Фата Времени. Цикл «На земле и в небесах». Книга первая

Фата Времени

Цикл «На земле и в небесах». Книга первая

Валерий Сабитов

Иллюстрация на обложке Роберт Авотин

© Валерий Сабитов, 2021

ISBN 978-5-0055-8729-9 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-8726-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фата Времени

Археологическая разведка плато Адрара завершена. Оставался день, чтобы упаковать самые важные находки и оформить археологическую карту местности.

Вскормленные звёздами, высоко в небе под хрустальной сферой раскрыли бутоны чёрные цветы ночи. Тьма быстро опускалась на застывшую в ожидании пустыню. Участники экспедиции расположились вокруг неяркого пламени. Анна Василевская посмотрела на консервную банку с горящим маслом и вздохнула. Прошло два года после окончания аспирантуры, но этот поход в пески для неё уже третий и самый интригующий. Продолжать работы в центральном районе Сахары будут другие. Анне хотелось остаться, но она как руководитель обязана сама доложить о результатах исследований.

– Итак, Анна Казимировна, – бодро сказал Александр Воеводенко, «летописец» группы, – завтра прощаемся с драгоценной вашему сердцу пустыней…

Александр сопровождал Анну во всех её экспедициях. Истинную причину устойчивого интереса страстного любителя фотографии и документального кино к загадкам истории знали. Воеводенко побулькал термосом и, прижав к груди, сказал:

– Осталось дождаться Галактионыча. Потом торжественный ужин и на покой. Куда он запропастился?

– Вы бы, рыцари термоса и покоя, подумали, как завтра обойтись без рабочих. Наши берберы исчезли сразу после завтрака и больше не вернутся, а дел у нас ещё много! – озабоченно проговорила Анна.

Шорох щебня со стороны палаток вспугнул молчание. Острый луч фонаря скользнул по причудливо изогнутым веткам баобаба, и к костру подошел Рустан Галактионович, специалист по этнографии Северной Африки и переводчик экспедиции. Василий Гольцов тотчас расстелил рядом с собой шкуру. Этнограф присел на овчину и, покосившись на Александра, обнявшего термос, тихо произнес:

– Не вы распугали берберов? Кочевники сегодня сменили стоянку, и этому виной мы.

– А я гадаю, куда пропали рабочие. Странно, почему они не предупредили? Ведь я им не успела заплатить за последнюю неделю, – Анна Казимировна вопросительно посмотрела на этнографа. – Где их искать?

– А чего их искать? Нужны деньги, пусть сами идут, – отозвался шофер Василий, которого, по мнению начальницы, общие проблемы экспедиции интересовали больше, чем техническое состояние разбитого грузовика.

– Я вот часто задумываюсь над тем, как плохо мы знаем прошлое, – заговорил Рустан Галактионович, – Во многом, конечно, потому, что пращуров не отягощали мысли о том, как сохранить для нас сведения о событиях. Но из преданий и легенд, оставшихся от прошлых поколений, доносятся отзвуки былого. И, можно сказать, время повенчалось с историей и заперло её на женской половине дома. Так поступали в восточных семьях в прошлом. Взгляд чужого мужчины не должен касаться лица жены. Но мы-то для истории не чужие, мы можем и хотим видеть её лицо.

Рустан Галактионович выключил фонарь, закурил и продолжил:

– Попробуйте-ка представить себя без детства, юности, без мечты. Что останется? Я старше каждого из вас и, возможно, острее чувствую, как прошлое манит к себе.

Василий оглянулся на Александра, задумчиво смотревшего на тёмно-бронзовый наконечник стрелы в руках начальницы экспедиции, и воспользовался паузой:

– Наконец я понял, чем объяснить привязанность к археологии нашего знаменитого оператора. Он почувствовал зов чужой жены…

– Ценю юмор, – улыбнулся Рустан Галактионович, – Отношение к истории как лакмусовая бумажка. Я его называю критерием разумности. Помните вчерашнюю находку Анны Казимировны? Километрах в тридцати от дороги колесниц?

– Десять скелетов в полном боевом вооружении? И верблюды… Бронзовая культура? – напомнил молчавший до сих пор Борис Владимирович, археолог и знаток ушедшего искусства Чёрного континента.

– Да, да, Борис Владимирович! То, что нас так обрадовало, испугало наших друзей-кочевников, – сказала Анна, – Места эти в далекие времена принадлежали бафурам. Загадочному народу, который давным-давно исчез под натиском арабов с севера. Всё связанное с ними окутано необъяснимым страхом. Точнее, ужасом.

– Обнаруженное нами погребение в истории племени лемтуна связывается с бафурами, – добавил Рустан Галактионович, – Это я узнал сегодня от шейха племени. Кстати, рабочие, помогавшие нам, говорили, что Лахбиб потомок Пророка и обладает барака – святой благодатью. Якобы способен творить чудеса, в том числе убивать неугодных Аллаху на расстоянии без оружия. Святой шейх заметил, что подобные способности имели древние бафуры. Возможно, корни генеалогического древа шейха восходят к этому народу. И Пророк ни при чём.

– И вы верите в эту мистику? – возмущенно спросил Александр, непоколебимо считавший истиной только то, что можно увидеть глазами и снять на фотовидеокамеру.

Рустан Галактионович улыбнулся:

– Не спешите с выводами, молодой человек. Вы бы посмотрели, как он сегодня передо мной появился. Ночью в песках ящерицу слышно за сотню шагов, а тут никакого шума, словно шейх – тень самого Пророка. Подошёл совсем неслышно.

Он поднял огонь и поднёс к погасшей сигарете.

– Да, кстати о мистике, – выступил вперед Василий, – Я где-то читал или от кого-то на базе слышал о фее. Будто бродит по здешним барханам вечно молодая девушка божественной красоты. Одета она в необычную голубую тунику с длинными широкими рукавами. Фея всемогущая и очень добрая. Появляется она там, где нужно помочь несчастным влюблённым.

Василий с театральным вздохом обнял нахмурившегося Александра.

– Что ещё, Рустан Галактионович, сообщил вам невероятный и загадочный шейх? – спросила Анна, будто и не обратив внимания на слова Гольцова.

Банка с огнём вернулась на место. Бледные оранжевые тени пробежали по лицам и одежде людей. В неверном свете группа приобрела вид измученных долгим переходом арабов-кочевников, наконец добравшихся до колодца.

– Вас, конечно, прежде всего интересует причина дезертирства рабочих. Час назад шейх Лахбиб поведал мне легенду своего племени. Легенда оказалась столь интересной, что я записал. Итак, слушайте, – Рустан Галактионович включил диктофон и сложил по-восточному на груди руки, – Отвечать вам будет сам шейх. Безусловно, я буду синхронно переводить.

                                             * * *

«Это случилось в те далёкие времена, когда Адрар ещё не стал для арабов родиной. Говорят, что у жителя пустыни нет отечества в привычном, традиционном для европейца понимании. Но кочевник всегда относился к барханам с большей любовью, чем белый человек к своим лесам и рекам. В далёкое время воины лемтуна захватили на дороге богатый караван, шедший с юга. Много пудов золота и слоновой кости бросили воины к ногам вождя и его любимой дочери Амриты. Они побили всех, кто сопровождал караван, но сохранили жизнь одному из тех, кто сопровождал ценный груз к северному морю. Это был раб. Его не заковали в колодки: куда он убежит в пустыне?!

Невольник оказался искусным художником. На небольшой наковальне делал украшения из золота. А под бронзовым резцом рождались на слоновой кости волшебные узоры. Восторженно наблюдала за работой мастера дочь вождя Амрита. И полюбила раба.

Но скоро настал день, в который всесильный вождь пообещал выдать дочь за лучшего воина племени. Тому она достанется, кто покажет большую силу, ловкость и храбрость. Был назначен день игр. Все собрались возле палатки вождя.

Но воины знали, что во всём Адраре нет равных телохранителю вождя Тахару. Это был красавец с горящими беспощадностью глазами льва, презирающий слабость. Сильные воины, ловкие и бесстрашные в бою, сейчас видели лишь пыль у своих ног: они боялись Тахара. Никто не пожелал ради Амриты потерять жизнь под ударом непобедимого меча.

Сидящий у палатки вождь встал, чтобы объявить решение. Но не успел сказать первое слово, как в центр круга выпрыгнул черный невольник. Не имел права ничтожный раб поступать подобно свободному кочевнику. Его ждала смерть. Обратившись к вождю, могучий Тахар попросил разрешения убить наглого южанина. Воины одобрили просьбу собрата, и телохранитель уже нетерпеливо взмахивал мечом.

Получив разрешение вождя, Тахар бросился вперёд, но неожиданно отпрянул от чернокожего раба. А его меч отброшен далеко в сторону. Воины затаили дыхание, нахмурился вождь. Противники достойны друг друга. В черных руках нет оружия, но у освирепевшего бербера нашёлся нож.

Вскрикнула Амрита, и к ногам африканца упал маленький кинжал. Зароптали воины. Однако раб, воспользовавшись полученным оружием, тотчас нанес удар, и вот уже Тахар повержен на песок.

– Связать! – приказал вождь.

Старый вождь не любил быстрых решений. Связали раба и бросили в невольничью палатку. Возмездие ожидало утра. Не успела утренняя заря упасть на капли росы, весь Адрар собрался смотреть на исполнение приговора. Жизнь убийцы оборвётся на камнях могилы Тахара – так было решено. Но в палатке связанного чужеземца не оказалось. Разгневанный вождь повелел бросить к его ногам дочь. Однако и Амриты нигде не нашли. Обожгли слёзы старое сердце, но голос был твёрд:

– Догнать беглецов!

Десять лучших воинов на быстроногих белых верблюдах разбудили утро пустыни. Ухватившись за бронзу мечей, они, словно духи, закружились в горячем воздухе.

Пустыня не знает равнодушия. Она может быть ласковой, может быть веселой. Но сегодня измена и вероломство наполнили её. Бережно сохранив следы беглецов, она выдала их преследователям. Пустыня не знает любви и надежды, у неё своя мера справедливости. Мера эта – сила. Сильнее была погоня – пустыня стала её союзником.

Медный щит в расплавленной лазури раскалился добела и застыл над головами. Длиной полёта стрелы измерялось теперь для беглецов расстояние до царства мертвых. Но судьба оказалась сильнее десяти верблюдов и их всадников. Пустыня поняла это, и мгновенно перед ними вырос обжигающий смерч песка и пыли. Злой хохот духов заменил предсмертную молитву воинам древнего племени.

Через несколько суток вождь всё-таки нашёл место их гибели. Через день обнаружил следы любимой дочери и раба. Но только следы… Словно южный ветер унёс дочь с чужеземцем. Долго совещался вождь со старейшинами и объявил это место проклятым.

С тех пор никто не видел там палатки кочевника, никто не слышал ни шагов верблюда, ни визга шакала…»

                                             * * *

Этнограф нажал на клавишу. Глухой, шуршащий песком голос шейха исчез в ночной тиши.

– Вот так. Мы нарушили табу и сейчас, по местным поверьям, нас ожидает наказание. Духи пустыни не отличаются добротой, они ничего не прощают, – неторопливо сказал Рустан Галактионович и спрятал диктофон в походную сумку.

– Не знаю, что готовят духи, но кочевники нас уже наказали, завтра придётся работать и вместо них. Нам приказано прибыть на базу в Шингетти к вечеру, – невесело заключила Анна, – Пора ложиться спать. Отбой.

– Анна Казимировна, предание оказалось очень мрачным. Разве можно уснуть после этого? – заговорил Александр, – Я недавно такой мираж снял – очарование! И в истинном цвете. Всё готово, это минут на десять. Хотите, покажу? – он вопросительно посмотрел на Анну.

Миражами Александр увлекался давно. Снятые им кадры использовались и при съёмках фантастических фильмов. Воеводенко с кинокамерой побывал в ущелье Привидений, в Мессинском проливе, у сицилийской горы Ружо-ди-Калабрия. Не расставался с камерой и во время археологических экспедиций. В минуты отдыха все с удовольствием смотрели неповторимо красочные изображения.

– Ну что ж, прошу всех в кинозал, – согласилась Анна.

Александр откинул тяжёлый от росы полог палатки, служившей лабораторией. На экране появился волшебный оазис из восточных сказок.

По синему озеру плывут тугие паруса облаков. Кроны пальм скрывают чудесный дворец, в каких обычно хозяйничают неотразимые принцессы или наводящие страх дэвы. Зубчатые башни, цветные купола создают настроение лёгкой радости и ожидания встречи с чем-то приятным. Ко дворцу от озера поднимается мраморная лестница. Вдали, на её ступеньках, стоит женщина в голубой одежде с длинными ниспадающими рукавами. На берегу, у ближайшей пальмы, спиной к зрителям, замер атлетически сложенный негр, украшенный набедренной повязкой. Ствол пальмы обняла девушка, покрытая легким кирпичным загаром. Влажный ветер попытался сорвать с неё серую шерстяную тунику, но лишь покрыл зеркало озера рябью мелких беспокойных волн.

– Да ты прямо король иллюзий. Где ты это сумел снять? – удивленно воскликнул Василий, – Миражей с лицами мы еще не видели. Нет, где снято?

– Вы разбирали останки ископаемых верблюдов, а я ездил к колодцу. К ближайшему, помнишь? На обратном пути и снял.

– Повтори, хочу получше рассмотреть принцессу у пальмы, – попросил Василий.

Александр быстро прокрутил запись, и вот на экране полуголое тело чёрного человека, а затем женское лицо. Прямой нос, приоткрытые тонкого рисунка губы, изящный овал – девушка устремила взор к любимому… Очарованная волшебным видением, Анна из строгого начальника превратилась в молодую женщину, с которой можно заговорить обо всём, не боясь показаться нескромным или смешным. Она не отрываясь смотрела на экран, и сама стала похожа на восточную красавицу. Долгую тишину нарушил Борис Владимирович:

– Ничего не понимаю: не ночь, а какой-то клубок загадок. Или чудес. Смотрите!

На ладони у него медальон: овал тёмной слоновой кости в оправе красного золота. В причудливый золотой узор, окруживший рельефный рисунок женской головы, вплелись арабские буквы.

– Я его нашел в ста метрах от злополучного захоронения. Ничего не замечаете? – искусствовед зажег свет и озарил украшение из слоновой кости. Засветилось золото орнамента, выделилась арабская вязь.

– Какая прелесть! Да медальону цены нет! Сколько ему лет? – спросила Анна Казимировна.

– Не менее пятисот. Но не это сейчас главное. Посмотрите на экран. Видите? – Борис Владимирович поднял руку, – Какое сходство! Сегодняшний мираж и древний медальон: такое совпадение может быть только раз в истории.

– Молодец, Александр! Развеял впечатление от легенды, – Анна поднялась с ящика, – Теперь мы неделю спать не будем. Вы правы, Борис Владимирович, загадок много. На сегодня довольно, пора и отдыхать…

Но Василий, не дослушав ее, вскочил и взволнованно воскликнул:

– Неужели вы всерьёз считаете, что это простое совпадение? Нет же! Это ключ к тайне. И тайна эта… И, впрочем, хотите разгадку? Анна Казимировна, разрешите!

Возражений не было, и он продолжил:

– Изображение на медальоне и лицо на экране не просто похожи. Ясно как день, копия и оригинал. Чему вы улыбаетесь, Борис Владимирович? Вот прослушали легенду и сразу забыли. А она связывает в одно целое и мираж, и медальон. Где вы его нашли? От кладбища скелетов на расстоянии полета стрелы. Верно? Я уверен, что медальон когда-то принадлежал этой даме в серой тунике. А сделал его негр, стоящий рядом. Ведь он был мастером таких вещей. Короче, мираж – иллюстрация к легенде. Что вы на это скажете?

Василий замолчал и посмотрел на экран, потом снова на слушателей. Откровенная усмешка Александра возмутила его, он заволновался ещё больше:

– Нам повезло. Мы заглянули в другой мир, который человечеству давно знаком, но считается сказочным, существующим только в воображении. Вот вы смотрите на меня как на чудака, начитавшегося фантастических романов. Когда-то оба мира соприкасались, были рядом. Потом что-то случилось, и то гиперпространство стало как бы потусторонним, а позднее сказкой. Фея Моргана, волшебник Мерлин были живыми людьми. И похожими на нас, и другими одновременно. Может быть, и мы для них – непонятные фантастические существа. Перед нами поднялась фата Времени, о которой говорил Галактионыч. Необычный мираж – это же сигнал нам, людям. Поймите, простое совпадение невозможно: и легенда, и медальон, и мираж, да ещё и внезапный уход племени. Что всё связывает? Легенда! Несомненно, на экране мы видели её финал.

– Василий, ты романтик пустыни. Поздравляю, версия очень занимательная, особенно ночью… Ведь фея была непременным участником «круглого стола». Но пора спать, – Анна Казимировна тихо засмеялась.

Александр выключил проектор.

– Как хотите. Вы не археологи, а архилогики. Все равно я докажу, что прав, – обиженно произнёс Василий и вышел из палатки.

                                             * * *

Яркие крылья рассвета поднялись над дюнами. Ночное безмолвие сменилось шорохом пробуждающихся песков. Небо наливалось тёплой голубизной и предвещало обычный жаркий день.

Пыльный вихрь в центре лагеря поднялся неожиданно. Палатки чудом выдержали бешеный напор. Начали собираться на завтрак, как необычное заставило всех остановиться.

В нескольких шагах от палатки-склада стоит девушка. Странная туника с длинными широкими рукавами переливается лазурью. Невдалеке дышит прохладой синее озеро, окаймленное полосой финиковых пальм. Свежая радуга разбежалась по куполам дворца, скрытого утренней дымкой…

…И грянул гром…

Посвящается Рэю Брэдбери

На улицы Фрэнка выгнала очередная ссора с Мадлен. Он испугался, что не выдержит и взорвется. Испугался не самого взрыва эмоций, а ожидаемых последствий. Кому хочется быть приглашенным в Центр Психической Корректировки? Мадлен стала совсем невыносимой.

«Почему Фрэнк не выбрал себе профессию пищепроизводителя? Или космоэнергетика? Почему она должна жить как какая-то пария? Если б она знала, никогда бы не соединила свою жизнь с неудачником. Эраст наверняка достиг». И так далее, и так далее. Насколько у него хватит терпения?

Престижные профессии имеют высокий уровень благ. Недовольство Мадлен понятно. Будут просторная квартира, натуральные продукты. А что ему, Фрэнку, придется десять месяцев в году проводить в полях или на орбите, ей все равно. Только поздно менять жизнь, нет ни сил, ни желания. Переаттестацию ему не пройти. И продолжать такое существование невмоготу. Потеряны годы и способности. Была ведь тяга к литературе, творчеству. Где всё теперь? Если подытожить, то получается, что жизнь не удалась. И отвлечься нечем. Права Мадлен, он типичный неудачник.

Мадлен по профессии женский стилист. Лет пятнадцать назад, когда Фрэнк только узнал ее, она была совершенно другой. Каждый день меняла прическу, изобретая невероятнейшие композиции. И всякий раз представала чуточку иной. Фрэнку казалось, что он присутствует на параде очарования: ежедневно видел почти незнакомую женщину, самую красивую и оригинальную. Она стала известным модельером.

Но как быстро проходит всё хорошее! Куда делись ее фантазия, воображение? А Мадлен увлеченно продолжала работать, не замечая, что ее модели заказывают все реже, что их уже не встретить на экранах, на приемах, нигде. Неопрятность, угрюмость, отвислый дряблый живот… Никакая прическа не исправит. Кто же будет смотреть на образцы такой модельерши?

Так много пешком он не ходил с юности. Эта улица ведет к площади. Как пусто кругом, ни человека, ни животного. Гладкие плоские стены домов, окна закрыты. Все заняты своим делом. Своим делом? Едва ли. Очередным зрелищем! Ох уж эти зрелища. Если б он пошел по пути призвания! Он бы тогда сделал! И что бы сделал? Разве превзойдешь всемирную «Паутину»? «Паутина» объяла все, чем мог заниматься человек.

Усталость накапливалась в нетренированных мышцах, икры ног отяжелели. Но до площади недалеко, там скамейки. Он посидит немного, успокоится, придет в себя.

Достаточно взглянуть на предлагаемый набор идей-сюжетов. Личный компьютер выберет соответствующий желанию и вкусам сценарий и тут же предложит его в развернутом виде. Изобрести свою идею? Но такое среди людей случается все реже. Всеохватывающая память компьютерной «Паутины» превосходит любую индивидуальность. Фрэнк и не пытается заказать что-то собственное. Он слышал, существует небольшая группа конструкторов зрелищ. Идеи-темы-фабулы-сюжеты… Хотелось бы посмотреть им в глаза.

Недавно в новостях передали о попытке нового подхода. Название запомнилось из-за странности: «Ретро-плюс-Иллюзион». Автор поставил задачу вывести людей из квартир в общие помещения на время зрелищного действия. Ничего это не даст, бесполезная попытка.

Вот и площадь. Пусто, как и на улицах. Пусто, скучно. Не на что посмотреть. Подземные магистрали, служащие для транспортировки людей на работу и обратно, привлекательнее. Вот и скамейка. Фрэнк плюхнулся на прохладный пластик и несколько минут успокаивал дыхание. Потом осмотрелся. Здания вокруг похожи как близнецы: коробки, увенчанные куполами. На белых фасадах надписи-ориентиры. «Управление космических исследований», «Отдел распределения товаров», «Центр Пси-Времени». Понятно. А это что такое?

Миры Рэя

Радужные буквы мерцают теплыми мягкими искрами. «Уж не впадаю ли я в детство?» – спросил себя Фрэнк. Он-то думал, что успел позабыть те годы, когда краски окружающего мира казались добрыми и сочными, открывали собой нечто, обещающее красоту и счастье.

Миры Рэя… Это какого же Рэя? Вдруг Рэя Брэдбери? Фрэнк недавно, во время короткого перемирия с Мадлен, прочел книгу рассказов древнего писателя и до сих пор находился под влиянием волшебного очарования простых слов, лишенных визуального сопровождения. Или освобожденных от него? Раньше авторы умели писать сами. Бумага, карандаш – вот и все приспособления. Ничто не мешает свободному полету фантазии. Рука, глаз, и воображение. Сейчас как? – предлагаешь идею в компьютерную «Паутину», и тебе тут же дается на выбор несколько вариантов. Личный компьютер фиксирует один, переводит в видеоряд и начинает наполнение. Пока не достигнет высшей степени достоверность в действии, цвете, звуке, запахе. Сиди и наслаждайся событиями иной реальности.

Сколько было попыток превзойти достигнутое! Несколько лет назад какой-то энтузиаст – странно, что они еще появляются, имя не было упомянуто – вычислил, что в произведениях, созданных посредством бумаги, содержится нечто такое… Вычислил или определил? Неважно. Важно то, пытался доказать одинокий исследователь забытого, что древняя литература способна спасти человечество от духовного вырождения. Вырождение, возрождение… Нужны исключительные люди. Откуда они возьмутся? Кто согласится на трудоемкий творческий процесс, где надо все делать самому? При чтении книги Брэдбери Фрэнк сам убедился, что процесс самостоятельного чтения чрезвычайно отличается от усвоения подготовленного «Паутиной». Прежде всего – напряжением.

Да, все-таки в книгах есть «нечто такое»… Некий заряд, с которым не справляется и всесильная компьютерная «Паутина». По всему выходит, современные произведения искусства лишены такого заряда. Будь на то воля Фрэнка, он бы использовал в качестве основы зрелищ древние бумажные книги. Только вот с технологией перевода возникнут проблемы. Вопрос в том, как сохранить максимум хранящегося в словах очарования. Созданное человеком плохо совмещается с технологией «Паутины».

Фрэнк предпочитает паутинные зрелища на космические темы. Смотришь, соучаствуешь – не оторваться. Через час ни в памяти, ни в чувствах и следа не остается. А «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери – не то! До сих пор стоит перед глазами золотоглазая Илла, расставшаяся с прилетевшей мечтой. А ведь у Рэя даже бытовая обстановка обрисована без всяких деталей, этаким легким невесомым касанием. Просто удивительно, что такой результат достигается одним карандашом, без интеллектуального содействия компьютерной сети. Читаешь, и пробуждается что-то… И мозг принимается сам – сам! – конструировать детали того большого мира, который только намечен писателем.

В современные зрелища ничего не добавить. До мелочи все учтено, предусмотрено: разрез глаз, цвет солнца или луны, форма облака. Все! И повороты сюжета, всякие коллизии. Общеизвестно, они строятся на конечном числе канонических вариаций.

Того, что раньше называлось соавторством, сотворчеством, сегодня нет и не может быть. Сюжеты древних часто строились на идеях сказочных, несбыточных. Например, машина времени со всеми ее парадоксами. Будто они и не знали, что такое абсолютно невозможно, противоречит объективным законам бытия. Время сказок окончательно погребено в прошлом.

Континентальный Центр Пси-Времени.

Сектор критической оценки.

30 июня

Рабочий день в лаборатории экспертного анализа начался обычно. Главный экран показал голову заведующего сектором оценки Тимоти, краснокожую и черноволосую.