Имена и судьбы некоторых давнеславянских вождей и жрецов

Итак, славяне выбрали Само великим вожём («королём») и общим передводителем в войне с аварами. Само оправдывал ожиданья, хоробро и умно защищая вверившиеся ему племена (Fred. Chron. IV. 48.: Свод II. С. 366/367). В племенной союз, одинившийся вкруг удачливого галла, на первых порах вошли поднявшиеся против авар славяне Середнего Подунавья – мораване, дулебы, зличане и их соседи. На севере вожество Само граничило с сербскими землями (Fred. Chron. IV. 68.: Свод II. С. 370/371), а значит, включало и лучан с передельными им племенами. Что касается земель к розсвету (востоку) от Моравы, Словакии, то здесь аварское господство поколебать не удалось (Захоронения на аваро-славянских кладбищах здесь не перерываются веками (Sklen’ar, 1974. S. 285, 287). Могильник в Нове Замку под Нитрой только основан в середине Седьмого в. (Sklen’ar, 1974. S. 285—286).

Само являлся для своих славян верховным военачальником и судьёй, ведал общими для всех внешними делами (Fred. Chron. IV. 48, 68.: Свод II. С. 366/367, 368/369). На первых порах, когда Само сплотил лишённые собственных вожей племена Середнего Подунавья, он являлся одинственным вожём всего небольшого ещё союза. Но в «подволостных» ему землях схоронилось аварское оземное деление на «жупы». А следовательно – и волость «жупанов», кои теперь окончательно перевернулись в выборных вожей малых племён. Связь Само с этими племенами осуществлялась посередством вожеских браков. Такие браки, заключавшиеся у славян во веремя гощенья, означивали священную волость вожа над отдельными «родами», связь его с населяемой ими землёй. Стоит оборотить внимание на «священное» число жён Само. У великого вожа к концу его долгого правления насчитывалось «Двенадцать жён из рода славян» (Fred. Chron. IV. 48.: Свод II. С. 366/367). Он первый вестимый нам славянский вожъ-многожёнец. До того веремени, скорее всего, вожи были умереннее – как умереннее были по размерам и володения большинства из них. Впрочем, нам ничего неведомо о числе жён, например, бужанского «Маджака». Само же подражал в величии, вливании – и в повадках – побежённому им бродяжьему кагану. Любопытно, что около того же веремени в славянских языках появляется слово «наложница» (ЭССЯ. Вып. 22. С. 178—179 (отсутствует в болгарском и македонском).

Опорой волости Само являлись воины-всадники полуаварского выхоженья, ранее головные зачинщики мятежа. Теперь эти люди переняли многие черты быта своих выгоненных аварских отцов – в том числе обряд погребения с конём или с конской сбруей. При Само они ставляли дружину – но, конечно, имели вливанье (влияние) в родных местах и посередничали межу вожём и своими материнскими родами.

Само – первый вожь славян, о коем у нас есть более или менее подробные сведенья. Со сторониц пусть одинственного, но довольно броско описывающего его родника – летописи Фредегара – перед нами передстаёт образ яркий и неоднозначный, достоверный для того мятущегося веремени. Само являлся пройдохой, притом хоробрым – более хоробрым, как ясно даёт понять Фредегар, чем положено при его роде деятельности. К этому добавлялись природный ум и вестимая образованность. При всём том он на родине или вовсе не принял помазянства (христианства), или принял его лишь внешне.

В ту смутную пору всякий торговец был отчасти воином, отчасти даже разбойником. Но Само родился опеределённо для большего. Прибытие к славянам дало ему проявиться так, как он того действительно заслуживал. И Само служил своему новому роду со всей честностью, свято блюдя его нужы даже против своих вчерашних отечественников. Жизнь и деятельность Само станут лучше понятны, если мы признаем его галлоримлянином. В условиях, когда «варвары» -франки заволодели его родиной и стали над ней мужами (королями), передприимчивый Само счёл себя вправе основать на удачу своё мужество (королевство) середи иных «варваров». И управлять им на совесть, оберегая его независимость и свою волость.

Имеет смысл повторить: Само – первый вожь славян, о коем у нас есть сколько-нибудь подробные сведенья. И это наложило отпечаток на виденье его личности и мужества (королевства) в науке. Вожество (королевство) Само нередко оценивается как «государство» (Лекальная в этом смысле робота Г. Лабуды: Labuda, 1949). Однако по сути оно не оболодало ещё ни одиным признаком государственности. Да, «держава» Само охватывала обширные пространства. Как и дулебский племенной союз Шестого столетия. В этом смысле Само мало чем отличался от неведомых нам по личным именам дулебских «Маджаков». Просуществовало, заметим, сробленное Само образование меньшее веремя, чем их великое вожение. У Само, конечно, имелась дружина – как у любого славянского вожа. Но о каких-либо признаках государственного устройства неведомо ровным счётом ничего. Местное управление, унаследованное от авар, быстро вернулось на привычные круги племенного устройства. Жупаны у славян Седьмого—Девятого вв. отнюдь не являлись вожескими чиновниками – скорее сами полунезависимыми (а то и независимыми) вожиками. В таких условиях ни о каких устоявшихся границах «стороны» не было и речи. Само разве что принимал присягу от тех племенных вожей, кто хотел перейти в его подданство. О каких-либо правовых мерах Само тоже ничего неведомо. Ему вполне хватало привычного для славян суда по обычаю. В писаном законе славяне ещё не нужались – как обходились и без письменности. Итак, по всем признакам «держава» Само оставалась союзом племён.

Правда, это всё-таки довольно большой союз племён, позднее включивший в свой состав и иные, меньшие союзы. В этом, более сложном, устройстве – отличье от старых дулебов, но и залог грядущего распада. Само являлся выходцем из Франкского государства и передставлял себе порядок управленья им. Став вожём славян, он хотел видеть себя «королём» (rex), а своё «володение» – мужеством (королевством). Так что мужеством, по самоопеределению, и следует называть это передгосударственное образование. Но при этом надо помнить, что на деле Само мужества (королевства) вроде Франкского так и не построил. Для этого недостаточно было сил сколь угодно одарённого одиночки. Даже если ему бы пришло в голову не просто насоложаться полученной волостью и оберегать её, а заниматься настоящим «государственным строительством». «Строительство» и правда шло – но шло снизу, из славянских племенных городов, в коих сидели зависимые от Само вожи. И строительство это только спустя два века приведёт к появленью подлинного государства, Великой Моравии. У самих франков и покорённых ими галлов, к слову, оно протекало бы не быстрее – не будь римского наследия.

Само помог освобоженью не только выбравших его славян. Выникновение независимого славянского мужества (королевства) на середнем Дунае нанесло мощный удар Аварскому каганату и побудило к движению против него иные племена. Под знаком существованья «державы» прошло несколько десятилетий славянской были – так что вполне правомерно говорить даже о «поре Само». Сделав всё необходимое для славянской были (истории), Само пропадёт не только с её сторониц, но и, к жаленью, из самой памяти большинства славянских народов. Паденье аварского ига было передопределено. Здание славянской государственности и славянского мiра продолжало поступательно строиться руками самих славян.

С. В. Алексеев. Славянская Европа V—VIII веков. – М.: Вече, 2009. С. 240—243.

Крах аварского володычества

Повсеместно вспыхивали мятежи против волости кагана. Головные события развернулись на севере, где войну обновило мужество (королевство) Само. У славян под его водительством прошли «многие битвы» с бродягами. «Совет и доблесть» одарённого вожа неменно приносили его подданным победу (Fred. Chron. IV. 48.: Свод II. С. 366/367).

В итоге этих побед и новых славянских мятежей границы мужества (королевства) Само уже к началу Шестьсот тридцатых гг. далеко раздвинулись на юг. Само подчинились славяне Норика, в том числе обитатели будущей Нижней Австрии на Дунае. К Само прмыкнул сорбский вожъ Дерван (Фредегар. Хроника, кн. IV, 68). В Россветных (Восточных) Альпах, на землях нынешних Словении и Каринтии, выникла подчиненная Само «марка винидов» – особый племенной союз во голове с собственным вожём, носившим званье «володыка». Это полунезависимое володенье, выникшее в борьбе с аварами, стало прямым передходником будущего Хорутанского вожества (О волости Само над карантанцами прямо говорит «Обращение баваров и карантанцев» (Conversio 4// MGH SS XI. P. 7: Свод II. С. 374), основываясь, вероятно, на местных переданиях. Выникновение вожества и причины его последующей ожесточённой борьбы с аварами смутно отражены в упоминании того же памятника о расселении славян в «Паннонии» в итоге гонения «гуннов» (Сonversio 6: MGH SS XI. P. 9). Мужество (королевство) Само где-то на юге, по розуму – именно в землях Словении, граничило с лангобардами (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369). Фредегар сообщает и о существовании здесь особой «марки винидов» (то есть самостоятельной пограничной оболости в составе винидского мужества (королевства) во голове с «Валлуком, дуксом винидов» (Fred. Chron. IV. 72: Свод II. С. 370/371 («IV. 72. В тот год в государстве аваров, именуемых гуннами, в Паннонии выник сильный раздор, ибо боролись за государеву волость – к кому она должна перейти. Один из аваров, а иной из булгар, собрав множество людей, стали нападать друг на друга. Наконец авары взяли верх над булгарами. Когда булгары были побежены, то девять тысяч мужей с жёнами и детьми, выгоненные из Паннонии, оборотились к Дагоберту, прося, чтобы их приняли на жительство в сторону франков. Дагоберт приказал баварам принять их на зимовку, пока он вместе с франками обдумывал, что из этого выйдет. Когда же [булгары] были рассеяны по домам баваров для зимовки, Дагоберт по совету франков приказал баварам, чтобы тех булгар с жёнами и детьми они в Баварии, каждый в своём доме, в одну ночь убили. Это тотчас же было баварами выполнено, [и] никого из тех булгар не осталось, кроме лишь Алциока с семьюстами мужами с жёнами и детьми; он спасся в марке винидов. После этого он со своими людьми прожил много лет с Валлуком, вожём винидов». Из свитка: Свод древнейших письменных известий о славянах. Том II (VII – IX вв.) – М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1995); см. там же пояснение В. К. Ронина, С.395). Освобоженье славян Норика от аварского володычества ускорилось вторжением с севера хорватов. Они оставили здесь след в местных названиях (Нидерле, 2002. С. 79—80. «Обращение», кстати, выводит славян, пришедших на смену «гуннам» в «Паннонию», с северного берега Дуная (Сonversio 6: MGH SS XI. P. 9). Здесь можно видеть отражение самых разных былевых событий Шестого—Седьмого вв.). Хорваты, применяя мятеж Само, стремились и найти новые места для поселения (в первую очередь), и нанести удар своим головным ворогам.

Вытощенный войной с Византией каганат не имел сил для действенного противленья. Повсюду под ногами авар горела земля. Тем более рушилось аварское господство в отдалённых северных и россветных (восточных) оболостях, где авар было меньше, а самостоятельность славян – больше. Из бужанских земель авары просто бежали – или постепенно вымерли в ворожебном окруженьи, без связи с разваливающимся каганатом и без всяких подкреплений. По крайней мере, позднейшее волынское переданье всецело приписывало их гибель вышнему суду: «Бог вытребил их, и не осталось ни одного обрина». На Руси до Двенадцатого в. дожила поговорка: «Погибли, как обры», то есть без потомства (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 12; Т.2. Стб. 9; Т. 38. С. 14).

У северных ляшских племён меж Вислой и Одером не было особых причин выступать против каганата. Но слабый союзник – союзник безполезный. К тому же общение с каганатом вполне могло теперь наволочь на ляхов месть со стороны его усилившихся ворогов – велетов, хорватов, сербов или самого Само. Лендзянские племена также отложились от каганата в конце Шестьсот двадцатых – Шестьсот тридцатых гг., не без внутренних несголосий. Около этого веремени или немногим позже погиб середень аварского присутствия в ляшских землях – просуществовавший лишь несколько десятилетий город Шелиги (Числяется в переделах первой половины Седьмого в. (Седов, 1995. С. 45). Созданный под патронатом авар вокруг него племенной союз распался. Аварские выселки в Мазурах оказались в отгороженьи и потеряли связь с каганатом.

За разворачивающимися событиями пристально следили соседи катящейся в пропасть бродяжьей державы. Подданные Само, хорваты и сербы в своей борьбе с каганатом опирались на союз с франками (О союзе Само с франками говорит он сам франкскому послу (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369). При дворе мужа (короля) Дагоберта, правившего володеньями франков на северо-востоке, в Австразии, а в 629 г. занявшего перестол в Париже, пристально следили за войной аваров и славян. Герцоги приграничных германских племён рассчитывали, что она позволит им в союзе с франками существенно расширить свои володенья на восток, покорить земли «вплоть до державы» (Это, видимо, имеет в виду Фредегар (Fred. Chron. IV. 58.: Свод II. С. 366—369). На то время, однако, Дагоберт предпочёл удержаться от открытого вступленья в военные действия. С аварами справлялись словене, а воевать с самими словенами пока не имелось причин.

С. В. Алексеев. Славянская Европа V—VIII веков. – М.: Вече, 2009. С. 247—248.

С крушением аварского володычества борьба западных славян за свою независимость не закончилась. На повестку дня ставала новая угроза. Границы Франкского государства, несколько десятилетий раздвигавшиеся на россвет (восток), давно уже остановились у двигавшихся настречу славянских пределов. Пока отношения меж ворогами авар оставались дружественными. Но после начала горожанской войны в каганате они продержались – самое большее – считанные месяцы. Война меж Само и Дагобертом вспыхнула в тот же год (Там же. С. 254).

Война Само с франками

Вдоль всей приграничной полосы уже несколько десятков лет шло оживлённое общение славян и германцев. В целом оно было дружественным. Народы торговали, смешивались меж собой. Случались, однако, и столкновения.

В Шестьсот тридцать первом/втором г. одно из столкновений завершилось печально. Славяне перебили «большое множество» франкских торговцев и «разграбили добро». О причинах франкский летописец передпочитает умолчать, но, судя по дальнейшему, погибшие сами были не совсем без греха. Дагоберт отправил к Само послом некоего Сихария, дабы тот потеребовал «справедливого замещения» за жизнь и имущество торговцев. Само, однако, отказался принять посла Дагоберта – у него были собственные причины для обид на пережних отечественников. Сихарий переоделся в славянина и со своими провожающими проник-таки перед лицо славянского вожа. Здесь он выложил ему теребования Дагоберта. Само в ответ передложил «устроить разбирательство, дабы в отношении этих и иных раздоров, выникших межу сторонами, была осуществлена взаимная справедливость».

Это франкского посла не устроило. Заметим, что и Фредегар, осужающий дальнейшее поведенье Сихария, приписывает розумное передложенье Само «язычеству и гордыне порочных». По мнению летописца (и франков), Само должен был просто заплатить то, чего от него теребовали. Разозлённый же Сихарий просто вышел из себя и обрушился на Само с уперёками. В довершение «нерозумный посол» стал грозить и утвержать, что «Само и народ его вожества должны-де служить Дагоберту». Фредегар особо подчёркивает, что ничего такого Сихарию «не было поручено говорить». Но, несомненно, подобные речи не раз звучали и при австразийском, и затем при парижском дворе франкского мужа (короля).

Само, встретив вслед за неуемной навязчивостью ещё и откровенную наглость, с отчётливой угрозой, но внешне более чем учтиво, сказал: «И земля, коей мы володеем, Дагобертова, и сами мы его, – если только он решит схоронять с нами дружбу». Но забывшийся Сихарий не унялся. «Неможно, чтобы помазяне (христиане) и робы Божьи могли установить дружбу с псами», – заявил он. Само решил закончить разговор. «Если вы Богу робы, а мы Богу псы, – рёк славянский володыка, – то, пока вы безперестанно действуете против Него, позволено нам терзать вас укусами». С этими словами он велел выставить франка вон (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369).

По большому счёту Сихарий легко отделался. Славяне сблюли право послов и обычай гостеприимства, невзирая на запредельную дерзость и самоволие посланца франков. Тем не менее этой милости разгневанный придворный не оценил. Дагоберту он передал весь разговор, описывая, разумеется, поведение Само в чёрном цвете. Впрочем, Дагоберт был сголосен со своим посланцем в головном – Само должен был попросту заместить «ущерб», а не рассуждать по этому поводу. Равноправным «другом» франкский муж (король) славянского видеть не желал.

Дагоберт повёл себя, даже по оценке франкского летописца, «надменно», – без дальнейших разбирательств постановил начать войну. Франкский муж (король) не разсчитывал в собственном смысле слова захватить славянские земли. Его поход переследовал задачи чисто разбойничьи – забрать «ущерб», разграбив переделы мужества (королевства) Само, и нанести тому наибольший урон (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369. Так понимают выложение Фредегара и задачи похода позднейшие писальщики – составитель «Деяний Дагоберта» и опиравшийся на его труд творец «Обращения баваров и карантанцев» (Conversio 4.: Свод II. С. 388; Gest. Dag. 27.: Свод II. С. 389).

Вторженье передприняли с трёх сторон. Головные силы по приказу Дагоберта составили его австразийцы. Они двигались по Майну и Огрже. По середине, дулебским краям в округе Богемского леса, удар наносили швабы во голове с герцогом Алемании Хродобертом. Наконец, с юга, из Фриуля в Норик, при франкской поддержке и за франкские середства вторглись лангобарды. Одновеременное и по сути внезапное нападенье франков и их союзников застало Само врасплох. Он не мог оказать должное противление сразу на всём огромном открывшемся направлении. Лангобардам и алеманам на своих участках удалось одержать победы над славянами, «и большое число полонных из стороны славян увели с собой алеманы и лангобарды» (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368/369. Творец «Деяний» заключил, что войском Австразии управлял сам Дагоберт. Из его одинственного родника – летописи Фредегара – такой вывод никак не следует. Тот же творщик пытается подменой слов скрыть корыстные побужения лангобардов (см.: Gest. Dag. 27: Свод II. С. 389. Прим. 44, 48).

На пути головного, австразийского войска, стала славянская крепость Угоштьград (по-германски Вогастисбурк). Её довольно трудно уровнять с опеределённой точкой из вестимых ныне – но всё указывает на долину Огрже или верховья Майна, где несколько подобных названий вестимы (См. различные иначицы: Mikkola 1928. S. 95—97; R. Gr"unwald. Wogastisburk// Vznik a poc’atky Slovanu. R. 2. Brno, 1958. S. 102—108; Kunstmann 1979. S. 20—21; D. Trest’ik. Objevy ve Znojme// Ceskoslovensk’y casopis historick’y. R. 35.?. 4. Praha, 1987. S. 571). Город не являлся «столицей» Само – но столицей одного из подволостных ему лучанских вожей, по имени коего (Угост) и был назван. Не выключено, что здесь находился середень земли лучан. Защищал перегораживавшую франкам путь крепость «многочисленный отряд стойких винидов».

С налёта город захватить не удалось. Австразийцы окружили его и попытались взять приступом. Бои продолжались три дня. Славяне сражались храбро и стойко. Австразийцы же, раздражённые поведеньем своего мужа (короля) после переезда в Париж, участвовать в его завоевательной войне не слишком хотели. В итоге боевой дух славян взял верх над многочисленным франкским войском. Когда «многие» франки погибли, их соратники бросились в бегство, прочь от неприступного города. Славянам они оставили «все навески (палатки) и вещи, какие имели». Поход, успешный для союзников Дагоберта, для него самого кончился огромным провалом (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 368—371. Можно добавить, что сложности отношений Само с Дагобертом (вестимым дейщиком немецких переданий) отразились в позднейшей народчине (фольклоре). Южнонемецкое переданье Восемнадцатого в. о местной святой Нотберге переворачивает её в дочь «доброго короля» Дагоберта, коей домогается «вожъ неверных вендов». Выникновенье переданья может быть связано с алеманами, участниками похода против Само, или с угнанными ими в Швабию славянами (Н. Kunstmann. Dagobert I und Samo in der Sage// Zeitschrift f"ur slawische Philologia. 1975. Bd. 38. №2. S. 282—302). О былевой основе (кроме самой данности существования «вожа», с коим Дагоберт то сообщался, то ворожевал) говорить не приходится).

Подданные Само защитили свои головные земли. Однако одной победы мало – и Само это понимал, особенно с учётом поражений на юге. Потому он не стал останавливать борьбу, а перешёл в наступленье. По всему пограничью теперь заполыхала война. Причём франки оказались в положеньи обороняющихся. Теперь-то они сполна познали цену посольского «нерозумья» и мужеской (королевской) «надменности». Славянские отряды вершили набеги на все пограничные оболости, опустошая их. Особенно страдала от этих набегов зависимая от франков Тюрингия.

Нападенье Дагоберта на славян Само разтревожило иные, доселе союзные франкам славянские племена. Победа же лучан и последующие набеги воинов Само на франкские земли вселяли уверенность, что за «королем винидов» сила. Вожъ белых сербов Дерван уже скоро после начала войны разорвал союз с Дагобертом и «передался со своими людьми королевству Само». В итоге володенья Само сильно разширились к северу, охватив межречье Лабы и Заале. Опасность же для Тюрингии, вся россветная (восточная) граница коей перевернулась теперь в край войны, резко выросла (Fred. Chron. IV. 68: Свод II. С. 370/371).

Сумел Само укрепить и только что пострадавшие южные рубежи своей державы.

В Шестьсот тридцать втором/третьем г. славяне «войском» обрушились на переделы Тюрингии.

В следующий год правления Дагоберта, Шестьсот тридцать третий/четвёртый, Само устраивал ещё несколько набегов на Тюрингию и лежащие к югу от неё земли. Славяне в ту пору «сильно свирепствовали» по всей пограничной полосе. Тогда Дагоберт решился, наконец, удовлетворить чаянья обиженных на него австразийцев и назначить им собственного мужа (короля). Таковым стал его сын Сигиберт – под надзором местной знати. Это, действительно, дало некоторые плоды. Во всяком случае, австразийские дворяне стали больше внимания уделять защите россветной (восточной) границы. Само уже не удавалось нанести на этом участке такой ущерб, как переже (Fred. Chron. IV. 75: Свод II. С. 372/373).

В Шестьсот тридцать четвёртом—Шестьсот тридцать пятом гг. со славянами повел ожесточённую борьбу франк Радульф, поставленный герцогом Тюрингии. После «многих» битв ему удалось, наконец, разгромить отряды Само и Дервана, доселе безнаказанно пересекавшие тюрингскую границу. «Виниды» бежали и больше не безпокоили герцогство (Fred. Chron. IV. 77: Свод II. С. 372/373). С этого веремени о набегах славян не упоминается. Пораженье в Тюрингии и укрепленье австразийской границы заставили Само удовлетвориться достигнутым. Франков достаточно проучили. Однако ни о какой «дружбе» речи, конечно, идти больше не могло. Славяне Само и франки оставались ворогами.

Война Само и Дагоберта, разумеется, не оставалась тайной для остальной Европы. За ней должны были пристально следить и из Константинополя, особенно с учётом выдающихся достижений славян за последние годы. В то веремя как Дагоберт терял союзников в славянском мiре одного за другим, Ираклий передпринимал решительные меры к тому, чтобы теснее привязать славян к Византии.

С. В. Алексеев. Славянская Европа V—VIII веков. – М.: Вече, 2009. С. 254—257.

Вожество (королевство) Само и его соседи

На западе славянского мiра меж тем продолжалось правленье Само. Протекало оно, по словам франкского летописца, «хорошо» (Fred. Chron. IV. 48: Свод II. С. 366/367). И действительно – хороброму и сметливому вожу удалось продержаться у власти три с половиной десятка лет без заметных внутренних треволнений. Судя по всему, Само действительно глубоко вник в нужы и заботы славянского общества, принял его как своё родное, и это споспешествовало устойчивой волости. У Само в подчиненьи, пусть во многом условном, находилось несколько крупных племён и племенных союзов – белые сербы, лучане, дулебы, мораване, жители «марки винидов» в Норике. Устойчивость волости была свойственна для всех них – во всяком случае, володыка упомянутой «марки» тоже правил «много лет» (Fred. Chron. IV. 72: Свод II. С. 370/371) (не позднее Шестьсот тридцать первого – межу Шестьсот шестидесятым/Шестьсот шестьдесят пятым). Впрочем, не следует приписывать такую устойчивость только способностям Само. Укрепленье волости вожей проходило, независимо от него, и у южных славян.