Пётр Великий в жизни. Том первый

Записки о стрелецком бунте.// Труды отдела древнерусской литературы. – 1956. – Т. 12. – с. 450 (в публ. M. H. Тихомирова «Записки приказных людей конца XVIII века»).

Погребение по обычаю того времени совершилось на другой же день. По такому же обычаю, принятому в царском дворце, царский гроб всегда провожали только вдовствующая царица и государь наследник. Остальные члены царскаго семейства прощались с покойником во дворце и в собор на погребение никогда публично не выходили. На похоронах царя Алексея, например, присутствовали только его сын Феодор, наследник царства (котораго при этом, вероятно за болезнью, несли в креселах комнатные стольники) и вдова умершаго царя, царица Наталья Кириловна, которую несли в санях дворяне). Точно также на погребении царицы, бывал один государь и из сыновей «объявленный» наследник престола. Так в 1669 г. марта 3, за гробом царицы Марьи Ильиничны шёл только царь и царевич Алексей Алексеевич, за год перед тем всенародно объявленный наследником престола. Другие царевичи Фёдор и Иван и все царевны, сёстры и дочери царя, не следовали за гробом матери и оставались в это время в своих хоромах.

Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. Том II. С.154.

При погребении же московских царей происходит следующая церемония. Гроб кладут на сани; сани поднимают на плечи бояре и несут таким образом в церковь, вслед за ним бояре несут на санях супругу царя, распростёртую и рыдающую. За ними шёл царь Пётр с боярами, патриархом, властями и духовенством.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 13

В акте о погребении Царя Феодора Алексеевича сказано, что оное происходило 27-го Апреля в 15-й час дня и что за гробом следовали: царь Петр Алексеевич с матерью, царица Марфа Матвеевна, царевна Софья Алексеевна, бояре и весь царский сингклит. Замечательно, что о царевиче Иоанне Алексеевиче вовсе не упомянуто. Далее говорится, что царь с матерью своею, поцеловав мощи (т. е. прах царя Феодора Алексеевича), изволили идти к себе; а царица Марфа и царевна Софья у литургии и у погребения были до конца. Подобное невнимание [со стороны Петра и его матери] к праху любимаго всеми царя имело печальныя следствия.

Берх В.Н. Царствование царя Феодора Алексеевича… С. 94

Хотя не в обычае было, чтобы родственницы царя, в особенности девицы, сестры царские (лица которых не видит ни один живой мужчина), присутствовали на похоронах, тем не менее, одна из шести сестёр Феодора, Софья, настояла на том, чтобы идти непременно в церковь за телом своего брата; и как ни отговаривали её от этого небывалого поступка, никакими мерами нельзя было убедить её отказаться от своего намерения. И она пошла-таки в церковь с великими воплями и рыданиями, от чего не могли удержать её несколько десятков монахинь, укрывших её. На этот шум сбегались со всех сторон люди, как на какое-либо зрелище; и толпа всё увеличивалась, тем более что обряд погребения у них продолжается долго. Царь Пётр не достоял до конца его и ушёл из церкви раньше, побуждаемый к этому своей матерью и дядями Нарышкиными. За ним вышли почти все бояре. Этот поступок изумил и духовенство, и простой народ. У них при погребении есть песнопение для прощания с умершим; когда запоют его – «Приидите последнее целование», – патриарх, расставаясь с усопшим, даёт ему целовать крест, благословляет его и прощает ему свои обиды, причинённые ему в течение жизни, и взаимно испрашивает у него прощения.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 13

«Наглый подвиг» царевны Софьи

[Итак] на погребении царя Феодора должен был присутствовать избранный в самый час его кончины десятилетний царь, Пётр Алексеевич. По необходимой причине, по случаю его малолетства, его сопровождала вдовствующая царица-мать, Наталья Кириловна… Но рядом с избранным царём, также церемониально, по царски, вышел на провожание и терем в лице царевны Софьи. Подвиг был очень смелый и дерзкий, даже наглый, ниспровергавший старые обычаи и позоривший благочестивый чин жизни царскаго дворца. Но для терема он был неизбежным, настоятельно необходимым последствием всего того, что постоянно и давно там готовилось. Царица Наталья Кирилловна, конечно, не смогла вынести такой новины, прямо, в виду всего боярства и всего народа, издевавшейся над достоинством ея особы, как и над достоинством малолетнаго царя. Лицо дочери-царевны, в этом случае, заслоняло своим царским выходом лицо матери-вдовы. Кроме того, этот подвиг Софьи обнаруживал в полной мере, как твёрдо и неуклонно она решалась вести борьбу с мачихою, идти к своей властолюбивой цели.

Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. Том II. С. 155

Видя, что царь Пётр и бояре ушли, не попрощавшись, царевна Софья оставалась слушать отпевание до конца с великим плачем. Остальные сёстры её в скорби лежали в это время больные в своих покоях. Узнавши, что царь Пётр ушёл из церкви до последнего прощания, они воспылали гневом и велели передать ему через монахинь, что, вероятно, он не брат его и не был им: разве не был последний ласковым царём для него, что он не пожелал проститься с ним и дождаться конца отпевания? На это мать Петра отвечала, что Пётр ещё малый ребёнок, он долго оставался не евши, ослабел и принужден был уйти. Иван Нарышкин добавил со своей стороны: «Что толку было в его присутствии? Кто умер, пусть себе лежит, а царь не умер, но жив!». Немного погодя царь Пётр, покушавши, отправился навестить больных сестёр, но они в гневе не допустили его к себе, горько плакали и искали удобной минуты, чтобы отомстить его сторонникам…

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 13

Нарушая сам дедовские обычаи и старое приличие, терем зорко сторожил за их исполнением на противной стороне… Разсказыевают, и это очень верно, что Софья, провожая брата, изъявляла своё горе страшным воплем и, идя с похорон, также вопила и причитала пред народом…

Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. Том II. С. 155

После этого между царевной Софьей и царицею Наталией, матерью Петра, стало возрастать взаимное нерасположение.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 14

Известить стрельцов, что великий князь Федор Алексеевич, её родной брат, был жертвой вероломства бояр и погиб от отравы, казалось Софии самым лучшим средством поразить противницу. Чтобы снискать доверие своим словам, царевна придумала такое опасное средство. Телохранители должны были присутствовать при погребении царя и отпевании его; всем им, по стародавнему обыкновению, давалась водка, составляющая завтрак по русскому обычаю. София подлила в вино сильнейшую отраву, стараясь позор нового преступления, которого сама была виновницей, свалить на бояр; потом предупредила стрельцов, чтобы не пили водки, которую будут им раздавать, так как в ней подмешаны смертоносные соки, говоря: кто из них дотронется до вина, тот умрёт, то есть та же самая судьба, жертвой которой сделался царь, угрожает и стрельцам. «Все-де бояре (говорила царевна] суть отравители; я призываю вас на помощь против их козней, другого нет средства к спасению, как только решиться на более смелое, чем их, предприятие: отомстить за убийство государя и за покушение на вашу собственную жизнь». Смерть одного стрельца, который, выпивши отравленное вино, весь распух и скончался, уверила воинов, что предостережение Софии было справедливо и верно. Тогда они стали ругать бояр, делать воззвания к духу усопшего царя, проклинать отравителей, наводить ужас на всю чернь и поднимать её на вельмож.

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. Цит. по: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 188

…Царевна Софья, возвращаясь с похорон и считая себе за бесчестие и оскорбление со стороны Петра и Артемона их поступок, громко кричала толпе: «Смотрите, люди, как внезапно брат наш Феодор лишён жизни отравой врагами-недоброжелателями! Умилосердитесь над нами сиротами, не имеющими ни батюшки, на матушки, ни братца-царя! Иван, наш старший брат, не избран на царство… Если мы провинились в чём-нибудь пред вами или боярами, отпустите нас живыми в чужую землю, к христианским царям». Слыша это, люди сильно волновались, не зная причины.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 14

Народ был сильно встревожен словами Софьи; и особенно озадачен был обвинением кого-то в отравлении царя.

Костомаров Н.И. Царевна Софья. С. 498

Шестьдесят тысяч возмутившегося народа обращают ярость свою сначала на двух придворных царских врачей, докторов Даниеля и Гутбира, берут их и муками, которых жестокость в точности описать даже невозможно, принуждают сознаться в том, в чём сами были обольщены клеветами Софии.

Корб И.-Г. Дневник путешествия в Московское государство. С. 188

По городу пошли слухи, одни возмутительнее других. Между прочим, тайком разсказывали, что будто бы брат царицы Натальи, Иван Кирилович Нарышкин, только что возвращённый во дворец из опалы, надевал на себя царскую порфиру, диадиму и корону, садился на трон, говорил, что ни к кому царский венец так не пристанет, как к нему, что в этом положении застала его царица Марфа и царевна Софья; начали его упрекать за неслыханную дерзость, при царевиче Иване, что он, соскочив с трона, кинулся на царевича, схватил его за горло и чуть не задушил.

Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII ст. С. 156

[Ещё до того], узнав о смерти Феодора, София, сестра его, женщина деятельная, не медля возмущает своих сродников, обвиняя Артемона Сергеевича в том, что своими происками и хитростию (так как и прежде, ещё при жизни Алексея Михайловича, это было за ним замечено) он предоставил Петру венец Царский, обошед старшего брата, Иоанна: она заклинала их всеми Святыми сжалиться над её кровными, возводя на Артемона, что будто бы он отравил отца их, Алексея, а по выходе из ссылки убил своим злодейством и Феодора, ещё дотоле жившего; что Петра, как своего родственника, возвёл на престол, вовлёк в заговор Бояр, всю Царскую Думу и, конечно де, этот человек пронырливый и злобный хочет совершенно властвовать нами, как это испытали мы при Алексеевиче. Не только простой народ, но и Бояре почитали его тогда более чем самого Государя. Она уверяла даже, что он подкупил врачей и влил яду в заздравную чашу [самого царя Алексея Михайловича].

Повествование о московских происшествиях по кончине царя Алексия Михайловича… С. 78

Эта сплетня пущена была только предварительно, чтобы приготовить стрельцов к другому слуху, который сильнее должен был их взволновать. 15 мая, во вторник, в полдень, когда бояре собрались на совет, между стрельцами раздался крик: «Иван Нарышкин задушил царевича Ивана Алексеевича!». Самый день был выбран как бы преднамеренно, чтобы напомнить об убиении Димитрия царевича, совершенном именно 15 мая.

Костомаров Н.И. Царевна Софья. 499

При дворах же монаршеских таковые дела великого и полезного последования приключаются иногда с начала неудобны, как то в оное ж время сбылось самым действием при начатом царствовании его высокопомянутого величества; ибо по возвышении его величества на оный высокий престол тогда ж люди pаздвоились, как от бояр и от прочих светлых фамилий, так и от дворянства, на две паpтии, то есть шайки… Со стороны царской при том времени для надлежащего безопасения и ради мнимых противных случаев и приключившихся тогда мятежей из многих именитых родов приехали в город Кремль, а именно: кравчий князь Борис Алексеевич и брат его князь Иван Большой, называемый Лбом, Голицыны, князь Яков, князь Лука, князь Борис, князь Григорий Долгорукие, и многие иные по верной своей службе и горячности к его высокопомянутому величеству ревность свою множественно и великодушно против их показали, и, одевся в панцыри, скрытно под платьем своим их имели, и хотя б до самой смерти в том стоять и непоколебимо подвизатися были намерены.

Матвеев А.А. Записки. С. 363–364

Софья во главе московских янычар

Артиллерия поручена старшему сыну Нарышкина, который 23-х лет возведён на степень боярина, что произвело неудовольствие между многими: как такой молодой человек, в такое короткое время, мог удостоиться таких высоких почестей. Другой брат, Афанасий Кириллович, около 20 лет, назначен Форшнейдером. Стрельцы, как и прочие люди, выражали часто своё неудовольствие о таком быстром возвышении Нарышкиных.

Розенбуш фон Бутенант. Верное объявление скорбной и страшной трагедии, которая здесь в Москве приключилась в понедельник, вторник и среду, 15-го, 16-го и 17-го мая нынешняго 1682-го года. Напечатано в: Семнадцать первых лет в жизни императора Петра Великаго. Исследования. 1672–1789. Сочинение М.П. Погодина. М. 1875. С. 42

Понятно, чего должны были ждать Милославские и друзья их; и вот начали они хлопотать всеми силами, чтоб сын Милославской, царевич Иоанн, не был лишён прав своих и чтоб мачеха его не была правительницею. Но кто же мог действовать тут на первом плане? Иоанн не мог действовать сам за себя, и главную роль взяла сестра его, царевна Софья Алексеевна, которая «в женском теле имела мужескую душу».

Соловьев С.М… Учебная книга по Русской истории. С. 239

Две недели уже царствовал Пётр; а царевна Софья в это время с преданными боярами Михаилом (?) Милославским, своим дядей, и князем Хованским составила думу, как бы посадить на трон царевича Ивана. Тогда Иван Нарышкин, желая проникнуть в их тайные замыслы, стал напрашиваться к ним, говоря: «Я-де боярин да думный дворянин, мне пригоже быть там», – и желал управлять государством до совершеннолетия царя Петра, чему Софья противилась, и они сильно поссорились с матерью Петра: с обеих сторон предъявлялись чрезмерные и непригожие требования.

Дневник зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году… С. 14

И хотя всемерно оного ж брата своего царевича Иоанна Алексеевича ведала от самого его младенчества, по тяжким скорбям повседневно беспрестанно утруждённого и повреждённого весьма быти, не токмо не прочного, но и по виду недолголетнего, она, царевна, совершенно знала, что никаким образом помыслить было никому невозможно, чтобы ему, высокопомянутому царевичу, за своими многообразными болезнями свободно и возможно было великой Всероссийской империи государственную корону, скипетр и бремя к правлению всенародному на себя принять и тягостный оный труд снесть; однако ж та сродная в человечестве ненависть, Еввиным яблоком сластолюбия и любочестия вкоренённая, её высочество зело лакомо усладила и обольстила нижеследующие к своей стороне полезные принять иные меры сих ради причин.

Первая: под тем её чаянием, чтобы, возвыся брата своего государя царевича Иоанна Алексеевича на царство, потом вскоре совокупить браком и по будущему от него мужеского пола наследию, яко по линии того первенства, всемерно впредь державою своею пред высокопомянутым его царским величеством при той всероссийской короне незыблемо утвердитися.

Вторая: по властолюбному снискательству великого царевнина любочестия неукротимое намерение принуждало, чтобы хотя не по действительному его, брата её вышеименованного царевича, государственному правлению, но токмо по оной царской степени первенства оного всячески потщиться вскоре на царское возвысить достоинство, яко бы по древнему примеру восточного греческого императора Феодосия Юного, при котором сестра его царевна Пульхерия самовластвовала больше того самого царя под его именем, о чём история цесарства Греческого точнее объявит.

Наипаче же то рачение оного властолюбного её высочества нрава неусыпно возбуждало, чтобы под великим благополучием державного имени его ж, брата своего государя царевича, государствовать и скипетром Всероссийской империи самодержавно править, многих же тогда бывших одноматерних сестёр своих государынь царевен во всех произволах их и во всяком избытке нерушимо всегда соблюдать.

Матвеев А.А. Записки. В сборнике: Рождение империи. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 366–367

Царевна София Алексеевна и сама брата своего Иоанна Алексеевича ко правлению царства почитала неспособным, но ради того старалася о возведении его на престол, дабы ей вместо его царствовать и под именем царевны быти самодержавною царицею, а Петра Алексеевича лиша трона, по времени от скипетра отдалить и отсечь надежду россиян видети его когда-нибудь облечена порфирою, или потаённым образом лишити жизни и утвердити свою безопасность.

Сумароков А.П. Первый и главный стрелецкий бунт бывший в Москве в 1682 году в месяце майи / Писал Александр Сумароков. – [СПб. ]: Печатано при Имп. Акад. Наук, 1768. С. 17

Эта принцесса, честолюбивая и жадная до власти, предвидя, что она тем самым станет полной хозяйкой всего государства по причине слабоумия Ивана и юности Петра, у которых будет только царский титул, а у неё – вся власть, и что ей стоит бояться только высших должностных лиц и вельмож, которые могут противостоять её замыслам, или притязаний кого-либо одного из них или общего их неудовольствия от того, что они управляются женщиной. Она тайно воспользовалась, как средством, Хованским, которому она в собственных интересах позволила возмутить стрельцов – милицию, вроде янычар в Порте. Под предлогом мести за царя Фёдора, о котором говорили, что он был отравлен, они совершили такую большую резню знатных господ, что если бы царевна Софья Алексевна не вышла из царского дворца наружу, чтобы утишить мятеж, и не явилась бы к ним, то продолжали бы нападать на невинных, словно на виновных, чтобы затем грабить убитых.

Де ла Невилль. Записки о Московии. (Пер. А. С. Лаврова) М. Аллегро-пресс. 1996. С. 193

Тут мы коротко повторим то, что происходило в Московии за два дня до смерти Царя Фёдора Алексеевича. Эта кровавая трагедия произошла большею частию вследствие великаго неудовольствия, заявлявшагося часто стрельцами, на великую тягость и жестокое обременение их работою, от которой не освобождались они по воскресеньям и по праздникам, и которую они должны были нести для своих полковников, понуждаемые побоями. В особенности вынуждены были жаловаться стрельцы полка Семёна Грибоедова, который на прошедшей Святой неделе заставил их возить на двор к себе камень, известь и другие материалы, на стройку новаго его загороднаго дома, в нескольких милях за городом. Стрельцы решились подать на него за это и за уменьшение их жалованья (из котораго всегда должны они были уступать, часть упомянутому полковнику), просьбу, апреля 25-го, Царю Фёдору Алексеевичу, (которой был тогда ещё жив, хотя и очень слаб), для чего и избрали способнаго человека из своего общества, чтобы, передать эту просьбу в стрелецком приказе, которая и была передана думному дворянину Павлу Петровичу Языкову, управлявшему вместе с князем Юрьем Алексеевичем Долгоруким стрелецким приказом. Этот, Павел Петрович принял от них просьбу и сказал, что передаст её князю Долгорукому, и на другой день сообщит им решение. Названный думный отравляется за сим к князю Долгорукому, представляет ему, поданную не надлежащим образом просьбу, донося, что принёс её пьяный стрелец, и говорил притом многия бездельныя слова о князе Долгоруком и других, на что тот отвечал: «Как это пьяный стрелец, то вели привести его завтра пред их на съезжую избу и высечь хорошенько кнутом, чтобы другие видели себе пример». На другой день приходит стрелец, представлявший просьбу, в приказ, и спрашивает у думнаго, что последовало по их домогательству, который ему отвечает, что его царское величество повелел наказать его за буйство и высечь для примера другим пред их съезжею избою кнутом, и даёт тут же приказ тамошнему дьяку для исполнения. Стрелец, в сопровождении двух служителей, был отведён туда, и когда был раздет, то дьяк прочёл ему его приговор. Стрелец закричал тогда своим товарищам: «Я с вашего согласия и по вашему желанию подавал просьбу: что ж вы выдаёте меня на такой позор?» Несколько стрельцев бросились к нему, они повалили пристава и двух служителей, приколотили их ужасно и освободили своего товарища. Дьяк (который от страха не сходил с лошади), увидя это, удалился тотчас и передал думному о происшедшем.

Между тем наступил вечер. Стрельцы вознегодовали на такое решение, собрались на следующую ночь, как и на другой день по утру, пригласили к себе несколько товарищей из других полков и осведомились у них, какие полковники обходятся с ними таким же образом, и оказалось, что из полковников, начальствовавших над 22 тысячами стрельцов, было девять, которые могли быть обвинены в наложении таких же тягостей.

Стрельцы соединились тогда между собою и решились искать на них суда, иначе переломать им шеи, как вдруг, апреля 27-го, в четверг, скончался царь Фёдор, в 4 часа пополудни.

Розенбуш фон Бутенант. Верное объявление скорбной и страшной трагедии… С. 38–40

По воцарении Петра, стрельцы смекнули, что теперь на «верху» будут в них нуждаться, и 30 апреля подали челобитную разом на всех своих полковников, числом шестнадцать, кроме того, на одного генерал-майора солдатского Бутырского полка; вместе с тем они грозили, что расправятся с ними сами, если им не учинят правосудия.

Костомаров Н.И. Царевна Софья. С. 450

По поводу оного своевольства их тогда сначала допустили дённо и ночно при своих стрелецких съезжих избах повседневно многолюдными шайками в круга, подобно донским казакам, сбираться; учинённый же им особный ради собственных их расправ всех Стрелецкий приказ и бывших тогда в нём их управителей бояр, князя Юрия Алексеевича и сына его князя Михаила Юрьевича Долгоруких, ни во что ставили и за посмешище вменяли и бедствием им самим грозили. От чего все стрельцы до такой злой продерзости своей уже дошли, что по приезде некоторых полковников своих к съезжим их избам начали отгонять от себя, палками в них бросать, каменьем метать и сквернословить их, что едва тогда они, полковники, живот свой от них, стрельцов, уходя, спасали. Совершенное же и во всём бесстрашное самоначальство их стрелецкое с того времени злою самою и бесчеловечною наглостью и с великою смелостью от них умножилось, о чём после известно будет.

Матвеев А.А. Записки. С. 368

В субботу 29 апреля пришли они во множестве во дворец и потребовали от новаго царя наказания девяти полковников и взыскания с них всех проторей и убытков по точному реэстру, – иначе найдут себе суд сами, перебьют полковников, оберут их дома на уплату своих долгов, да и не остановятся на этом, а разделаются и с другими изменниками (разумея под ними некоторых вельмож), и назвали имена некоторых лиц, участвовавших преимущественно в правлении, ибо терпеть жестокость своих полковников и дурное правление изменников, обманывающих царя, они более не могут.

Розенбуш фон Бутенант. Верное объявление скорбной и страшной трагедии… С. 41

Своевольство стрельцов, неповинующихся своим начальникам, полезно было царевне и сообщникам её ко утверждению её жестокосердия, к отверстию неправедныя власти и ко разрушению общего спокойства, и к начатию возмущения.

Сумароков А.П. Первый и главный стрелецкий бунт бывший в Москве в 1682 году… С. 18

Кроме того, стрельцы требовали, чтобы полковники были высечены кнутом, и помирились, наконец, на батогах, что и было исполнено в понедельник и во вторник, 1-го и 2-го мая. Полковники перед приказом были раздеты, положены на брюхо и сечены до тех пор, пока стрльцы закричат «довольно». Некоторых ненавистных клали по два, по три раза, и ломали об них по две и по три пары палок (wurden wohl 2 und 3 Paar Stoce auf iren Rucken gebrochen); других, не столько виноватых, секли меньше, по усмотрению стрельцов, которым никто поперечить не смел. Потом благодарили они его царское величество за правый суд. Полковники приносили наложенную на них пеню по две тысячи рублей, иные меньше; принёсших отпускали, замешкавшихся ставили на правёж всякий день по два часа, пока они не выплачивали долга. Так продолжалось восемь дней. Поковники расплатясь, разъехались по своим деревням.

Розенбуш фон Бутенант. Верное объявление скорбной и страшной трагедии… С. 41

И того ж числа по указу великого государя те их полковники при них, стрельцах, перед Розрядом биты батоги, и взятки, что с них имали, доправлено и отдано им, стрельцам. Да оне ж, стрельцы, собою самовольством своих пятисотских, и петидесятников, и подьячих убивали досмерти и били на правеже и животы их себе имали.

Подённые записи очевидца московского восстания 1682 года // Вопросы истории, 1979. – № 2. – С. 36

Наказание батогами у русских одно из самых употребительных и совершается следующим образом: виновный должен снять с себя кафтан, который обыкновенно сам же и расстилает на земле, и лечь на него брюхом; после чего один из исполнителей садится ему на шею, другой на крестец и оба поочерёдно бьют его по голой спине двумя небольшими палками, толщиною в палец и длиною в локоть (Локоть (Elle) = 3/4 аршина.), а чтоб он лежал смирно, ещё двое крепко держат ему руки, совершенно врастяжку.