Пётр Великий в жизни. Том первый

При описи имения князя, рассказывает Невиль, нашли зарытых в погребах его дома 100 000 червонцев и 40 пудов серебряной посуды. (По некоторым сведениям, посуда эта принадлежала низвергнутому князем гетману Самойловичу. – Е.Г.) При этом обнаружилось, что знаменитый боярин, не довольствуясь милостью любившей его царевны, приобрёл богатство и другими ещё нечестными способами. Так, в числе разных описанных у него драгоценностей найдена была осыпанная бриллиантами булава, которая была отнята им у малороссийского гетмана Дорошенко, получившего её в подарок от турецкого султана Селима IV. Другая такая же драгоценная булава, находившаяся в числе сокровищ князя Голицына, вместе с торжественно освящённым мечом была собственноручно пожалована ему царями Иваном и Петром Алексеевичем при отправлении его в первый крымский поход.

Карнович Е.П. Собрание сочинений в четырёх томах. Т.I. С. 484–485

Грамота стольнику Фёдору Бредихину, о более строжайшем надзоре за князьями Василием и Алексеем Голицыными. Сентября в «…» день.

От великих государей царей и великих князей. Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержцев, столнику нашему Фёдору Мартемьяновичю Бредихину. В нынешнем во 198-м году, Сентября в 9-й день, по нашему великих государей указу, посланы в Каргополь в ссылку князь Василей да князь Алексей Голицыны с товарыщи, а в пристовех до Каргополя и в Каргополе велено быть тебе, и о том дан тебе наказ из Мастерския полаты. А ныне мы, великие государи, указали, сверх прежняго нашего великого государя указу, у них, князь Василья князь Алексея, на станех на дворех, где они станут стоять, ставить караулы, и капитану, до тех мест, как к ним, князь Василью и князь Алексею, приедут жёны их, ночевать с ними в одной избе, а в городех ко властям, и в м[онасты]ри их не отпускать. И будут в дороге станут приезжать к ним с Москвы люди их, князь Васильевы и князь Алексея, или иные чьи люди и крестьяне, и буде те люди к тебе привезут наш великих государей указ, и тех приезжих людей к ним, о которых буде присланы к тебе будут наши, великих государей, грамоты, пропускать, и писма, роспечатав, осмотря, принимать. А будет те люди к ним учнут приезжать без наших, великих государей, грамот, и тех людей к ним не пропускать; а писма у них, потому ж, принимать и, роспечатав те писма, осмотря, присылать к нам великим государем в Мастерскую полату. А держалников Андрея Курбатова и иноземцов, которые и ныне при нём и впредь с ним похотят ехать, не пропускать, и в деревни свои им, князь Василью и князь Алексею, никуды не заезжать. А буде они людей своих похотят с дороги посылать к Москве с писмами или без писем, и о том указали мы, великие государи, чинить тебе по нашему великих государей указу и по наказу. И как к тебе сия наша, великих государей, грамота придёт, и ты б о всём чинил по прежнему и по сему нашему, великих государей указу, и по наказу, каков тебе дан из Мастерския полаты. Писан в нашем великих государей отъзде, в Троецком. Сергиеве монастыре, лете 7198-го, Сентября в «…» день.

Розыскныя дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщниках. Издание Археографической комиссии. Том 3. СПб. 1884. Стлб. 13–16

Челобитныя князей Василия Васильевича и сына его князя Алексея Васильевича Голицыных о помиловании и о возврате их в Москву, не отписывая у них деревень, или об оставлении их на житьё в которой либо деревне: об отпуске находящихся при них людей в Москву и об оставлении при них только необходимых служителей. Сентября 14.

Великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичю, Петру Алексеевичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Poccии сомодержцем, бьют челом ваши Васка да Алёшка Голицины. Излияся на нас гнев Божий и ваш государев: посланы мы в ссылку в Каргополь и деревнишки наши отписаны на вас, великих государей, и мы, холопья ваши, упадая к престолу вашему государеву и к вашим пресветлым ногам до лица земли, себя и подкладая главы наши под ваши просветлыя ноги, слёзно вопиём и просим милосердия вашего государева, аки Божия, да излиетца ваша государская превеликая и прещедрая милость на нас бедных и невинных; а всегда не можем оправдатца пред Господом Богом во гpесех, а пред вами, великими государи, в винах своих представляем во свидетельство Трисиятельное Божество самого Бога и Пресвятую Его Матерь Пресвятую Богородицу, помощницу человеческому роду, и всех небесных сил и всех святых, что и в мыслех своих имели какое зло к вашему, государеву, достоинству, но всегда простирались с приращением, с верною нашею службою и доброхотением вам, великим государем, как полководством, так и посолскими делами, и всегда со всяким усердием вам великие государей указ исполняли, аки Божии. Милосердые великие государи цари и великие князья Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич, всеа Великие и Малыя и Белыя Poccии самодержцы, пожалуйте нас, холопей своих, бедных и безпомощных и беззаступных, ради Спаса и Пречистыя Богородицы и своего государева здравия: не велите нас бедных и безвинных, ссылать в ссылку, но возвратить нас к Москве, и деревнишек наших не отписывать; или велите нас, холопей ваших, оставить жить в деревнишках наших, в ростовской или в ерославской, и о том послать к приставу свою, великих государей, грамоту. А окромя Бога и вас великих государей помощников и заступителей не имеем. Великие государи, смилуйтеся над бедными нами!

Розыскныя дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщниках. Стлб. 17–18

В сентябре 1689 года, когда уже Голицын сослан был на отдалённый север России, страстно любившая его Софья, сама уже состоя под строгим надзором, нашла случай и успела обрадовать своего любимца собственноручным письмом, значительною суммою денег, до трёхсот шестидесяти червонных, и надеждою на скорую свободу. Письмо и деньги тайно передал в Вологде комнатный стольник Михайло Кропоткин, который пробрался к В.В. Голицыну, передал ему посылку и успел обмануть бдительного пристава.

Семевский М.И. Современные портреты Софии и Голицына. С. 433

Из допроса князя Михаила Кропоткина. Стольник кн. М. Кропоткин в расспросе показал, что сестра его Зюзина Парасвовья, говорила ему, что спрашивает его в. государыня София Ал. И по тем де словам он кн. Мнхайло к Воскресенской церкви к дверям пришёл, а она изволила в то время быть у обедни, и изволила де она в церковных дверех его кн. Михайла спросить: идёшь ты в деревню, и где у него далняя деревня? И Михайло ей известил, что у него деревни в 2-х городах: на Вологде да на Резани. И она изволила ему сказать: поезжай де ты в Вологоцкую дер.; а едучи будет мочно, посмотри как везут В. Голицына; а ведомо де ей в. государыне учинилось, что везут его скована в телеге, и сказывают де, которая у него была рухдедь, и то де взято на в. государя. И изволила ему говорить: отвези де ему милостыню. И он кн. Мнхайло ей в. государыне бил челом, чтоб его от того свободить: опасен де он Их государскаго гневу. И она де изволила ему сказать: «если де ты непослушен учинишся, и за Сибирью де места не сыщешь; ты де в комнат … у брата нашего в. государя Иoaнна Ал., и брат де наш с нами во всяком согласии – воля наша, и о чем мы станем бить ему челом, а он де слушает. Как де тебе нас не послушать. – И он Михайло опасался ея царевны гневу и всякой себе напасти; потому что и наперёд того многажды же от в. государыни всякое бедство терпел и из комнаты был отставлен, и велено было наказанье учинить безвинно; сказал ей: воля де твоя, в. государыня, и бил челом ей, чтоб ему какого бедства не было. И она де изволила ему сказать: не опасайся де, ничего не будет и переговорит-де о том она с братом своим Иоанном Ал. И изволила она в мешке отдать ему кн. Михаилу золотых, а много-ль – того не ведает. А по смете золотых, ста с два или 3 в сотном мешке менше половины мешка запечатав. И изволила ему Михаилу приказать те золотые отдать в милостыну В. Голицыну. И скажи ему, чтоб он не оскорблялся. Как она изволит видетсья с братом своим… Петром Ал., и она де станет ему челом бить, чтоб он над ним милость показал. И он кн. Михайло взяв те золотые, с Москвы, поехал сент. 15 или 16, и его де кн. Василья доехал на Вологде. Стоит на соловецком монаст. подворье. И не доходя до его Васильева двора, на дороге попался Михаилу кн. Васильева человек, а сказался Миткою или Микишкою, того не упомнить. И тот де человек спросил его Михаила в отдачу дневных часов: кто де едет? И он сказался именем своим и спросил его: к кн. Василью можно-ль ему дойти? И он ему сказал, что к кн. Василью ходят многие люди, и Михаила к Василью проводил через огород и через двор к палатам; а пристава, капитанов и стрелцов он не видал. А как де его проводил тот человек к палатам, Василей Голицын вышел к нему Михаилу на крыльцо и те золотые у него принял. И что Михаилу изволила в. государыня приказать, чтоб он не печалился, и что станет об нём брату своему бить челом ему, Василью сказал.

Из «Розыскного дела о Фёдоре Шакловитом и его сообщников». Цит. по: Аристов Н. Московския смуты в правление Царевны Софьи Алексеевны. Варшава. 1871. Приложения. С. 80–81

Ещё одна челобитная князей Голицыных: «Великим государем, царем и великим князем Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу, всеа Великия и Малые и Белые России самодержцем, бьют челом холопи ваши бедные и беспомощные и неимущие помощи к вам, государем, ниоткуду, токмо от единого Бога, Васка и Алёшка Голицыны. По вашему, великих государей, царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малые и Белые России самодержцев, указу велено нас, холопей ваших, везти из Яренска в Пустоозеро, а в приставех быть стольнику Павлу Михайловичу Скрябину. И в нынешнем в 199 году, от города Архангельского повезли нас к морскому устью, и из устья Двинского не пустила нас встрешная погода многое время, больше трёх недель, и в устье било сутки слишком, что насилу спаслись от смерти; и как погода противная престала, повезли нас бедных к морю и пришла погода встрешная с туманом и кинуло на песок, и било, и сопец переломило, и насилу спаслись и отошли назад к острову Третьякову. И как минулась погода противная и пошли морем, и будет у Золотицы, и волею Божиею пришла погода великая с великою бурею, и захватило парус и лодью стало грузить в море, и насилу от смерти спаслись и пришли в память. Работные люди насилу содрали парус и било нас великим боем, и вода морская на лодью взливалась многажды и до самой Метры урочища, а за Метрою разнесло нас, холопей ваших, врознь со стольником в розные места, и многое время мы его не ведали, а он про нас; и било нас у Моржевского острова и лодью на песок кинуло и раздробило, и милостию Божиею и заступлением Пресвятые Богородицы во отчаянии своём спаслися от смерти и насилу дошли реки Семжи, близ устья Мезенского, и ждали его, стольника, многое время, и приехал он к реке Семже также разбит морем. И от того бою нас, холопей ваших, и жён и детишек рвало кровью, а наипаче малых детей, и пришла опухоль и желчь, и по ся место лежат в великой болезни и живым быть не чаем, на что явное свидетельство, – в то время был у нас на ладье капитан Иван Бардадатов, и кормщик, и работные люди, – и за таким мучением нам бедным с жёнами и малыми детьми идти морем не лзя никоими делы, и в животе нашем, и в смерти буди воля Божия и ваша, великих государей. Милосердые, великие государи, цари и великие князья Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич, всеа Великия и Малые и Белые России самодержцы, пожалуйте нас, бедных, и сирых, и больных, и замученных холопей ваших, не дайте нас безгодною смертью уморить и бедных наших детишек, яко сущих младенцов, велите нас возвратить, как великим государем, царем и великим князем Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу, всеа Великия и Малые и Белые России самодержцем, об нас бедных, и сирых, и замученных Бог по сердцу вашему государскому известит; и паки, и паки, припадая ко пресветлым вашим государским ногам, милосердия вашего государского просим: призрите на нас бедных, и сирых, и изнищалых всеми потребами милостиво, не дайте… злою смертию помереть безвременно для своего государского здоровья, умилосердитеся над нами бедными, яко Бог; да и вашего государева указа такого нет, что нас везти морем; а как и зачались быть на море и ходы лодейные на промыслы, и никто того помнить не может, коли б кто теми месты ходили с женским полом и с малыми детьми, а и воеводы пустозерские морем не ходят, а в Пустоозеро ходят только лодьи с вашим, великих государей, хлебом и промышленники для звериные ловли, и часто те лодьи разбивает на море, и люди, и хлебные запасы, и промышленники пропадают. А какое было нам мучение, и о том взята сказка; и у вас, великих государей, милости просим истинною правдою, как вам, великим государем, крест целовали, совершенно убиты и замучены в конец и изнищали всеми потребы – пищею и одеждою, и в смертной болезни лежат жёны наши и дети малые, которым и живым быти не чаем. Великие государи, смилуйтеся!».

Челобитная В. И А. Голицыных. Цит. по: Востоков А. Пребывание ссыльных князей В.В. и А.В. Голицыных в Мезени // Исторический вестник, 1886. – Т. 25. – № 8. – С. 389–390

По этому челобитью в приказе Розыскных дел состоялся приговор: «200 года апреля в 1-й день великие государи, цари и великие князи Иоанн Адексеевич, Пётр Алексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Pocии самодержцы, пожаловали князь Василья и сына его князь Алексея Голицыных – не велели их в Пустоозерской острог посылать, а велели им до своего, великих государей, указу быть в Кевроле и выдать их кеврольскому и мезенскому воеводе, и своё, великих государей, жалованье давать по-прежнему в Кевроле и на Мезени из таможенных и из кабацких доходов; а Ивану Неелову с Мезени ехать на Двину по-прежнему, и о том в Кевроль и на Мезень к воеводе и к Ивану Неелову послать свои, великих государей, грамоты».

Грамотами из приказа Розыскных дел от 27-го апреля приставу Ивану Неелову велено возвратиться на Двину (в Архангельск), а мезенскому воеводе – принять в своё заведование Голицыных, а когда он уедет в Кевроль, в пристава к ним вызывать двинскаго стрелецкаго голову, с возвращением же из Кевроля воеводы – голову отпускать на Двину. Бывший при Голицыных караул из 2-х капитанов и 18 стрельцов заменён «мезенскими всякими людьми», а капитаны отпущены в Москву, стрельцы же в свои города – Архангельск и Холмогоры. Относительно содержания Голицыным на время пребывания их в Мезени ещё в декабре 1691 года, когда им до весны позволено было остаться ва Мезени, в приказе Розыскных дел состоялся доклад: «Марта 7-го дня 199 года, по государеву указу велено князьям Голицыным с женами, детьми и людьми для пропитания выдавать жалованья подённаго корму по 13 алтын, по 2 деньги на день и давать в Пустоозерском остроге из тамошних доходов; а ныне Голицыным до весны велено быть в Мезени», и по докладу приговор: «200 года (1691 г.) декабря в 9-й день, великие государя, цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Пётр Алексеевич, сей выписки слушав, пожаловали князя Василья и князя Алексея Голицыных – велели кормовыя деньги на прошлые месяцы выдать им марта с 17-го числа 199 года, по прежнему своему, великих государей, указу, по 13 алтын по 2 деньги на день и впредь до тех мест, как их повезут в Пустоозерской острог; кормовыя деньги им давать на Мезени ж из таможенных и из кабацких доходов, и о том на Мезень к воеводе послать свою, великих государей, грамоту из приказу Большия Казны».

Как видно из челобитной Голицывых, назначеннаго им «жалованья» было весьма недостаточво на прожитьё; но им дозволялось принимать пособие от родственников. Так, в марте 1693 года, в приказе Розыскных дел, вследствие челобитья боярыни Стрешневой, состоялся приговор: «201 года, марта в 18-й день, великие государи, цари и великие князья Иоанн Алексеевич, Пётр Адексеевич, всеа Великия и Малыя и Белыя Pocии самодержцы, указали по челобитью боярина Ивана Фёдоровича Стрешнева жены его боярыни вдовы Настасья Ивановны послать ей на Мезень к зятю ея, ко князю Василью, и к сыну его, ко князю Алексею, Голицыным для пропитания на покупку хлебных и всяких запасов денег и мелкия рухляди, что она к нему послать похочет; а сколько денег и что чего мелкия рухляди послать похочет, о том взять у нея в Розряде роспись и с той росписи на Мезень к стольнику к воеводе к Мине Хомутову послать под их, великих государей, грамотой список и ту посылку, запечатав, послать с Москвы с мезенским приставом, который с Мезени прислан в Розряд с отписками».

«Роспись посылок, что посылано князь Василью Васильевичу.

Денег восемьдесят рублёв.

Два киндяка.

Три холстины.

Три крашенины.

Четыре сорочки мужеских с порты да маленьких четыре ж сорочки.

Два подубрусника, десять полотенец.

Два моточка ниток.

Детям двои сапоги с чулками да шолку всякаго.

Китайка чёрная.

Два полотна.

Сорочка женская с подубрусником.

Детиной кафтан.

Два кокошника.

Двои ножницы».

Посылка была послана из приказа Розыскных дел при грамоте в Мезень воеводе для выдачи Голицыным.

Голицын Н.Н. Материалы для полной родословной росписи князей Голицыных. Киев. 1880. С. 394–395

Лишенный всего своего имения, князь сперва в Сибири занимался ловлей соболей, теперь же, вследствие послабления со стороны государя и по состраданию некоторых значительных особ, князь Голицын переведен ближе к Москве. Он получает ежесуточно по одному алтыну кормовых денег, в последнее время прибавлено к этой даче еще несколько алтын. Для утешения князя Голицына прибыла к нему жена его делить с ним несчастье, как делила его благополучие.

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 240

Томясь в пустынной, полудикой Пинеге, двадцать четыре года, ему суждено было кончить там дни свои, на 70 году жизни. (1713 г.). – Тело его пгребено в красногорском монастыре, в 16 верстах от г. Холмогор.

Терещенко А. Опыт обозрения жизни сановников… С. 174

После упомянутого разгрома линия князей Голицыных, происходящая от князя Василия Васильевича, пришла в такой упадок, что родной внук его майор князь Михаил Алексеевич состоял шутом при дворе императрицы Анны Ивановны и за охранение её любимой собаки получил при заключении Белградского мира в награду 3 000 рублей. Этот обедневший потомок знаменитого рода, известный под именем Квасника, был обвенчан в ледяном доме с калмычкою Авдотьею, по прозванию Бужениновой.

Карнович Е.П. Собрание сочинений в четырёх томах. Т.I. С. 485

Судьба Софьи решена

Что же делала Софья в то время, когда на пытках и казнях лилась кровь её приверженцев? После выдачи Шакловитого, на которой настояли стрельцы, – единственной надежды царевны – судьба её была решена. Пётр написал к старшему брату от Троицы о том, что «милостию божиею вручён нам, двум особам, скипетр правления, также и братьям нашим, окрестным государям, о государствовании нашем известно: а о третьей особе, чтоб быть с нами в равенственном правлении, отнюдь не вспоминалось. А как сестра наша царевна Софья Алексеевна государством нашим учала владеть своею волею, и в том владении, что явилось особам нашим противное, и народу тягости, и наше терпение, о том тебе, государь, известно. А ныне злодеи наши Федька Шакловитый с товарищи, не удоволяся милостию нашею, преступя обещание своё, умышляли с иными ворами о убийстве над нашим и матери нашей здоровьем, и в том по розыску и с пытки винились. А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам богом вручённое нам царствие править самим, понеже пришли есми в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей, с нашими двумя мужескими особами в титлах и в расправе дел быти не изволяем; на то б и твоя, государя моего брата, воля склонилася, потому что учала она в дела вступать и в титла писаться собою без нашего изволения; к тому же ещё и царским венцом, для конечной нашей обиды, хотела венчаться. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас! Тебе же, государю брату, объявляю и прошу: позволь, государь, мне отеческим своим изволением, для лучшие пользы нашей и для народного успокоения, не обсылаясь к тебе, государю, учинить по приказам правдивых судей, а неприличных переменить, чтоб тем государство наше успокоить и обрадовать вскоре. А как, государь братец, случимся вместе, и тогда поставим всё на мере; а я тебя, государя брата, яко отца, почитать готов».

Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. С. 267–268

Когда все казни были совершены. Царь Пётр сообщил об этом Царевне и велел просить её покинуть дворец и удалиться в монастырь, который она приказала построить в версте (a un werst) или в итальянской полумиле [от города]. (Она приказала скоро привезти из Киева 800 монахинь, чтобы поместить их в этом монастыре, ибо она считала их более преданными её интересам, нежели её брату Петру, чьими подданными они стали только в 1666 г., когда княжество и город Киев были уступлены поляками московитам. Это благочестивые сёстры лишь по имени). Но, постоянно отказываясь сделать это, будучи не в силах на всю жизнь остаться в монастыре, откуда она с ловкостью вышла вопреки обычаю, она предпочла подумать о бегстве в Польшу. Когда Пётр узнал об этом, то приказал стрельцу командиру волей-неволей привести её в этот монастырь, перекрыть все пути и следить, чтобы никто не проник туда, что тот и исполнил. Два дня спустя царь Пётр вернулся в Москву, куда он въехал верхом. При этом не было ничего примечательного, кроме 18 000 стрельцов вооружённой стражи при нём. Четверть часа спустя появились в карете его мать и жена, и все вместе направились во дворец. Царь Иван вышел встретить своего брата на крыльцо. Они обнялись. Царь Пётр просил Ивана быть ему другом, и тот, кто отвечал ему от имени брата, заверил Петра в его дружбе. Каждый удалился в свои покои, и после этого об Иване упоминают только в заголовке грамот.

Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 158

Таков был конец регентства царевны Софьи, которая в течение нескольких лет была хозяйкой этой великой Русской империи…

Де ла Невилль. Записки о Московии. С. 196

Сентября 12, четв. Сим вечером стрельцам объявили сказку, или декларацию, в которой, после милостивой благодарности за добрую службу, их уведомили, что жалованье будет им увеличено на рубль в год, а затем они были отпущены. Солдатам было объявлено то же.

Гордон Патрик. Дневник, 1684–1689. С. 212

Для прекращения всяких сношений с ея сообщниками и приверженцами, пред монастырём поставлен был крепкий караул из потешных солдат Преображенскаго полка, над которыми тогда командовал комнатный стольник Князь Фёдор Юрьевич Ромодановский.

Снегирёв И. Историческое описание московскаго Новодевичьяго монастыря. М. 1885. С. 101

Однако ж, несмотря на стольких аргусов, едва не удалось царевне возбудить, при посредничестве только одной презренной нищей, обыкновенно сидевшей при самых часовых, опасный пожар междоусобной войны. Это была старуха, ежедневно приходившая за подаянием милостыни. Царевна, снискав себе расточительной своей щедростью её преданность, предложила ей более богатое вознаграждение, если она согласится ей помогать. И когда баба, увлечённая столь заманчивым посулом, обещалась в точности исполнять волю царевны и делать то, что она прикажет, и не делать того, что было бы ей противно, то София объяснила, что под видом обыкновенной милостыни станет давать ей цельный хлеб, который старуха должна непременно отнести стрельцам и дождаться от них ответа. В хлебе спрятано было письмо, в котором София обещала стрельцам безопасность и сильную свою помощь их похвальным предприятиям. Она призывала их двинуться на монастырь, перебить караульных, если они решатся на сопротивление, так как дела уже в таком положении, что для дальнейшего успеха нужно начать борьбу кровопролитную. Мятежники воспользовались тем же средством, чтобы переслать свой ответ. Такого рода сношения всегда отправлялись благополучно, не возбуждая никакого подозрения в стражах.

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 180

Царевна София Алексеевна, даже по заключении её в Девичий монастырь, старалась всегда тайно заводить бунты на державного брата своего, отлучившего её от правления Государством. Всяк понять может, сколь чувствительно было это его сердцу. Он неоднократно выходил из терпения, и в гневе своём предпринимал не раз лишить жизни свою сестру. Будучи в таком раздражении и исчисля все её на жизнь его покушения, великий Государь определил, было, совершенно избавиться от неё, как от главнейшего своего злодея. К утушению такого гнева и к отмене такового определения, стоило только Лефорту напомнить ему, что она ему сестра и что Туркам только свойственно обагрять руки в крови родных своих. И так, вместо казни, удовольствовался он только личным ей выговором и слезами её толико ещё смягчился, что заплакал и сам, и, выходя от неё, сказал Лефорту: «У неё великий разум, но жаль, что она так зла!».