Ночь высокого до. Премия имени Н. С. Гумилёва
Полная версия
Ночь высокого до. Премия имени Н. С. Гумилёва
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Ночь высокого до
Премия имени Н. С. Гумилёва
Елена Талленика
Благодарности:
НП "ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА"
Директор издательства: Бояринова О.В.
Руководитель проекта: Крючкова А.А.
Редактор: Петрушин В.П.
Вёрстка: Измайлова Т.И.
Обложка: Крушинина В.А.
Книга издаётся в авторской редакции
Возрастной ценз 18+
Печать осуществляется по требованию
Шрифт Serif Sans 10 Centered
ISBN 978-5-7949-0915-9
Издательство
Московской городской организации
Союза писателей России
121069
Россия, Москва
ул. Б. Никитская, дом 50А/5
2-ой этаж, каб. 4
В данной серии издаются книги номинантов
(участников) конкурса им. Н.С. Гумилёва,
проводимого Московской городской организацией
Союза писателей России
Электронная почта: litress@mail.ru
Тел.: + 7 (495) 691-94-51
© Елена Талленика, 2022
ISBN 978-5-7949-0915-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От Автора
Дорогой читатель!
Ты держишь в руках книгу, рожденную в те самые ночи, означенные мной, как ночи высокого до, ибо творю по ночам: ночь – мое время. Когда город засыпает, поэты ловят звуковой пеленг Вселенной.
Поэты – мистики, и я – не исключение…
Высокое «ДО»…?
Уверена, что тебе откроется в нем и высота ноты, и мера предела, и глубина предчувствия, и степень наполнения, и время осмысления, и граница дозволенного, и расстояние до пресловутого горизонта, который воображение окрашивает в неповторимый цвет МЕЧТЫ и имеет свою четкость линии…
Мой горизонт синий, с голубыми облаками и весь в алых всполохах. Там продолжается мое Небо, такое оно сегодня, наверное, потому что и мне приходится переживать общую тревогу, связанную с пандемией covid, когда рефреном всей жизни стало:
УСПЕТЬ…
И я не знаю, каким «мое Небо» будет завтра, но твердо знаю одно – неизменным останется желание запечатлеть его.
Находясь в состоянии поиска ИСТИНЫ, устаю ли я?
Нет… мое время подчинено особенному календарю: на нем всегда 32-е мая, и особенным часам, с 25-м часом на циферблате. И что бы не происходило, чудесные часики показывают-таки время ЛЮБВИ и ВДОХНОВЕНИЯ…
Улыбаюсь…
Хочу, чтобы и ты улыбнулся перед тем, как занырнуть в книгу: там много для души, ума и сердца – и значит, мы будем разговаривать всерьез…
С любовью,
Елена Талленика
ПРОИЗВЕДЕНИЯ 2021
этим дорожа
от мимики подвижного юнцалишь часть лица другую морщат думыя может быть на холоде дрожуа может быть смотрю через окнонет разницы интриги тоже нетпредмет любви намеренно придумантак снайпер в механической связииграет роль в событиях двух днейя знаю как движения рукиопережают дребезги бокаларубиновое выбродит винопока ты держишь паузу глоткачто нотная гармония к слезампоэтому довольствуешься малым:оставить все до лучших из временно их благословенность так редкая может быть оставила следыпока снега не стаяли ментальнопока лениво моросящий дождьне стер рисунка маленьких подошвжелтеющим листом кленовый штормне запечатал собственною тайнойи не сказали окна ждущей мнечто все воображаемое ложьи снайперу иная ипостасьон не сменил бы адреса и домаи мне ничем другим не временитьотчаялась бы если бы не тыот мимики подвижного юнцалишь часть лица другую морщат думыя это вижу этим дорожавытаптываю новые следы…серафим и Серафима
и сказал серафим Серафиме: уже зарягроз разряд отгремел и стихнул пугалась зряшестикрылый плеча коснулся легко парятем порвав тишину как цепи на якоряхвосемь лет не судьба воспрянешь – поднял хитони обрушил на складки юбки луи виттонСерафиме помог укрыться крестя при томведь как будто забылась мыслью кладя бетонтри стены на четвертой окна а дальше всёи не сад и не поле ширью: люпин паслёни не звездка луны весомей в окне блеснеттупикового «если» – сетью паук казненСерафима не терпит ретушь не терпит гримСерафима проста в общении с судьбой и с нимпротив ретуши многоцветной ей цвета три:черный белый и вдохновенный что жжет внутривдохновенный из крови венной из тонких жилкрасный конь и огонь дом алый в котором жиллепесток полевого мака поверх межичто казалось простым и ясным слезой дрожити сказал серафим Серафиме: рисуй любовьне брала для нее ни розовой ни голубойне крестила крестами черно хоть знала больвдохновенным кропила ало бетон рябойу стены появились раны ничем не смытьсерафим трепетал крылами тревожил сныотрешенной в миру позволил житiём прослыть:нелюдима чудаковата не ждет весны…серафим обещал: забудешь на нет сойдётза триасами мезозою черед грядетвсе сотрется мытьем ли катаньем ли битьемповзрослеешь – и шестикрыло берег ееон уверен он однозначен он сам как Богон приближен в познании мира к стопам егонаблюдателен осторожен из стрел наборпухло розовым ангелочкам он: Я – самоСерафима почти смиренна почти немане телесна дебелой девкой по теремамто вздохнет то смыкает веки дремой дремавалит с ног жеребенком алым степи привалесли ей ничего не снится пиши: мертваСерафима рисует лица уснув едвавсем: одно ничего не сделать хоть пей отвариз трехмерной палитры цвета осталось дваи один из них черный черный какой второй?этот цвет на траве точеной дневной поройв синеве молодого неба где все старона гнедой жеребячьей шкуре чужим тавромон один неминуем казнью бетонных стенболью если точны удары до жил костейСерафима душой невинна и не из стервне звала молодцов на помощь для ратных делодинокой бралась за флейцы за мастехини укрыла стена в изъянах под балдахинвожака голубиной стаи что раньше хилс подоконника цокал крохи у Серафимыесли даже обрушат стену отыщет частьне изъеденную граффити по кирпичамтак чтоб бережно возвращаясь в ее печальи двукрылым став серафимом светло молчал…Анне Ахматовой на «Сероглазого короля»
взглядомпочтовымиавиаточками и тиреазбуки самюэлиевой:«вот что творит бог»…в доле секунды здравогоразумом умеревфата- морганы пеленгомюрких галер рабом…завтра я передумаюздесь и сейчас – живаздесь и сейчас —«додумалась»…силюсь переступить…кто-то назвал беду моюприличиякак кружева…без церемонийжимолостьшелка кровавит нить…жестом цепями рухнувшимстоном мычащих мм… мм… мммсонмом овец за пастыремпригублю – гублю – люблю…завтра я передумаюблаговолите мненравственна и решительнаголублю за то что юн…перебирая в вазочкепамять о лепесткерозы до розг опавшиенищенствую и терплю…взглядомпочтовыминарочнымиз… от…под дых тоскепрочь от всего вчерашнегов синий зрачоккак в люк…без оглядки на выросший цвет…
не общителен…не понижай высоты…голос внутренний —ему из свободдве:да —когда нож в ладони застыл…нет —когдапоперек – вен…нет, Марина!не надо рябин в гроздь!в горсть – рыбёхиз елабужской донной реки —солнцу в морду!за то что везде – гость,за повинностьпод ним не читать книг…за парижи и прагив московии костьми лечь…просторечье…тебе ли нужда в нем?написала: не вынесла…и котелок – в печь.золотых рыб зажарилас кровью жаберных нёб.в вос – кре – се – ньехозяйский уклад: крествсё- подстрочник…любая из баб: – матьпротестуешь —поэтом!поэтому взгляд в лестам деревья сильнееи есть из чего выбирать…без оглядкина выросший цвет – сын,за отчаянье —загубленный цвет: дочь«я не буду свои хоронить сны…»– так решилаи с этим ушла прочь…все обманно… бабулечке…
чашка выскользнула из рук..счастье близко?сколы розовых лепестков —в море чайном…ты когда-то была в мирупианисткой…мне теперь не сомкнуть легкои в отчаяньи – пальцев тонкихих больше нет…есть уродцыизвлекающих звуки – нет,есть пистоли…все истории о тебе:как бороться…лица помнящий гобелен:царство – моли…в море чайномсуровит нить – муть спитая.явь запретная – аромат настоящий…не из China!тюками плыть из Китаянежной пагубе лепесткав стол и ящик…только пагуба не плывет,всё обманно…я бы тоже могла игратькрючкотворно…не играю…под шпалы – легбелой манной —снег…опущенной крышки стук:всем притворным…расстилающимв далирельспод составы,мне везущие чайный сор,с гор, как будто…чай спитой…из безвкусия весь…сахар талый…я бы тоже могла играть…но не буду…под ожерельем бусин в частом пульсе
Бродскому…
пластмассовые диалоги ни о чемпластмассовые лица персоналийи так общи тик-токовых общин потуги к славеесть что сказать? нет только показатьдух тоже нищ и мозг не господинбогь – налик не печаль на лики он финален… а Вы писали:«я был только тем чего касалась ты ладонью»1любовь агония под раной ножевойбинтую душу мой мир разрушен барабанной дробьютик-ток тик-так дик так!пласт массы неживой игрушечно-игрушенвенецианских люстр под ноги брызгив них кончится демарш колоння ласток вдохновенье гнезд огрызкиперед балконами келейных ордиз фриков недоумков и дебиловк Вам к Вам мой милый более спешув любви прекрасной всем инстинктам низкимзапретного коснуться предрешупод ожерельем бусин в частом пульсеметро
паук метро съел гусеничный поездс моим жукоподобным четвергом за четверть часаего нутро через хитина прорезьслюдообразных крыльев перепонок и пульс нечастыймой взгляд несчастный в зеркале душивагонных окон вымытых до блескав них аллергичный к запаху Vichyребенок чей-то досаждает детскиммужской командой начатый турнирза правообладанье местом силымою помаду вдохновенье лири муз рыданье обескровил синимсидят – стою без возраста покатоской и рифмой: временам Верленапод кринолином юбок стать таюв прекрасном веке на твоих коленах…бананка
а правда хорошо что так легко бананка ловится?под Сингапуром где-нибудь на безымянный палецона не слишком привередлива набросится и будет только радаполпальца откусить: бананка стерва та еще! совет: идя под Сингапурнеси с собой в кульке аптечку с йодом а те места где сточность водрисуется зеркальной еще библейцы называли миражому них любая грязь мираж – у меня иначе но к ним претензий нет:на вкусы ставят и берут по ставкам куш иногда бывает и с душкомно к этому привыкнуть надо… еще бананка непременно смотрит в ротготова рыскать между коренными и резцом как будто задаваясь подозрением:где пара? ну нет резца и черт бы с ним и без резцов живут на свете флорентийцыбананка мммммм слово просто блеск давно не слышала – отпочковалась школойи в люди! универы познавать – познала: лучше б жить невеждой с триумвиратомЛ В Н …и так берет тоска! у всех резцы как подобает по слоновой костимне вечно камнем выбивать мыслителя из мезозойских глинманкируя Родена с ним в перевертыши играть кося под Анелеи хорошо что пальцы целы обсосаны но сложены в кукишимпровизация на тему go to hell для рыбки из банановой страныхочу спросить: те кто поют в жару: ой и так далее мороз – они откуда?не лучше ли Adagio орать и попурри из Carpe Diem свисткового регистра?пока уродство моментальным фото в гримасах корчится на мусоре the beachи не всегда ручною обезьянкой не с этой темы начиналось слово зло:уплывшая под Сингапур бананкой – была в преступной сути хороша!у глубин океана твой взгляд отнимая…
здравствуй – скажу я тебе возвращаясья останусь с тобой на плывущем Титаникеесть ещё пара миль до начавшейся паникии предчувствие беды чтобы снять все табуу границы дозволенного портретное сходстворазмывается черной водой океанаи торопится бездна уже богоданнаястать моментом волнующим и приблизить к томучтоб оставить навек навсегда воединоничему быть способным отдалить на полметраот того рокового и немыслимого моментакогда айсберга мощь разорвёт даты льдинойи батистовый шарф что никак не тонулу глубин океана твой взгляд отнимаяя останусь… когда поглотит наши душив тот момент прокляну все границы и сушилишь за то что так долго с тобой разделяли…здравствуй – скажу я тебе возвращаясь… я передумала…страх сменяет восторг от зловещего скрежета сталиалый снег черный лед по перилам железнымя останусь с тобой не для дела полезнойа к объятиям смерти ревновать на живых наплевав…15-12-21будь со мной
буду иначе зачем жизньиз междометий рождаю души песньпервое слово предтеча любой лжия из молчанья из голоса ты весьбудешь иначе зачем всёОооо не присвою на дольше чем ночь длюмне прорастает из собранных дня зёрнсилы редчайшей желаний твоих вьюнбудем иначе зачем бытьбога бояться напротив себя встатьон до венца незатейливый вел бытзначит и нам что-то больше чем жизнь знать…в дорожном костюме
замочная скважина под силуэт ангелапреград не найдя вошла я так умеюне спрашивай кто ты? сквозняк торжество факелав дорожном костюме оставь подпирать двериприветствия жест или это протестное: хватиттак гонят виденья когда их не тащат в постелимоих неврастений на стульях висят платьяв дорожном костюме шлифую косяк двериа было бы просто: а было бы простынь сдернувникто до меня и никто не придет последорожный костюм черный черный черней дернаи белая блуза поверх рыжих звезд оспинне знал ни одной не обвел нежно со-звездийлуны не отпраздновал как мореход юныйкоторого шторм после каждой волны крестити гонит на берег следы пеленать в дюнымогла не входить перед дверью застыв чувствомразносчик газет веселил согревал словомв замочную скважину: ключ – если слух чуткийщелчок: показалось и на оборот сноване прошеной проще: фиалковый взгляд ночибосая душа от стены до стены эхомзамочная скважина мой силуэт корчитеще не впустил но уже повредил эго…и больше не уверовать совсем
не стало этих лет спустяи грустно вроде быи больше не уверовать совсемв мечту без поводаосталось только детская лунаи небо родинынастало по-собачьи на полусвернуться молодоза время сов
«лишь бы» катится с горочки догнать успетьесли мной будет поймано останусь житьне дотронется облака игривый ветерв сонных травах запутался смирен лежитстал тяжелым туманами обрек зарюзанимается алая а взору хмарьостается единственно небес царюне казнить за невольное прошать как встарь«лишь бы» собрано горсткою: зола и сольк перекрестку направиться в судьбу швырятьи устать и измучиться за время соввосковая окалина на досок ряд:половицы расшатаны ведь я шатунв пять углов лбом не тычется одна лишь смертьне страшит если кажется что где-то тут«лишь бы» катится с горочки должна успеть…плюс
не верю… только я и снюсьоставив эпителий на щеке как шрам на шеезачем ты так? прямолинейный враг нежнее к жертвемы вымрем без любви размножит только плюсмежду имен асфальтовой мишенизатоптанная более любовь чем стон блаженныйне верю… только я и снюсьфотограф держит гранки в сейфе темномеще не память я еще жива и профиль резокты проявляешь их как тайный шифрв камине вой метели веретённойрешетка и препятствие огню и ей диезомне верю… только я и снюсьот имени гарантов совершенствачто провоцируют явление твое в моих цитатахвне логики вне диалогов нормбез циркового с чувствами мошенстваза то что доводить до слез могла когда-то…хурма
кормлю хурмой свой ноябриный сплинс медовой мякотью отождествив полезнойна руки взяв уютного кота уединеньявосток восторг дары тугих корзиндолин ферганских и садов Хорезмасок на ножах уныния – катан и на коленяхлюблю тепло я нежность и уютвечерних разговоров полушепотя шелковая кожица хурмы и виноградинне ради… удовольствие люблюпространства без запретов и решетоккогда моих спокойствий вор тобой украденчего не ждешь случается легкомедовый сок: силки для тонких пальцевкасание и увязаешь весь: янтарна мякотьноябрьский сплин лысеет парикомни крон густых ни в гнездах постояльцевно есть хурма – хандры осенней местьне даст заплакать…смог
кто сказал о тумане: пролитое молокоэту взвесь весть небесную по чашкам лить?пить младенцу сознания засыпая легкоили плакать бессоннице о потерянной нитио туман! неприкаянна ничьим речами молчанию вязкому плыву однаосторожно на каменных льдах-началахневесома: как будто цветок лавандя невидима оку пороком страстья могу раствориться до самых пятв безразличье обличьем девичьим впастьи остаться неузнанной для тебяя могу не пожаловать титул «Смог»смог! – отчаянье знать о томкто сказал о тумане пролитое молоко?дым… безвольно вдыхаю ртомлокдаун
я иду Маросейкой не рассеянна сосредоточеная ищу многоточия мостовых вековыхнад: в густых облаках серых белых и прочееуготованный снег ищет пятна травыон пойдет и вот-вот я его ощущаю межрёбернопульсом в ямке яремной холодеет безвинно душаморосящим дождям время вышло октябрь зарёванныйнаступать ноябрям а они лишь предзимьем грешатмне объявлен локдаун за четыре счастливых столетияна примете у вируса полнокровие каждой строкиразве мой остракизм убедительней правила третьего?я привитое дерево и должна оставаться такиммне весной плодоносить вслед тоске Маросейки осеннейобновлением гвалта и певучестью птичьих родинмал там начатый стих но великому чувству посеян:никогда без любви и как будто один на один…у воды мертвой мраморной
притяжение к жесту каждому слову взгляду морщине действиюк первому ставшему нитью серебряной волосуя отважная небожителю соответствуюот молчания отраженная словом голосомпритяжение: с ним не справиться не унять не отнять жива – люби!просто так не случается у дня год стражради ночи единственной фре египетской данник себя убилвзяв за ней смерть в приданое и я туда жзвездочет в подземелье не знающий звезд иных – итожьтак должно – отвечаю трехкнижию едва прочтяна крылечке златом восседали: царь бог и вождьа я мимо я – мимо не учтивая не учтянет законов: без правил бесправие: любил – умриолененок мне на надгробие – не постамент!олененок с глазами грустными в размер Тавриду воды мертвой мраморной – живой взамен…каданс
танцующий на стеклах в темноте всегда одини я одна больное одиночество свое танцуюмне зрителей придумает кадансдуэтный выход нарисует теньсердечное расплющено в груди под стон Мацуиу странных женщин бабочковый глазнельзя смотреть в полуденное солнценельзя смотреться в дикую луну под луч фонарныйослепнешь – жизни ветер не придастне понесет сложённую боротьсяи не оставит к бедрышку прильнув терпеть Канарыожившему счастливым не сойтисчастливое – зловещий флер обманане привлекательней коричневый загар когда есть черныйтанцующий на стеклах в темнотеникем не видим не опознан в ранахкогда мне для любви одна Саган – быть обреченной…никогда
думаешь я когда-нибудь отпущу тебя – никогдамы состаримся вместе годам городамводам гольфстримовым океанами переплетясьвозлюбившие парусник как дитяв становлении духа экстримовомникому не отдам за тоску одиночества и отчаянный вызов смертямдумаешь я когда-нибудь разлюблю тебя – никогдая слагаю истории в них горда называться твоейпарусов оберегами номион романтический данокеановой истине за красу поглощенных морейкрасота – не божественна красота столяра прищурдумаешь я когда-нибудь отомщу тебе – никогдауспевая отказывать двух песчинок дождусь в пращупросочив через длань свою и слепа и давно седадумаешь мне аукнется интуиция выбора последних летуставая отказывать добилась искусств:наслагала историй: беспростынно лежат на столев них то бабье то девичье то твоих поцелуев укусы…в глубь сердца путешествует стрела
подруга ветра и самоубийц свет лунный млеченмогу не говорить о естестве и донной болифилософ – зарекает от любви нечеловечнойне оставляя призрачных надежд быть кем-то понятойв глубь сердца путешествует стрела: всему открытамой лучник не удачливый стрелок он просто лучшийдругие: суть охотничьих свистков капканных пытокего винить за дождь в дождливый день и черень тучине обвиняю – я ношу мишень как крест на шеена белом платье – алое пятно: не промахнутьсялуна Конфуций затянула мне тоски – ошейникуспев до появления облаков на небе куцемуспев до оперения стрелы и крика болине важно кто кого опередил важны потериотозванные гончие хрипят но ты – не воленна белом платье – алое пятно и крест на теле…у подножья себя
зацепилась за гвоздь стеной портретомуронив обстоятельства ваз цветочныхна часах время точноу безвременья птицы в клетахесли даже запелиразбудили ко дню рабочемурассмотрела вблизи глаза небесныев них умела тонуть шепой бермудовойваз цветочных хрусталь не любит резкогоу подножья себя свалила грудоюгеометрия книг в кирпичном остовеимя просит найти образчик гологоодеянье души в приюты розданоможет сирот согреть тебе не новоене жалею цветы лежат затоптаныесли даришь не ты живут мгновениепотому что к ногам носили толпамиа к надгробью – один явился с веником…за титрами простуженного дня
балкон не трон не рухнет подо мнойтолпа не хлынет к месту обрушеньяразглядываю в тридцать этажей – надменныхмне видно полноводное рекии муравьиных нравов прегрешеньязагаданные Дели и Пекин – мгновеннытак высоко так близок горизонтего изгиб очерчивает землюдоподлинно: шарообразен мир хребтам слоновьимзагадываю Дели и Пекинвсех накормить по хоботовым семьямбананно ананасовой едой в ладонях гномьиха что еще рассматривать в далив привычном фоне сталинских высоток?за титрами простуженного дня болезни новойcovid?и я глотая молоко вопросом задаюсь за медом в сотахосталось сколько? и когда конец?так мне хреново…рукописные ласточки летят под дождь
впасть бы в благоразумие упасть как в пастьвремя зубы сомкнувшее комком сглотнетничего не почувствует такая мразьэто благоразумие твое моевиноградная косточка пробила твердьдо лозы тридцать лет расти а мне старетьвпасть бы в благоразумие упасть как в смертьнад гордыней поэтовой ревмя реветьокропили церковники водой святойв пресвятые готовили но только явсе о прежней печалилась чета не тойтеремные затворницы огонь таятсосчитала жемчужиной опальный деньпо шкатулкам окованным числа не счестьмне бы благоразумнее судьбу надетьпод рубахой смирительной голубя честьотчего же не можется вольна зачем?рукописные ласточки летят под дождьзнают: благоразумие не мой ковчегчто полетом измучаю ослабив мощьтонких нитей серебряных лады порваврасплываются буквицы теряют смысла когда разбиваются их след кровавза мгновение малое бывает смыт…покаянные звезды песня
над упавшим конем плакать только цыганскую песнюи под стоны ветров голосить в неба вольного синьне заметив как ночь осиянные звезды развеситты его не поднял сколько бы у богов не просилгубы шепчут: вставай но с отцовского неба не сдернешьудила коротки наземь сброшена тяжесть седлапод упавшим конем в окровавленном сорванном дернепроступает роса на траве что от засух седалоб остыл под рукой и наброшенный плат не согреету последней черты зарекаться друзей не иметьслишком больно терять слишком горько остаться в апрелес жеребенком гнедым и до осени степью линятьа потом из зимы златогривому чуду свободыобещать дальний луг и бескрайней равнины просторторопить декабри уступить половодью природычтоб отдаться ветрам обнимая за гриву восторгни стрелой не достать не задеть и предательской пулейпо горячим степям след подковы и пепел костровслишком больно терять слишком горько остаться в июлев единенье ночном и души переборами струннад упавшим конем плакать только цыганскую песнюи под стоны ветров голосить в неба вольного синьдруга верного смерть покаянные звезды развеситты его не поднял сколько бы у богов не просил…почти сентябрь
почти сентябрь противится дождюнапору вод на ветхость дамб обойныхне удержавших с паводковых дюнцветочные мотивы в изголовьея вижу все что избегала знатьэкранно принудительно и броскоразгул воды лежу в промокшем платьеудивлена как происходит простосмерть воробьев встречающих потокмосковских диггеров и привокзальных бомжейводонапорно водосточно долговой мутных стоков гонит тех кто ожилбезвольных ослепленных блеском фарнадежды край схвативших с новой силойисторг карман обертки смятой фантмой город запятнавший некрасивымспугнул и всех не поделивших плешьгазонов и крылец в районах спальныхв беззвучной трансформации одеждизбавив от посконных роб в подпалинахв погодном дне обеспородил шерстьбродячих псов и всех подвальных кошекдав мне почувствовать как под лопаткой чешетсяот перышка засушливого прошлоговоспоминанья через брешь в стенеа может я ее пробила пальцемуслышав дождь опередивший нервмазайно несший плюшевого зайца?а может я уныние строкиоплакала сама к его исходуи это сон став как предлог благимувидел нечто плюшевое в водах…раннему быть литьём
остров Васильевский Стрелка стрелки подведенына каблуках не выросла просто прибавила в ростездесь говорил о погосте гений моей странымной возвращенный к жизни в действе дурацком: «постить»мной за его камлание полное забытьёза ощущенье горечи перво-открытой рифмыв перво-открытой книге раннему быть литьёмдаже когда не очень даже когда тарифно…