Ночь высокого до. Премия имени Н. С. Гумилёва

муза я запомнила намертво

постановочный кадр… обессиленному  не повторитьне сдержать горизонт выдающейся силой атлантадо него: увязать в междурядьях событийговорить о бесилии и терять эту чертову нитьв поле зрения в ощущении ночи полярной и Андахнарисованный край не приблизив пунктиром шаговгоризонтов так много я откуда-то знаю о каждомиероглифом облака над твоей головой – иегови приветствием странника в иерусалимской кофейне отваженя им названа Музой имя странно немодно сейчасговорим о тебе по музеям разносится:Или Или лама савахфаниарамейский хорош шифровальшиком  чувственной схимыв речах я запомнила намертвокофе чинный в то утро был с хиной…

мой негритенок стиль белостишья

злобой врачуют линчуют врачат только за то что любовью зачатмой негритенок не титульных рас белого-стишья не терпящий фразгромкоголосья – кричать о добре: зло бога молящие не разобьют лобим именована в имене Бгъ – ять в злобном воителе чья-то мертва матьпервым защитником изречено: будь звездам сосчитанным не обнажай грудьне под звезду – обозначено им: под белье: мой неритенок губами к соску льнетбейся! защитник второй строг действуй! – за третьим уже богмеру таланта определив мудр: злобой врачуя о праве своем лгуттолько завистливый только чужой верх деторождению определил грехмой негритенок похож на меня всем млекопитаю у края земли сев…

в безвременье достигнутом легко

взгляд требует уюта снова дождь движений хаос достигает целизадраена каюта мир не вхож сажусь писать общение обесценивс философами временных веков любовниками личных одиночествв безвременье достигнутом легко за первенцами вымученной ночина край стола сдвигаю кирпичи здесь больше книгменя здесь много меньше сажусь немедля убеждать в наличиилюбви посылом и позывом першим кропить снега мелованных бумагто следом в рост то скоком воробьиным вредя застрехам прикроватных лагне издающих стонов о любимом и ничего нужнее не найдязачеркиваю вставленные тэги обманываясь тем что бередятсиндромом Капулетти и Монтекки всех не интимных этому дождюв упроченном бесправии объясняя нелегкий день покоем награждениные все – безумием стесняют…

16-05-13

не было писем не было не сей враждуночью и утром небово писала ждуне было писем не было ноль боль соль мире доя облака пугала хватала как змей из норжалящих взглядом в упор легших клубком в подолне было писем не бей всемждущему каждый причаливший плот: годсчет их  восьми многократен вот:первый второй затопленный камнем  четвертыйшестой грудой поверх седьмой с восьмымсколько их будет? жива и упёртаберега – возле легла костьмине было писем озябшие зябликизябью бродили забвение длядня не прошло без высис которой сорвался бы  взгляд в чисел16-05-13 горизонтальный ряд

из шрифта Брайля вынув мягкий знак

экранизация  единственная цель единственная цепь для всех событийнанизанные бусинами  трут и мучат шеюв ней быть лишеньям изобилию быть и цен неуправляемых открытиювот эту  заплатила за любовь а ту за вшейкто режиссер? не знаю долг высок и бог бы мог но взялся бесталанныйя согласилась дьявольский успех легко обещанты просишь тайны? как не сохранить их несть числа у одиноких женщинпод парусиной кресельный комфорт: осела плавномне в нем удобно я беру права и объявляю дубли искаженийя лучше чувствую я знаю как играть как в ночь крик тонеттвои союзы пошлости лишив а нелюбовь – есть судеб униженьеиз всех партнерш оставила одну: в глухом хитонеОна одна способна чаровать малейший интерес не проявляяиз шрифта Брайля вынув мягкий знак придумай имяЛюбовь и Смерть – иначе назови избиты имена никчемных лялекогромен выбор трафаретных нимф и иже с ними…

21-07-21 Мск

симметрия цифр гипнотически колющих пик единицедины един два один ноль семь два один МскМэскэ так Москву сокращаю из всех столицвеличий иных превзошедшую где бродитьзабыв ощущение бега по кругу в тоскея в ней веселюсь чувство праздную каждого дня истокиду на восток Самарканда полшага не доходяна западе холм что тевтонскому шлему высоки Кремль в сердцевине и в парках рябины плодятмузейных сокровищниц залы и закромаисторию черпать живою водою  для ранвсе было до нас и продолжится после романсудьбы исторической  рано ли поздно придет пораслучись на Ордынке представила встречу случайной бытьпобег из Орды был бы менее гибельным в этом страхостра на язык от смущенья погибну дышать забыввполне откровенна закрытою книгой в мгновение ставничто не вторично за словом приветным из пауз  вдохнашедшему воду в бескрайней пустыне союзен стонпредставила встречу как в ней не останусь рожденной доведь нет церемоний прекрасней придуманных лет за стодо нас…

умею ждать тридцатое число

листом упавшим опечатан листот дерева его рельефны тениобычный день потерь и обретенийлежит строфой стенаний вокализдокументален  автосохранениз просвещенных вырвался столетийвозможно написала бы о летено не умею  тягощусь враньемумею ждать тридцатое числоиз общих слов дав первенство умеюне избежать открытия Америкнабросившему тину на веслоне избежать постыдного дармана островах колоний папуасскихони  мне кость а я – им в водолазкеобхват души и  книжечек  томаи более ничего ничтожен векпредельно совершенно деспотичнои я бы отказалась от наличныхдовольствуясь стекляшками взамени я не устыдясь своей грудивела бы коз по корабельным сходнямно дело в том что не Колумб сегодняодаривает тварь как господинне он блестящим зеркальцем манити бусиной травинку пригибаетразбойный свист  за ним братва рябаяспешит коптить кострами книг моихсолоноватый окорок любвии рвут строфу и разрывают в клочья!от рук твоих избавив многоточия и от травин…

в экранной жизни

как долго гибнут башни близнецыпик коммунизма был немногим вышепороховое облако на крышепод языком растаявший глицина на экране выживший Том Крузscientology здание буклетноблок новостной информативный груз и летоа знаешь что оправдывает ложь?ботинок поджимающий мизинецза неудобством чувство боли ринется бери и множьиграя Гетсби думай обо мнея стилевых решений парадигмакогда однажды тайно породил мяпредвидел ли межреберный обмен?и ты в моем изогнутом ребретот резчик был предвиденьем измученкто навсегда лишив благополучийдуховным награждал телесным  бренниграя Гетсби думай обо мнев экранной жизни может жать ботинокно ложь гримас судьбой необратимаисполни боль так как всегда умел…

перед небом

я могла бы сказать люблю но зачем тебе этовремена не врачуют жизнь обезболивАйседор за любовь к поэтам шарфы давят в кабриолетахя могла бы сказать люблю не позволь мнеобстоятельства ищут нас мы их жаждемна клочках деловых бумаг пепел странствийв измененном сознании дня я отважнано могла бы сказать люблю только в трансетак случилось и нет причин слов ужаснейя ответственна за тебя перед небоммне объятия не нежней рук пожатийесли сердцу не клокотать где-то слевая могла бы сказать люблю забываясьне осознанно став живой не нарочнонет трагичнее ничего в сердце маяэтих грачье орущих орд многоточий…

ZOO

входной билет отчетное числоразносчик пиццы самокатный гонщикничейный пес плененный ZOO слониз красной пресни выросшая площадьнисходит дождь и ниспадает темьиюльский гром раскатистей весеннихсубботний фант экскурсионных темQR-ковидный выбор неврастенийя созреваю я запретный плодзаветный код не предъявив стократнодля open air колченогих ордстолов и стульев братий самокатныхмоих дерев зеленые лесана фресках и полотнах картографийдыша озоном грозовых кресалсгущаю кровь для комариных мафийкоплю тугой густой гемоглобинне пиршеств для для панибратских трапезлелея мысль что ты сейчас одини вдоха ямб ждет выдоха анапестмоих неподражаемых стиховмоих неувядающих фантазийгде на Грузинской слон иерихоннплененный ZOO под коростой грязи…

самым старым обрядом… быль

я нашла изумруд а потом утопила в болотеизумруд «дурмузи» из сокровищниц юного шахаэтой правде два дня: я нашла изумруд за полшагадо разрытого рва на зеленых травинках полотеня могла сомневаться но сомненья рассеялись тут жевслед за ним аметист соразмерный ладони менялыя его обменяла на историю вещи ненужнойибо тучны дары: жеребцы мыльной шкурой линялыне товар не базар: в ноги  дань побежденного войскарассупонив мешки по траве покатили каменьяя могла сомневаться  но сомненья оставлены свойством:преломляться лучу сквозь его изумрудные звеньяна второй указав: больше вес да и цвет зеленееров по всей глубине взял в кольцо слободу и свободуя теперь не свободна: я три камня каратных имеюаметист изумруд  «дурмузи» с красотой не угоднойа иначе зачем по причине какой несусветной?были брошены в пыль под копытами ахалтекинцеви не найдены в ней воровскою порою рассветнойпо прошествии ночи в слободе православной столицы?кем дарованы мне? семь столетий проросшие травносохранили от глаз от людской любопытной породыно любя быть свободной: поднимаю и с грацией плавнойпосылаю обратно очередно бросая в болотосамым старым обрядом избавляясь от всяких излишествникому не принес «дурмузи» богоданного счастьяприкоснувшись к истории хороню в уготованной нишепод болотною тиной зеленей изумрудных исчадий…

ближе чем рядом

семя сомнений прячу от света готово в росткак его сдержишь? единственный способ не в этот разкрошечно не идеален уход и простно будет всхожесть и пик урожайный поместно даств разных условиях…всё буйным цветом а ведь вставала за час до снане было ленью просто усталость и естествосемя сомнений сорт не редчайший но кто бы зналчто разрастется и так укроет густой листвойв век богословия…мой грех: сомненья в Его всесилии брали верхстолько молилась сузив углами жилищ  уютзагнанной снилось что прекращаю и жизнь и беги отправляюсь туда где прощают и всем даютловят на слове…где нет нужды повторять и просить Его сотни раззнает о каждом  вошедший каждый дитя не гостьсемя сомнений за это знала с лихвой воздасти отлучит никогда не исполнив и доли просьбиже присное…время: песчинки сквозь пальцы: их счел мудрецмногое видится дальше и глубже началу днякаждому сроку когда-то внезапный придет конецте кто любил будут ближе чем рядом и значит Он внялвсе наносное…

я любовалась

едины всем дочь море ты я любовалась образом стихииволны всепоглощающей напор был совершененты убегал с ребенком на руках от натиска ее ничуть не хилыйно уязвим но так вселенски мал когда зев вспененволна набрасывалась прижимался песничейной брошенкой моей земной натурысебя вблизи никто не рассмотрел и с расстояньямне посчастливилось с улыбкой наблюдатьтебе была волной ребенку нянейсобаке развивающей инстинкт маскулатуройу той картины можно замереть на триста вдохов счастья неземногособака море дочка и отец и неба куполя написала для себя ее беречь в уютном сердце чувством новымлюбовью нежной к дочери твоей хоть это глупоя написала для тебя ее запомня неизбывность обстоятельствребенок оставляющий следы: и мой ребенокза этим невозможно наблюдать не принося для каждой слезки jааtis2на руки взяв – утешив не прижать в тебя влюбленной…

цветок редчайший

на подступах к земному бытию строкой небеснажил-был итог и то как возмужал уже: бессмертьюя не считаю без тебя года слезой не лестная просто нанизала естество на жизни вертеля существую на пороге дат травой ковыльейя проросла и навевать могу тоску по счастьюсопротивляясь я мозолю глаз вчерашней быльюникто не вытоптал: в траве из трещин в ростцветок редчайшийкак дождь питает с облаков смотри благословененкак выжигает солнечная ярь и время засухчужой не тронул и не под ступнив час вдохновений алеющей помадой лепестковлежу на трассах…

двойняшки

я начинаю привыкать к судьбе я начинаю праздновать сегоднясвет новогодний перешел рубеж в моем зачатьи что то усмотревна полминуты заглянув к тебе остался на день для рожденья годенкак белоснежный аист в небе – пеш с отметиною алой на крылемы лентой перевязаны одной одной перепелёнуты простынкойиз ложечки накормлены в два рта подружкой аистиной  Алконосткрещенные в купели ледяной в семи ветрах ни разу не простылимежду рождениями день прокоротав с одной отметки уходили в ростя начинаю привыкать к судьбе я начинаю праздновать с полудняприметами дарованной любви сегодня объявляя: родилась!ах если б аист на чуть-чуть успел не заблудился в карусельных буднях —щипнул двойняшкам из гнезда травин: тугую на запястье перевязь…

увидев сон о красном снегопаде

она кормила волка стоя к лесув глаза смотрел забыв про всё казалосьно острия зубов грозили больюиз одиноких он не знал любвиона кормила говорила местов его глазах читала всем доволенобманываясь что судьбу связалане с братом волчьим что уйдет сдавивона ждала лес никуда не делсяболели руки от его укусовон тоже ждал лес никуда не делсяпрогулочное место без волковв ее ладонях поднималось тестовсе больше больше извращало вкусомседея шкурой под рукой вертелсяпытаясь рассмотреть из-за боковв один момент он выдал горе воемувидев сон о красном снегопадеона спала растрепанные прядиизмотана предчувствием: сбежита он лобаст понурой головоюне примирим с тоской и не всеядензавыл на снег в следах кровавых пятензабыв что волка ноги кормят если живпришла весна и погнала оленяпришла весна и погнала лосихупришла весна и погнала косулюи волка молодого по следамзеленый лес в конце зимы – поленьяв печи дрова потрескивают тихоон у двери она замки рисуетв тревожном ожидании седаи кормит кормит! фарширует рыбухрустеть мослом ему не позволяяв нелегкий час взывает к божьей властисжигая шкуру серую как деньа он лобаст понурой головоюперед огнем стареет волчьей пастьювзгляд по углам: куда бы сплюнуть костии тушку зайца незаметно деть…

в петроглифах тех веснушек

это так странно водой акведуковполнятся плошка-ведро-корытодетство в останках открыток мнитсякожа в петроглифах тех веснушеккак это странно тогда быть юнымв древнем году а сейчас иконитсясвет монитора когда закрытылица представивших богу душиэто так странно прожитое время мятьмять умещая в горошиной ставший мякишбрякнешь ключами: и меньше оконных пятенменьше… как страннокак будто без слез не взглянешьнаменянаменянаменя…

вагон дверной проем на стол кладу платок

температурный пик на солнечных часахубийца мой должник он топит шоколади масляным пятном в сожженных небесахза горизонт течет ужесточая адоставив и меня распоряжаться в немраспоряжаться лень я потеряла хватне хватка а ухват вагон дверной проёмдебелых слов лихва где добродетель Лен?где добронравы их? тугая кровь кипитгони ее монгол по лабиринтам венбалтийской оeke и жабер рыб морскихей тошно от жары свернулась в кулакене сквозь песок течет в низложенный розанбумажные платки наследуют мой генв нем более от нимф им кто-то наказалад плавит шоколад касаньем эрогеннно кровоточий след русалочьих каверно стержне говорит оставленным от гунн:вторжение и гон? нагайка в рукаве!среди дебелых слов лишь смерть найти могу!ведь мне ветров порыв мне волю подавай!сигнальные костры сырмак степи ночнойна стол кладу платок очерчивая крайслова мои остры кровь горловой волной…

я женщина своей мечты

о да я женщина своей мечтыиз первых уст произнесенный лозунгникто не вытравит Марину из меняпусть даже выдворив из вольного Парижане более означена чем дымиз розг букет превозмогаю в розыпурпурным шарфом траур изменятьмне суждено я каждым словом книжнакровавый мне не ярок новизнойиз черного не выползти линяяотдай меня им не держи меняморщинкой лобной проложу строкуопубликованная будущей веснойее дерев рассветными тенямикогда мой лес: высот! – воззвавших рукмолитвой не торопишься принять…

коЛенка Джима

смотрела в точку «дочка» года в три и в двадцать и теперь ищув пространствена карте разрушенья от Катрин ландрин луны обсасывая в трансесмотрела в точку и сейчас смотрю отмена мысли время смято гильзойи с гюйса смыто крысы портят трюм по одиночке досаждая Нильсуа было время полюбив летать отправилась бы на гусиной шеекуда угодно даже в лунный кратер не дожидаясь чьих-то приглашенийпобудок из июня в декабри на пробужденье ставя лунный таймерпока нательно до размера бри грудь созревала стянута бинтамистремясь душой от перекрестья их под звездопады острова сокровищтам опирался кто-то о костыль ночного неба жаждя мук и кровищцеплялся взгляд за частоколы глав прицелы сбиты у пиратской сворыподмочен порох зажила-была коЛенка Джима до отпавших короксмотрела в точку и сейчас смотрю растя героев персоналий книжныхна лодках блюдец ободках кастрюль в пространствах кухоньпо домам парижнымна грязных складнях городских бистро покатых лестниц визави – ступенейкогда и мной забыто Рождество когда и мною зря потрачен пфеннингна Дрездена уютных площадях в рядах безделиц сувенирной мастигде ротозеи время не щадят мне Рим не дальше чем пакетный пластикснимаемый с бестселлера ЭКСМО с книжонки обещающей причудыникто не чуток: Амстердама смог и не сравнить увиденноес чудом открытий детских вне библиотек вдыхая пыль я втягивала воздухиных времен нося одежды «те» … сражаясь и любя согласно росту…

после тоски с антрактами

Christine объявленный долог антрактжду поворота событий с авансцены не уходявремя тоски затянуто платье сменяет фракроза в подвздошье вколота траги-комедиантих подносили гроздьями сыпали под каблуквытоптаны нечетные собраны что целына лепестках уроненных оттиски росных лунв долгой тоске с антрактами острым шипом ценнысо стороны неволится истины долгий взглядей выбирать условное между тобой и мнойChristine представший Призракомвслух называет зря имя – его бесправиетайной грешит земнойимя твое желание имя моя красано оборот прелестницы маленьким локотком:Призрак! пою в два голоса сомкнутым небесамлюстрами потолочными луны сменив легкопальцы: шипов отметины чувство: на перстне кровькажется или слезное мысли быстрей: my mindChristine душа распахнута нежный девичий профильв новом мгновенье Призраком грацию рук ломаетне оставляет музыка призрачны и равныВремя глаза закрывшее словно лишилось чувствсладкое послевкусие губ доминантных: «мы»после тоски с антрактами крови живой хочу…

себе

разучишься мечтать когда-нибудьи в силу возраста и в силу обстоятельстви удивишься сосчитав  те  днив которых не случалось умиратькогда текла утяжеляя ртутьв людском потоке личных обязательствсвободы – блажь то увязая в немто сделав шаг остепеняя статькогда-нибудь научишься жить  безне привлекая даже мир комарныйгурманству их не обещая пирагорячей крови в перекрестьях венуйдут моря ее за волнорезоставят с цветом кожи Утамаропростынной бледностью невольно оттенивтрёхъярусную алость каравеллразучишься любить когда-нибудьприльнув к венцу луны в манишке ночиу февраля доверие вызываяпризнанием  о ярости молитвкогда перо в чернила обмакнуврукой дрожащей изменившей почеркне выведя строки в пустой тетрадисокроешь что еще сильней болит…

будущим преломленное

мнится ступени лестницы поднятой в никудав томное эфемерное между полетом и сномбудущим преломленное за настоящий дарчувства неотвратимого: присное так пресно»за «не хочу подобиться бабьему естеству»юбками сарафанами и подолами трястьпод голенищем хромовым плеток не счесть текстурпод ноготком облупленным: первой ступени грязьмне не судьбой неволиться только самой собойвремя любить за истину и за подходы к нейпересчитать ступенями можно паденья больно лишь с последней падая от высоты неметьк ней поднимусь с рисованной лилией на плечеи ощутимым ладаном трепетных этих рукибо небесных абрисов фрески не смыть ничемне обнадежить ангелов знающих что умру…

меня зачали Ромео с Джульеттой

меня зачали Ромео с Джульеттойправдивей шекспировского сонетамаме шестнадцатьпапа старше на три с половиной летаи только солдатскую форму снялим хватит страстей и трагедий хватитона легкокрыла и в школьном платьеему светит срок за откровенья в тетрадикоторую дневниково мялдевчоночий локоть – их чувства дерзкиразбужены ветром по занавескамразделится жизнь на любви отрезкиты или никто! а за этим – яя родилась на изломе судеб:что будет с тобою со мною что будет?рождение мое предрекали людисоседи молва педагоги друзьяменя предрекли и решили мирому будущих бабушек спор квартирныйпока женсовет коммунальным пиромс последних уроков не встретил матьно в роли отца не желали видетьюнца гитариста гуляку видимокому Шопенгауэр кому Овидийа папе на сходки гитару братьанафеме предан судейством строгими мог с чистой совестью «сделать ноги»любя всем на зависть на зависть многимазарт в конокрадовом естествено что-то случается раз в столетьешекспировской страсти отдались детисебя самоё воплотив в поэтекоторый родится почти бестелчтоб сделаться тут же обузой обоимсо мною что будет что будет со мноюсо мною что будет что будет со мноюсердечку ознобом зубов стучатьмолчит ли сейчас? нет озноб все тот жеотец не взрослел скоро умер – итожудо первых дочерних стихов не дожили с мамой является по ночамона не смирилась с его уходом…

я им чужая я тебе своя

на внутренний замок закрою дверькогда мне станет не о чем писатьпроверю все ли в письменном столедатировано личным дневникомузнать что представляю интересвменю остановившимся часамдней через девять каждые сто летотождествляя бронзовым векамя бронзового времени поэтмне оружейник лил перо из пулькоторые прошли через реброподонки плохо знают где сердцане чувствуя свое примерно бьютбьют приблизительнов мишени дрожью нульна внутренний замок закрою дверьсо свойственным спокойствием мудрецая им чужая я тебе своясвет потаенный преломленный бликне обесценивай произнесенных слови начатого жеста не ничтожьна внутренний замок закрыта дверьно даже в одиночестве великомнаходят те кому нужна мишеньно мажут мимо ибо в пальцах дрожья им чужая я тебе своятакой зашитой фетиш управляетна письменном столе свечной нагарон постарел он стал совсем седымсосчитанные наскоро листы: начало книгив нем конец теряет дорога ниоткуда в никудаиз одиночества к насилию среды…

дома поребрики и бордюры

я сижу под окном дома на улице Лени Голиковая зубрю и пишу мне этажного мата шумтень на лице: я мишень алкоголиковачерез мгновенье убили бы но:даже на углях легко спляшуувернулась: непроливайка летит мимои проливает раствор анилинаребра поребрика окропивПитер… вернулась туда где бордюры в кровидома на Краснопресненской через пятнадцать летв лето один девять девять одинв год перевернутый к дому белее цветав год между мной и теми кто от похмелья беситсяпока так трудна латынь…

шлейф

знаешь почему я молчу? не знаешьот чувств от морщин по челу от думне доверить врачу их клавиш: дум дум думчерные белые низость и высотаводит кота по молочному глянцу:киииссааазвук вроде тот же но сила удара не татомный котище откормленв подушках прописанзнаешь почему я молчу? не знаешьмаленький Пикачу лист покидаетлегче чем слово мое: рисую ротв произнесенном «мы» славен и легендаренкто-то поет кто-то скрипит перомв произнесенном «зачем»кто-то поющий шлейф обстоятельств держити назначает время ему королевцену имеет всё кот прибавляет в весегосподи тошно как!сам из сиятельств но поднимаешь шлейф!знаешь почему я молчу? не знаешьпервых пяти минут хватит сглотнуть комоко нареченный Амок! я и сейчас не дышутем избежав вреда лишьи альвеол души пикой не проколов…

проклят

трагедия в Казани 11- 05 -21

монстр объявивший себя: я богБог не принявший его рожденьявычеркнут выброшен чёрен обличьем убогне был не жил не любил стал теньюпроклят река отторгает плотпроклят веревка не держит телопроклят стрела разрывает плотьпроклят я б казни такой хотела?нет так зачем же он так со мнойдети – я их для любви носилав гнездах под сердцеми я ли тому виной что родила ихдля дьявольской этой силыо интернет о сжирающий души монстрне побежденный кормящийся юной кровьюспрут опоясавший хрупкий мозггрязный поток подрывающий мост – багровен…

журавлиное капище

Сергею Довлатову

он вывернул дом наизнанкуища ключи от него и не находяон был из бродяг там в Питересегодня Нью-Йорк обязательства перед собойприличия индекс дверной звоноксудьба без причин не бывает хотяв названии улицы так нестерпимабудущим боль – Sergei Dovlatov Wayперекресток 63-й и 108-йон ходил по рукописям как по кладбищукак наступая на свои могилы вчера ещев Питере сегодня Нью-Йоркжуравлиное капище и чувствооторванной небом ноги длительноземля ощутима когда ты летишь когда крылатотечества пашни готовы под всходыи каждой весне дышать: люблю!там в Питере вчерашней щетинойбессонниц гримасы скрывал и плакалось тишесегодня Нью-Йорк и всё издается сходупо году не ждал но погодой мешал журавлюсентябрь прибавляя по году каждое третье числопока сорок восемь не стукнуло  литерами is deadтогда он пошел по воде…