийство».

Усы трудовика спрятали в пластиковом мешке.

Голова директора школы улетела на вертолёте.

Возможно, его не будут таскать по допросам и очным ставкам. Ему останется лишь справиться с воспоминаниями. Одолеть наваждение. Забыть о багровой каше на школьной доске. Забыть, как ненасытный рот втягивает хер вместе с яйцами. Он найдет силы переступить ненормальную тягу к Ноне Викторовне. Он восстановит связь с реальностью. Он вернётся к привычной жизни.

Как только Михаил Сомов окончательно раскисает – судьба наносит очередной удар.

***

Визг тормозов заглушает лягушачий концерт.

Сом оборачивается – и на его шевелюре появляется ещё одна седая прядь.

Возле остановки тормозит автомобиль. Зелёные жигули, покрытые грязью и ржавчиной. Дверь со скрежетом открывается. Из облака табачного дыма показывается раздутый багровый нос. Водитель в грязной куртке выскакивает из машины. Бежит к замершему от ужаса выпускнику. Щелкает чёрными зубами. Тянет руки. Над лесополосой повисает дикий крик, полный злобы и радости.

– Съебать решил?! Я тебе съебу, пахучий хуила!!!

Миха пятится на ватных ногах. Спотыкается, кубарём летит в траву! Переворачивается, несётся прочь на четвереньках, словно испуганный орангутанг! Не помня себя от страха, с воем удирает от жуткого бомжары!

– Стоять, блядь!!! Ах ты, ёбаный ты на хуй!!! Стой, пидор!!!

Сомов вот-вот получит разряд по лёгкой атлетике – он бежит, как настоящий чемпион! Адреналин соединяется с метановой тягой, и поднимает школяра над землёй! Но рёв за спиной звучит всё ближе и ближе! Всё громче и громче!

В вопящем от ужаса школяре просыпаются навыки, доставшиеся от пещерных людей. Откуда-то из спинного мозга приходит точный, ясный сигнал – на прямой он рано или поздно встретится с чёрными зубами и сизым носом. Забытый первобытный инстинкт ведёт беглеца в лесополосу.

Миха закрывает лицо – и с разбегу врезается в кусты!

Несётся сквозь зелёную мешанину. Цепляется за ветки. Падает. Вскакивает. Снова падает. Снова вскакивает. Дерево впивается в щёку, оставляет кровавую полосу на предплечье. Сом не чувствует боли. Только леденящий душу ужас. Только иррациональный, интуитивный, липкий страх за собственную жизнь.

Преследователь отстаёт. Но Миха всё еще слышит треск сучьев и неразборчивые угрозы. Матерные крики переходят в нечеловеческий яростный вой. Испуганные вороны снимаются с деревьев. Черная стая взмывает над жидким лесом. Сом замирает. Прижимается спиной к тёмному стволу. Изо всех сил стискивает зубы. Старается сжаться, исчезнуть, слиться с мокрым мхом. Его руки трясутся. Его яйца превращаются в ледяные горошины. Треск и матюки доносятся из зеленой пелены. Раздаются то справа, то слева.

– Выходи, пахучий пидор!!! Я чувствую твой запах, ёбаный поросёнок!!! Иди сюда, сука, хуже будет!!! Пацан!!! Падла ссыкливая!!! Где ты, глупый хуй?!! Пацан, блядь!!! Эй, паца-а-а-ан?!!

Миха дрожит как осиновый лист. Но не теряет способность действовать. И не собирается дожидаться близкого знакомства. Медленно опускается на четвереньки. Ощупывает землю, пытаясь не наступить на сучок или ветку. Пытается убраться подальше от беснующегося психопата.

Он не успевает заползти в терновый куст.

Прямо перед носом у школяра, из зарослей высовывается обтянутая резиной голова!

Миха успевает заметить блеск кирасы и собственное отражение в стёклах противогаза. Ничего не соображая, он просто-напросто падает на задницу. Вцепляется во влажную землю, пытается отползти. Через долю секунды его нос втыкается в прелую листву. К губам прижимается тактическая перчатка. Чьи-то пальцы хватают за волосы, отрывают лицо от земли. Рожа в противогазе наклоняется. Подносит палец к фильтру. Миха судорожно кивает.

Рядом появляются фигуры, запакованные в сталь и кевлар. Бойцы обмениваются жестами. Готовят топоры, тесаки, сапёрные лопатки. Проверяют давление в баллонах с горючей смесью. Щелкают предохранителями крупнокалиберных пушек.

Пригнувшись и вцепившись в свои игрушки, головорезы беззвучно двигаются между деревьями. Разбиваются цепью. Крадутся навстречу источнику матерных воплей.

Глядя на спины громил, Михаил Сомов оправляется от шока. Дикий, ненормальный, физиологический страх отступает, уходит на второй план. Спасён. Наконец-то спасён! Вместе с радостью, к нему приходит понимание.

Это утиная охота.

А он – чёртова подсадная утка!

Глава 15

На окраине дачного посёлка, между болотом и пыльной дорогой, в тени кривых деревьев – начинается новый акт кровавой драмы. Актёры пудрят щёки, натягивают парики, передергивают затворы. Раздаётся третий звонок. Статист в кевларовой броне хватает Михаила Сомова за шиворот. И усаживает на место в первом ряду.

Сцену заполняет треск ломающихся веток. Потоки матерной ругани. Угрозы. Крики. И, наконец, зелёный занавес расходится в стороны. Перед Михой предстаёт синеносый оборванец. В трясущегося школяра упирается мутный взгляд. В этом взгляде нет ничего человеческого. Ничего осмысленного.

Лесополосу заполняет торжествующий вопль!

Без всяких затей, без лишних слов, не обращая внимания на парней с пушками – преследователь бросается на Миху!

Громилы в кольчугах стреляют без команды. Дюжина стволов выплёвывает огонь и грохот. Пули входят в дергающееся тело, словно монеты в свинку-копилку. Потоки свинца рвут мясо, дробят кости, превращают голову в месиво из багровых комьев. Над рядами черных зубов открываются глубокие алые колодцы. Водопад из крови и фрагментов черепа окатывает грязную куртку. Мерзкая рожа расходится в стороны, расползается, разваливается на дольки, словно огромный мандарин.

Сомов прижимает ладони к ушам, ползёт на заднице, пытается покинуть карнавал томатного пюре. Но над ним возвышается бронированный стрелок. Одной рукой держит школяра за шиворот, в другой трясётся автомат, выплёвывая свинцовые пилюли навстречу гостю.

На свою беду, Миха отрывает взгляд от ботинок с кевларовыми стаканами. Поднимает голову. Решается взглянуть на синеносого преследователя. В облаке пороховых газов дергается и тает пугало из окровавленного пластилина. Миха в один момент разживается целой охапкой картинок, которые будут всплывать в ночных кошмарах до скончания века.

Человеческое лицо исчезло. Превратилось в изжеванный малиновый пудинг. Разрывные пули заставили бомжару похудеть на несколько килограммов, вырвали и разбросали потроха по сухой листве. По какой-то странной, немыслимой, невозможной причине – он не спешит отправляться на тот свет, верхом на свинцовых струях.

Антропоморфная фигура качается из стороны в сторону. Содрогается от баллистических ударов. Но всё ещё переставляет ноги. Бардовая клякса сползла с полотна свихнувшегося импрессиониста. Пообедала своим создателем. И пожелала добавки. Шаг за шагом, она приближается к веселой компании с пушками и тесаками.

Это не человек.

И не труп человека, оживший по воле злых богов.

Это существо из областей за пределами существования.

Кусок воющего мяса выбрался из Шаддата. Эволюционировал, забрался внутрь какого-то бедолаги. Нарастил кости и плоть. Получил способность водить жигули, носить дерматиновые куртки, сморкаться и материться. А теперь, ведомый голодом – он спешит познакомиться с Михаилом Сомовым!

Миха не успевает лишиться чувств, укрыться от кошмаров под пологом забвения. События развиваются слишком быстро. Друзья попа и майора владеют ситуацией. Они знают, с чем имеют дело. Они вооружены планом, методом и инструментом. Запакованные в резину боевики приготовили культурную программу для вечернего рандеву. Сом слышит отрывистую команду.

– Первое звено – вперёд!

От группы стрелков отделяется несколько громил. Бронированные дуболомы бегут навстречу аляповой конструкции из лоскутов мяса. Выстрелы крупнокалиберных дробовиков звучат одновременно. Колени человекоподобного существа превращаются в облако из кровавых ошметков и осколков кости. Жуткая фигура наконец-то останавливается, начинает медленно оседать на землю.