Ночь высокого до. Премия имени Н. С. Гумилёва

стань великим

если я говорю Он это только о Богеесли я говорю Я это тоже о божьемесли я говорю Ты значит что и немногимне доверю об этом узнать и тем паче ничтожнымя доверила имя огню всё: уликиа огонь сохранила в себе спрятав глубжеесли жгущий сожжет изнутри стань великимчтобы все кто всплакнул обо мне стихли тут же…

палящее солнце

перебирать лианы суша их тела змеиные на частоколе из веток манграбанановой шкуркой швырнув в наглеца соседакуриные перья в сатиновый тик собирать что помягчекричать на собак и лепить из соломы с глиной кирпичи бумагой ни разу костра не разжечь только сухой щепой суп прячатаская тюки не думать о сроке позднемдетей не считать – новорожденный не последнийпалящее солнце прохладную ночь готовити жизнью короткой истлевшие предки пугаютвода не в колодце – небесные хляби в осенькуда натекла там и жизнью гнездиться наследноймир – эта звезда и это селенье глухоемир – это светило и то как оно угасаетза каждое утро – шаману пригоршня зеренза каждую ночь – погремушки сушеных маковнехитрое действо единственный способ выжитьрешая судьбу произносит публично имя:Я не бе-зы-мян-на! – ликую но это к ссоренельзя быть небесной небесной страдать и плакатьтропический ливень обрушит на темя крышуна то и шаман и засухе каждой – ливеньпергаментной коже насечки рисунка страхав гноящейся ранке зола перестала жечьсяне обруч на шею за ободом обод жесткийне руки в браслетах – судьба тяжелея камняно как же красива но как же прелестна птахарожденная в листья среди постаревших женщин!когда длинношея с жирафьей походкойкогда шоколадна и кучерява шерсткойв пятнадцать будет…

утро регистр латиницы

стая ворон темнеет я обожгла эпидермискожа с ожога слезет слезет не вырастаяутро в льняное масло тычет горячим лезвиема с опрокинутым кофе завтрак еще скромнеемикроволновым адом плавится сыр на завтракчто бы со мною стало? топится пластилиновомыслям всплывать сегодня позавчера и завтрадикое воображение терпит ожог малиновыймикроволновому аду задан вопрос притворныйпроизводитель сдержан и завладел вниманиеммне запретили пользовать только зерно попкорнаплавятся зерна мысли в топке любви и манииутро регистр латиницы смену пароля требуеткак же я с ним измучилась выжата до предела!в адовых микроволнах тулово крошкой хлебнойсловно в сухом остатке выпало в чашку Петри…

деревянных подмостков скрип

плачь арлекиновая печаль смейтесь гримасой пьеро паяцыплатят не те кто пришел смеяться платит лишь тот кто всегда молчалкодла картежная сыплет медь нищий сминает цветок засохшийдети проторили в лазе общем и старику ширину на третьжизнь продлевающий балаган маски надел амплуа меняястал монолог у пьеро вменяем ста арлекинов печалью лгалпервому ряду не виден грим и безразличен исход со сценыхохот истошный и несть оценок свиста желанней хоть кровь утрибраво не крикнут жующим лень время проводят: прогон оплаченс нищей галерки когда-то начат тенью голов балаганный деньв нем деревянных подмостков скрип воет гобой красотой печаляи у него амплуа мельчает ибо паяцы уже внутризрелищ – лихва отряхнет от дрём и от судеб под кричащим гримоммажет слезой карандашной мима пот – он единственный не соврет…

не зная Воскресения еще

когда казалось нестерпима боль и силы мышц скелету не хватаетобрушился колени разведя и вывернул суставы рук худыхразбойник – кто там с  жалостью  к нему? прощения светла слеза святаяза то что больше зла не причинит за то что копья завели под дыха больше за чудовищную суть такой же участи и степени страданийкоторую себе определил и Божий сын и просто человеккогда казалось нестерпима боль он долгим взглядом прекратил рыданьяя – сын твой матери дрожащей говоря усталой зыбью напряженных  векона молчала чувствуя вину за сдержанность натуры боголепнойне могущей грозу перекричать и вырвать глотки грозным сторожамне зная Воскресения ещё и видя голод кровожадных слепнейона молчала выбившись из сил заменой сына на кресте дрожаот слез ослепнув вымерила холм ползущей тенью выросшей под вечероглохшая услышала мольбы разбойника с косматой бородойраспятых трое: одного жалеть другого меньше раз преступны речи?о нет как сыну поднесла кувшин и напоила третьего водойстопе опора материнских рук чтоб тяжесть не срывала сухожилийдай Господи расплавиться земле до преисподней обнажи нутро!когда все ищут блага для себя найти иных чтоб лишь любовью жиливозможно ли? взошедшего на крест от копий блики трижды ослепят…

ибо будет отвечено

не стреляйте в меня пока опрометчивой ланью лечуфон не выбрав с опаской а вдруг пальнутэто джунгли людские не теплого дня чумдля оленя ручного к которому лбом льнутьопустите прицелы дав стреноженный день начатьвремя лучшей охоты вседиктующий голод съествоспеваю бессилие на минуту на миг на часопрометчивой ланью успевая в спасающий лесобреките покою в беспокойном прекраснее нетв созерцаньи глубин натяжение фибр рватьдля вопроса зачем для вопроса зачем мненужно было родиться и не стоит совсем умиратьне стреляйте пока опрометчивой ланью лечуразнотравье не вытоптав не коснувшись коры ртомв милосердье обещанном не тревожит и фальшь чувствибо будет отвечено вопросившему Господу – кто…

моим века м

и куда бы не уходить когда бы и где бы не рвать дверей с петельтри заплечных котомки на горб один за тобой будут прошлое боль и теньдав забытому прошлому себя забыть придавая забвению себя отпетьотстрадается с криком ночной совы не в упрек настоящему одна лишь смертьболь легко не отступится не мне проклясть полюбить не получится согнет в дугуи куда бы не уходить когда бы и где бы судьбу не прястьот нее не избавиться избывший лгун знай и тень не отвяжется замри – умрине измучена тяжестью всегда легка и такая же спутница как эти тривселюбовь окаянная  моим века м

свечи мерцают

что ты просил к темным ликам святых обращен?древний Афон монастырские стены и пропастьвсё для души и чего-то не более ещё:правит триумфом духовного пострига кротостьсила любви предрешенной у смерти отнятьне для судьбы для обычаев тысячелетийчто ты просил опуская славянское ятьсделав беззвучным и горестный смысл междометий?утренний воздух величие духа горы:ты не паломник – просящие славы лишь гостио не проси воспаленного эга – нарыв!слава жестока измучит вопросом: что после?свечи мерцают ничем не изъять тишиныплакали воском века до тебя – будут послепросьбы мирские извечного не лишеныхлеба с вином легкой ноше выносливый осликвремени знать сколько надобы в лишней едекрепок сосуд но не может вмещать безразмерносверх не проси ибо тут же пропустишь пределдну не видать что же стало излишеством первымв келье монашей смирения нравственный пылради служения выси духовной – преимутчто ты просил? на дороге – не камень не пыльтысячи ног уплотняли под мрамором глину…

следы

погружаюсь невольно в подсознание леса и эгоснегом падает снегом меланхолия музыки грезсплин случившись всерьез отпустил на вторые полвекапо сугробам блуждать как следы твои ищущий пес…

когда тебе станет одиноко

стол черепаховый панцирь вместо четы табуретовманго под цвет ротанга или наоборотдавят пласты пластинок граций Кордье портретычей-то неровный почерк в стаи собрал ворон:«когда тебе станет одиноко посмотри на этого щеночкаможет быть узнаешь в нем меня»это почти интимность – выразив все во взглядепёсья вздыхает нежность драмой чужой любвирежет повязкой лобной венчик пигментных пятендень обгорел на солнце Спасами на Кровиперечитала снова переставляя буквывырос во пса щеночек в холке заматеревв том в чем уже признался стал высотою звукадолгим пронзая взглядом девочки  интерес:мне шестнадцать -я   в ленинградской квартиресвоей бездетной сорокалетней тети маминой двоюродной сестрыона уже четвертый месяц в загранплавании работа судового врачана четырнадцать лет сделала сиротами и этот дом и его обитателейпоэтому живность перевезена в четырехкомнатный зоосад на Захарьевскуюдля кошек собачек хомячков крыски и прочих в квартиру ее родителейа я на это лето автоматически попала в разряд проверяющих свет-газ-водуи целостность входных замков что меня конечно же ничуть не тяготитибо я одна и мне доверены ключи от хижины дяди Тома так  свой домназывает хозяйка я готовлюсь поступать в институт мне нужны книгиучебники и словари но когда в твоем распоряжении проигрывательс корундовой иглой с обратным реверсом винил из лучших музыкальныхмагазинов мира слайды стереоскоп диапроектор  книги из золотой серииколлекции Мировой литературы журналы изданные в Штатах ЕвропеАвстралии и Японии  всевозможные дайджесты мира моды альбомыхудожников и наборы открыток всех картинных галерей и пинакотек мираа так же шкафы доверху набитые ракушками кораллами скелетированнымимоллюсками и чучелками экзотических рыб перемежающихся коллекциямикамней и кабашонов – о какой физике  химии и математике может идти речь?конечно я целыми днями слушаю таски саксофона леплю в воображениироденовскую «Весну»  и «Поцелуй» и гуляю по улицам городов заграничьяпока тетя Гета пятидесятый раз пересекает экватор избавляя членов командыот последствий иноземных болезней среди которых желтая лихорадкане самая опасная – она горела с ними в судовых пожарах застревала в ледяных торосах дрейфовала в Бермудском треугольнике тонула несчетное количество рази рисковала жизнью и здоровьем – единственная женщина на судне —конечно же в нее были влюблены все и сейчас у меня в руках милыйкарандашный рисунок песика с человечьим взглядом с интимной надписьюна обороте – этот рисунок станет иконой моего одиночества на все времена:«когда тебе станет одиноко  посмотри на этого щеночкаможет быть узнаешь в нем меня…»стол черепаховый панцирь вместо четы табуретовруки в следах марганцовых: рыбы-пилы порезя обитаю в море девочкой полуодетойв ветках цветных кораллов музыки волнорезмечется лучик солнца мы голодаем обапойманный зеркалами выпущен в палисадя голодаю чувством грустной приписки повод«когда тебе станет одиноко посмотри на этого щеночкаможет быть узнаешь в нем меня…»с ним и отправлюсь завтра веруя в чудеса… на экзамен

пришедший слушать

он был у Господа восьмым учеником сидящим возлеон был для Господа восьмым учеником пришедшим слушатьон был бы Господу восьмым учеником презревшим кознино он был Господу восьмым учеником  и не был лучшимего дорога привела в обход селений бедныхего дорогу рассмотреть легко парящей птицеего дорогой караван прошел под солнцем меднымего дороге что ни шаг родник иди напитьсяон шел легко он шел не торопясь он шел бесцельноон шел один когда пустыни ночь кострами зримаон шел бы так но случай выбрал день увидеть сценукогда над Лазарем вознес персты Господь и смерть отринули он стал Господу восьмым учеником седьмому братоми он став Господу восьмым учеником рыдая верилно не готов был место уступить когда девятыйвошел неслышно освещен огнем и встал у двери…

богу раннего неолита

ты возможно читал их по кругу судьбы раннего неолитатех немногих кто лепрозорен волосат и коряв был посломдоброй воли  делиться бивнем я была бы ему подругоймне не знать превосходства в ссорея ведома до чувства болии молчания ягнят под ливнем – я  молитваты возможно не всем спаситель дав исполнить угрозу рыкабольше отнял следы исчезнут если кровь орошает густоя была бы в любви искусной мне в ладонях кузнечик прыгалосторожно могла носить их до травинок малюток грустныхты возможно не очевидец отказавшийся от бессмертияпервым возгласом наслажденья волосат и коряв удивлени себя не меньше и подруги своей шерстистойя ни с кем не смогла бы видеться неолита обглодан вертелиногда в простоте животной зарожденье милейших истин

оберегая собственную боль

классический фрейдистский детский страх: жизнь не театря не смогу чудачить сампан разбитый в декорациях строкитолкаю в дно оструганным бамбуком а муть реки буддистски не быстраразмеренна осмыслена чуть льдин  не стала жертвой  близость дна рекии днище у сампана не упруго я просыпаюсь не сама-собой как не в себепод звуки и сигналы рассылка обещает выгод жизнь: купи-купиорущий попугай оберегая собственную боль перепеленываю страхкропящий ало и говорю сознанью: полежи пока мне тело не во что впрягать…

татуировкой синей литеры обозначу

выкрашу волосы в рыжий потом остригу до корнятатуировкой синей литеры обозначуя не могу иначе я с каждым днем упорнейнесоответствие вижу с бабой начавшей клянчить:господи дай мне силы…через стекло зеленый все изумрудней куполсвечи поочередны – тающий воск пчелиныйя поменяю бытность вытянув в жало губыбуду нектар медовый мацать с тугою глинойделать для пчелок свечи их недовольной Маткебуйное лип цветенье за частоколом ульягосподи дай мне силы – ноющей каждый вечерперхает медом сладким матки повадка дурья…

неизменны ответы всеведущих звезд

масть Таро из колоды и карты одни и те женеизменны вопросы неизменны ответы всеведущих звездя философ и мне относиться всерьезведь сковало цепями и трут как веревки от лодокпирсом набережной мостком их держу усмиряя морерядом рыщет голодный пес ожиданья потерь и горяв Торе всем утешенье не находитьвынимаю Таро из колоды опять и опятьплакать ли счастливо хохотать:златовласая голая нимфа грустит обнажая titьпод разрушенной башней кирпичного остова кладьты летишь с ее зубьев падаешь вниз крича: простия растила ее венцами:каждый день по кирпичику к небу: высокой статьстай была маяком древней готики вечный стильпадаешь будто лица нет прошу перестань!перестань мой любимый замучила звездывопрос один – мне година сплела на грудидля смирения руки давным-давнонеизменны ответы всеведущих звезд:полнит кровью моих родинв пуповине твоей – и угодного не дано…

и божьеволие

прикосновение к себе прикосновение к тебе прикосновение к судьбеисход из гибельных пустынь и случай и божьеволиеиных вершин – Тибет где ниц согбен монаший орден тучених было много знавших больше наснаследий жмых мы! – обрели в папирус:обретший свет надменный прячет глас святому внемлет и пророчит мируя шла в стадах его ручных овец вперед идя землей иной скиталасьно солидарен поощрял Отец свободу дав в которой истин маловедя под власть любви разбойный гнет не понарошку отбиравший сердцеее лишал совсем лишал ее! как неугодную  как иноверца…

такой как есть

ты был единственным кто знал меня рекойрекой без дна ни брода ни пороговвода не холодна и не преснанетороплива в пойме лебедейпесок не кварц глазурная декольбез пенных волн у каменных отроговне раздирающая лед когда веснане жертвоприносящая людейтакой как есть какой себя люблюеще не знающей ни горя ни печалирожденной улыбаться молокуи беззащитно засыпать в рукахты знал меня не падкой до валютпечаленной что альтруизм  редчаетготовой копией ребра в твоем бокуи не готовой исчезать в векахиграя в прятки с именем любвизаставив плакать восковые свечиловить нечаянное эхо хохочав средневековых замках тишиныодаривать не то же что даритьи я себя дарила каждый вечерпоследней ночи таинство начавстрокой признаний словно лишенырассвета что узнал меня другойне сам узнал я рассказала складноповерил интригуя мотыльковлетящих посмотреть на лунный светкогда сонеты дивной красотынаписанные тюбиком помаднымвысь обретя высоко-высокоокрашивали клавиши в рассвет…

удерживая нить воспоминаний

я буду разговаривать во сне удерживая нить воспоминанийдо той поры пока двухслойный плед не снизит начинающийся жарболезному положено лежать но что-то не устойчивое ставитчего предвидеть не смогла как снег и названное именем проблемПариж ты как я о тебе грущу реконструируя джаз-ночь в питейном домеотвязность фортепианного нутра и будущее начатое в прошломтвоих аллей задумчивый Легран остепененным шагом коридорени чем-то неосмысленным еще в предчувствии любви неосторожным…

если б стрелял как в куклу…

Латунскому

весь мой нехитрый скарб: птичьей зимы перокукла тетрадный лист в вазе цветок бумажныйне понимаю как но и костюм Пьеровнутрь оказался втиснут стилю предлогом важнымпылью дыша тетрадной на антресолях летперебираю всё каждый сердечный приступи наряжаюсь летом к осени и веснев белый костюм эстрадный не собираясь выступитьчто я могу рассказать тысячу с лишним стиховтысяча это понятно – лишний какой же лишний?лишний найдут обязательно лишний найдут легкопоиски так занятны косточки зреют в вишняхбах! воронье сорвалось веток осыпав цветсамую сердцевину дерева обнажаяпромах такая малость лишь надломилась ветвьв непринужденной позе руки стрелка дрожалибах! уязвимо облако но и оно высокосгорбленному под ношей стала мишень великойвниз опустивший голову не попадет легкотолько упавший грошик обогатит калекулестница у ствола: можно на ветку сестькаждую косточку сплюнув под ноги с кислой миной:если бы слаще была съел урожай бы весьптичка захочет клюнуть – кыш и рогаткой кинутьвсё не в мишень? жива? целы и кружеватысячей с лишним стихов пение продолжаюдаже вишневый сад слюнно пережевавкосточкой зарядив не прострелить скрижалейвесь мой нехитрый скарб: кукла тетрадный листптичьей зимы перо в вазе цветок бумажныйне повредив его слово сорвалось вниздумаешь о втором? брось и оно промажетбах! не попал – мешали или так плох стрелок?или удачи нет или темнеет раноесли б стрелял как в куклу или в костюм Пьероили в букет бумажный то умерла бы в ранаха так…

не молчи

не молчи объяви мне себядля причин колокольного гомона лишь двеесли в небо пожар или воинство вражьих семянголовами стальными взойдета в траве – войско братнее в час изменне молчи даже малою думой не смейсердцем чувствую оробевшей пичуги: мне песньесть кому заглушить есть кому разложить сетьно лечу я когда на виду весь и когда из благих вестьне молчи ожидание помнит рассветим бываю обманута из закатного зарева луч ткуесли после кровавого облаков временных следзначит кончилось ниточка значит ты оборвал тут…

нет ничего сильнее

небо звездно луной восходящих солнцбудут стерты принесшей дождины тучейно пока небо звездно в открытом моем оконцея их вижу несчастных японцев лучшес той стороны планеты бесится океангибельны ураганы не временят тайфуныв лодке фунэ не выплыть страстно крича: кияхрабрость не обесценит рыбного стейка фунтадрогнет в щепу разбитый город под мощью волнкамень и воду сравнит не воплотившись в камнес той стороны планеты не избежать тревогнет ничего сильнее страстности моногамной…

легко воображение мое

из ниоткуда только крик совы все джины появляются  из джагажеланья исполняют и спешат обратно в сырость винного нутракоторая была настойкой  трав в Хорезме росших: до ворот полшагано ни арыка ни мужчин в халатах ни женщин  в шароварах от бедратот город  погибал премного лет и даже больше под палящим зноемхотя шумел базар и отрывал от стен песчаника огромные кускимонгольский ветер перейдя Хребет вошел в Хорезм волненье успокоитьв его бурлящей сердцевине влиться в потоки неприкаянной рекиподсчитывал отстеганных рабов и подпоясанных грошовою бечевкойшвырял на землю воровские яства из ям в местах отхожих чуял воньнапаивал менялу до торгов зеленым пойлом маковой соломкии вышибал алтын из рук в кораллах мальчишкой век не видевшим сапоньбываю там и у меня есть Джин не добр не зол не отягчен неволейладонью тру по узенькому горлу: эй джииыын! мне стало скучно вылезайон покидает с радостью кувшин и обнимая будто в вену колеткакой-то гадости для радости житейскойпростой бесхитростный привычным делом занятисполнит всё любые три желанья в его руках могли бы сняться горыорлиных мест давно не покидая росли вершины вверх подножья внизно лег у гор раб с мыслью о тиране его не сдвинет даже голод чреваи не заставит оспенное солнце других таких же сирых разойтисьи у меня есть Джин доподлинно он есть вторая жизнь кувшину лампе шинампалаточному старому шмелю и брошке Boho: неяркий свет огнем свечи дрожитиз пламени ему шальвар нашило легко воображение мое собрав по крохамкогда на окрик масло разольет поймет что стар начнет медянку драитькогда назад сквозь горло просочась исчезнет на неисчислимый срокя буду мучиться придуманной виной дружить в тоске с песчаными ветрамии объяснять опять самой себе: он всё бы отдал за любви глотока я с ним так беспечно обошлась в который раз не дорожа порывомлюбые три желания сведя в одно: на полминуты появисьДжин только шлейф и сладкий дым чудес дары без свадьбы щедрого калымавам кажется кувшином дорожу? о нет – цедентом сказочной любви…

голоград

гололед голоснег голодождьголоград причиняющий больк февралю январями идешьв одержимых сезонна любовь…

под трафарет

граффити дня граффер держит в кармане небоиз рукава пролив аэрозольно в стоккак по груди провел грубо смещая влевои субкультуры нимб воодрузил на столбмне понимать латынь более всех наречийBanksy не мне укор но из его псалмовв граффити дня простыл сломанный человечекпод трафарет: and CO» тело идет самоно не моя душа не зарекаюсь силойаэрозольный: fuck дух рассечет пилойне прямотой грешат жизнь не найдя красивойтащит под знамя шест клубной тоски пилонсилюсь понять протест в розовой грязи литери представляю рост возраст и даже полсломанный механизм: under упавший винтикground культурный слой глубже и глубже под…

ПРОИЗВЕДЕНИЯ 2020

у Гамлета последний день сомнений

мне разговаривать с собой привычнотеряются и снова возвращаютсявозвратные частицы слуги спичейприслуживая мере обнищаниякогда глагольных рифм костяк изглоданпоэтами устроенными бытомверлибры шляпой вышедшей из модыгорят на воре по малинам литоназойливые тянут позабавитьменя саму в пустопорожних смыслахнаступит срок: собравшимся забанитьпо старым рифмам не придется рыскатьвозвратное немедля просыпай – сяприслушивайся к вздохам привиденийнадейся на взаимность с принцем Данииу Гамлета последний день сомненийон шляется и в гордом одиночествеждет полнолуния и разговора с теньюшизофрения главное пророчествопередающееся через поколениевозвратные частицы встали кругомсвистя двурушничая волю подавляясмиряется любовь с потерей другана дно пруда Офелия ныряеткупающихся Клавдия с Гертрудойволной накрыло скоро солнце сядетсадящееся солнце окровавивславянский лес изобразил Ромадинотличный живописец кстати – бог пейзажейвопрос решающийся королевствовать ли материи бить ли злату копенгагских скважинанглийские послы решить не могутбез отрицательного сальдо королевстваЛаэрт Горация развеселил немногоизображая в караоке Лепсаа сомневающийся Гамлет ждет рассветаи бредит встречей с призраком согбеннымотравленному в вечном многих летаведь он узнал о самом сокровенномпринц точит зуб но кто сочтёт за шалостьЛаэрта размечтавшегося ищети в этой богадельне все смешалосьи датский воздух словно с пепелищаостатки пиршеств воронам и свадьбама их объедки поминальным тризнамтрехдневный сыр не угошенья ради:мышь умертвить без слез и укоризнывсё повторится ведь сюжет украденинцесты отравители и сальдолосняшийся от возбужденья Клавдийвдруг обнаруживает что полтрона занятонорвежский принц пришедщийся Гертрудедвоюродным племянником по материна трон опаздывает деловые люди не любят ждатьи лишь гробокопатели  СПОКОЙНЫИМ ДЕЛА НЕТ ДО ЭТОЙ СУЕТЫ…

однажды я Вас никогда не разлюблю

однажды я побеспокою Васпо пустяку приснюсь перед рассветоми Вы узнаете мой профиль и анфастак не единожды поэтами воспетыйоднажды я невольно обнажусьскользнув дыханьем по губам горячими вы почувствуете карамельный джусв крепленой ноте выдержки коньячнойоднажды я останусь навсегдана фотоснимках бледностью лилейнойпрекрасной той оставленной тогдапод сенью лип в унылости аллейнойоднажды я переживу себяв мелодии Верийского кварталамешая одиночным воробьямлюбить процесс коррозии металлана подоконниках окрашенных к веснедо первых гроз и дивных ливней в маеоднажды я не пропаду совсемвсего на жизнь когда вернусь не знаяоднажды я Вас никогда не разлюблюгуляя в невесомости небеснойоставшись послевкусьем лучших блюдвин женщин удовольствий снов и песеноднажды я побеспокою Васпо пустяку приснюсь перед рассветомвменяющим касаться губ и глазнебесной мне – не знающей запрета…

стиснув зубы

и тебя убедило время мой пациент английскийблизким рассветом вчерашне сиюминутно закатомфактом повторной жизни облагородив рискиесли её не будет то осторожность стократнане из нее воскресну – ищет затворный каменьтайну моих страданий словно для яда кубокя умерла в пустыне дух отягчен веками —призраком заполошным корчился стиснув зубыне успевая слиться с мраморным изваяньемни в поцелуе страстном не на века прощаясьгосподи скоро холод смертною станет явьюи подо все живое плоть обречет мощамине измененным внешне солнце глотает морегде-то за днём за веком с тысячелетней жаждойя проросла бы щедро в каждом его повторев этой земле корнями переплетаясь дваждымалым листом обнявши тоненькой повиликойфлора другой планеты как из другого мирамежду царящих цветом пышно разновеликочувствуя сердцевину лучшим твоим копиромгосподи сколько боли в праведном ожиданьи!я возвела бы храмы именем богословьяно умерла в пустыне жертвенно пошлой даньюмой пациент английский временем тоже сломлен…