Ничего cвятого

Так, ладно, спокойно.

Пабло скосил глаза в сторону зеркальной стены. За ним наблюдали, потому нужно держать себя в руках. Впрочем, это совсем не означало необходимость сдерживать эмоции.

– Помнишь, что говорит Толедский собор о вероотступниках? – Анжелина никак не отреагировала, лишь слегка вздохнула, точно подавала сигнал, как ее утомила беседа. Пабло улыбнулся и продолжил самым доброжелательным голосом: – Уверен, прекрасно помнишь. И все же я приведу тебе выдержку. Толедский Вселенский собор провозгласил следующее: «…те же, кто имел понимание об истине католического учения, знающие, что Вселенская Церковь основана Богом через Иисуса Христа, как необходимая для спасения, и все же отступили от нее (Церкви), хотя бы предали себя смерти за исповедание имени Христова, грех их не смоется и самой кровью». – Пабло вперил тяжелый взгляд в обвиняемую. – Ты ведь не жительница плантаций где-нибудь в глуши американских поселений, где для спасения достаточно первичной веры в Христа, Святую Вселенскую Церковь и прощение грехов. И ты не родилась на территории мусульман или государства других иноверцев, где несознательное искажение истин не играет столь значимой роли. Нет, – инквизитор покачал головой, – ты с детства впитывала католическую веру, а затем приняла сознательное решение изучать теологию. Таким образом, определение Толедского собора как раз о твоем случае.

Пабло замолчал, несколько секунд изучая стену позади вероотступницы, а затем заговорил гораздо мягче, так, как общался с ней пять лет назад, когда сердце пылало от любви к этой женщине:

– Анжелина… – Она вздрогнула, скорее от неожиданности, чем от испуга. – Анжелина… Почему? Скажи мне, почему? Как? Как могло произойти подобное? Ради чего? Неужели ты не понимаешь, что натворила? Дьявол с ними, с «Детьми Виноградаря»… Речь даже не о них, не о твоей связи с ними и не о ваших бесовских планах… Я о другом, – Пабло указал пальцем вверх, а затем на девушку. – Я о твоей душе. Ты понимаешь, чем ты рискуешь? Скажи мне, почему? Может, тебя заставили? – он понизил голос, перейдя на еще более мягкий и доверительный тон. – Пожалуйста, Анжелина… Скажи мне… Если тебя заставили, если тебе угрожали, если тебя пытали, скажи мне. Дай мне надежду. Я хочу верить, что для тебя не все потеряно и что тебя еще можно спасти. Пожалуйста, поговори со мной…

Анжелина мотнула головой, поджав губы, и закрыла глаза. Понятно – говорить она не собирается. Ладно, попробуем по-другому.

– Зачем ты здесь? – Пабло вложил в голос максимальное из возможного количество резкости и металла. Он даже сам едва не вздрогнул.

Анжелина отшатнулась, уставившись на инквизитора непонимающим взглядом.

Пабло усмехнулся и покачал головой.

– Ты серьезно? Думаешь, я, проведший более тысячи допросов, поведусь на невинное выражение глаз? Обижаешь… Отвечай на вопрос: зачем ты здесь?

– Я? – Анжелина лишь во второй раз за время дознания подала голос, и Пабло ощутил, как екнуло сердце. «Нет-нет… Иисус, защити меня…» – Для допроса, я полагаю…

– Давай обойдемся без игр, ладно? – инквизитор скривил губы в раздраженной гримасе. Главное, не показать, как его до сих пор волнует ее голос. «Дьявол!» – Ты прекрасно понимаешь, в чем реальная суть вопроса!

Анжелина улыбнулась и мотнула головой:

– Нет, не понимаю.

– Ладно. Хочешь поиграть – давай поиграем. Только я кое-что тебе проясню, – инквизитор откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Не очень приличная поза, но и он сейчас не на приеме у Папы. – Знаешь, какая первая мысль посетила меня, когда я узнал имя задержанной, то есть твое? – Анжелина ничего не ответила, продолжая улыбаться. Но он и не ожидал ответа. – Не совпадение. Эти два слова. Спросишь почему? Несколько дней назад ты засветилась в Кельне в обществе психически нездорового пастора Данте Пеллегрини и сексуального извращенца и педофила Артуро Гати. Достойное общество, ничего не скажешь. И тут вдруг спустя такое короткое время ты попадаешь в наши руки, хотя практически пять лет о тебе не было никаких известий. Совпадение? Не думаю. – Пабло выдержал небольшую паузу, делая глоток воды из стоящей на краю стола бутылки. – Я несколько десятков раз пересмотрел кадры нападения на конвой, и с самого начала меня не оставляло ощущение фальши, точно перед нами разыгрывают дешевый спектакль. – Инквизитор пристально наблюдал за обвиняемой, пытаясь уловить хоть малейшую реакцию, хоть малейшее изменение. Ничего. Пустота. Либо хорошо играет свою роль, либо он ошибается. Пабло ставил на первое. – Что скажешь?

Анжелина неопределенно передернула плечами.

– Зачем мне это? Думаешь, мне надоело жить, и я решила так, от скуки, на потеху толпе превратиться в горящий факел?

Теперь пришла очередь Пабло передергивать плечами.

– Так это ты мне скажи.

– Невезение… Простое стечение обстоятельств, понимаешь? Хотя тот же Данте сказал бы, что таков Божественный план, – Анжелина улыбнулась. – Неужели ты перестал верить в чудеса, Пабло? Я тут, и… – она тряхнула руками, отчего цепи издали характерный металлический звон. – Просто поблагодарите пресвятую Деву Марию за столь прекрасный подарок для Инквизиции… Сожжете очередную еретичку во славу Божью, и все тут…

– Ерунда! – не сдерживаясь, Пабло ударил кулаком по стальной поверхности стола. – Ты и сама не веришь в то, что говоришь!

– Я…

– Молчать! – еще один удар по столу. Анжелина вздрогнула, но скорее рефлекторно. Во всяком случае, страха в ее глазах Пабло не заметил. – Произошедшее в тоннеле, как и твое последующее задержание, не случайность. Я это знаю. Ты это знаешь. Повторю свой вопрос и советую хорошенько подумать, прежде чем снова раскрывать свой лживый рот! Зачем ты здесь?

Минута прошла в молчании. Анжелина, слегка наклонив голову вбок, изучала глазами инквизитора. Пабло, в свою очередь, тоже изучал ее, не отводя взгляда. Наконец, спустя еще минуту Анжелина, звякнув цепями, откинулась на спинку стула.

– Ты ведь сегодня служишь вечернюю мессу в Святой Марии?

– Что? – Пабло оторопел от столь неожиданного поворота в их беседе.

– Так ты или нет?

– Тебе-то что с того? Хочешь приступить к исповеди? Так это можно и здесь устроить…

– Значит, ты… – Анжелина удовлетворенно кивнула. – Очень хорошо, святой отец… Там вы и узнаете ответ на свой вопрос…

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Площадь перед Толедским алькасаром

11:48

Диего Акоста куснул длинную сладкую трубочку чурроса и зажмурился от удовольствия, испытывая гастрономический оргазм. Удивительно, но несмотря на то что сладкую выпечку, которую обычно подают на завтрак, он ел практически каждый день, тем не менее раз за разом удавалось получать неповторимое наслаждение.

– Ты еще заурчи, – хохотнула сидящая рядом напарница. – Выглядишь как обожравшийся сметаны кот.

Рот был занят заварным тестом и сливочным кремом, потому Диего лишь грозно взглянул на коллегу. Та откинулась на спинку сиденья и громко расхохоталась. И вот что прикажете в таком случае делать? Диего обиженно фыркнул и уставился в окно внедорожника, из которого они вели наблюдение за штаб-квартирой Толедского подразделения Святой Инквизиции. С этого места открывался великолепный вид на массивные железные ворота с красным крестом Ордена Тамплиеров на одной створке и эмблемой Конгрегации по делам защиты веры в виде собаки, несущей в пасти горящий факел, на другой. За высокими черными воротами, достигающими в высоту с десяток метров, возвышались десять этажей самой крепости. А если брать во внимание тот факт, что обитель Инквизиции располагается на возвышенности, то считай, все пятьдесят этажей, отчего алькасар было видно практически из любой точки города. И вряд ли дело лишь в простом совпадении. Зато каждый житель города каждый божий день видел перед собой напоминание о структуре, ревностно оберегающей веру, и с десяток раз подумает, прежде чем пойти и изменить венчанной супруге, например. Умно, ничего не скажешь…

Перед Диего и Мишель поставили вполне конкретную задачу – ожидать появления Главного Инквизитора Толедо, хотя, если отбросить де-юре и говорить по факту, можно говорить о всей Испании, если не о всей Католической Империи. И они ждали.

Был ли риск обнаружения? Минимальный.

Да, от входа в алькасар их отделяло каких-то пару десятков метров, и, учитывая охранную систему штаб-квартиры, включающую в себя, помимо камер наружного наблюдения, всевозможные датчики движения, тепловизоры, анализаторы и прочие достижения научных Орденов, их автомобиль уже давно попал в поле зрения службы безопасности, и все же Диего не волновался.

Почему?

Очень просто. Их защитой служили автомобиль, форма и удостоверение сотрудников королевской службы. Мало ли зачем агентам КС потребовалось остановиться рядом с алькасаром. Может, они на задании. Может, решили передохнуть. Зона все же не запретная. Потому к ним и не лезли. Да и если бы даже полезли и потребовалось бы объяснить свое нахождение здесь – никаких проблем. Они ведь и правда из королевской службы.

– Диего, как ты оцениваешь предстоящий визит Папы Урбана X в Женеву? – Мишель, очевидно, надоело затянувшееся молчание.

Диего же вполне устраивала тишина, но он все же неохотно буркнул. Все равно не отстанет.

– Знаешь, мне как-то…

– Какой ты скучный… Послушай! Он ведь не случайно выбрал Женеву, верно? Жемчужина Реформации и вместе с тем ее проклятье. Думаю, наместник Сатаны попросту хочет плюнуть всем нам в лицо…

– Может быть… – Диего совершенно не хотелось развивать диалог в данном направлении. Да, его во многом не устраивал курс римского понтифика, как и учение Церкви, – именно поэтому он примкнул к «Детям Виноградаря» несколько лет назад, и все же радикальность и фанатичность некоторых, а на самом деле большинства, ее членов начали напрягать. Уж лучше бы возмущался в душе, оставаясь по своей сути обычным католиком…

– На этом фоне более чем странно молчание наших лидеров, тебе не кажется? Даже Данте никак не высказался о предстоящей поездке Урбана. Да и лидеры остальных церквей по большей части предпочитают отмалчиваться… Очень странно, не находишь?

Диего хотел ответить что-то вроде: «Может, дело как раз в том, что поездка предстоящая…» – однако в этот момент черные ворота алькасара начали медленно отъезжать в стороны, открывая проезд.

– Смотри! – он махнул рукой вперед и схватил лежащую на приборной панели камеру.

– Красс? – Мишель подалась вперед.

– Сейчас увидим!

Спустя полминуты ворота, наконец, замерли, длинный красно-белый шлагбаум, перегораживающий путь, поднялся, и с территории крепости выехал черный внедорожник «Санта-Мария» с различительными знаками Святой Инквизиции. Впрочем, никаких знаков и не требовалось – «Санта-Марией» по закону Империи могли пользоваться лишь представители Инквизиции.

Осторожно, стараясь не попасть в поле зрения наружных камер, Диего несколько раз щелкнул кнопкой устройства, делая снимки.

– Он! – убежденно заявила Мишель и потянулась к нагрудной рации.

– Подожди! – Диего схватил коллегу за руку. – Откуда такая уверенность? Стекла-то непроницаемые!

– Номера! «Санта-Мария» Красса, не иначе!

– Автомобиль? Да, его. Но мы не знаем, там ли он! – Диего тряхнул камерой в левой руке. – Погоди докладывать. Сначала отсканируем снимки. Нам нужно быть уверенными на сто процентов, что Красс внутри. В противном случае нам прострелят башку…

– Хорошо. Только давай быстрее! Нам нужно передать его второму наблюдателю, пока он не ушел!

– Да знаю я, знаю!

Спустя минуту снимки были загружены на лэптоп, и Диего запустил программу распознавания лиц. Постепенно тонированные стекла «Санты-Марии» приобретали прозрачность, проявляя силуэты пассажиров. Когда прозрачность достигла отметки в пятьдесят процентов, стало понятно – в салоне трое, и один из них, определенно, Пабло Красс, гроза еретиков.

– Он! – Диего показал большой палец, а Мишель поднесла рацию к губам.

Священная Католическая империя

Швейцарский союз под управлением папского легата, Женева

14:38

Он был в этом городе первый раз, и тот его особо не впечатлил. Да и чем тут восхищаться? Старые, пятисотлетней давности, постройки перемежались с современными уродливыми зданиями из стекла и бетона; мрачные серые тона; запутанная структура; безобразная система улиц – безвкусица, одним словом. Голубое озеро и мосты? Неплохо, но недостаточно, чтобы сделать город привлекательным. Пожалуй, единственным украшением является площадь Сент-Педро перед одноименным кафедральным собором. Во-первых, один только собор заслуживал внимания: громадное здание во все том же достаточно мрачном готическом стиле вздымается ввысь почти на двести метров, что делает его самым высоким зданием на территории Швейцарского союза и третьим по высоте во всей Империи. Каменные кружева порталов, башен, арок, колонн и пилястр, общими очертаниями вырисовывающие крест, вызывали восхищение даже у него, хотя он и не привык испытывать экстаз от неодушевленных предметов. Впрочем, одушевленные у него также в большинстве случаев вызывали лишь глубинное раздражение. Единственное, что не уступало собору, пожалуй, фигура Святого Педро, возвышающаяся на те же двести метров посреди гигантской площади – спаситель католического мира хмуро взирал вниз, держа в правой руке крест, а в левой горящий факел – символы Ордена Тамплиеров и Святой Инквизиции, чьими усилиями удалось подавить Реформацию. По преданию, именно на этом месте пятьсот лет назад полыхали костры Кальвина, Лютера и Меланхтона, главных идеологов и двигателей Реформации.

Пятьсот лет назад Женева сыграла определяющую роль для истории на последующие века. Что ж, все возвращается на круги своя, и швейцарскому, пусть теперь и не вольному, городу вновь предстоит стать отправной точкой для последующих поколений.

С легкостью подхватив металлический кейс, он двинулся к кафедральному собору.

Священная Католическая Империя

Королевство Испания, Толедо

Кафедральный собор Святой Марии

18:17

Проповедь читал рукоположенный на прошлой неделе диакон, чему Пабло был несказанно рад. Обычно архиепископ поручал говорить наставление ему, но сегодня с утра, ввиду чрезвычайных происшествий, удалось сложить с себя по крайней мере это обязательство. Сам Владыка выступал с речью лишь в большие торжества; других священников, закрепленных за собором, хватало; однако поручили сегодняшнюю проповедь новоиспеченному диакону. Ну ничего, ему полезно. Зато теперь есть беспрепятственная возможность наблюдать за происходящим в стенах собора.

Сразу же после неоднозначных слов Анжелины Пабло распорядился выслать спецгруппу к кафедральному собору, а перед Святой мессой организовать досмотровый режим. Благо день рабочий и заполняемость собора в разы меньше, чем в воскресенье. Сколько сейчас тут прихожан? Как доложил один из инквизиторов, сто восемьдесят шесть человек. Совсем не много для главной капеллы, где сейчас служилась месса. Сто восемьдесят шесть человек… – и кто-то из них, а может, и несколько имеют прямое отношение к Анжелине… Кто ты? Где прячешься? Что задумал? Пабло уже в который раз пробежался глазами по рядам скамеек. Прихожане внимательно взирали на диакона, разъясняющего отрывок из Евангелия от Иоанна. Как там сказала Анжелина? «Там вы и узнаете ответ на свой вопрос, святой отец…» Хитрая дочь Евы… И зачем он ввязался в эту игру? Хороший вопрос. Сама обвиняемая больше не произнесла ни слова. Ни уговоры, ни угрозы не подействовали. Можно было, конечно, применить первый уровень пыток, не требующий серьезной бюрократии и согласования, однако Пабло решил повременить с подобными мерами. Совсем неочевидны мотивы поступков Анжелины. Нет уверенности, что она пытается причинить вред ему или вообще кому-либо. Потому такие меры излишни. Пока что, во всяком случае.

Пабло поймал взгляд Рикардо, инквизитора первого ранга, отвечающего на данный момент за безопасность всех присутствующих в соборе. Тот отрицательно покачал головой: источник потенциальной опасности не найден. Прекрасно. Вот просто чудесно. Инквизиторов столько же на квадратный метр, сколько и во всем алькасаре, а результата ноль. Всего сто восемьдесят шесть объектов, а вычислить человека, связанного с террористической сектой, не получается. Браво, инквизиторы. Так держать.

Диакон тем временем закончил проповедь, и пришлось встать на молитву верных, которую произнес один из прислуживающих семинаристов.

Уже подходя к алтарю, Пабло вновь пробежался взглядом по полупустым рядам капеллы. Так, с ходу никто не вызывал подозрения. Анжелина играет с ним и просто тянет время? Возможно. Вот только тогда сразу после Святой мессы ей придется познакомиться с водой, электричеством и весьма болезненными инъекциями… – а ведь это только первый уровень дознания. А есть еще второй и третий, где много чего более интересного…

Пабло взял хостии и, приподняв их над алтарем, посмотрел вверх на полумрак высокого свода, украшенного фресками библейских сюжетов.

– Благословен Ты, Господи, Боже вселенной; ибо от щедрости Твоей мы получили хлеб – плод земли и трудов человеческих, – который приносим Тебе и который станет для нас Хлебом жизни.

Отложив хостии, Пабло секунду помедлил, осматривая капеллу. Органистка наполняла зал чудесными звуками, прихожане пели гимн, инквизиторы патрулировали сектора между колоннами – ничего подозрительного. «Хорошо», – инквизитор взял чашу и приподнял ее над алтарем:

– Благословен Ты, Господи, Боже вселенной…

Слова, произносимые уже на автомате. Пабло же продолжал внимательно наблюдать за происходящим в капелле, пытаясь уловить хоть какую-нибудь, пусть даже незначительную, деталь, выбивающуюся из общей картины. Обычно именно такие вещи, на первый взгляд незаметные, и становятся ключом к разгадке самых замысловатых схем. Вот уже немолодая прихожанка встретилась с ним взглядом и тут же уставилась в пол. Подозрительно? Да вряд ли. С таким же успехом можно подозревать большую часть Толедо, если не всей Католической Империи. Ну, боятся люди смотреть ему в глаза… С чего бы, спрашивается…

– Господь с вами!

Сотня голосов ответила:

– И со духом твоим.

Пабло поднял руки вверх:

– Вознесем сердца!

Стройный хор голосов:

– Возносим ко Господу.

Пабло опустил руки, чуть склонившись над алтарем:

– Возблагодарим Господа Бога нашего.

Ему ответили, как и полагается:

– Достойно это и праведно.

Инквизитор кивнул и посмотрел в миссал, глазами отыскивая префацию.

– Воистину, достойно и праведно, должно и спасительно нам всегда и везде благодарить Тебя, Господи, Святой Отче, Всемогущий вечный Боже через Иисуса Христа, Господа нашего. Ибо славным свидетельством святых Твоих Ты всегда обновляешь Церковь плодотворною силой. Через слуг твоих, отдавших жизнь для защиты веры и Церкви от губительного искажения, борьбы с силами сатаны и хранению спасительных Истин, Ты, Спаситель, подаешь нам пример неугасаемой веры. Потому и мы, Господи, со всеми ангелами и святыми Тебя исповедуем, взывая…

Своды собора содрогнулись от единодушного восклицания:

– Свят! Свят! Свят! Господь Бог Саваоф…

Пабло же внимательно следил за движениями троих неприметных мужчин в серых костюмах, переместившихся на ближний к алтарю ряд. Агенты из Ордена, в чью задачу входила защита маршала, также присутствующего сейчас на мессе.

Последние слова гимна закончились, и усилием воли пришлось отвлечься от наблюдения, сосредоточившись на евхаристической молитве.

– Воистину свят Ты, Господи, Источник всякой святости, – Пабло простер руки над святыми дарами. – Поэтому просим Тебя: освяти эти дары излиянием Духа Твоего, чтобы они стали для нас Телом и Кровью Господа нашего Иисуса Христа. Он, добровольно предавая Себя на страдания… – немного отстранившись от давно заученных слов установления, Пабло вспомнил свою первую мессу, которую он служил в этом самом соборе больше двадцати лет назад. Тогда голос, как и руки, дрожал от переполняющего трепета. Все же на алтаре совершается то, без чего христианство немыслимо. Нельзя сказать, что трепет перед величайшей Тайной прошел… Нет. Скорее действия, совершаемые ежедневно на протяжении двадцати лет, несколько притупили до того острое чувство. Однако трепет и любовь к евхаристии остались. Как и желание защищать веру. Так было тогда, двадцать лет назад, так сейчас, так будет и до самой смерти. Самоуверенность? Нисколько. Ты просто знаешь это, и все тут.

Пабло преклонил колено и, задержавшись в таком положении на несколько секунд, поднялся на ноги:

– Велика тайна веры.

Почти две сотни голосов отозвались нестройным хором:

– Смерть Твою возвещаем, Господи, и воскресение Твое исповедуем, ожидая пришествия Твоего.

Все же до чего глубочайшие слова… Даже сейчас, спустя такое количество времени, они проникали в глубь сердца.

– Итак, вспоминая смерть и воскресение Его, Тебе, Господи, приносим Хлеб жизни и Чашу спасения и благодарим Тебя, ибо Ты удостоил нас стоять перед Тобой и служить Тебе. Смиренно молим, чтобы, причащаясь Тела и Крови Христа, мы были собраны Святым Духом воедино. Помни, Господи, о Церкви Твоей, распространенной по всей земле, сделай ее совершенной в любви вместе с Папой нашим Урбаном X, Магистром Эрнаном, Великим инквизитором Рубеном, епископом Хуаном и всем духовенством. Сохрани Церковь от зла, которое сотнями ядовитых змей расползается по всему миру и отравляет миллионы душ. Искажает, уродует и бессовестно эксплуатирует Истину. Играет на стремлении детей Твоих стать ближе к Отцу, а на деле, как и в Эдемском саду, обольститель и враг Церкви уводит их во тьму. И в конце концов плодит безумие, преступление и грех. Напротив, Единый Боже, благослови слуг Твоих, посвятивших жизнь во имя Твое ради единства и чистоты веры, и одари их Твоей благодатью. Храни Орден Храма и Святую Инквизицию, дабы слуги Твои ревностно исполняли дарованное им служение, выводя души заблудших из тьмы к свету. Помни также братьев и сестер наших, усопших в надежде воскресения, и всех почивших в Твоем милосердии, и прими их в свет лица Твоего. Всех нас помилуй и удостой нас участия вечной жизни вместе с Пресвятой Богородицей Девой Марией, с блаженным Иосифом, Ее обручником, со Святым Педро и Лоренцо, защитниками веры, святыми апостолами и всеми святыми, от века тебе угодившими, чтобы с ними восхвалять и прославлять Тебя через Сына Твоего Иисуса Христа. – Пабло поднял Святые Дары над алтарем. Вместе с другими священниками они произнесли, пожалуй, одни из самых важных слов: – Через Христа, со Христом и во Христе, Тебе, Богу, Отцу Всемогущему, в единстве Духа Святого всякая честь и слава во веки веков, аминь…

Глазами Пабло отмечал позиции агентов Ордена и инквизиторов: шестеро на первых трех рядах перед алтарем, еще десять на остальных рядах, трое справа у боковых проходов, пятеро слева и еще трое у выхода. Итого двадцать семь элитных агентов, имеющих за плечами не один десяток успешных операций. Более чем достаточно, даже на случай террористической угрозы. А учитывая тесную, но пока не изученную связь Анжелины с «Детьми Виноградаря», приходилось рассматривать и такой вариант. Хотя в глубине души Пабло не слишком-то верил в подобный расклад. Нет, если эта хитрая змея и планировала что-то, то это будет куда более тонкой работой. Не грубый теракт, не в ее стиле. Тут дело в другом. Но в чем же? Всю мессу он ломает над этим голову, вот только ответ пока так и не пришел. Как и таинственный сообщник вероотступницы…

– Вот стою у двери и стучу; если кто услышит голос Мой и отворит двери, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мной. – Пабло выдержал длинную паузу, обводя капеллу пристальным взглядом. Где-то здесь притаился враг. Даже не его, а Церкви и Христа. Самое страшное, что угроза реальна, и реальна для всех верных, пришедших после рабочего дня на Святую мессу. В случае самого худшего развития событий кто-то из них может и не вернуться домой. Впрочем, не важно. Однажды Церковь уже отступила перед лицом опасностей. Больше такого не повторится. Даже если бы он доподлинно знал о готовящемся теракте, все равно пришел бы служить мессу. Церковь больше не отступает. И в этом Ее сила. – К Святому Причастию могут приступать верные католики, не имеющие на своей совести тяжкого греха, ограничения от Святой Инквизиции или какого-либо другого канонического препятствия.

Взяв патену с Телом Христа, Пабло вместе с другими священниками направился вниз, от алтаря. Их было трое, а причащать надо по меньшей мере полторы сотни человек. Впрочем, он бы согласился и самолично выполнить эту обязанность. Враг близко – совсем близко, и нужно быть максимально готовым.

– Тело Христово!

Презентабельного вида мужчина произнес: «Аминь», и Пабло положил ему хостию на язык. Затем еще, и еще, пока очередь не дошла до молодой девушки в простом голубом платье и с хорошо уложенными светлыми волосами. Пабло на миг задержал на ней взгляд. Не потому, что она поразила его своей красотой, хотя и этого у нее, безусловно, не отнять, – нет, причина была совершенно в другом. Тем не менее, не меняя выражения лица, он поднял хостию и проговорил: