Смерть пахнет конфетками

Гжельский задумался, а Руслану стало интересно, как он выкрутится из этого непростого с моральной точки зрения вопроса.

– Я заплачу в два раза больше только что озвученной суммы, – подогрел интерес к вопросу незнакомый Стахову мужчина.

И Гжельский ответил:

– Если ваша возлюбленная согласится на это откровенно и бескорыстно, то над этим вопросом можно будет поработать. Но мне нужно будет лично побеседовать с девушкой.

– Понял, – сказал приободрившийся мужчина. – Приеду через неделю. А, к чёрту, приедем пораньше!

– Вы предупредите заранее о том, когда соберётесь приехать, – сказал Гжельский.

– Да, конечно, – сказал мужчина и всё-таки направился в сторону парковки. – До встречи, профессор!

Гжельский уважительно кивнул, а Руслан понял, что последнюю реплику профессор произнёс не просто так. Он сделал это с Силой. Той самой Силой, которая позволяет ему управлять людьми. Он просто обезопасил себя от внезапного визита миллионера, которому обычно было плевать на время чужих людей. А теперь ему придётся быть максимально пунктуальным с Гжельским из-за одной только фразы. Вроде бы, ничего страшного, но какое-никакое вмешательство в чужой разум.

А довольный мужчина скрылся за деревьями, что исполняли ту же функцию, что и плотный кустарник возле курилки – ограждали природными объектами средства цивилизации друг от друга и от посторонних взглядов. Гжельский остался стоять на дороге. Руслан выкинул потухший бычок в урну, немного подвинулся к плетёной изгороди беседки, сквозь прощелины которой он и наблюдал за этим разговором.

Гжельский смотрел куда-то поверх крон деревьев, рукоплескавших своими ветвями солнцу. Он о чём-то думал. Или грустил. Как бы Стахову хотелось знать, что у него на уме, у этого идеального мужчины, предпочитающего светлые тона в безукоризненно подобранной к статной фигуре одежде. Его всегда тщательно выбритая физиономия с мужественным подбородком, аккуратным носом и украшающими взгляд дугами густых бровей могла без какого-либо приворота влюбить в себя любую женщину. А дополняла образ аккуратная причёска – чёрные волосы с прядью седых волос. До почтенного возраста Гжельский ещё не дорос, но если ему уже было за пятьдесят, то Руслан очень бы удивился этим цифрам, ведь больше сорока пяти он бы ему не дал. В общем, весь такой из себя грустный загадочный супермен из чужого мира грустил в своём идеальном человеческом обличье, несмотря на наличие своего уникального дара, позволяющего при должных усилиях, прекратить все войны и распри, и стать единственным правителем Земли. Что же тебе ещё надо, собака? – думал Руслан.

Но Гжельский пока не торопился уходить, а Стахов всё ещё не хотел выдавать своего присутствия. Так он и остался сидеть за изгородью, дожидаясь ухода Олега Рубиновича, у которого, как оказалась, была своя цель нахождения в этом месте в это время – вскоре со стороны парковки послышался цокающий звук каблуков и из-за аккуратных зелёных насаждений на дорогу, ведущую к центральному входу в пансионат, вышла молодая девушка в лёгком красном платье, удачно подчёркивающем стройную фигуру. Брюнетка, лет двадцати пяти, с безукоризненной осанкой и чуть вздёрнутым, будто в показном высокомерии, острым носом. Её-то и ждал Гжельский. Впрочем, ничего в этом удивительного не было, ведь Екатерина была его помощницей. Она занималась работой с клиентами, в том числе и особо важными. Она была прилежной трудоголичкой, и, что самое важное, у неё было настоящее чутьё на тех, с кем Гжельский обязательно согласится работать, а на кого не станет тратить своё время ни за какие деньги.

– Доброе утро, Катя, – поприветствовал девушку Гжельский.

Руслану даже показалось, что он улыбается.

– Здравствуйте, – ответила на приветствие девушка. – Видела, вашего клиента. Он уехал довольным?

– Более чем.

– А вы? – задала странный вопрос Екатерина.

– А я нет, – сказал Гжельский.

– Даже такие успешные дела вас не радуют?

Они поравнялись, и Катя хотела было пройти дальше, но Гжельский не был готов стать её сопровождающим. А вот преградить путь ему не показалось странным.

– Это приносит доход, – сказал Гжельский. – А не удовольствие.

– Что ж, у людей получение дохода, тем более в таких размерах, обязательно сопряжено с удовольствием.

– Это у людей.

– Да, наверное, я не корректно выразилась, – сказала Катя, но по ней не было видно, что она сожалеет. Она хоть и была вежлива, но не была услужлива.

– Как прошёл твой вечер? – череду странных вопросов продолжил Гжельский.

– Хорошо прошёл, – сказала Катя, попытавшись продолжить свой путь к месту работы.

– Могу ли я предложить скрасить твой предстоящий вечер совместным походом в один очень уютный ресторан?

Вот такого Руслан не ожидал. Оказывается, этому «инопланетянину» не были чужды человеческие чувства. Впрочем, Катя Стахову тоже нравилась. Была в ней какая-то особенная черта, подчёркивающая независимый характер и перекрывающая очаровательность смазливых, но глупых девчонок. Она была умна, ухожена и достаточно привлекательна, но эту привлекательность не хотелось называть «изюминкой», там было что-то более интересное.

Катя ненадолго замедлила шаг, прямой вопрос застал её врасплох. Но смятение было недолгим, она продолжила свой путь, ответив:

– Благодарю за приглашение, но в ближайшие вечера я занята.

Гжельский остался на пешеходной дороге, уютно окружённой зеленью. Он смотрел вслед девушке до тех пор, пока та не вошла в здание. Руслан боялся услышать голос Гжельского, что он применяет свою Силу. Применит её по отношению к Кате. Как бы сильно это повлияло на его имидж в глазах Стахова. Но тот сдержался. Руслан каким-то образом это понял, что он именно сдержался, имея на это намерение.

Постояв немного в одиночестве, Гжельский тоже побрёл к главному входу в пансионат. Стахов отсчитал пять минут и двинулся следом. Пришлось даже немного опоздать на приём, на котором Гжельский не выглядел расстроенным или рассерженным. Он был обычным, таким же, как и всегда. Зато реабилитолог, который выглядел постарше Гжельского, находился в повседневно-позитивном настроении. Сопровождая простые упражнения, с которых начиналось каждое занятие, своими шутками, он отлично разряжал обстановку. Потому что Стахову иногда действительно было жутко. Особенно потом, когда после двигательных упражнений, позволяющих разогнать как следует кровь, требуется проговорить все условия занятия, чтобы чётко выявить свои потребности. Только с моральной точки зрения это больше напоминало договор с дьяволом, когда поначалу обещаются всякие блага, за которые придётся потом расплачиваться в очень невыгодной форме. Однако единственной платой Гжельскому за эти занятия была лишь возможность изучить и решить основные проблемы Стахова: видения и неработающие ноги.

– Ты не можешь управлять прошлым, – степенно рассказывал разные разности Гжельский, чтобы лучше нащупать точку соприкосновения своей Силы с сознанием пациента для лучшего результата. – Но ты можешь оказать влияние на своё будущее. Поэтому очень важно сформировать свою волю, ориентированную на достижение главных целей. От силы воли зависит успех каждого твоего дня, с каким именно настроением ты будешь его встречать, и какими плодами он тебя одарит. Если ты просыпаешься с осознанием своей воли, своей цели, то день не пройдёт зря. И ты это понимаешь. Ты готов к своей новой воле. Ты ведь готов?

– Да, – ответил Руслан, который хоть и чувствовал, что с ним творится что-то неладное, но ещё мог посмотреть на себя со стороны.

А со стороны всё выглядело уныло: одинокий, несчастный человек, для которого наличие порога в дверном проёме уже было существенной проблемой. Никчёмность и беспомощность – вот образы Стахова, а совсем не то, что пытался привить Гжельский.

– Ударь себя, – просто, будто между делом, сказал Олег Рубинович.

Руслан был правшой. Он поднял правую руку, только успев повернуть голову в её сторону, не понимая, как то, что принадлежит ему его не слушается… и тут же раздался звук пощёчины. Процедура вполне привычная. Но она не приводила в чувства, не отрезвляла, а наоборот, будто ставила жирную точку в факте подчиняемости человека.

– Молодец, – сказал Гжельский. – А теперь встань на ноги.

Одна рука Руслана, которая только что с силой приложилась к его щеке, схватилась за подлокотник инвалидного кресла. Вторая выполнила аналогичную операцию. И вот уже Руслан опирался на руки и приподнимался. Усилие, ещё усилие. И вот он уже стоит на ногах, которые по-прежнему не чувствуют ничего…

– Иди, – сказал Гжельский.

Руслан рухнул обратно в кресло.

– Не могу, – выдохнул Стахов.

– Вот, блин, – сказал реабилитолог, подстраховывающий мужчину, чтобы тот не упал. – Но пару секунд ты простоял. Думаю, мы на верном пути, как считаешь, Амаяк Акопян?

Гжельский не обиделся на такое обращение. Но и позитива помощника он не испытывал:

– У тебя всё ещё есть какой-то внутренний блок, – сказал он Стахову. – Он не позволяет тебе слышать меня полностью. Но только сегодня я понял, что дело совсем не в тебе, а в том, кто тебя сопровождает в параллельном мире. Пошли в твою комнату…

– Про «пошли» было забавно, – сказал Руслан, разворачивая коляску в сторону выхода из кабинета.

Они перебрались в жилой корпус, где Стахов отворил своим ключом дверь.

– Извините за бардак, – сказал он.

– Ничего, – сказал реабилитолог. – Типичная холостяцкая берлога.

Гжельский тем временем аккуратно закрыл дверь, огляделся, будто что-то выискивая. И это что-то он нашёл своим цепким взглядом, после чего тихо сказал:

– Подними с пола пустую пачку сигарет.

– Не… – начал было говорить Стахов, как тут же склонился и схватил правой рукой пустую пачку, что валялась под столом.

До этого действия он хотел сказать что-то вроде «не понял» или «не расслышал», но его сознание всё правильно уловило и выполнило команду.

– Дрессированные собачки, это так мило, – неудачно пошутил реабилитолог, который даже не успел подстраховать Стахова, чтобы тот не свалился с коляски.

А Гжельский продолжил эксперимент. Повысив голос, он сказал, сделав особый акцент на свою Силу:

– Скомкай пачку и брось её в раковину.

Руслан начал мять пачку, пытаясь понять, сколько метров до раковины, что виднелась за открытой дверью ванной комнаты. А там было не меньше пяти метров. И Стахов понимал, что это не его воля. И это вызывало дискомфорт. И даже страх. Интересно, все ли его подопытные чувствуют, что ими управляют? Судя по внешнему виду некоторых, они были даже счастливы. А у Стахова это всё положительных эмоций не вызывало.

Мужчина прицелился и кинул смятую пачку синего «Соверена». Пачка скользнула по дверному косяку и упала куда-то под раковину.

– Отлично, – сказал реабилитолог. – Трёхочковый бросок.

– Он должен был попасть, – недовольно проворчал Гжельский. – А теперь сходи за пачкой и снова брось с этого же места.

Руслан немного повернул свою коляску, чтобы скорректировать траекторию движения в ванную комнату, но в его сознание вновь вонзился голос Гжельского:

– Я сказал именно сходить. Своими ногами.

– Я не могу, – сказал Руслан, будто выплывая в реальность.

– Что ты сказал? – будто докапывающийся гопник, Гжельский склонился над Русланом.

– Не могу пойти, – повторил Руслан, чувствуя воздействие Силы, но не повинуясь ей.

– Ударь себя, – сказал Гжельский.

Раздался хлёсткий звук пощёчины, а Гжельский продолжил:

– Раз не можешь, то езжай за своей пачкой. Но возьми её зубами.

Руслан опустил взгляд. Ему сильно не понравился этот тон, но он совсем не понял, что именно ему так не понравилось. Наверное то, что он опять почувствовал себя слабым. Слабым и никчёмным. Очень знакомое чувство. Как хотелось, чтобы кто-нибудь защитил. Но ты взрослый дядька, который не плачет, не жалуется, и у которого ничего никогда не болит. Но ведь все видят, что болит, да ещё как. А если посмотрят не только на его внешний вид, но и на его душу, через его глаза, то ещё и поймут, какой он ущербный. Ущербный, потому что несчастный.

Стахов склонил голову и покатил коляску к ванной. Раскрыл дверь пошире, а потом остановился.

– Не хочу, – сказал он.

– Не хочешь что? – строго спросил Гжельский.

– Хватит, – выдохнул Руслан, разворачивая коляску к уставившимся на него мужчинам. – Не знаю как, но я вышел из под влияния гипноза.

– Да, на сегодня хватит, – уже дружелюбнее заговорил Олег Рубинович. – Дело оказалось не только в твоём личном призраке. Будем работать. Ты упрям, но это не очень хорошо в данном случае. Руслан, я хотел бы с тобой ещё побеседовать, не в рамках наших экспериментов. Деловая беседа.

– Ладно, пойду я, – сказал реабилитолог, уловив посыл. – Бывайте, мужички!

Когда они остались одни, Гжельский присел на стул. Но казалось, что сделал он это не от того, что устал находиться на ногах, а потому, что это могло выглядеть неловко, что один мужчина возвышается над другим мужчиной.

– Случай непростой, – Олег Рубинович решил в позитивном тоне закрыть тему сегодняшнего эксперимента. – Но от того и более интересный. Не опускаем рук, прогресс будет. А что касается делового разговора, то у меня одна новость. Сегодня твой ночной сменщик запечатлел очень знаменательный момент в изменении поведения Анны.

– Эх, жаль не в мою смену, – раздосадовался Руслан, ведь наблюдение за Анной было интереснее наблюдения за остальными аномалиями.

– Но у тебя есть шанс напрямую поучаствовать в эксперименте! – доброжелательно отметил Гжельский. – Как ты знаешь, что через телевизор, установленный в месте заточения этого аномального субъекта, мы транслировали различные ролики с целью наблюдения за реакцией самой Анны и её тени…

– А короче? – Руслан не любил, когда ему рассказывают то, что он и так прекрасно знал.

– При трансляции роликов с людьми с ограниченными физическими возможностями у тени не было никакой реакции, как и всегда, а вот Анна начала реагировать. Судя по датчикам, её равнодушие сменилось на сострадание. Не буду томить. Я хочу, чтобы ты попытался разговорить Анну. Или её тень. Список наводящих вопросов и возможные сценарии я уже составил. Это было бы замечательно, учитывая то, что придётся их переместить из одной камеры в другую. Я создал специальные приборы, которые могут расслаивать влияние фантомно-деструктивной энергии, отделяя мух от котлет, как сказал один ваш политик…

– Хочешь разлучить Анну со своей тенью?

– Именно. Женщина мучается, и мы получили шанс ей помочь…

– Но вы говорили, что она сама впустила в себя эту тень и могла бы от неё избавиться, если бы сильно захотела…

– Она ещё не знает, что она хочет, – сказал Гжельский фразу, над которой Стахов ещё очень долго думал.

– Надеюсь, ты не специально уменьшил сегодня свою… силу, чтобы я так и не встал на ноги? – спросил Руслан.

– Я не могу влиять слабее или сильнее, – ответил Гжельский. – Это ты можешь сильнее или слабее воспринимать моё влияние. В жизни также. Как ты к чужим словам относишься, так они тебя и задевают, такая у них и сила…

Стахов скривился от жизненных нравоучений и прервал профессора:

– Я согласен на ваш эксперимент. Я хочу помочь Анне.

– Я попрошу выписать тебе премию, – сказал Гжельский перед тем, как обговорить основные детали операции, которая не обещала быть непростой.

__________

Жизнь Кира могла сложиться нормально. Да только складыватель жизни из Кира вышел никакущий.

В семье он был единственным ребёнком. Только родился он слишком поздно, матери шёл уже сорок третий год. Потом его папа бросил семью, когда Киру стукнуло 12 и стали отчётливо заметны первые признаки нарушения сознания. И с того момента началась разгульная жизнь: парень перестал получать пятёрки в школе, его больше стала волновать «тройка» – недорогое пиво из ассортимента «Балтики». Отец уехал в другой город и почти забыл, что у него тут была семья. А для матери развод стал тем самым стрессовым событием, что надорвало её психику. Видимо, это было наследственное, по материнской линии, поэтому она так не торопилась с тем, чтобы завести ребёнка. Но получилось то, что получилось.

Из обычной женщины она быстро превратилась в старуху. Но, в отличие от Кира, видений она почти не видела, зато разум её покинул самым жестоким образом, оставив человека в растерянности в навсегда чужом, непонятном мире. И это было ужасно, потеряться там, где всё казалось стабильной обыденностью. Страшно подумать о том, как сумасшествие меняет человека. Хотя врачи это не называли сумасшествием, это была деменция с какими-то дополнительными осложнениями. Женщина быстро изменилась. Это уже был не тот человек, которого с детства помнил Кир.

Он не часто напоминал себе о её диагнозе, он всегда просто считал, что она заблудилась. И, может быть, когда-нибудь даже найдётся. Но годы идут. Так они и остаются вдвоём.

Отец не желал идти на контакт, хотя знал обо всех трудностях. Он оставил своё имущество им, и, будто чувствуя вину за то, что сам настоял на рождении ребёнка, иногда присылал деньги, которых хватало на не богатую, но всё-таки жизнь без долгов. Кир бросил учёбу в медицинском из-за осложнения состояния, а потом, когда матери стало совсем плохо, устроился работать посменно в сферу производства и реализации продовольственных товаров. Часто работал сутками, только бы не находиться дома с матерью. Ему своих тараканов в голове хватало. Поэтому в выходные он часто уходил из дома. Нет, за матерью он ухаживал, как мог. Но это ему было в тягость. Иногда он желал того, чтобы однажды по его пришествию домой, мама была бы уже на небесах. Ему становилось всё сложнее её жалеть, на смену пришла злость с оттенками жестокости, поэтому всегда так сильно не хотелось домой…

Курить быстро надоело. Нужно было выпить. Сдача от сигарет ещё осталась, а других мыслей и не было. Кир отлип от сиденья качелей, и, уже свыкнувшись с запахом, пошёл куда глаза глядят.

Устало он бродил по знакомым улочкам. Среди однообразных пятиэтажек ему встретился знакомый дом. Здесь когда-то жила девушка, которая ему очень сильно нравилась, они даже недолго встречались. В то время он был более перспективным молодым человеком, студентом третьего курса. Будущий врач. Почти нормальный, весёлый парень. Болезнь на некоторое время отступила и жил он спокойной жизнью. И казалось, что так будет всегда. Но потом осень, сильное обострение, пришлось лечь в больницу. Лечение вроде бы помогло, но здоровье матери ухудшилось, а вскоре к Киру вернулись видения. По ощущениям, это было давно, но прошло всего каких-то два с лишним года, за которые Кир сумел достичь многих вершин настоящего дна. И как повезло этой девушке, что их отношения не сложились. Когда началось обострение, Киру удалось с ней очень удачно разругаться. А о его болезни она узнала несколько позже и то, что она не захотела возвращать отношения, было вполне очевидным итогом.

Девушка была безумно красивой, с выразительными глазами цвета пасмурного неба, с милой улыбкой, стройная, ростом почти с Кира. Была в ней какая-то лёгкость, которая помогала идти ей по жизни, будто танцуя. Хорошо, что Кир не стал тянуть её на дно, не стал ей обузой.

И вот теперь перед ним оказался этот дом, куда он приводил свою любимую поздними жаркими вечерами.

Обгаженные штаны были «замечательным» поводом зайти к знакомой девушке в гости, если она, конечно, ещё жила здесь. Её родители в это время года жили на даче, но молодые не всегда пользовались этим шансом, всё лето пропадая на улице, как влюблённые подростки, кем они, по сути, и были: по паспорту вроде взрослые, но остро-чувственные, как самые настоящие тинэйджеры. Это было лучшим летом в жизни Кира. Вообще, это единственное, что было примечательного в его жизни.

Кир вспоминал это счастливое время и улыбался. Потом пришли воспоминания не очень хорошие, воспоминания, которые он обычно гнал от себя подальше. Если Кристина не пыталась вернуть отношения, то Кир звонил ей иногда, после принятия большой дозы алкоголя. Читал ей стихи, рассказывал байки из психушки и плакал. Так продолжалось дважды в неделю около пары месяцев, но потом Кир смог взять себя в руки. Нет, напиваться он не перестал, а вот номер девушки удалил из записной книжки смартфона. Даже смог забыть эти цифры…

Выкурив подряд несколько сигарет, Кир решился. Дверь в подъезд была незапертой, что избавило от муки звонка в домофон. И вообще, почему Кир решил, что девушка в это время будет дома? Попытка была пыткой, но хотя бы попросить помощи он мог.

С тяжёлой одышкой поднявшись на пятый этаж, Кир постучал в знакомую железную дверь. Потом постучал ещё. Никто не ответил, и тогда Кир повернулся спиной к двери и сунул в рот сигарету. В этот момент дверь открылась, и парень поспешил развернуться, чтобы мокрое пятно на заднице не стало первым, что могла бы увидеть Кристина. Да, на пороге стояла именно она.

– Привет тебе, – сказал Кир, вынимая изо рта сигарету и убирая её в пачку.

– Ты в порядке? – спросила девушка.

Она даже не изменилась за это время. Всё те же чёрные волосы, аккуратно собранные в хвост, уже загорелое лицо, выразительные серые глаза.

– Я в порядке, – сказал Кир, потом решил больше давить на правду. – На самом деле нет. Впустишь? Мне надо бы в душ…

– Боже, что случилось? – сказала Кристина, впуская парня в свой дом. – Ты стал такой худой…

– У меня неприятности. Родителей и сестры дома нет?

– Они на даче… там такое дело случилось… да впрочем, потом тебе расскажу, если будет интересно. Помнишь где ванная? Полотенце бери любое. Шампуни, гели для душа там тоже есть…

Кир хоть и чувствовал себя крайне неловко, но добротой не воспользоваться он не мог. Слишком жалок был его вид. А что будет потом, его уже не волновало.

Как только он залез в ванну и включил воду, в помещение вошла Кристина, стараясь не смотреть в его сторону.

– Я тебе вещи Антона принесла, – сказала девушка, положив на стиральную машину джинсы, футболку, трусы и носки. – Надень их. Возвращать ничего не надо. А свою одежду лучше выкинь. И кеды, они ужасно дырявые. Обуешь старые кроссовки Антона, он их не носит. Одежда будет великовата, а обувь в самый раз…

– Спасибо тебе, – расчувствовавшись, сказал Кир.

– Не за что…

Девушка вышла, а Кир продолжил тщательно намываться, только позор с себя смыть было достаточно проблематично.

В завершении процедуры преображения, надев на себя чужую белую футболку с маленькой дырочкой на воротнике, Кир стал рассматривать себя в зеркале. Новая одежда оказалась заметно великоватой, да и была нелюбимых цветов, но зато Кир выглядел свежо. Молодость ещё помогала хорошо выглядеть после любой попойки и приключений. Не отказался он от предложенных трусов, новых, с биркой, носков, и уже поношенных синих джинсовых штанов, в карманы которых тут же перекочевали ключи, немного мелочи, пачка сигарет, зажигалка, телефон. Наушники оказались где-то потерянными, ещё во вчерашнем угаре.

Кир осторожно вылез из ванной. Кристина куда-то собиралась: бегала из комнаты в комнату, раскладывала по сумкам вещи. Парень должен был уходить, но нужно было ещё что-то сказать девушке.

– Кристин, спасибо тебе, – только и смог вымолвить он. – Извини. За всё извини. И что сейчас пришёл… и тогда…

– Всё нормально, – сказала девушка, застёгивая молнию на сумке, набитой всякими необходимостями.

– Ты выглядишь очень взволнованно, – осторожно сказал Кирилл.

В этот момент он увидел, как позади Кристины показалась знакомая девочка-видение – явный недобрый знак. Но она никуда не звала, она просто была здесь. Безучастно, нелепо, не вписываясь своим платьицем в эту совсем не праздничную атмосферу.

– У нас беда, – выдохнула Кристина, готовая расплакаться. – Вероника вчера пропала…

– Как пропала? – испугался и Кир.

Он прекрасно помнил сестру Кристины, которая была младше её на целых десять лет. Теперь ей должно быть двенадцать или тринадцать. Сложный возраст.

– Она вместе с родителями была на даче, потом исчезла, – сказала Кристина. – Вечером куда-то ушла и не вернулась. На место уже прибыл отряд МЧС и добровольцы. Все ищут. По лесам, болотам. Сейчас придёт Антон, ещё обещали помочь подруги. И мы поедем искать Веронику…

– Можно с вами? – попросился Кир. – В таком деле люди лишними не бывают.

– Да, впятером мы должны убраться в машину Антона…

– Антон твой муж? – как можно проще, будто между делом, но от того не менее нелепо спросил Кир.

– В сентябре свадьба, – сказала Кристина, приготовив у выхода две сумки, после чего у девушки зазвонил телефон. – Да? Выхожу…

__________

Руслан Стахов выбрался на открытое пространство, где было совсем не так свежо, как в стенах пансионата. День горел жаром последней майской недели, предвещая ещё более жаркое лето. Хотелось искупаться в речке: заплыть на глубину, побарахтаться на мелководье, окунуться в прохладу двухметровой глубины. Но та линия жизни, что отвечала за праздное времяпрепровождение в предканикульный период осталась в другом временном промежутке, и как Гжельский сегодня сказал – мы не в силах повлиять на прошлое. И надо браться за будущее – с этой мыслью Руслан Стахов добрался до беседки, где Екатерина разговаривала с кем-то по телефону.