Смерть пахнет конфетками

Но Кир стерпел позыв. Ощущение появления видения не пропало. Да и не важно, главное – свалить.

Дрожащей рукой он вставил ключ в замочную скважину, два раза повернул. Дверь открылась, и на Кира тут же набросились. Меньше чем за мгновение он успел обрадоваться, что это не материализовавшиеся видения. Потом испугался – полиция. Потом вновь обрадовался и быстро испугался – это бандиты. Двое крепких мужчин затолкали Кира обратно в квартиру и заперли дверь.

Для профилактики один из мужчин хорошенько пнул Кира в живот. Тут-то парень и обделался. На чёрных джинсах образовалось большое вонючее пятно, по ногам потекла скользкая жижа.

– Ты чё, обосрался? – брезгливо спросил крепкий мордоворот.

Кир не знал что ответить. Дыханье от удара сбилось. Если бы он извинился, то это звучало бы более отвратительно. А так норм – обосрался и обосрался.

Один крепкий мужичёк непонятного возраста, несмотря на жару, был одет в олимпийку, спортивные штаны, кроссовки. Второй был лишь в майке, шортах и шлёпанцах. Именно он с ноги вышиб дверь на кухню, чуть было не образовав лавину из барахла. Его встретил «друг» с любимым хлебным ножом. Но противостояния не было. «Друг» хрустнул в миг сломанной челюстью и улетел куда-то к не до конца собранному кухонному гарнитуру. Владика чуть-чуть потаскали за «шкирку» и усадили на пол. Кира брезгливо притащили на кухню за руку, отобрав цепь.

– Кир, ты что, обосрался? – беззлобно хлюпнул кровоточащим носом Владик. – Кто эти люди?

– Кто из вас вчера прибил Ванечку? – спросил мужчина в майке.

Кир успел разглядеть на его шее совсем нестереотипно тонкую золотую цепочку с крестиком. Это выглядело как-то скромно-несуразно, слишком утончённо для такого бугая.

– Насмерть? – удивился Владик.

– Ты?! – спросил мужчина в олимпийке, обливаясь потом.

– Нет, он! – показал пальцем Владик на Кира.

– Там баба ещё была, – сказал бандит в майке.

– Где баба?! – рявкнул «олимпиец».

– Спит, – испуганно ответил Владик.

Золотоцепочечный бугай кинулся сквозь бардак в мрак квартиры, а дядя в олимпийке раскрыл окно настежь. Свежее от этого не стало, зато перед всеми предстал красивый вид зеленеющего города с высоты девятого этажа.

– Вы понимаете, что вам… всё, – «через раз дыша», сказал мужчина. Он потрогал ногой «друга», но тот был в конкретном отрубоне, но ещё дышал. – Теперь подробно расскажите, что вчера произошло.

Кир был готов рассказать всё. Ему и самому не нравился запах, исходящий от него, зато смертью пока не пахло. Или ей тоже было стрёмно находиться в этом притоне.

Алёнку, как тряпичную куклу, приволокли на просторную кухню. Девушка, несмотря на новые побои, сквозь выбитые передние зубы только и успела сказать:

– Ну и вонь!

Кир, оправдываясь, сказал:

– Будто у вас тут раньше лучше пахло!

– Давай быстрее заканчивать с этим, – сказал парень в майке. – И так понятно, что это просто нарики. Никто за ними не стоит…

Он кинул на пол Алёнку. Та упала в растекающееся из под Кира пятно, но подняться так и не смогла. Вчерашние и сегодняшние травмы превратили девушку, которой не было и тридцати, в огромный живой синяк. Она заплакала, противно скривив лицо и обнажив кровавые промежутки меж желтеющих зубов. Эх, а вчера она была красивой. Сколько ударов прошлой ночью ей нанёс пухляш – бесчисленно. А бугай с одной-двух пощёчин заставил её рыдать. Может, выбитые зубы повлияли, а может вонь от Кира. Но всё было серьёзно.

Добавил страха жест мужчины в олимпийке, которую он расстегнул, обнажив кобуру. На этом он не остановился. Он достал пистолет, навинтил на него глушитель. Всё, это было реально всё.

– Мне надоели вы, надоела ваша вонь, – сказал суровый мужик. – Буду честен. Сделаете всё, как надо, будете жить. Плохо, но всё же. Хоть что-то пойдёт не так, то либо застрелю, либо выкину в окно. Вариант с окном мне нравится больше.

– Что ты хочешь? – испугался Владик. – Денег нет!

– Чья квартира? – спросил мужик в майке.

Он стоял у сломанной двери на кухню, преграждая путь к отступлению. Впрочем, был второй путь – окно, под которым так приятно шелестела листва ветвистых клёнов.

– Моя, – как-то понуро, по-человечески, не по-наркомански, сказал Владик. – У меня раньше бизнес был. Хату купил перед свадьбой. Потом женитьба, ребёнка ждали, ремонт начали делать, потом бизнес прогорел, выкидыш…

– Мне не интересна твоя сраная жизнь, – высунулся в окно бугай с пистолетом. Там действительно было красиво.

Владик обиделся:

– Почему сраная? Обосрался он, а жизнь сраная моя?

– До него тоже дойдём, – сказал мужик в майке. – Короче, за Ванечку ты переписываешь на нас квартиру. Реквизиты скажем, риелтор уже едет. Отрицательный ответ, и ты превращаешься в гордого, но не долгоживущего орла.

– Я согласен, – быстро сказал Владик.

Алёнка молчала. Ей было очень плохо, она не могла даже приподняться.

Кир и Владик сидели у стены, прижавшись друг к другу. Их вчерашний собутыльник, имени которого Кир не запомнил, всё так же пускал слюни в углу.

– Где твой паспорт и документы на квартиру? – спросил парень в майке.

– Я покажу, – с готовностью приподнялся с пола Владик.

Он вместе с бандитом ушёл вглубь квартиры, а мужик с пистолетом достал сигарету и прикурил, чтобы перешибить запах. Кир старался на него не смотреть. Живот закрутило с новой силой.

– Ты прибил Ванечку? – наконец, спросил бандит.

– Нет, – сказал Кир, урурукнув животом.

– А кто? – почти по-отцовски, с какой-то теплотой вопросил мужик.

– Он! – ответила за Кира Алёнка. – Только отстаньте от нас.

– Нет, – сказал дядя, выплюнув сигарету вниз. – Вы в одной вонючей лодке. Плывёте по реке дерьма. Впереди у вас самый крутой водопад в вашей жизни. Не стоило трогать Ванечку. А если брать выше – рождаться вам не стоило. Вот об этом подумайте. Если выживите. Я ясно говорю?

– Да, – сказала Алёнка, размазывая по лицу кровь со слезами.

– А ты всё понял? – вопрос был обращён к Киру.

Тот утвердительно замотал давно нестриженными волосами, модной причёской года так 2007-го.

Бандит с Владиком вернулись. У бандита на руках был паспорт и документы. Он был доволен.

– Слышь, Якорь, – тоже обрадовался бандит с пистолетом. – Я тут воспитательную беседу провёл. Эти говорят, что всё поняли. Что за всё надо платить в жизни этой.

– Это гуд, – согласился Якорь, рассматривая бумаги. – Я позвонил Геннадьичу, он сейчас приедет, документы составим быстро.

– Ты сам-то всё понял? – спросил бандит с пистолетом у Владика.

– Всё понял, – согласился Владик. – Только почему вашего друга убил Кир, а отвечаю я.

– Он тоже ответит, верно? – спросил бандит у Кира.

Кир утвердительно замотал гривой, было не до споров.

– Мы из-за него теперь бомжи, – сказала Алёнка.

– Зато живые бомжи, – сказал Якорь.

Но Алёнка, даже не пытаясь приподняться, злобно сказала:

– Никто меня не прогонит отсюда…

Якорь властно положил на неё свою ногу и придавил. Придавил сильно, девушка выдохнула, но ничего не смогла сказать. Мужчина был крепким и это он ещё не всем весом встал на девушку.

– Я тебя раздавлю, а потом выкину в окно, – сказал он, спокойно, не нервничая. – И соседи ваши мне «спасибо» скажут, что наркоманку и проститутку с этого света сжил. Точнее, она сама себя сжила: обдолбалась и выпрыгнула.

– Не надо, пожалуйста, – сказал Владик. – Я же согласился на всё.

Кир уже не был готов впрягаться за девушку. Он отвернулся в сторону. Живот продолжал болеть.

– Не надо… – ещё немного поумолял Владик.

Потом наступила недолгая тишина, в которой звонко простонал кишечник Кира, выталкивая наружу остатки алкогольного отравления. Киру показалось, что сморщились все и особенно неприятно было Алёнке, хотя ей и без того было сложнее всех.

У обладателя тяжёлой ноги зазвонил телефон. Он отвлёкся, ослабил давление, и, сконцентрировавшись на разговоре, совсем убрал ногу. Алёнка громко вздохнула, немного отодвинувшись от лужи.

Бандит объяснил Геннадьичу, как лучше добраться до адреса, потом сообщил товарищу, что «скоро всё будет».

В этот же момент он вновь хотел поставить ногу на спину Алёнке, как «друг», мирно валяющийся в углу кухни, вскочил на ноги. Первое, что он увидел, это был пистолет с глушителем, а второе – лежащая на полу Алёнка. Потом его взгляд пал на открытое окно. Следующее, что он сделал, так это крикнул каким-то особо писклявым голосом:

– Это беспредел!!!

«Друг» кинулся к открытому окну. Бандит попытался его задержать, но тот был неожиданно ловок, и его нелепая грация привела к результату – мужчина, имя которого в памяти Кира никак не обозначилось, вывалился из окна.

Владик воспользовался замешательством и прыгнул на бандита с пистолетом. Гарцую на подоконнике, он вцепился в олимпийку мужчины, не давая тому прицелиться.

Мужик в майке сделал рывок в сторону, но его отвлёк Кир, который бросился к выходу из вонючей кухни. Якорь схватил его за волосы, но поскользнулся на луже и упал. Однако этого хватило, чтобы Кира отбросило подальше от выхода. Зато под руку ему попался хлебный нож.

В этот момент свинцовой осой свистнула в раскалённом пространстве пуля. Выстрел достиг цели: Алёнка, ринувшаяся на помощь мужу, вернулась на пол хрипящим полутрупом со сквозным ранением в груди.

Владик это видел. Владик тоже успел поймать несколько пуль, но забрал с собой злодея по ту сторону окна – они синхронно перевалились через подоконник и скрылись из вида. Бандит кричал, Владик тоже. Но их крик был недолгим.

Якорь попытался подняться, но раскидав сначала одну, потом вторую шлёпку по кухне, ему это удалось не сразу. И не сразу он придумал что делать. Кир сориентировался быстрее – чтобы выбраться, ему было нужно пройти мимо танцующего на скользкой, вонючей луже, бандита.

И, махая ножом, он пошёл в атаку. Исполосовав пустоту перед носом бандита, ему пришлось отступить, соперник был крепче, сильнее и хладнокровнее. Якорь смог прочно встать на ноги, несмотря на то, что один взмах лезвия достиг цели, и кровь залила его лицо – Кир нарисовал ему на лбу третью бровь красного цвета. Это придало бандиту злости, но нападать он пока не решался, хотя посматривал в сторону окна.

– Тебе лучше выпрыгнуть, – посоветовал он Киру, собираясь с силами.

Кир отступал. Позади него было только окно, за которым, где-то очень далеко внизу зеленели тополя…

Алёнка перестала дышать. А Кир будто кожей почувствовал какой-то беззвучный вой, который не мог издавать ни человек, ни животное. Это рыдала смерть. Она была тут. Как она скребла пространство гигантским пауком, склонившись над очередным трупом. Кир очень не хотел знать, что будет дальше. Его фантазия разыгралась не на шутку. Надо было валить…

Якорь, сильно буксуя, бросился на Кира и сам поймал животом нож. Закричав, он громко упал на пол.

Кир отдавал себе отчёт в том, что он сделал. Пусть смерть порыдает ещё, но не над ним.

Через разорванную майку Якоря виднелось устрашающее ранение, поэтому бандит отказался от попыток пойти в атаку.

Кир пробрался в прихожую, выбросил нож в глубины бардака. Дверь была заперта. А с той стороны больше не было чудовищ. Но там был человек. Человек, или люди. Полиция или бандиты – не важно. Крепкая, с виду, дверь загромыхала звонкими ударами.

– Откройте! – крикнул кто-то оттуда, дубася кулаком.

Возможно, приехал риелтор.

Кир вернулся на кухню.

– Ключ у Димона, он вывалился в окно, – простонал Якорь, его явно напугало его ранение. – Скажи, чтобы ломали дверь…

Кир вновь покинул кухню. Он прошёлся по комнатам, нашёл ту, где был балкон. Это была та самая комната, где он проснулся.

Выбравшись на свежий воздух, он обрадовался – соседская территория находилась совсем рядом, даже прыгать не было нужды.

Кир, сломав хлипкую перегородку, залез в чужие владения и без труда проник в квартиру, так как дверь балкона из-за жары была открыта нараспашку. В ухоженной просторной комнате двое детей лет семи-восьми смотрели мультфильмы. Кир быстро проскочил мимо них, а в прихожей встретил испуганную женщину.

– Пожар! – сказал он ей.

Женщина, в испуге, выпустила из квартиры вонючего парня, что был в одних мокрых джинсах и драных кедах.

Кир шёл по наполненным солнечным светом улицам и радовался. Он много бежал, он устал, но он был жив. Выбегая из подъезда, он даже не стал смотреть на то, что случилось с теми, с кем он никогда не хотел бы иметь что-то общее…

Оттерев листьями дерева с рук капли крови, и не сумев отчистить от испражнений штаны (это было невозможно), он зашёл в небольшой магазинчик. В зале было темно и прохладно.

– Пожалуйста, можно у вас зарядить телефон? – жалобно попросил он.

– Нет! – продавщица была категорична.

– Меня ограбили, – врал Кир. – Мне нужно зарядить телефон, чтобы вызвать такси…

– Пошёл вон, бомжара! Сейчас полицию вызову!

Кир ушёл. Из другого магазина его тоже выгнали, но продали сигарет. Парень ушёл на детскую площадку, где ничего, кроме старых, ржавых качелей, не было.

Густые деревья и кустарники скрыли Кира от всех. Он сидел, прилипая к сиденью качелей, курил и думал. Домой пока нельзя, его место жительства уже могли обнаружить, хотя парень не знал, как это возможно. Близких друзей у него не было. Неблизкие знакомые были, но он давно им был не нужен, как и родне, что отдалилась от него. Что за жизнь? Может, повеситься на ремне где-нибудь тут, на суку крепкого клёна? А в полдень дети выйдут играть на эту площадку и увидят его. Хотя, эта площадка до того заброшенная, что последний ребёнок здесь был ещё до развала СССР. Зато шприцов, бутылок, окурков – полно. Черти…

__________

Руслан Стахов проснулся значительно позже обычного, но пребывал в хорошем настроении.

Он не помнил, когда в последний раз с ним такое случалось. Точно давно, точно в прошлой жизни. В те времена, когда он ещё мог самостоятельно передвигаться, когда семейные отношения ещё теплили в себе нежность и светлое ожидание будущего, когда работа ещё не разочаровывала неотвратимостью несправедливости. Всё прошло, и в этом были виноваты совершенно разные обстоятельства, хоть и рождающиеся друг из друга и, наверное, из одной причины.

Вряд ли сейчас можно было назвать ту первоначальную ситуацию, возникновение которой стало точкой невозврата из череды мелких неприятностей и больших бед, включивших в себя позорное увольнение из полиции, смерть отца, появившиеся видения, дурацкую историю с безумным путешествием и плачевным, с точки зрения здоровья, финалом, развод с верной и терпеливой женой… и всё это когда-то началось с чего-то малого. Может быть, с первыми признаками недовольства от своей работы на должности следователя, или с момента появления кратковременного отвращения к собственному отражению в зеркале, которое трансформировалось в неудовлетворённость семейной жизнью, пренебрежение к супруге и реанимацию чувств к первой любви. Или вообще, всё это началось с рождения такой личности, как Руслан. Последняя мысль была слишком грубой, деструктивной, но, как ни странно, она не испортила настроения. Блеснула надежда на то, что эта прогрессирующая в последние года жизни череда неприятностей и бед всё-таки споткнулась, остановилась, иссякла. И случилось это сегодня. Надо запомнить эту дату.

А может это дело рук профессора Олега Рубиновича Гжельского? Внушил втихаря ему это чувство остановившихся несчастий, а Стахов, как дурачок, повёлся – мол, сам всего достиг, кропотливой работой над собой. Надо будет спросить с хулигана мозгоправного!

Руслан, опёршись на специальные поручни, ловко спрыгнул с кровати в инвалидную коляску, потянулся. В окно сквозь листву деревьев проникали лучи пока ещё ласкового солнца, грозя к полудню расплавить в округе всех, кто не успел спрятаться под влияние кондиционеров.

Мужчина включил электрический чайник, не спеша приготовил в кружке смесь из кофе и сахарного песка, и, дождавшись щелчка, оповещающего об окончании процесса кипячения воды, тут же заполнил кружку жидкостью, заваривая средство для повышения тонуса. Схватив дышащую бодрящим ароматом кружку, Руслан зарулил в ванную комнату, где вгляделся в своё отражение в зеркале, висящем прямо напротив входа в совмещённый санузел его номера. Стахов отметил, что морщин на его лице не прибавилось, впрочем, сорокалетний рубеж жизни пока ещё не был пройден. Зато тёмные круги под глазами потускнели, стали больше гармонировать с общим тоном кожи лица. Это тоже было позитивным моментом, в мыслях о котором Руслан закурил сигарету, включив вытяжку. Выпустив дым, он сделал большой глоток кофе. Да, ради этого стоило начинать когда-то курить. Жизнесокращающий заряд никотина очень был к лицу такому фаталисту, как Руслан. Вот и круги под глазами вроде бы снова стали наливаться темнотой. Всё, так сказать, возвращалось на круги своя.

Руслан докурил, допил кофе, почистил зубы, умылся. После всех утренних процедур оставалось приготовить завтрак, поесть, и пойти на занятие к Гжельскому. Сегодня должен быть придти реабилитолог и они продолжат эксперимент по восстановлению двигательной функции мужчины, часть которой он утратил после ранения. Руслан знал способности Олега Рубиновича Гжельского делать внушения, откладывающиеся в глубине сознания человека настолько сильно, что тот запросто мог стать другой личностью. Гжельский мог бы с лёгкостью использовать бы свой дар в корыстных целях, что он, собственно говоря, и делал. Но любые манипуляции с чужим сознанием он совершал достаточно деликатно, удостоверившись в том, что в применяемых им внушениях человек действительно нуждается, согласен с ними и осознанно просит или не против внести в его жизнь эти изменения. В конце концов, это было неплохим бизнесом, но на котором деятельность Гжельского совсем не заканчивалась.

Стахов решил добраться до процедурного корпуса пансионата самым непростым образом. Сначала он спустился на первый этаж жилого корпуса, поболтал там с коллегой, который отвечал за видеонаблюдение всех ярусов, кроме секретных. Беседа выдалась неинтересной. Парень заступил на работу не так давно и ещё не знал всех тайн организации, поэтому обсудить с ним эксперименты Гжельского или последние новости об аномальных субъектах было невозможно. Но парень был доброжелательным и смышлёным, и если Олег Рубинович увидит в нём должного кандидата на повышение, то это повышение не заставит себя долго ждать, как и в случае со Стаховым.

Но Руслан обратился к Гжельскому от отчаяния: резко свернувшая не туда жизнь и осознанное расставание с женой с мотивом не портить ей жизнь, а также участившиеся видения, единственным фигурантом которых был покойный отец Руслана, довели Стахова до ручки, на которую можно было набросить тугую верёвку и удавиться.

И Гжельский заинтересовался проблемой Руслана, начал помогать. На первых сеансах стало ясно, что эти видения были не только результатом поломки конструкции его психики, но и чем-то мистическим – это требовало более тщательного изучения. Тупиковая жизненная ситуация Руслана тут же разрешилась: ему предоставили работу и бесплатное жильё в этом же самом месте, где Гжельский проводил свои коммерческие приёмы и секретные эксперименты. Это место было отчасти пансионатом или санаторием, а отчасти и больницей, где люди избавлялись от фобий, вредных привычек и психосоматических болезней. А нижние ярусы здания, построенного в лесу, вдали от посторонних глаз, скрывали в себе места заточения различных аномальных существ, которых Гжельский также с большим удовольствием изучал, пытаясь разгадать тайны их существования.

Руслан быстро завоевал доверие, пересев с пульта управления видео-трансляциями, находящегося в фойе главного корпуса пансионата, за аналогичную аппаратуру в отделе наблюдения за аномалиями. Помимо повышения оклада этот карьерный рост поспособствовал и возобновлению интереса к жизни в целом. Руслан почувствовал себя нужным, ощутил свою востребованность. Для полноценного возрождения не хватало только снова встать на ноги и избавиться от видения, которое нередко тревожило мужчину. Можно было привыкнуть, ведь покойный отец Стахова вёл себя прилично. Придёт, постоит, помолчит, и уйдёт. В принципе, ничего страшного – можно жить. Да вот только почему каждый раз пробирало до мурашек, как только показывались очертания пузатой фигуры в полумраке помещения? Эффект неожиданности или ожидания чего-то большего, чем молчаливое присутствие?

Гжельский вычислил природу видения Руслана с помощью каких-то одному ему понятных исследований и это принесло свои плоды: Олег Рубинович смог разработать какую-то хитрую радиусную систему, позволяющую отгородить данный тип призрака от человека, к которому он был привязан. Система оказалась мудрёной и громоздкой – чтобы оснастить ей номер, в котором проживал Руслан, пришлось соорудить электрифицированные блоки, которые скрыли каркасом с гипсокартонными листами, существенно сократив площадь просторного помещения. Зато находясь в своём номере, Стахов больше не встречал грузного родственника, всматривающегося куда-то сквозь окружающую обстановку или с укором пялящегося прямо на Руслана. Особенно последнее выбивало из колеи, заставляя телу сжаться, приготовившись к самому позорному крику ужаса, который только из последних сил сдерживался, не нанося урону репутации мужчины.

Руслан выбрался на свежий воздух. Не было даже намёка на порыв ветра, но в тени было хорошо. Мужчина добрался до беседки, оснащённой урнами, где и закурил около одной из них.

На огороженной крепким забором территории пансионата было немноголюдно, почти как и всегда, но, несмотря на отсутствие ажиотажа, с экономической точки зрения Гжельский никак не был в убытке. А вот с эмоциям было сложнее. Он никогда их не демонстрировал и иногда, когда не заговаривал зубы своими речами, Олег Рубинович выглядел несчастным, потерянным. Ходили слухи, что он действительно был потерян, потерян в этом мире, который был ему в прямом смысле слова чужим. Но откуда он такой одарённый взялся никто не знал.

Из задумчивого состояния Руслана вызволили голоса, которые послышались со стороны главного входа здания. Это был Гжельский и какой-то полноватый мужчина, явно не из бедных – очередной клиент известного в узких кругах специалиста.

Мужчина рассыпался в благодарностях к Гжельскому:

– … и я уверен, что вы не представляете, как велика моя благодарность! Это так здорово чувствовать себя хорошо! Последняя сигарета была уже две недели назад, а последняя рюмка коньяка ещё позже. Стал контролировать количество потребляемой пищи. На вредную еду смотреть, конечно, могу, но есть, не! И не тянет! Вот самое главное в победе над зависимостью это то, что тебя больше к ней не тянет! Замечательное чувство. Будто свободы стало больше, больше могу себе позволить, хотя вы и так знаете, что позволить я могу себе очень и очень многое…

– В этом не только моя заслуга, но и ваша. Вы тоже хорошо поработали, – учтиво сказал Гжельский.

Отчасти единственной заслугой этого мужчины в работе над собственными пороками было лишь то, что он поддавался воздействию необычной Силы Гжельского, которая могла укоренить в чужом сознании любое желание Олега Рубиновича буквально с полуслова. Это не было похоже на то, что называют классическим гипнозом.

– У меня есть к вам вопрос, Олег Рубинович, – мужчина снизил громкость своего голоса. – Вопрос не простой, деликатный.

Они остановились прямо напротив Руслана, которого не было видно из-за плетёных стен беседки и густого кустарника. Курилка специально была скрыта от посторонних глаз, чтобы те, кто не захотел бросать никотиновую зависимость, лишний раз не выставляли напоказ своё решение – Гжельский порицал дурные привычки, но насильно никого не склонял к их бросанию.

– Вы можете мне довериться, – сказал Гжельский, которому, как могло показаться по интонации голоса, всегда было скучно.

– У меня есть любовница, – открыл секрет мужчина. – Молодая. А я, как видите, уже сдаю позиции. Даже в плане чувств. Она красивая, такая… с преимуществами, вы бы их видели, поняли бы мою слабость. Ну так вот. Слабость есть, а сильных чувств нету. А я хочу, как в молодости, чтобы сердце горело, понимаете, как это?

– Вы хотите влюбиться в неё? – спросил Гжельский.

– Именно! – воскликнул мужчина и тут же огляделся по сторонам, не заметил ли кто его эмоций.

– Что ж, над этим можно поработать. Но надо выработать стратегию условий, которые не стали бы роковыми для вас и вашей возлюбленной.

– Подумайте над этим, я смогу заплатить…

И мужчина назвал цену. Совсем тихо, Руслан не услышал. Казалось, даже Гжельский немного повёл бровью.

– Я подумаю.

– И ещё, – сказал мужчина, который всё никак не мог оставить Гжельского в покое. – А можно и этот… приворот сделать и в обратную сторону? А то я понимаю, что у неё-то интерес ко мне очень даже сильный, но он держится только на моих деньгах. В общем, пусть она тоже ко мне начнёт чувствовать те же самые чувства?