bannerbanner
Земля – родина интелов
Земля – родина интелов

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
10 из 19

– Всем здрасьте! – Поздоровался он во множественном числе на всякий случай, если, вдруг кого-то не заметил.

– Добро пожаловать, мы с вами здесь – единственные, для кого эти кресла, – отозвался Андрей.

– А Петронию, самому, разве не надо подстраховаться на старте? Наверняка, не меньше, чем нам, – заметил Батюков, когда они оторвались от планеты и перегрузка закончилась.

– Теоретически надо, – ответил Кормчий, но когда я с ними сюда летел, за 5 дней никого не видел, только Хьюго – мы с ним телевизор смотрели.

– Интел-новости? – Уточнил Батюков.

– В основном. Ещё, Планету Животных, – улыбнулся Кормчий: – Как угадал?

– Да, я сюда тоже с котом летел, – ответил Гена.

«Просто кармическое наказание», – решил он про себя.

– Пошли покажу, где всё, – пригласил Кормчий, и они вместе обошли жилую зону. Везде стиль Ботсвана, когда только стекло и металл, но на каждом вертикальном промежутке проекции с видами Африки, портреты дикарей, или раскрашенные деревянные маски.

– Ты так классно Ботсвану поднял! Весь зал ахнул! – Вспомнил Кормчий, когда они уселись на камбузе, и какао-машина им подала по первой чашке, а повар-комбайн выдвинул поднос-раздачу с большой горой горячих пончиков.

– Да, как-то занесло на такую высоту, я и сам не понял, как такое вдохновение произошло… А, когда тебе, премию вручали, мне показалось, что ты уже заранее всё знал, – высказал подозрение Батюков,

– Я знал,– подтвердил Кормчий: – Я экологией моря занимаюсь, и прочёл, что у малого полосатика, сильно сократилась рождаемость, причины – неясны. Это кит, который североатлантическую акваторию, особенно выделяет. Стал исследовать, и выявил повышенный радиационный фон в Норвежском море. В общем, через два месяца нашёл атомную посудину на дне. Наверное, сейсмический толчок там произошёл, раз она, лёжа на грунте, дала трещину, хотя, может, и море её разъело от времени… Это и оказалось источником радиации. Загрязнение небольшое, но, по всей видимости, очень давно была утечка, раз уже, и прибрежные районы повышенный фон показывали, но так как людей там мало, вот, никем и не отслеживалось… Я начал работать. У меня корабль – амфибия и ещё, старую грузовую платформу приспособил. С помощью корабля, со снаряжением опускался на дно, резал, сначала поднимал на платформу, потом на Амфитрите уносил. Выходил на орбиту, и уничтожал всё в реакторе. Вот, по линии Амфитриты-Несущей – моего корабля, обмен информацией с Ботсваной-Геей и произошёл. Она мне уже через 2 недели первый килектор – Кита Очищающего, прислала. А про второй, Строгую Проверку, узнал здесь. Строгая-Проверка уже в пути, из Северной Америки идёт. Когда прибудет, закончим в этом секторе, надеюсь, что сможем и поверхность дна дезактивировать, ещё раз скрупулезно всё исследуем, может быть, спутники сумеем задействовать… Я, хоть эколог, но часто выхожу на орбиту, и всё отслеживаю – миграции китовых семейств, и загрязнения, и, если нарушители какие-то появляются, очень быстро обо всём узнаю…

– Ну, ты даёшь, у меня, даже слов нет…– Протянул Батюков: – Мне друг

говорил, что слышал про тебя – будто бы ты какую-то громкую сенсацию на Земле учинил.

– Да, какую ещё сенсацию?! Ты должен был слышать, даже если, и в

другом месте был, какая катастрофа произошла – тогда в небе над Атлантикой взорвались два шаттла. Кроме пилотов, жертв не было, ну, кроме самой техники, но в огромнейшем районе Севера Атлантики погиб весь планктон. Это значительная часть ареала китовых семей. Там началась дистрофия у молодых китов, киты десятками выходили на мелководье выходить, и просто погибали у берегов… На это страшно, просто невыносимо было смотреть… Вот, тогда широкая кампания и началась – борьба за спасение. Я всех, кого только, было возможно, вовлёк. Ботсвана-Гея каждый день по 20 тонн аналогового планктона поставляла, там несколько семей, обречённых на голод оставались, биологи разработали гормон роста для морских организмов, составляющих основу планктона, но было опасно выращивать эти массы в океане из-за вероятности гормональных нарушений у всех представителей морской фауны. Надо было спровоцировать планктонное размножение, обезопасить антидотом, тоже специально разработанным, и только потом – поставлять в океан. Вот я, и бил тревогу. На Земле, на Луне, на Венере, на Марсе – все значительные бассейны были вовлечены в этот проект. Грузовые шаттлы курсировали без остановки – доставляли планктон. На Земле, больше ста дельфинариев согласились в самом срочном порядке освободить обитателей, чтобы задействовать свои объёмы – вот так, все вместе, и успели помочь.

– Да, коллектив – это сила! Все, горой друг за друга стоят. А у тебя, сколько народу в команде? – Спросил Геннадий.

– Нет никакой команды. Только я…

Гена даже не знал, как реагировать. Андрей заметно помрачнел, и некоторое время, они молчали.

– Хотя, на самом деле – была команда. Когда дельфинарии на Земле подключились, был один человек – Алексей Поворотов, тогда, он управлял большой транспортной цистерной, в которой одного дельфина из дельфинария транспортировали. Каждого дельфина везли отдельно, потому что из-за такого количества, не хватало специальных транспортников. Он не был штатным сотрудником, но получил детальный инструктаж, и из северного города, с дельфином в цистерне, летел в Севасто – это, где Чёрное море на Земле, и когда его водовоз, то есть грузовая амфибия-водовоз, опустилась на воду, он, этого дельфина Гришу, открыл, потом отключил страховочное устройство, но оставил пока за решёткой, по инструкции – нельзя сразу выпускать, чтобы он всё понял – к другой воде немножко привык, и шока не было – и тогда, Гриша начал свистеть, ну, как дельфины кричат по-своему, и через полчаса – появились другие дельфины. Алёша мне рассказывал, что они окружили его амфибию-транспортник, и с Гришей все разговаривали, Алексей, даже успел включить переводчик, а когда, он, наконец, поднял решётку выхода, Гриша вышел, они все вместе начали выпрыгивать и кувыркаться в воздухе, так радовались! Они так смотрели на него, что он плакал… Когда мне рассказывал, тоже не мог сдержаться… После этого, он разыскал меня, прилетел и сказал, что тоже хочет участвовать – спасать китообразных, на самом деле – всех морских животных. Мы взяли название для своей команды – Бригада Кормчих, и ту операцию, завершали вдвоём. Вот такой друг у меня был. Потом, меня наградили Другом Океана 1-ой степени, появилась Амфитрита-Несущая, и – это было очень хорошее время, и одна девушка в Бригаду Кормчих тоже, вместе с нами, вошла. Втроём, мы действительно серьёзное дело смогли начать. Та девушка, очень толковым химиком оказалась, это она начала пробы воды исследовать. Загрязнение – самый трудный, трудноподдающийся вред. Вся рыба на сегодняшний день отравлена тяжёлыми металлами. Тогда, мы и начали работать с общей интоксикацией Атлантического океана. Выявляли все компоненты загрязнения, и с каждой группой компонентов надо было справиться по отдельности. Связывались постоянно с разными НИИ, все были рады помочь – кто чем… Штаммы бактерий выводили специально, нано-технологии, чуть ли не тысячу лет везде применяются, но по направленному выводу из водной среды тяжёлых металлов – никто не работает. Никому и дела нет, кроме экологов… Столько радиационных, ядовитых отходов просто так в океан выбрасывалось, или в ёмкостях, которые сейчас от времени уже разрушаются, только последние 100 лет, от силы – 150, мы, уже сознательно стараемся мировому океану как можно меньше вредить, но по моим данным, в древности несколько десятков тысяч атомных судов затоплено – все думают, что настолько большой океан, что с любой бедой справится, но это не так, а если серьёзно – океан на Земле погибает, просто величайшее чудо, что ещё не погиб и, более того, способен бороться, и я горжусь, что в небольшой мере, тоже к этому причастен.

Гена уже догадался, что встретил фанатика, а Кормчий помолчал минут пять, и продолжал:

– Тогда, за полгода непрерывных усилий, мы сумели понизить уровень общего загрязнения во всей акватории Северной Атлантики на два процента. Хотя, с радиационным загрязнением, в то время, напрямую не сталкивались, лечили воду от химического отравления – от отравления тяжёлыми металлами, от выброса химических отходов, ну и сотни тонн мусора за полгода вытащили.

– А как это вообще возможно «воду лечить» в океане, это же не в чайнике? И к тому же, ещё и результаты отслеживать? – Спросил Батюков.

– Да, ты прав, что все массы воды перемешиваются, но на самом деле, – не все. Если, ты мне дашь две пробирки с водой из разных мест, к примеру – из Тихого океана и из Атлантического, я сразу скажу, где что, ну – лабораторным путём, конечно… Поверхностный слой волнообразования может смещаться, а на глубине – вода почти неподвижна, не переливается из океана в океан, она только всё в себя вбирает, выпадают дожди большим фронтом – становится посвежее немного, в дельтах очищенных рек – мы можем то же самое наблюдать.

В этом плане, Ботсвана-Гея на своём континенте очень хорошо действует, а вот в Америке – ситуация тяжёлая, многие зоны можно назвать терпящими экологическое бедствие. Там столько выступлений за то, чтобы Ботсвана-Гея, их тоже взяла под контроль и начала бы и у них всё восстанавливать, и я убеждён, что это – самое лучшее, но, она – в Африке! Им надо самим, какого-то кандидата найти… Вообще, уровень загрязнения в океане очень хорошо поддаётся выявлению, только со стороны, это кажется непонятным. Ну, вот, мы работаем на Амфитрите, и ещё две наши морские баржи стояли на небольшой глубине на шельфе. Со спутников, отслеживать обстановку, я только потом догадался, а тогда просто совпало всё так трагически.

В 10-ти милях от нас, тоже на шельфе, остановился чёрный копатель. Мы сразу поняли, он – браконьер без лицензий, поэтому и встал на шельфе, где мелко. Вот, единственные, кого я ненавижу, это – чёрные шахтёры-копатели, не считая китобоев, которые, вообще – не достойны того, чтобы называться людьми, но вроде бы – это все в прошлом … А, нефтедобытчиков, я бы просто, своими руками, поубивал. Одна бочка сырой нефти, по стоимости чёрного рынка, примерно, как один билет на Юпитер, то есть, конечно – деньги, но не великие. Каждый такой копатель – без лицензии! Что это значит? Значит – его оборудование не проходит проверку безопасности для экосистем, и он обязательно, или скважину не сумеет запломбировать, или утечку допустит, и так как, он и охотится только за малыми объёмами, чтобы не отследили, то, как нагадит, сразу же – улетит. И не докажешь ничего, а если, даже и удаётся кого-то привлечь к ответственности, то могут только оборудование отобрать, а они, как правило – и так, на списанных 500 лет назад буровых платформах, на килекторах, украденных из утиля. Сырая нефть везде требуется, особенно в фармакалогии… Короче говоря, легко очень быстро продать… А вот, последствия бурения одной такой скважины, даже неудачной – очень трудно излечивать, бывает, что за несколько месяцев не исправить. И, вот, этот прямо перед нами встал, на гнилом буровом килекторе, даже корпус без названия, уже так проржавел. Понятно, что времени – сутки, до того, как он в нефтяной слой сможет попасть. Мы оповестили службы экологической безопасности, а они, как выяснилось, только прибрежные районы курируют, но пообещали связаться с начальством, подумать, как лучше в этом случае поступить, а ситуация – уже тупиковая, как только он найдёт нефть, с вероятностью 99%, сразу пойдёт утечка, а пока нет утечки, он ничего не нарушает, он имеет полное право на любом плавсредстве плыть, куда хочет. В общем, мы к нему, где-то на четверть мили, может – на километр подошли, и всё – не знаем, что дальше делать.

На самом деле – я один виноват в том, что случилась эта трагедия и Алёша погиб. Я до сих пор всё прокручиваю тот день, может, надо было на Амфитрите подняться – остановиться над ним, и пойти на снижение?!! Этот копатель, оказался негодяем, как позже выяснилось. Их было пять человек, на том старинном нефтедобытчике. Моя вина, что Поворотова, я упустил из вида, сидел с девушкой, думал тоже, непонятно о чём… И, Алёша вышел под флагом Зелёной Планеты на маленьком катере, в жилете эколога – направился прямо к ним, наверное думал – их вразумить… Но, они запустили двигатель и запросто его смяли, как будто несчастный случай. А того, что Амфитрита-Несущая сразу же оповестит всю планету, о том, что в результате столкновения с устаревшим судном, погиб человек, они почему-то не могли заранее предположить…

– А дальше что? – Спросил Батюков.

– Из этих пятерых, троим – ничего, один уплатил штраф, а тот, кого сочли виновным – выслан на Марс, на 20 лет, без права проживания на каких-либо орбитальных городах и других планетах СС. А с той девушкой, я расстался тогда нехорошо. Сгоряча, её одну обвинил…

– Ну, это ты зря, – сказал Гена: Разве девушка может быть виновата?! У неё же, всё по-другому устроено…

– Знаешь, на меня находит, как бешенство, и в таком состоянии, я и не таких дел могу натворить, хотя чаще, на пользу – когда надо кого-нибудь остановить, чтобы кто-то с моего пути отступил, перестал природу губить. В том, что Поворотов погиб, кроме меня, никто больше не виноват, но, это я уже потом осознал.

– Ну ничего, девушки, они – отходчивые, эта тоже, не будет вечно дуться – простит, – утешил Кормчего Батюков.

– Да, она то – простила, надо чтобы, я тоже себя простил… Понимаю, что пора уже отпустить, но пока ещё – не могу…

– На время тогда положись, время – залечит, – сказал Батюков:

– А, с чего вообще, ко всем водоёмам то, у тебя такая любовь?

– А я уже родился такой,– ответил Кормчий,

– На море родился? – Спросил Гена.

– Наоборот! – Рассмеялся Кормчий: – На Марсе! Там, где вообще воды нет.

– Так, вроде же – есть там вода, поэтому и городов там много уже. Что-то, ты не то говоришь, или – это я не пойму…

– Да, под базальтовым слоем – много льда, это точно, но – это сухой, радиоактивный лёд. На эту воду, чтобы её оживить, целые заводы работают. Я в том смысле сказал, что – своей жизни нету на Марсе, почти полностью мёртвая планета, поэтому именно туда и высылают нарушителей, там любой поневоле задумается…

– А я слышал, что Саванна – один из лучших городов в СС, значит, неправда? Ты же – марсианин, в любом случае, ориентируешься в этом вопросе…

– В Саванне, как раз – хорошо! Знаешь, что у Марса уже нет магнитного поля, и мнение ряда учёных, и я полностью здесь согласен, что это показатель жизненной активности небесного тела. Но вот, оказалось, что – слабое какое-то магнитное поле, но всё-таки есть. Предположительно, это реликтовые остатки, и всю планету они уже не охватывают, от силы четверть планеты, в виде каких-то фрагментарных поясов уцелели. И вот, в таких районах, расположены самые лучшие города. Потом, там самое большое на Марсе – живое, настоящее озеро – заповедник водоплавающих! Там есть большая, огромная даже, саванна, и очень красивая гористая местность, водопады потрясающие и, сильно петляя, протекает большая река, такая же сфера, как в Александрии, но меньше, а небо – тоже голубое. Я там часто бывал. Там очень стараются все природные элементы развивать.

– А сам откуда?

– Сам – москвич-борейский, и не постесняюсь сказать, что самые лучшие учёные, особенно – физики и математики – у нас, и самые масштабные научные исследования. Поэтому, лучшее образование – однозначно на Марсе. Там такое научное бурление, что на любой другой планете, только позавидовать можно.

– А море то причём здесь? Как тебя с Марса на Землю то занесло?

Гена решил полностью разобраться – как может нормальный парень, таким чудиком стать.

– Это у меня из-за родителей. Родители мои – фанатики археологии. Я, и родился на раскопках, и всё детство из скафандра не вылезал. Потом только, когда уже в интернате учился, понял, насколько это неестественно – всё время в скафандре жить. Они, как геологи на изысканиях, всё время в полевых условиях, в походных полусферах кочуют. Отец уже сдавать начал, он сам с Земли, я звал его сюда прилететь – подлечиться, но он в Саванне как раз, санаторий выбрал, сказал, что не может отрываться от исследований, а до Земли, всё-таки далеко. А мама – марсианка, ей проще, она настоящее море только в кино видела.

– Археологи, говоришь – значит, была всё-таки, своя жизнь на Марсе? – Удивился Батюков, так как полагал что это – досужие выдумки. Ходили слухи среди геологов, что находят – то ли черепки, то ли кирпичи, то ли железки какие-то, но он считал – это они от обиды, так как в своей профессии, геологи не такие вещи, совсем не такую бытовую материю должны находить.

– Знаешь Гена, я тебе честно скажу – это полностью закрытая тема. Археологам на Марсе поступает хорошая материальная поддержка, но – под подписку о неразглашении. Так что, я тебе могу рассказать, но, если что – ты, на меня – не ссылайся.

– Хорошо, я тебя понял, – согласился Геннадий.

– Там много миллионов лет назад была жизнь. Вернее, уже много миллионов лет, как жизни нет, и мёртвая планета осталась. На Марсе жили люди, такие же, как мы. Внутри скальных пород находят много фрагментов – остатки их цивилизации, но от древности, они сразу же рассыпаются, поэтому там исключительно аппаратный метод исследований – берут кусок породы и просвечивают – рентгеновским излучением и ультразвуком, по всякому – многими методами, потом, если что-то найдено, строят виртуальную модель, потом – голограмму, а способ, чтобы сам предмет безопасно извлечь, и законсервировать, представь себе, до сих пор не найден. Мой отец объявил эти исследования целью своей жизни, хочет во что бы ни стало, всю историю этой погибшей цивилизации воссоздать, и тогда уже – начать рассказывать.

– А смысл то, какой в этом? Скрывать то зачем? – Батюков решил не отступать, и всё-таки докопаться до хотя бы мало-мальски разумного объяснения.

– По моему, скрывают, потому что – страшно. Мы же свою планету к тому же ведём, на этих же рельсах, под горку уже поехали, это же, любому понятно… Земле надо просто позволить выздороветь, она же многого не просит у нас, так мы, и этого ей не даём. Продолжаем и продолжаем – убивать и убивать.

– Ты про море сейчас говоришь, что ли?

– Про моря, про леса, про болота – про всё говорю…

– В этом вопросе, я тебя понял, а неужели, настоящие археологические находки там есть? Ну, хотя бы что, примерно нашли? Петроглифы? Или там, мамонта, может? Черепки?

– Остатки города в базальтовом слое, причем, без сомнений – город стоял на поверхности, и без купольного покрытия, как сейчас. Остатки строений расчистили и, даже извлекли на поверхность. Там действует экспозиция для специалистов, а самое ценное открытие – женщина в мобильной капсуле, тоже в толще породы. Рентгеновское излучение её показывает. И рядом с нею – животное – кошка. Причём, есть подозрение, это – зооморфный робот.

Кормчий задумался, как будто унёсся в воспоминания, а потом, вдруг, рассмеялся:

– Ты не представляешь, как учёные там локти кусают, целый научный отдел бьётся над этой находкой, голову сломали уже – как бы ухитриться, и взять, хотя бы кусочек волоса на анализ, хотя бы нитку из одежды, ведь, из-за неудачных попыток – уже столько находок утрачено! Остаются сканы в 3D, но они не считаются доказательствами в строгом смысле, всё равно, что тексты с детальными описаниями. Есть кое-какие каменные отпечатки, а чтобы именно – артефакты, так – считанные единицы, но кое-что, всё-таки найдено… В основном, сохранность за счёт окружающего базальта, стоит его убрать – распадается даже в вакууме.

– А как поняли, что кошка – робот?

– Лазер просканировал, что шерсть с вероятностью 86%, искусственного происхождения. Ну, у них, всё-таки есть надежда – какой-нибудь иголкой туда пробуриться, и какую-нибудь частицу извлечь. Поэтому – за уши, никого из археологов оттуда не вытянешь. Ты же геолог, так там, и геологов много работает, хотя больше по реликтовым слоям специалистов.

– Ну и дела!!! – Гена даже присвистнул: – Я бы, на твоём месте, точно на Марсе бы остался, если там – и отец, и находки одна за другой, и технологии развиваются на этой же базе, новые способы ищут. Надо микроустройство запустить внутрь этой капсулы, где женщина с кошкой, и чтобы оно там на месте сбор данных вело.

– Хочешь, я тебя могу с отцом познакомить, Семён Семёнович Кормчий, он профессор палеоархеологии, известный учёный в этой сфере.

– Так, я же сейчас на обучение лечу к Петронию, а на долгое время, я не загадываю. Вопрос очень интересный… А сам-то, чего, оттуда – сюда рванул?

– Да я же тебе про это и толкую, живой океан – на Земле. Можно все силы отдать марсианским исследованиям, разгадке, отчего жизнь там прекратилась, а может, важнее – настоящую жизнь сохранить?!

– А как на китов вышел?

– Я считаю, что они – охранители жизни моря.

– Но то, что кит – выше человека стоит, это ты зря, здесь ты, точно палку перегнул, – Гена вернулся к самому неприятному для себя моменту выступления Кормчего,

– А как ты можешь об этом судить? – Спросил Кормчий.

– Опираясь на чувственные данные, проще говоря – на зрение – голые животные существа, плавают, как рыбы в воде, причём, охота на них до сих пор существует, хотя, и не везде. А признаков их разумности, так – вообще, никаких. На мой взгляд – это возобновляемый природный ресурс, почти то же самое, что грибы.

– То есть, по твоему – нет технологий, значит – нет разума. Тогда представь, что у одной матери большая семья, а один ребёнок – глухонемой и слепой. Логично, что он может не знать о том, что кроме него, есть другие дети в семье?

– Допустимо, – согласился Батюков.

– И вот, этот ребёнок, чтобы получить что-то, будет теребить мать, и толкать, и щипать её. На мой взгляд – это мы со своими технологиями. Я много раз видел в океане, свет из неясного источника вокруг китов … И ещё такой момент – когда рядом киты, то всегда появляется чувство, что ты к чему-то более великому становишься подключён… Я, почему над кожей кита и работал, потому что, хотел найти понимание…

– Ну, ты – мечтатель, Андрей, – махнул рукой Батюков.

На этом и разошлись, когда уже следующий день начался. Гена сразу заснул, как только койку в своём отсеке нашёл. А Кормчий, забравшись к себе, начал думать о Лето – когда они только познакомились, она знала уже всё о китах, сама даже многое рассказывала, о чём он тогда и понятия не имел. А сейчас их дороги снова пересеклись. Когда он рухнул там, на сцене Зала Заседаний, и по-настоящему пришёл в себя только от свежего ветра, когда они уже летели в открытом катере, с Лето и её отцом.

Она жила на острове Данавы – самом большом из пяти островов Александрийского моря, по одному острову на каждого пайщика, из пяти совладельцев планеты. Ботсвана-Гея, единственная, никак не использовала свой остров, но он был закреплён за африканским правительством, и на нём была посажена роща африканской маслины. Самуэль Коган – американский президент, тоже, на своём почти не бывал, хотя там размещалось американское представительство двух континентов и жили то ли дипломаты, то ли чиновники. Это были самые маленькие острова. Азиатскому правительству принадлежал самый высокий и живописный остров, оттуда в море ниспадал водопад, а внутри скального массива, будто бы был размещён огромный комплекс помещений, и если смотреть с воды, то везде, в основании острова были видны балконы и окна. На втором по величине острове почти постоянно жил Баренцев, а самый большой принадлежал Данаве, хотя акций у него было меньше, (Баренцев владел 30-ю % акций, столько же принадлежали Шань Ди Бао, 20% акций имелись у Когана, и по 10% у Данавы и Ботсваны-Геи), но администрация Данавы занималась муниципальным управлением всех венерианских поселений, из которых – Александрия, Сезария и Шанти – были городами миллионниками. На острове Данавы площадью 30 кв км, размещался концерн Данава, две фабрики Кибер-Венориум, жилые здания – самого Данавы, и его александрийской администрации, а небольшая возвышенная оконечность острова отводилась НИИ Био-Транс-Киборг и клинике, которыми заведовал Берке – отец Лето. Их семья из трёх человек занимала просторную виллу, своим фасадом, обращённую к морю.

Катер-мобиль высадил их на плоской крыше, и Лето, держа за руку, провела его в комнату с открытой террасой, где он лёг на кушетку, а она села рядом в шезлонге. На террасе стояли пальмы, и ещё какие-то низкие деревья в больших горшках, и ветви раскачивались от ветра.

– Я думал, здесь никогда не бывает, чтобы стихия разбушевалась, – заметил Кормчий,

– Ещё как бывает, – ответила Лето.

Вошёл Виктор Берке, он держал в руке вертикально поднятый шприц, и сразу же, всадил его Кормчему.

– Небольшой освежающий сон, и вы будете в полном порядке, – сказал бодрым голосом и вышел.

– Ты посидишь со мной? – Спросил Андрей,

– Конечно, – ответила Лето,

– Ты – Лето, – сказал Андрей, так, как называл её раньше.

На страницу:
10 из 19