Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

–Ты представляешь, что будет с твоей матерью, если, не дай Бог, эти господа на деле возьмутся за тебя с Сашкой? – доканывал Стас. – А они могут, не сомневайся, газеты, небось, читаешь? Думаешь, несчастную старуху будут утешать мысли об исполненном тобою профессиональном долге и журналистской чести, чёрт бы её подрал?

Опытный доктор, он знал, по каким струнам лупить!

Ларису начало трясти. Заметив это, Алла перевела тему:

– Я вижу – у тебя новые колечки. Неужто наш музыкант сподобился?

– И он тоже.

– Это что – к свадьбе?

– Нет, к расставанию. К вашему, надеюсь, удовольствию, сынок Никника через несколько дней уезжает аж в Санкт-Петербург. Думаю, сюда он вряд ли вернётся. Наконец-то в «Приюте муз» вас будет услаждать кто-то другой – поддела она Нагорнова.

– А ты?

– А я остаюся с тобою, родная моя сторона…– пропела Лариса фразу из популярной когда-то песни, тоже прижившейся в Колькином репертуаре.

– Так и Депов, что ли, сватался? – не унималась Нилова, так и эдак поворачивая Ларисину маленькую ручку, чтобы лучше разглядеть блескучий камень.

– Сватался.

– Ну и? – встрял в бабский трёп Станислав Янович.

– Как видите, пока сижу с вами.

– Ох, Лорка, дуришь! Если у вас с Сашей до колечек дошло, то прячься за него скорее. Кто-кто, а он сумеет выдернуть из болота, в которое тебя по дурости занесло.

Лариса и без профессорских подсказок понимала, что в данный момент ей не придумать альтернативы лучше Депова. Не будь упырь Кротов его клиентом… Не маячь из Москвы приглашение на работу…

***

Да, Лора, ты действительно попала в дурацкую ситуацию! Торчишь в чужой приемной по чужому делу! По всей стране журналистов разделывают, как Бог черепаху, телевизор каждый месяц ошарашивает каким-нибудь новым убийством, а ты будто произошла от страуса! Прячешь голову в песок своих иллюзий и надеешься, что благодаря этому тебя не тронут?!

Лариса уже не впервые старалась втащить себя на рельсы прагматики. Иногда это почти получалось, и тогда она принимала решение бросить журналистику к чёртовой бабушке и заняться чем-то более конкретным и менее опасным. К примеру, сдуть пыль со своего диплома инженера и поикать местечко в каком-нибудь КБ или НИИ. Вот только закончит заявленную Лизетте заметочку…

Однако заметочка, потом статеечка или репортажик снова затягивали, и исполнение благих намерений о перемене рода деятельности опять откладывалось.

Нынче же другое дело. О пристрастии Курилова творить подлости было хорошо известно. Она отдавала себе отчёт, что после безобразного разноса вряд ли удастся вывернуться из его лап. Знакомство с делами Крота давно убедило её: в Зауралье есть и куда более могущественные люди. Если уж эти люди-невидимки, будто тряпичными куклами, вертят такими фигурами, как помощник депутата Госдумы Валерий Кротов, столоначальник Витас, и даже судья Дьяконов, то перед какой-то горлопанкой Лебедевой тем более не остановятся. Кто встанет им поперёк, кто решится взять её под крыло? Да кому вообще придёт охота впрягаться за этих борзописцев, набивших оскомину своими истошными разоблачениями и крикливыми сенсациями?

В общем, страх, вызванный демаршем Витаса, заставлял Ларису думать о спасительном зонтике. Может, и правда покрепче ухватиться за Депова?

Нет, к Саше она не пойдёт. По крайней мере, сейчас, когда на выходе третья проплаченная публикация. Не в её правилах бросать начатое на полдороге. Да и он ясно дал понять, что теперь вовсе не волен в себе. Им обоим сначала нужно закончить дела с «Пластиком», а уж потом думать, как и куда уносить ноги.

А может, она всё-таки делает неверный шаг? Может, собралась – скрепя сердце! – связать себя с человеком, который всегда будет оставаться на противоположной стороне её представлений о честности и морали? Как тогда строить совместную жизнь вечной правдоискательницы Лебедевой и расчетливого адвоката Депова? Как мириться со слугой мутных господ, замешанных в самых неприглядных криминальных делах?

– В общем, Лара, хреновастенько… – Голос адвокатессы, вопреки обыкновению, казался неуверенным и даже жалким. Может, телефонная мембрана искажает? – Охрипенко подтвердил, что немцы были. Требовали от Злата немедленного создания совместки с передачей им контрольного пакета. Фрицев, как ты и утверждала, благословили на разграбление холдинга наши начальнички. Об этом ему сам Златковский перед кончиной обмолвился. Но самое плохое, что теперь пошло давление на родственников Германа Ивановича. Видимо, супругу и дочь так перепугали, что они тут же сбросили свои акции. Ни с кем из «Пластика» не посоветовались, и даже мне не позвонили. А у каждой из них худо-бедно было по 20 процентов… Думаю, недолго ждать, когда предприятие через некого треклятого Геньку отойдёт иностранцам.

– Вывод – сворачиваемся? – с упавшим сердцем спросила Лариса. Ей вдруг стало муторно от мысли, что такая интересная и необычная для работа не будет закончена. Так, наверное, чувствуют себя азартные наездники, выпадая из седла на полном скаку. Будто не она только что размышляла, как бы покончить с журналистикой. – Ты для этого звонишь?

– Ты что – запамятовала, какая наша с тобой задача?! – Вероника враз подобралась. – Мы разве уже вытащили Охрипенко? А если нет, то всё остается в силе. Напомни, когда выходим?

– Послезавтра. Сегодня где-то через часик собиралась выслать тебе материал. Потом новому заму на читку – и на вёрстку. Завтра подписываемся в печать.

– Вот и не стони. Я, понимаешь, бьюсь со своей стороны, как могу, уже утопила прокуратуру в жалобах и прочих кляузах. А она тут межуется. Кончай сопли! И высылай, статейку, жду! Вперёд, журналяжка, и вверх! – таким девизом Вероника обычно заканчивала общение с Лебедевой. Лариса уже собралась положить трубку на рычаг, как в ней опять проявился голос Друзь:

– Совсем забыла! Один товарищ с холдинга – из бывших, очень влиятельный и уважаемый, намедни аж САМОМУ задал вопросик о происках Курилова. Знаешь, как такие умеют – вроде между делом, но настойчиво. Мол, чего это помощники первого лица города затыкают рот прессе. САМ пообещал Виталия окоротить. Думаю, по крайней мере до суда Витас к тебе не сунется, Так что живи пока спокойно.

– До суда – это до когда?

– Я не сказала? Прокурорские гонят коней во все лопатки: суд назначен на 27 мая.

Глава 36

…– Ты как там? Жива?.. Ну, живи-живи…

Память у Ларисы хорошая, музыкальная. Но в ночной тишине звучал голос, слышать который не приходилось. Она перебрала всех знакомых, даже самых случайных. Тщательно вспомнила тех, с кем хотя бы раз встречалась или общалась по телефону. Нет, таким надтреснутым – словно больным – полушёпотом не говорил никто. И никогда с другого конца провода не веяло подобным зловещим страхом…

Порывистый май пригнал из степи пыльные вихри – предвестники недалёкой знойной челлы. Небо, воздух, вода в реке сделались жёлто-серыми, вместо солнца – косматый сгусток грязной мути. Листья и умытая недавним ливнем трава враз подернулись глухими оттенками осени, чистые колера тюльпанов – модной припыленостью. Крохотные песчинки в носу и во рту, противно заскрипели на зубах. Вездесущая пыль на одежде, воротнички чернеют уже через час.

В квартире окна и балконные двери туго затянуты на шпингалеты, но настырные частицы всё равно сочатся даже через самые мелкие щелки. На всех поверхностях лежит принесённый суховеем неистребимый илистый осадок. Сколько ни протирай подоконники и столешницы, через несколько минут они опять тускнеют и сереют. Лариса выводит на занесённом полированном столе: «Хочу сдохнуть». В такие дни её мучает головная боль и неотвязная хандра. Настроение последних дней и так безрадостное, а уж пылища и вовсе сводит тонус души на нет. Особенно после ночных скрипучих вопросов. Сдав свои «Размышления», она по газетному обыкновению взяла суточный тайм-аут и пытается углубиться в книжку, вяло одолевая смысл прочитанных строк. Память жуёт и жуёт слышанный где-то несуразный куплет:

…В серой комнате – серая тень…

Она может затмить мне глаза,

И заполнить неласковый день…

Только в песне, вроде, про дождь, а тут – вязкая пыль, хотя тоска и там, и здесь – один чёрт. Хорошо хоть, что их Зауралье не Кара-Кумы, налёт песчаных полчищ длится день-полтора, принося следом грозовую влагу.

Полусонное состояние разрывает назойливая, как бормашина, трель. Почему сейчас, разве уже полночь?.. Холодея, Лариса поднимает трубку. Там – картавый басок:

– Извини, Лара Петровна, что беспокою дома – так надёжнее. Есть установка как следует тебя пощупать. Догадываешься, кем дана, и почему? И как она будет исполняться? Не уверен, что именно наша контора тобой займётся, может, каких других специалистов подключат, покруче. Так ты будь начеку! Бумажки там лишние убери, комп почисти. А лучше совсем сломай. Домашний тоже. Жди гостей со дня на день. Ну, бывай, храбрый портняжка! Меня искать не пытайся.

Ей до дрожи хотелось рассказать Вершкову о вышибающих пот звоночках. Но скорый в делах Лёха уже нажал на рычаг.

В голове стучало, как в перегретом моторе. Час от часу не легче! Присев на маленький оставшийся от детства стульчик, обитавший теперь под телефонной полочкой в прихожей, Лариса унимала дрожь и включала своё рациональное. Кому понадобилось её шмонать – понятно. «Обоз» статейками про Охрипенко словно палкой разворошил весь местный муравейник. А вот кто способен тормознуть наезд опричников?

Депову силовиками не командовать, не на том уровне ходок. Да и не станет он сейчас, перед судом, впрягаться за прессу.

Друзь с её связями и «Пластиком» в активе? Но адвокатесса до сих пор не ответила и на предыдущие Ларисины вопросы.

Конечно, могла бы нажать на свои педали Ольга Ивановна. Но сейчас так всё выходит, что она как бы идёт в одной с Ларисой упряжке. Ежели чего, то натравленные сверху «ребята» могут зацепить и её. Дальновидная рекламная богиня скорее всего постарается надёжно слиться – уйти на больничный, или, скажем, срочно укатить с неприкосновенным для любой власти мужем в заграничное турне. На то она и Гришина, чтобы с её чутьем на скандалы подложить под себя не меньше стога соломки.

На самый крайний случай остаётся Василий Лукич Егоров. У этого представителя, похоже, и власти, и влияния как раз столько, сколько сейчас нужно. Да как и с чем к нему подъехать? Она ведь не его подруга Гришина, и даже не главред опекаемого им издания. Мелкая писучая сошка, в каждом городе таких на рубль отвешивают по пуду. Бесправный стрелочник, затычка, которой норовят закупорить бочку с дерьмецом местного разлива..

– Что – боишься? Правильно, бойся!

Всё же кто это такой?

Кто-то пытается её напугать – зачем? Хуже всего неизвестность. Сказал бы, что ли, чего от неё надобно. А то сыплет дурацкими своими вопросами, а что нужно – молчит. Кому она так сильно хвост прищемила?

Лариса с горечью подумала, что начавшиеся после Колькиного отъезда ночные спектакли могли инсценировать многие. Только за эту весну она нажила себе добрый десяток врагов. Начиная хотя бы с того же Никника. Недавно встретились на улице, так он весь скривился и перешёл на другую сторону. Где же такому альфа-самцу простить уязвлённое самолюбие, не говоря о сыночке!

Может, детки Крота? То, что к Варьке прицепился ярлык любимой дочки страшного людоеда, на это ей, похоже, плевать. Куда хуже, что испарился перспективный жених. А женская обида посильнее мужской будет. Баба век готова мстить тому, кто разбил её голубую мечту.

И про Ниткина нельза забывать. Откуда Ларисе знать, что подсказывает ему психология загнанного в угол холуя?

Вполне может трепать нервы и выкинутый из Зауралья разорённый Янселевич, так и не уразумевший, кто среди журналистов ему друг, а кто хуже врага…

Наконец, Кротов, герой её материалов, многих дум и сомнений. Самый страшный из людей, с которыми когда-либо сводила её судьба. Бывшая его супруга не раз поминала: Валерка никому не спускает даже самых малых обид. А корреспондент Лебедева его знатно отстирала…

Возможно, есть и ещё кто-то, ей пока не известный, кому она перешла дорогу своей настырностью? Витас ведь говорил: не ведает дура, в какие колёса палки суёт. А время сейчас поганое, человеческая жизнь – копейка. Ничего не стоит обменять эту копейку на открытый доступ к золотым горам…

Или всё же мытарит её сам Курилов? Очень похоже на него. Не зря Виталий Семёнович слывёт мастером наматывать на кулак кишки подчинённых. И он больше, чем кто-либо, годится для всяких штучек за гранью фола.

Кто, кто стоит за этим ночным террористом, из-за которого её нынешняя жизнь превратилась в тихий кошмар?

– Евгений Сергеевич, если бы кому-то сильному захотелось отстранить от дел журналиста, в чём можно было бы обвинить моего коллегу? Кроме якобы поруганных им чести с достоинством?

– Смотря какого журналиста. Если он автомобилист, то можно повесить на него какое-нибудь ДТП. Или подстроить. У начальника имело бы смысл проверить финансовую дисциплину…

– А простой безлошадный корреспондент?

– В принципе тоже ДТП, но вряд ли. Если в откровенном криминале не замешан, то тут или взятка в особо крупных размерах, или политическое. А что за интерес такой, Лариса Петровна?

– Да один знакомый поссорился с верхами, обыск ему светит…

– Накажи своему ЗНАКОМОМУ, – подчеркнул Васильев, – чтобы профессионально вычистил компы, служебный и домашний, освободился от всех архивов, аудиозаписей, блокнотов, фотографий последних лет, на которых есть посторонние люди. Хотя фото могут оказаться и у других лиц… Всё равно – документации должно быть минимум, лучше только какие-нибудь официальные справки, и все в идеальном порядке, чтобы можно было обосновать необходимость каждой для предыдущих или будущих писулек… И ни намёка на внекассовые денежные операции. Ну и язычок чтобы покрепче прикусил. Пусть отвечает только да или нет. А…домашний комп есть куда спрятать? Тогда я завтра с утра пришлю к тебе своего человечка…

– Не спишь? Это хорошо. Тебе спать нельзя!..

***

Триш вернулся на следующий день после выхода Ларисиных «Размышлений» – третьего материала про Охрипенко. Расслабленный жарким морским солнцем, он с порога угодил в прорубь местных буден. Лизетта, Сеня и Ольга Ивановна, каждый со своей колокольни, обрисовали ему события последних дней. На столе топорщились «запретиловки» Витаса и прокуратуры. Главред не знал, как и быть. Он то спускал на подчинённых не слишком ярого полканА – за попустительство бесчинствам Лебедевой, то сокрушённо бегал из угла в угол кабинета, соображая, какой спектакль ему выгоднее всего разыграть. Этаких последствий для проплаченных «Пластиком» и благословлённых учредителями публикаций он ожидал меньше всего. Хотя Борис Ильич и считал себя осведомлённым в настроениях городской элиты, крутизна поворота с Охрипенко даже его поставила в тупик. Да и что прикажете делать, когда всё уже свершилось, и назад отмотать невозможно?

Пока главный ошарашенно хватался за голову, в редакцию вползло новое лихо. Словно отголосок теряющего силу смерча в здание просочились серо-невзрачные штатские господа. Тихо поинтересовались у секретаря, где рабочее место Ларисы Петровны, молниеносно раскурочили и вынесли из рекламного отдела системный блок Ларисиного ПК. Вежливо попросили Лебедеву предъявить содержание сумочки и реквизировали диктофон. Забрали папки с документами, оставив в ящиках её обшарпанного стола торричелеву пустоту. На вопрос, кто они такие, и по какому праву тут хозяйничают, один из пришельцев – видимо, командир, – вывел Ларису под локоток в коридор и полушёпотом произнёс две фразы. Благоразумнее всего вам, сказал, прекратить всякую работу с «Пластик»-холдингом на тему арестованного Григория Охрипенко. Только в таком случае ни с вами, ни с вашей техникой не произойдёт ничего дурного.

И бесшумно, как песчаная пыль, поднялся наверх по начальству. При появлении у главного редактора незнакомца заместителей как ветром сдуло – бывалая гвардия сразу сообразила, кого к ним занесло. Подойдя вплотную к Тришу, посетитель предъявил удостоверение, от вида которого пылавшее гневом лицо Бориса Ильича сразу посерело.

– Будьте любезны способствовать нашей работе на вверенном вам объекте. Если вздумаете противодействовать или покрывать интересующих нас сотрудников, будем рассматривать это, как соучастие. Надеюсь, я выразился ясно. На сегодня мы закончили. Честь имею!

Насчёт чести подобных господ даже у Триша было своё мнение…

Пригласив её на ковёр, главный редактор против обыкновения и не думал орать или читать мораль. Положил перед Лебедевой бумагу и ручку:

– Чего ждёшь? Пиши!

– Что я должна написать?

– О Господи! Да заявление на увольнение, что же ещё!

Лариса с минуту разглядывала белое поле, будто вникала в одной ей видимую важную информацию. Потом решительно отодвинула лист:

– И чтобы я ушла по собственному? Но объясните хотя бы причину вашей просьбы!

Главный нервно поёрзал: его подмывало не то что прикрикнуть на подчинённую – в волосы ей вцепиться. В роскошные золотисто-медные пряди, несмотря ни на что сексуально раскинутые по плечам. Но ответил почти спокойно:

– После сегодняшнего ты, Лара, и сама понимаешь, что топишь «Обоз». Из-за тебя газета – со всем коллективом, между прочим!– входит в клинч. Ну нет больше сил так работать! Уйди по-доброму, прямо-таки умоляю! Тогда и от нас отцепятся, перестанут трясти…

Лариса едва заметно усмехнулась, представив, как струхнул Триш, узнав про обыск. Бойцы спецподразделений не часто баловали визитами его газету.

– Нет, Борис Ильич, так не пойдёт. Хотите от меня избавиться – сами увольняйте. Но прежде согласуйте с Василием Лукичом статью, по которой будете выпроваживать. Помнится, я обслуживала «Пластик» по служебной обязанности и при «глубо-окой заинтересованности» учредителей, как порой пишете вы в некоторых своих статьях.

– Ладно – засопел припёртый к стенке Триш, – ступай пока, подождём Егорова. Всё равно придётся ему докладываться о сегодняшнем…э… происшествии.

Василий Лукич прилетел, как на помеле: хватило прозрачного намёка Ольги Ивановны. Видимо, и до него дошла подковёрная молва о возможных инсинуациях в «Обозе».

– У тебя, Лебедева, есть ещё платные дела с холдингом? – спросил представитель, важно потягивая редакторский кофеёк.

Дела были. Честно говоря, Лариса и сама желала, чтобы всё закончилось тремя публикациями. Большего сделать для запертого в СИЗО Охрипенко она вряд ли могла. Но с утра, перед самым приходом «обысковиков», ей позвонили из «Пластика». Солидный голос, представившийся одним из заместителей генерального директора, попросил корреспондента Ларису Петровну сделать репортаж (или как там это у вас называется?) с судебного заседания.

– Хотя наша просьба укладывается в рамки договора, мы всё же понимаем, что в сложившихся обстоятельствах диктовать может только ваша добрая воля, – говорил солидный. Не иначе, как тот самый влиятельный дядечка из бывших, что сумел заткнуть Витаса! – Но и вводить в столь сложное щепетильное дело нового человека – наверняка только всё испортить.

Лариса обещала подумать. Она не сомневалась, что с тяжёлой руководящей артиллерией подсуетилась Вероника, готовясь к почти неизбежной кассации. Ох уж эти адвокаты, все на одну колодку скроены! А с другой стороны: не Толстоганову же, не дедушке Губареву, тем более не Толе Косицыну, готовому обосраться по любому поводу, поручать живописать суд над героем её материалов?!

– Раз уж вас совсем мир не берёт, постановим так: – друган Вася по привычке карабкался на трибуну. – Лебедева делает материал с суда, отрабатывает неделю и с почётом уходит. Думаю, к тому времени те, кто затеял этот дурацкий обыск, ещё не придумают, на чём её зацепить. Если вообще найдут зацепки – да, Лариса Петровна? А там я сам озадачусь трудоустройством лучшего писарчука Зауралья. Идёт?

Вариант худо-бедно устраивал всех, хотя Наш Ильич и ворчал себе под нос, что лучше бы спровадить девушку поскорее, и ни в какие суды не встревать. Лариса же, спускаясь с руководящего олимпа к себе в рекламу, горько думала, что даже не может как следует хлопнуть дверью перед носом трусливого Триша. Не видать ей тогда процентов за жирные платные материалы! А она, живущая с колёс на жиденькую зарплату, сейчас более чем заинтересована в приварке. Сашка заканчивает учебный год, усердствуя над зачётными работами. И рассчитывает на обещанные матерью награды за хорошую успеваемость.

О последствиях исследований недр изъятого компа пока не думалось. Она сделала всё так, как советовали её друзья в погонах. Надёжные, как оказалось, друзья. Теперь над пустой испорченной техникой пусть ломают голову другие погоны.

Ну наконец-то! Ангелом-хранителем взмыл над ней Сокольский:

– Лорик, ваши редакционные дела мне известны, птички про ментовские страсти уже все ушки прочирикали. Держись, твоё дело правое. Но я не про это. С нашей заявкой вроде всё складывается. Тебя ждут великие дела аж в самой столице. Союз организовал вызов из какого-то московского газетного дома. Там задувают новое информационное издание в интернет-формате, в Зауралье о таких пока и не слыхивали. И набирают штат преимущественно из регионов. Пиши телефон и электронную почту…

***

Всё же ты, Лорка, двухвостка! Мило разглядывашь Депова, и никакой тебе клановой ненависти! Даже рада, всё же давненько не виделись.

Саша похудел, костюм на плечах слегка обвис. Скулы подчеркивает входящая в моду лёгкая небритость. По-прежнему элегантен, как всегда предупредителен – коробка из дорогой кондитерской высится на полочке у телефона. Но говорит мало. И взгляд будто притушенный. Оно и понятно: с его-то клиентами откуда взяться резвости да весёлости?

– Видать, и тебя жизнь укатывает? – вместо «здрасьте» язвит Лариса. Депов, не отвечая на укол, берёт её руку с перстеньком и приникает долгим поцелуем, в котором нет страсти, зато много печали. Или просто не может глаз оторвать от своего презента?

Лариса пригласила Александра Павловича полюбоваться на разгром, учинённый накануне в её гнёздышке. В поисках отсутствующего компа рылись на совесть. Вверх дном библиотека, нет томиков Пастернака и почему-то Сэлинджера. Письменный стол, как и на службе, вычищен до пылинки. Тарарам в кухонных шкафах, всё перевёрнуто в ванной. Даже обои в двух местах оторваны. В прихожей валяются обломки рапиры, навсегда забытой кем-то из гостей. Её-то зачем поломали? Особая метка? Дать знать, кто в этом мире настоящий хозяин?..

– А где на самом деле твой компьютер?

– Да что-то забарахлил, я как раз отдала его в ремонт одному другу, сильному по этой части – соврала Лариса. Кому-кому, а Депову она поостережётся докладывать, куда взаправду делась её машина.

– Чужих бумаг, конвертов, пакетов или чего-нибудь подобного нет? Ты хорошо проверила?

– Навскидку ничего такого не заметила. А зачем оставлять мне чужое?

– Святая простота! Раз не нашли то, из чего против тебя можно состряпать дельце, значит, жди организации эрзаца. Вброса другими словами. До мелочей всё перебери – как бы эти друзья не припрятали у тебя наркотики. Хотя ты и проворонить можешь. Давай-ка я помогу.

И модный адвокат битых два часа тряс и перекладывал в квартире опальной журналистки все без исключения большие и малые предметы, выметал пыль из-под диванов и шкафов, шарил по кухонным и туалетным закуткам. Когда дело дошло до белья и прочих интимностей, Лариса запротестовала. Однако Александр Павлович настойчиво её урезонил:

– Мы с тобой не сегодня-завтра будем женаты, а ты зацикливаешься на таких житейских вещах!

Это «не сегодня-завтра» её больно кольнуло. Значит, он и не думает отступаться от бабы, которая так легко дала ему отставку и как может, вредит его хитроумным планам?..

Всё прояснилось, когда они, порядком заморенные, сели пить чай (не пропадать же принесённому десерту!) Депов снова вернулся к начатому. На этот раз он уже не спрашивал – требовал:

– Дела твои, Лорик, плохи. Я и не предполагал, что в тебя вцепится кто-то столь влиятельный. Несанкционированный обыск – это уже не шуточки. Благодари Бога, что рылись в порядке профилактики, и подарков не оставили. Иначе сидеть бы тебе уже в камере. Хотя… Можно попытаться это безобразие разрулить…

Лариса испытующе посмотрела на адвоката: куда это он клонит?

– Но, дорогая моя, при одном условии!!!

Глаза Александра Павловича жёстко блеснули:

– Завтра же мы регистрируем брак, послезавтра ты увольняешься с этой собачьей работы, а ещё через неделю уезжаем из города!

– Не получится…– глухо, не глядя на жениха, проговорила Лариса. Она, не переносившая ультиматумов, от Сашиной категоричности внутренне взбеленилась. Но нынешнее чужое вторжение в её личное пространство заставляло присмиреть. В конце концов, из «Обоза» она и так собралась уходить, в Москве её ждут в течение месяца. И Депову, принимая обручальное кольцо, она тоже не отказывала. Правда, надеялась ещё с полгодика покувыркаться с Колькой. Но милого её мальчишки больше рядом нет, так почему бы и не поторопить свадебку…