Фата Времени. Цикл «На земле и в небесах». Книга первая

– Прошу доложить состояние и перспективы исследований, – Тимоти говорил быстро и энергично, оправдывая элитарное чисто индейское происхождение.

Докладывал начальник лаборатории Аллан:

– Первоочередная задача – рассмотрение итогов локального моделирования поля времени в пределах суточной экстраполяции. Обнаружены мощные отклонения вектора творческой напряженности.

– Любопытно. В чем же причина? – спросил Тимоти.

– Ждем ответа на запрос. «Паутина» не считает проблему актуальной. Оснований для ускорения ответа не имеем.

– Есть ли необходимость в подключении дополнительных мощностей?

– Пока процесс развивается в пределах допустимого. Но само явление по классификации Бочарова из разряда неординарных.

– Как вижу, Аллан, вы опять расходитесь в оценке с «Паутиной»?

– На этот раз со мной согласны все участники экспериментального моделирования. Похоже, мы случайно наткнулись на всплеск индивидуальной активности социально деформированной личности. «Паутина» не способна контролировать все мозговые всплески. Я настаиваю на создании направления по стабилизации временного потока социосферы, независимого от «Паутины».

– Я буду иметь в виду ваше предложение. Тревогу считаю необоснованной. «Паутина» не ошибается.

                                             * * *

Вывеска притянула как магнит. Дверь неслышно открылась от легкого толчка. Фрэнк оказался в просторном помещении. Справа за овальной линией рабочего стола сидит человек и, наклонив голову, что-то пишет на листе бумаги. Фрэнк вздрогнул. Он вспомнил, куда попал: «Ретро-плюс-Иллюзион». А за столом-конторкой автор проекта. Теперь он сможет познакомиться с ним.

На стене позади стола висит портрет. Слева от него имя – Рэй Дуглас Брэдбери. И год рождения – 1920. Справа слова писателя: «Пожалуй, прежде всего я занимаюсь волшебством. Словно фокусник, я манипулирую наукой и техникой и заставляю поверить в невозможное».

Оригинально! Взгляд пробежал дальше. Голые стены и закрытые двери. На дверях по несколько слов. Фрэнк вгляделся.

И грянул гром…

Вельд…

Марсианские хроники…

О скитаниях вечных и о Земле…

Еще, еще… Кое-какие из заголовков – да, именно заголовков – ему знакомы. Тихонько, чтобы не побеспокоить человека, склонившегося над бумагой, он приблизился к дверям. Неужели такое возможно? Вдруг это эксперимент в форме розыгрыша? Скорее всего так, какое-нибудь управление занялось выявлением социально неустойчивых, и он попался на крючок. Надо уходить, пока не стал жертвой в чужой игре. Поведение Фрэнка и так в последние недели выходит за пределы общественно-допустимых рамок.

Но миры Рэя не отпускают. В каждой двери круглое окошко. Сейчас он заглянет в некоторые, и покинет это странное здание. Чтобы вернуться к Мадлен? Зачем торопиться! Возможно, находиться сегодня рядом с ней еще более рискованно.

«Марсианские хроники» – значилось на ближайшей. Фрэнк решился и подошел. За окошком: цветовые волны, вспышки, тени. Тотчас воспоминания вернули его в прочитанное. Неуловимый аромат, неслышные мелодии. Всё на краю реальности. Сполохи; неземной огонь, прозрачный и живой.

«Третья экспедиция…» Цветной город в живых песках. Две луны. И ночь, и день одновременно. И красные горы вдали. Чей-то зовущий взгляд… Марсианская Венеция. Улицы-каналы. Белые колонны, лодки, далекая песня, женские голоса.

Другая дверь. Коротким вензелем: «Вельд». Небо с ослепляющим враждебным шаром. Топот антилопьих копыт по упругому дерну, шуршащая поступь крадущихся хищников. В небе силуэт птицы. И львы, которым предстоит съесть родителей мальчика. Не Фрэнк ли тот мальчик? Или он его отец? И волна запахов: густой, сушащий ноздри – жухлой травы; влажный – близкого водоема; едкий, резкий – животных. И пыль, клубящаяся в раскаленном воздухе облачком красного жгучего перца.

Кажется, он думает словами Брэдбери. В голове легко. Пусть будет розыгрыш, он не пойдет домой. Он останется здесь, где нет Мадлен. Человек за столом поднял голову.

– Зачем это все? – дрожащим от волнения голосом спросил его Фрэнк.

Далекое, как в перевернутой подзорной трубе, лицо улыбнулось спокойно и чуть устало. Голос, будто знакомый:

– Вы сможете проверить, было ли это на самом деле. И увидеть, как было. Действительно ли львы оказались людоедами, или это чистейшей воды вымысел. Но такое не для вас, я вижу. Вы слишком чувствительны. Вам я предложу другое…

Фрэнк приблизился к человеку за столом. В настенном зеркале рядом увидел себя: худое постаревшее лицо с неспокойно горящими глазами, тощая фигура. Не стоило смотреть, стало неуютно и тоскливо. Он расстроенно повернулся к человеку за столом и обомлел.

– Эраст!

Так вот кто автор «Ретро-плюс-Иллюзиона»! То же, что и пятнадцать лет назад, лицо: привлекательное, дышащее здоровьем. Крепкие, уверенные руки. И как Мадлен отказалась от него? Была бы теперь хозяйкой этого заведения. Эраста считали социально неустойчивым, вот в чем дело. А Мадлен желала сегодня и всегда уверенности, перспективности. Но расчет на Фрэнка не оправдался.

Молодец, Эраст, нашел свое место, пусть и через столько лет. Хозяин «Миров Рэя» вышел из-за стола и встал перед Фрэнком. Высокий, крепкий, сильный.

– Не ожидал, Фрэнк, что одним из первых будешь ты. Даже первым. Я только что открыл занавес…

Фрэнк промямлил в ответ, что рад встрече и успеху Эраста. И смутился оттого, что сейчас придется рассказывать о Мадлен, о своей службе в Управлении Санитарного Надзора, о жизни в тесной квартирке.

– Я понимаю тебя, – дружелюбно сказал Эраст, – Ты не ожидал меня встретить. Тебе трудно говорить со мной. Что ж, загляни в одну из дверей. И потом, если сочтешь нужным, вернешься ко мне. Я буду рад. Такой вариант подходит?

Фрэнк кивнул, проглотив вязкий ком.

– Тогда пойдем. Предлагаю наиболее безопасное, интересное и увлекательное путешествие. Оно успокоит нервы, придаст сил.

Они остановились у двери с заголовком «И грянул гром». Эраст притронулся к двери, и под окошком зажглись буквы:

А/О САФАРИ ВО ВРЕМЕНИ

ОРГАНИЗУЕМ САФАРИ В ЛЮБОЙ ГОД ПРОШЛОГО

ВЫ ВЫБИРАЕТЕ ДОБЫЧУ

МЫ ДОСТАВЛЯЕМ ВАС НА МЕСТО

ВЫ УБИВАЕТЕ ЕЕ

– Всё, как у автора. Кроме действующих лиц. Проводников, охотников нет. Пока я в единственном числе. Я провожу тебя, Фрэнк. Реальность за дверью смоделирована таким образом, что ты забудешь о моем присутствии.

Конструктор зрелищ внимательно посмотрел на лицо растерянного посетителя и продолжил:

– В рассказе Брэдбери описана действительность. Как произошло на самом деле. А у меня: «как на самом деле». Все дело в маленьком «как». Оно-то и гарантирует безопасность личную и всеобщую. Ведь тебя это беспокоит? Ты знаком с рассказом «И грянул гром». Я увидел это, когда ты подошел к этой двери. Условия путешествия другие: стрелять не будем, но тебе придется выполнять все мои команды. Штрафов или наказаний не предполагается. Первый посетитель идет бесплатно.

Эраст улыбнулся, и знакомо, и загадочно. Фрэнк чувствовал себя как-то непонятно. Встреча с Эрастом всколыхнула давнее и наболевшее разом. Захотелось повернуться и бежать отсюда, пусть к опостылевшей Мадлен, к надоевшим санитарным коммуникациям. Но еще больше тянуло открыть дверь, войти в мир, созданный тем самым волшебником Рэем и воссозданный трудом и талантом Эраста.

– Здесь нет риска, описанного Рэем. Но и гарантий я дать не могу. Все-таки первый раз. Первый клиент. Всё впервые…

Нет гарантий… Фрэнк повернул голову в сторону стола-конторки. Где-то тут проводник Тревис стреляет из ружья в путешественника Экельса. Тот на коленях, почти лежит, дрожащие пальцы тянутся к золотистой бабочке, прилипшей к грязной подошве. Гром выстрела – и точка поставлена. История продолжается с красной строки.

– Эраст, почему ты выбрал Брэдбери? – хрипло спросил Фрэнк.

– Когда-то я пытался объяснить тебе. И Мадлен… О своем видении. Рэй не просто фантаст. Он даже совсем не фантаст. Он волшебник. А волшебство – всегда жизнь. Даже больше чем жизнь. Рэй воспроизводит человека, и он у него делается живым. И не только человека.

Фрэнк словно попал в собственный сон. Совсем недавно читал Брэдбери и восхищался им; и вот стоит перед дверью, за которой реконструирован один из миров писателя. Но проводником у него будет не мистер Тревис, а возникший из личного прошлого Эраст, бывший друг. Эраст, бывший возлюбленный ненавистной Мадлен. Почему бы Эрасту не удержать ее тогда, пятнадцать лет тому, если он такой целеустремленный, сильный и решительный? Наверное, Эраст видел дальше Фрэнка. Если бы Мадлен осталась с Эрастом, то автором «Ретро-плюс-Иллюзиона» мог бы стать он, Фрэнк.

– Мое изобретение обеспечивает присутствие внутри рассказа, – продолжал готовить его к путешествию автор «Иллюзиона», – Будет не эффект присутствия, а само присутствие. Никакой иллюзии, как в «Паутине». Объективная достоверность! Я создаю пространство, моделирую обстановку. В моих «Марсианских хрониках» подлинные красные пески. А за этой дверью – джунгли доисторической Земли, динозавры и прочее.

– Но если все настоящее, то это должно быть опасно? – осторожно спросил Фрэнк, пытаясь преодолеть робость и страх.

– Да, – легко согласился Эраст, – Опасность есть. Ведь за дверью не игра, а кусочек жизни. Но – повторяю – это как бы действительность. Тончайшая пленка разделит нас и мир Рэя. Не соприкасаясь с ним, мы будем скользить на грани проникновения. Разномгновенность двух миров, нашего и того – вот та пленка, что будет нас охранять. Верность моих расчетов подтверждена «Паутиной». Иначе мне не дали бы лицензию.

Внезапно Фрэнк понял, чего добивается Эраст своим изобретением. Сколько в мире таких, как Фрэнк: запутавшихся, пытающихся убежать из надоевшего быта в паутинные сочинения с их игровым эффектом. Всего лишь игровым. А здесь, в эрастовом «Иллюзионе», сама реальность; можно побывать в ином пространстве и времени, на самом деле отгородиться от надоевшего, позабыть о бессмысленности собственной жизни. За дверью его никто не достанет! Безопасный, удобный, свободный мир! Ведь люди живут как цветки в оранжерее, как птички в золоченых клетках.

За пребывание в мирах Эраста люди отдадут все! К Рэю Брэдбери присоединятся другие писатели. Повести и романы примут всех с любым вкусом и любыми капризами. Каждому Эраст найдет свое, родное укрытие. На день, месяц, год… Заплатил – и живешь где хочешь. Автор и владелец «Ретро-плюс-Иллюзиона» станет хозяином, владельцем чувств и желаний всего человечества.

Всего за пятнадцать лет! Зависть и ненависть охватили Фрэнка, ему захотелось взять Эраста за горло и душить; душить до тех пор, пока… Но куда ему! За годы он растерял не только талант, но и физическую форму, ставшую ненужной. А Эраст остался каким был в юности. Лишения закалили его. Возбуждение, покинув слабые мышцы, собралось в нервах, руки дернулись к двери. Эраст, воспринял его движение как знак готовности и коснулся рукой окошечка; перед ними предстала Машина. Точно такая, как в рассказе Рэя.

– Машина Времени, Фрэнк. Создать ее оказалось не так трудно. Ведь в рассказе «И грянул гром» описана не фантастическая, а действующая машина. Недостающее в описании я восполнил с помощью «Паутины». Где-то Брэдбери видел ее, настоящую, в действии. Очень странно, Фрэнк…

Фрэнку было не до секретов творческого озарения Рэя Брэдбери. Он судорожно вздохнул и сделал шаг вперед. Цветок из оранжереи перенесли в открытое поле, под ветер, дождь, снег. Птичка устремилась в открытое небо, туда, где ее ждут коршуны и ястребы…

Континентальный Центр Пси-Времени.

Сектор критической оценки.

Рабочее место заведующего.

1 июля. Утро

Перед Тимоти горизонтальный ряд экранов слежения. На центральном фигура Аллана. За его спиной работники лаборатории, окружившие рабочий макет столицы.

– Слушаю тебя, Аллан, – Тимоти смотрел настороженно; его вызывали на сеансы связи в исключительных случаях.

– Наш прогноз подтверждается. Включился «Ретро-плюс-Иллюзион». Автор открытия, он же технический исполнитель Эраст Дальнов. Лицензия на социальное воплощение выдана Управлением Зрелищ два месяца назад. Данных о личности Дальнова недостаточно. Суть эксперимента: воспроизведение реальностей, заключенных в произведениях книжной классики. Первый опыт – миры Рэя Брэдбери, двадцатый век. Энергопотребление меньше запрошенного.

По лицу Аллана, невыразительно полному, пробегают блики от работающих дисплеев.

– Каковыми могут быть следствия отклонения вектора напряженности для работы управленческих структур? – спросил Тимоти, – Ведь источник территориально близок.

– Могут пострадать не только они. Не только мы. Образовалось ядро неустойчивости, стягивающее индивидуальные психоэмоциональные излучения отрицательного знака. Усиливается общеизвестная нестабильность нашего мира. Поле возмущений, достигнув предела, может скачкообразно распространиться за границы Площади. Не исключено размывание временных координат.

– Ошибка, вирус, неверная программа? В чем конкретная причина?

– Я связался с профессором Марк-Клейном, ведущим специалистом по древней литературе из Управления Зрелищ. Он делает странный вывод: причина в самом содержании реализуемого литературного произведения. Надо знать точно, какой именно сценарий запущен в работу. Связи с «Иллюзионом» нет. Имеет значение также, по Марк-Клейну, усиленная направленная мысль автора проекта. Необходимо привлечь Управление Зрелищ для оценки воздействия эмоциональной составляющей конкретного рассказа Брэдбери на Пси-фактор.

– Это я беру на себя, – отреагировал Тимоти, – Направьте команду непосредственного контроля в «Ретро-плюс-Иллюзион». И пусть они восстановят связь – ведь это смеху подобно по нашим временам.

                                             * * *

Фрэнк попал внутрь мерцающего облака. Эраст указал на сиденье, сам устроился рядом.

– Мы уже в пути. Окажемся точно в том году, который изображен в рассказе.

Ни воя, ни гула, только легкое покачивание пола. Остановка. Облако рассеялось, и перед Фрэнком предстал древний земной лес, отделенный от Машины болотом, накрытым белесым паром. Все-таки правда! Эраст гений! Все ушло, все пропало, осталось за порогом. Как легко и спокойно, впервые за столько лет… А вот и тропа, по ней предстоит пройти. Металлическим зигзагом она уходит куда-то в темные заросли, поднимающиеся грозной стеной. Фрэнк ступил на сверкающую полосу, нагнулся, тронул ее руками.

– Да, прохладна, тверда. Она есть, существует. А вокруг нас, все это, – он разогнулся, обвел руками кругом, – Это ведь чистая иллюзия?

Фрэнк рассмеялся как-то напряженно, с оттенком едкой иронии:

– А ты всегда мог определить, что в твоей жизни ложь, а что правда? Никогда не ошибался? В моем мире так же. Ты вошел в игру сам, без принуждения. Теперь придется играть по моим правилам. Найти свой путь всегда не просто. Не сходи с тропы, Фрэнк.

Он снова рассмеялся; Фрэнку вдруг стало жутко, как внутри кошмарного сна.

– Ты уверен, Эраст, что не получится так, как в рассказе Брэдбери?

Тот снова рассмеялся вызывающим жуть смехом. Но сказал негромко и спокойно:

– Ты опять о своем, Фрэнк. А чего ты больше желаешь: изменить или сохранить свой мир? Как захочешь, так и будет, Фрэнк. Как захочешь…

Фрэнк понял, что Эраст смеется над ним: над его страхами, неуверенностью в себе и замолчал. Он уже ничего не понимал: зачем он здесь, что ему надо и как реагировать на происходящее. Хорошо бы оказаться в своей молодости, когда он ни от кого не зависел, ни с кем ничего не делил: ни квартиры, ни работы, ни игры. И начать все заново, чтобы не оказаться в таком вот смешном положении. Он осторожно переступил, покачнулся и чуть было не сошел с тропы. Испарина покрыла тело. В ушах зазвучали слова, прочитанные им месяц или вечность назад: «И покуда нам не известно точно, что наши вылазки во Времени для истории – гром или легкий шорох, надо быть чертовски осторожным».

– Я не стрелял красящими пулями в динозавра. Мы здесь не для того, чтобы убивать. Не надо так волноваться, Фрэнк.

Голос Эраста звучал приглушенно, издалека.

– Но чудовище будет. Рассказ есть рассказ! Возможно, Фрэнк, последствия столкновений с иллюзией иногда серьезнее и страшнее, чем с чем-то вещественно-настоящим. Разве я не говорил тебе об этом в нашем общем прошлом? Ты должен помнить, ведь это ты его разрушил.

«Нашем общем прошлом… А что делать с нашим общим настоящим? – молча спрашивал себя Фрэнк, – Куда я попал, и что со мной будет? Мне уже не хочется оставаться здесь. Входная дверь пройдена, а выхода не вижу. Машина Времени… Несколько сидений, что-то еще непонятное, облачное, светящееся. Как на таком призрачном аппарате вернуться назад? И все зависит от него, забытого друга».

Фрэнк спрашивал себя, пытался ответить, и шел следом за проводником по отсверкивающей ленте к приближающейся темно-зеленой громаде. Без ружей навстречу ящеру. В расчете на «разномгновенность». В раздумье он не заметил, как отстал Эраст, как остался один там, где кончалась тропа. И очнулся, когда увидел над собой Глаза, а в них свое двойное одинокое отражение. Оглянулся и понял – не осталось у него ничего своего, от которого еще час назад готов был отказаться. А сейчас хотел бы вернуть…

Планетарное Управление Зрелищ.

Кабинет ведущего специалиста Марк-Клейна.

1 июля. День. Первая половина

Рядом с Марк-Клейном член высшего слоя Управления Координации Ленора Карская, молодая женщина с непроницаемым лицом, полускрытым ниспадающими локонами высокой модельной прически. На двух экранах напротив них Тимоти и Аллан. Говорит Ленора Карская:

– Мы на грани «Ч» -ситуации. Возможны разрывы причинно-следственных связей в глобальном масштабе. Что вы предпринимаете?

Отвечает Тимоти:

– Фактор времени в ядре напряжения дестабилизирован. Энергия нашего противодействия уходит в возникший провал…

– Вы не в силах остановить начавшийся процесс?

В обсуждение вступает Аллан:

– Уважаемая Ленора, все не так, как мы думали. Выявлено действие неизвестного типа взаимосвязи психоэнергетики и временного потока. Литературные шедевры прошлого, обладающие особо высоким внутренним зарядом, в некоторых условиях способны вывести колебания нашего мира на пик неустойчивости. Может не хватить энергии всех накопителей на локализацию и подавление растущих возмущений.

Марк-Клейн, прежде чем высказаться, высоко поднял левую руку:

– Посмотрите на меня. Эта рука имплантирована. Я наполовину не свой. Мне почти сто пятьдесят лет. Данное обстоятельство дает мне право на еретический вывод. Он – результат всей моей жизни. Кратко: наше доверие «Паутине» безосновательно. Сколько десятков лет мы живем умом «Паутины»? Она нас заверила: машина времени в принципе невозможна. «Паутина» ошиблась! Я знаю, какой сюжет введен в «Иллюзионе» первым: рассказ Рэя Брэдбери «И грянул гром». Компьютерная «Паутина» учитывает объективные факторы. Но сегодня сам человек стал машиной времени! Он изменяет конкретную наполненность временного потока в данный момент. Если я прав, и в действии именно тот сценарий – а я безусловно прав – надо ждать изменений настоящего. Только мы их не заметим! Ошибка! Воссоздание миров, описанных с предельной достоверностью, равносильно путешествию в эти миры. А мы еще не учитываем вопрос веры! Если человек верит во что-то на пределе своих сил – это случится. Какие внутренние и внешние факторы формируют изменения столь масштабные, далеко не ясно. Надо признать – процесс неуправляемый. Нами. Остается одна надежда: высланная в «Иллюзион» группа сможет разомкнуть психоэмоциональную цепь «Рэй Брэдбери-Эраст Дальнов-Фрэнк».

– Разве такое возможно? – спросила Ленора Карская, – Чтобы изменить мое настоящее, и я того не заметила!

Марк-Клейн усмехнулся в седые усы:

– Боюсь, вам грозит мужское перевоплощение. Схема проста: человеческое сознание перемещается в далекое прошлое. Изменяет там что-то неуловимо малое. Скажем, убивает птичку. Это малое изменение в балансе остается там, в прошлом. И начинает работать. К нам приходит результат цепи перемен, учесть которые не способны миллиарды «Паутин».

– Прошу прощения, – Аллан прервал просвещение Леноры, – На связи группа непосредственного контроля. Первый сеанс!

На экранах Площадь. Пять человек в специальной форме стоят рядом с фасадом одного из зданий. Говорит старший группы, не поворачиваясь лицом к невидимым собеседникам:

– Здесь ничего нет! Никакого «Ретро-плюс-Иллюзиона». Открытая дверь и за ней пустота.

Марк-Клейн с ноткой восхищения:

– Этот Эраст – сам дьявол! Есть по нему справка? Хоть это успеть узнать, прежде чем…

Он громко читает с экрана сведения о Дальнове и комментирует:

– Полюбуйтесь на еще одну ошибку «Паутины», прикрываемую высочайшим Управлением Координации. Вы, Ленора, вместе с вашими коллегами, недостойны перевоплощения. Эраст Дальнов десять лет вне поля зрения «Паутины». Жизнь по вашему принуждению на островах изгоев, в полной изоляции от техносферы. Он смог то, что мы считали невозможным. Кто от кого в изоляции?..

                                             * * *

Глаза… Две светло-серые глыбы с пылающими в них шарами черного огня. Близкий раскат грома по сравнению с ними детская хлопушка; удар молнии – как искра кухонной зажигалки.

Где же Эраст, предатель и убийца?! Сбежал, оставив Фрэнка наедине с монстром. Месть за прошлое – вот что вело Эраста по пути эксперимента; он знал, что Фрэнк явится к нему и подстроил эту жуткую встречу! Он бросился в сторону, свалился с тропы, из последних сил выбрался по плотной вонючей траве из кишащего гадами болота и бросился вперед, не сознавая куда и зачем.

Фрэнк и не думал, что повторяет поведение Экельса; ужас сковал его мозг, заставляя действовать как мышь, судорожно бегающую по комнате, в которую ее заперли вместе с кошкой, в поисках спасительной щели.

Очнулся Фрэнк на скамейке. Открыв глаза, ощупал голову, ноги, туловище. Одежда влажная, в зеленых пятнах, пахнет содержимым санитарных накопителей. На ботинках комья сырой черной грязи. Кругом скамейки: чистый асфальт площади. Он осмотрелся, ничего не понимая. Площадь та же. Те же вывески-ориентиры столичных управленческих организаций. Или чего-то на площади не хватает? Но чего? Остро захотелось домой, сбросить одежду, лечь в ванну. Он снял левый ботинок, чтобы счистить грязь о край скамейки. На подошве слой жирной вонючей земли. Каким образом он ухитрился так запачкаться? На каблуке желтеет пятно; он поднес ботинок к глазам – цветочные лепестки, похоже на ромашку. Нежели он побывал за городом? Это немыслимо, ему там нечего делать. Чуть-чуть приведя себя в порядок, Фрэнк поднялся и медленно, неуверенной шаркающей походкой, оставляя темные следы, поплелся домой. Через несколько минут вернулась память.

Эраст, Машина Времени, динозавр, страх, бегство через болото и заросли колючих кустов… Неужели все это было? Вернуться и проверить сил нет. Хотя внешние свидетельства подтверждают истинность путешествия. Уж очень большие лепестки у ромашки, на теперешней Земле такие не растут.

Вот к чему приводят дурной интерес к древним книгам и любопытство. И зачем он поссорился с Мадлен? Если б не ссора, ничего бы такого не случилось. Все, хватит, теперь он ей и слова против не скажет! И ни одной книги в руки не возьмет! Такие приключения не для него, ему нужна спокойная размеренная жизнь. Какая была до сегодняшнего дня.

Помнится, в рассказе Брэдбери Экельс тоже наступил на цветок и уничтожил его. В результате мир будущего изменился, стал чужим для тех, кто отправился на сафари в прошлое. Из-за цветка. Из-за цветка Экельса. Но машина времени – вещь невозможная, его мир остался прежним. Та же пустынная улица, те же дома, ничего не изменилось. Все же Эраст молодец, его «Иллюзион» неординарная штука. Вон как ударило, до сих пор мозги не прояснятся. И никак не вспомнит, каким же образом он ушел от ящера с его ужасными глазами. Почему-то в памяти остались глаза-глыбы, а не пасть с зубами-кинжалами. Надо бы встретиться с Эрастом, поговорить в спокойной обстановке.

А почему он решил, что это цветок? Фрэнк зашевелил губами, вполголоса воспроизводя отрывок из запомнившегося рассказа:

«Экельс почувствовал, что опускается на стул. Он стал лихорадочно скрести грязь на башмаках. Его дрожащая рука подняла липкий ком.

– Нет, не может быть! Из-за такой малости…

Нет! На комке было отливающее зеленью, золотом и чернью пятно – бабочка, очень красивая… мертвая».

Фрэнк вытащил из кармана правую руку, сжатую в кулак. Разжал грязные пальцы. На ладони лежат четыре помятых желтых лепестка, испещренные коричневыми прожилками. Цветок? Крылья бабочки? Теперь уже не разберешь. Фрэнк по-детски вздохнул, слезы набежали на глаза.