Моя тюрчанка

Жизнь супругов была бы безоблачной идиллией, если б не одно веское «но». Как настоящий состоявшийся мужчина, мистер финансовый аналитик хочет детей. Так сказать, бессмертия своего генетического материала через извержение спермы. И мадам старший менеджер, вроде бы, не против, но… Но она ничего не может поделать: она до зеленых чертиков боится родов, даже с кесаревым сечением. И из этой почвы произрастают скандалы, которые закатывают друг другу муж и жена.

Доходит даже до того, что женушка бьет в истерике посуду, а муженек выплескивает благоверной в лицо чашку холодной воды. Муж и жена орут друг на друга, надрывая голосовые связки – так что слышно, наверное, соседям через дорогу, а перепуганный Валтасар, поджимая треугольные уши и нервно помахивая хвостом, прячется под кровать.

Поняв, что «запутались», супруги идут к психологу – элегантной даме в квадратных очках, в черной юбке и с брошкой на груди. Психолог учит парочку «слышать друг друга», «вместе искать пути решения проблемы, а не усугублять конфронтацию», напоминает, что «брак – это работа». Обещает порекомендовать мадам старшему менеджеру высококлассного специалиста-психоаналитика, который снимет страх почтенной леди перед родами.

Но увещевания госпожи с брошкой не очень помогают. Проходит три дня, а жена все не отваживается позвонить тому специалисту по работе со страхами, телефон которого дала психолог. И в один из вечеров муж не выдерживает. Бьет кулаком по столу (так, что обычно ленивый и малоподвижный Валтасар реактивным самолетом уносится с кухни) и, гневно сверкая глазами, почти бегом покидает дом. «Дорогой, ты куда?..» – зовет с порога жена, у которой распухли от слез глаза. Но муж не отвечает. Через минуту до нее доносится шум колес: на своем белом авто муж выруливает из гаража и уносится в догорающие сумерки.

По темному небу плывут грязно-серые облака. Мимо уходящей в бесконечность трассы проносятся аккуратные, точно игрушечные, домики. Закусив от ярости губу, господин финансовый аналитик вертит баранку и не перестает давить на газ. Наверное, этот разозленный мужчина уничтожил бы сейчас весь мир, если б мог.

Наконец ущемленный в своем праве быть папашей брутальный красавчик останавливается на заправке, чтобы пополнить бак железного коня. К вышедшему из авто размять ноги «бруталу» тотчас прилепляется, как жвачка, молодая особа женского пола. В луче фонаря девушку можно хорошенько разглядеть: чрезмерно большие кроваво-красные силиконовые губы, туфли на невероятно высоких каблуках, топик и мини-юбка, которая, как в анекдоте про буржуазную прессу, «показывает все, но скрывает самое главное». Перед нами явно представительница «древнейшей профессии».

«Не хочешь развлечься, милый?..» – бросив недокуренную белую тонкую сигаретку на асфальт и выдохнув голубой дымок, шаловливо интересуется «девушка с заниженной социальной ответственностью» у финансового аналитика.

«Настоящего мужика» не надо уламывать. Неизвестно, где были его чувства к жене, с которой качок прожил около тринадцати лет, когда «брутал» посадил «ночную бабочку» в машину и повез в ближайший отель. В номере дешевой гостиницы – почти спартанская обстановка. Кровать, стол и стул; на тумбочке – в качестве подарка от администрации – бутылка минералки и упаковка презервативов. Наш «брутал» – решивший, похоже, «отомстить» жене – хватает случайную партнершу за огненно-рыжие волосы и бросает на кровать. Выпрыгивает из штанов и приступает к делу. Он пробует с проституткой чуть ли не все позы «Кама-сутры»; продажная девушка только ахает и повизгивает.

Заработав приличные деньги, путана отчаливает. Оставшись в номере один, финансовый аналитик допивает минералку и, вытирая рот, удовлетворенно крякает. Гнев на жену испарился, кажется, без следа.

Выйдя из гостиницы, крутой «брутал» садится в авто и едет домой. Ночь уже набросила на мир свой покров; свет льют только выстроившиеся вдоль трассы одноглазые одноногие фонари. Одолев километры дороги, финансовый аналитик ставит машину в гараж и заходит в коттедж. Навстречу блудному (во всех смыслах – ха!..) мужу выбегает заплаканная растрепанная жена, повисает у дорогого супруга на шее и шепчет: «Милый, милый!.. Прости меня, прости!.. Я позвонила тому специалисту и записалась на прием. Завтра, завтра я пойду к доктору. Он поможет мне преодолеть мой страх… И тогда – тогда мы запланируем ребенка!..».

Муж улыбается и прижимает жену к себе. На мягком широком диване супруги устраивают, что называется, «примирительный секс».

Дальше пара живет душа в душу. Жена исправно посещает специалиста по снятию страхов. А муж чуть ли не каждый вечер приносит благоверной бутылку шампанского в ведре со льдом, бутерброды с красной икрой на расписном подносе, букеты пунцовых и белых роз. Женщина, наконец, беременеет. По настоянию мужа, который сильно волнуется, чтобы все протекло на пять с плюсом, она проходит полное медицинское обследование, сдает анализы.

И что бы вы думали?.. Медики сообщают мечтающим о ребенке супругам нерадостную новость: будущая мама больна опасным венерическим недугом, из-за чего плод не сможет развиваться нормально. Самая верная рекомендация: сделать аборт. Откуда болезнь?.. Эта болезнь передается только половым путем. Дама возмущена: «Как?! Что еще за венерическое заболевание, если я сплю только с мужем?..». Она требует мнение другого врача. А муж – тот молчит в тряпочку.

Но и второй, и третий врач, как сговорившись, твердят одно: «У вас опасное заболевание, передающееся половым путем». Тогда-то несчастная жена начинает тормошить мужа: «Ты изменял мне, мерзавец?.. Изменял?..». Всплывает неприятная правда. Правда – это половинка скорлупки кокоса, болтающаяся на поверхности озера лжи и, как бы нам иной раз ни хотелось, не идущая ко дну. Муж падает на колени и кается: мол, всего один раз, когда был дико на тебя зол, я провел время с проституткой. О, я не знал, что это разрушит мою же мечту о ребенке!..

Я думал: Ширин посмеется и над этим фильмом. Но она только покачала головой и сказала:

– Умеют же люди сами себе создать проблемы. Нет, честно: по-моему, богачи, у кого все есть, мастера изобретать поводы для ссор и переживаний. Эти господа настолько распухли от сытости, что нуждаются во все более и более острых ощущениях, чтобы просто почувствовать себя живыми.

Я не мог не согласиться с моей девочкой – и поневоле понурился. Вот посмотрели мы кино – по замыслу режиссера, тяжелую психологическую драму. И убедились: ни режиссер, ни сценарист ничего не знают о действительных страданиях людей на зелено-голубом шарике, именуемом Землей. Господа производители кинолент из пальца высосали историю о том, как «мучаются» супруги-клерки, у которых два авто, собственный коттедж с цветником и любимый кот. Но какой режиссер или продюсер взялся бы увековечить в кадре юную пару бедняков – отверженного «психа» и «без пяти минут нелегалку» – которых отчаяние и сплошная череда жизненных неудач подталкивают к суициду?.. Нет, господ режиссеров, писателей, художников и прочих рабов музы интересуют принцессы, а не служанки; Венеры – хотя бы и безрукие – а не драящая полы уборщица; махараджи, а не чандалы. По-настоящему обделенные и униженные – не имеют собственного голоса.

Сердце мое екнуло при мысли о запланированном нами двойном самоубийстве. Дыхание чуть не остановилось; жадно, как рыба, я схватил губами воздух. Казалось: мир вот-вот, вместе с нами, рассыплется в труху.

Ширин точно угадала мое состояние. Она положила свою маленькую ладошку мне на грудь и с нежностью заглянула в мои глаза. Удивительно – но мне сразу стало легче. Если ты не евнух, магия женской ласки оказывает на тебя неодолимое действие.

– Приготовлю ужин, – сказала моя любимая. И, поцеловав меня, бодренько потопала на кухню.

Моя милая состряпала чудесный салат из политых майонезом долек помидора, огурца и из репчатого лука. К зеленому чаю подала шоколадные конфеты и мармелад. Сидя с чашкой ароматного напитка, Ширин рассказывала мне смешные случаи из своего детства.

Оказывается: утро твоей жизни может быть прекрасным даже несмотря на суровых и фанатично религиозных родителей; и несмотря, так же, на то, что ты не покидаешь пределы удаленного от городов аула, где – как и триста лет назад – царят жесткие патриархальные нравы. Моя маленькая звездочка бегала играть с другими девочками, да и с мальчиками, под сень плодовых деревьев, на главную аллею аула. Сколько было возни, смеха, а иногда обид и слез. Основными игрушками служили щепки и листья. Но какой восторг охватывал детвору, когда отец дарил пухленькому карапузу Азиму заводного динозавра, привезенного из города; или когда Нургуль выходила с новой куклой, которой можно было расчесывать волосы или заплетать косички.

Зимой малолетнюю Ширин неохотно выпускали на улицу. Так что покидаться с приятельницами снежками или слепить из снега медведя или барса удавалось лишь изредка. Дома было с дюжину книжек. Папа с мамой подсовывали дочке детский пересказ исламских преданий, но саму Ширин больше притягивала книжка о животных, полная цветных картинок; да еще увесистый томик волшебных сказок народов мира.

Любимая и меня попросила поделиться воспоминаниями о детстве. Я поскреб в затылке, точно это должно было разворошить мою окаменелую память. Вообще-то, мне было не особо по душе возвращаться мыслями в «золотые годы». Но моей милой я не мог отказать.

Ни в заводных стегозаврах и трицератопсах, ни в обязательных для мальчика машинках я не знал недостатка: мои родители – люди зажиточные – охотно баловали меня новыми игрушками. Я рос тихим молчаливым ребенком – что, пожалуй, устраивало папу и маму. Пока, закрывшись в комнате, я играл со своими плюшевыми тиграми и пластмассовыми самолетиками, родители могли спокойно заниматься своими взрослыми делами.

Проблемы начались, когда меня отдали в детский сад. Воспитательница говорила моим маме и папе: «Сынок у вас хороший. Послушный и собранный, как девочка». Но для сверстников, ходивших со мною в одну группу детсада, моя кротость олененка означала трусость зайчишки. Толкнуть или пнуть мальчика, который «чуть ли не девочкой родился», было для моих одногруппников делом чести.

Не тогда ли был нажат спусковой крючок моей психической болезни?.. Я стал плохо спать по ночам. Просыпался от кошмаров и плакал. Маме с трудом удавалось меня успокоить, чтобы я снова заснул…

Разговор, начатый на кухне за ужином, мы продолжили в постели, в спальне со шторами на окнах и погашенным светом. Мы плодотворно провели день: читали Махабхарату, сразились в шахматы, посмотрели три фильма и не один раз занялись любовью. По всему телу разливалась приятная усталость. Глаза слипались. Все же я, мобилизовав оставшиеся силы, приподнялся над моей девочкой и принялся щупать и целовать груди милой, недвусмысленно сигнализируя о своих намерениях.

Мы занялись любовью в четвертый раз за сутки.

Глубокой ночью я вдруг проснулся. Сердце мое дико стучало, со лба стекал пот, а руки и ноги дрожали. Я чувствовал себя как в каменном мешке, как на дне пересохшего колодца. Где не надо даже распрямлять полностью руки, чтобы упереться ладонями в противоположные стенки. Запрокинь голову – и не увидишь ничего, кроме куска ночного неба цвета чернил.

«Вам с Ширин осталось жить три дня!.. – как бы пульсировала в моем плавящемся мозгу жуткая мысль. – Три дня!.. Три дня!.. А потом вы наглотаетесь таблеток и умрете».

Меня охватила запредельная паника. Из горла вырвался сдавленный хрип. Я хотел разбудить свою милую, обнять ей ноги и униженно просить ее отменить наше самоубийство. Пожалуйста, Ширин!.. В моей квартире ты будешь, как в крепости, как монахиня в келье. Здесь до тебя не дотянутся кривые длинные когти миграционной полиции. Да и в супермаркет можно ходить спокойно: вряд ли в трех сотнях шагов от дома, в жилом квартале спального района, напорешься на жандармский патруль. А там, глядишь, поднакопим деньжат и купим у каких-нибудь жуликов фальшивую визу или разрешение на временное проживание. Наверное, многие мигранты так делают… Или, еще лучше, говорящая голова президента в телеящике объявит миграционную амнистию, как это было лет двенадцать назад.

Я прислушался к мерному дыханию милой. Она спокойно спала, слегка посапывая, будто ребенок; одеяло было натянуто под самый ее подбородок. Усилием воли я загнал свой позорный страх куда-то в уголок своего сердца. Положил руку на Ширин и не заметил, как снова заснул.

21.Цикады

Открыв глаза, я увидел: к кровати придвинута тумбочка, на которой красуются две чашки кофе, распространяющие приятный бодрящий запах, и тарелка с бутербродами. Ширин – обнаженная, с длинными распущенными волосами – сидела на краю постели и улыбалась.

– Доброе утро, любимый!.. – ласково сказала моя девочка. – Я принесла нам завтрак.

Кофе был восхитительный, как и бутерброды с жареным беконом. Я хорошенько подкрепился и окончательно проснулся. А глядя на свою милую – такую стройную, гибкую, как бамбук, изящную – я вспомнил и о других, кроме питания, потребностях. Губами, на которых еще оставался аромат кофе, я полез целовать груди Ширин. Языком щекотал ее разом затвердевшие соски. Моя девочка застонала.

Мы повалились не кровать. Целовались – долго и жарко. Темная кровь быстрее бежала по нашим жилам и артериям; стучала в висках… После соития мы, тяжело дыша, распластались на постели. Так мы лежали минут пять.

Моя красавица повернула ко мне голову:

– Ну что, солнце?.. Я готова одеться и ехать в зоопарк.

– Ага… – отозвался я, припоминая, что действительно обещал милой прогулку по зоопарку.

Наши сборы в поездку превратились в веселую игру. Я не отдавал мой девочке бюстгальтер. А она бегала вокруг меня, заливаясь волшебным родниковым смехом. Время от времени я ловил Ширин, притягивал к себе и целовал в лоб, в переносицу, в губы.

Наконец, мы были готовы. Моя любимая пинцетом выщипала из бровей несколько топорщившихся волосков. Заплела косы. Уже одетые в брюки, футболки и свитера, мы выпили еще по чашке кофе. У нас была денежная заначка, хранившаяся под матрасом. Мы вскрыли ее, чтобы ехать в зоопарк при хрустящих червонцах. Накинув куртки и сунув ноги в ботинки, мы покинули квартиру.

Пока летели в электропоезде по городской подземке – Ширин радостно чирикала, как маленькая птичка. Моя милая обожала животных – и теперь была в предвкушении встречи с четвероногими и с крылатыми «божьими созданиями». Из-за грохота вагона я слышал мою девочку через слово, но все равно кивал и улыбался. Мне было достаточно того, что у Ширин приподнятое настроение. Оттого я и сам не грустил. Я заметил, что кое-кто из пассажиров подозрительно, а то и по-волчьи, косится на нас. А две толстые, как бочки, кумушки с кольцами на каждом пальце – вообще в упор беззастенчиво разглядывали нас, точно мы были чучела в музее.

О, я знал, чем объяснялось наглое любопытство толпы!.. Заполнявшие вагон обыватели глазам свои поверить не могли: блондинистый русский парень стоит в обнимку с девушкой-тюрчанкой, у которой смуглая кожа и густые волосы цвета воронова крыла. Как же!.. «Воспитанные» другом семьи телевизором или не менее зомбирующими интернет-СМИ, среднестатистические расеяне смотрят на славян и тюрков чуть ли не как на два разных биологических вида. Тюрки, а заодно и таджики, должны грести снег, таскать кирпичи и ремонтировать канализацию; овечьим хвостом трепетать перед полицией. А русские?.. Они, точь-в-точь как мягкотелые византийцы, по праву рождения протирают штаны за непыльной работенкой в офисе, попутно играясь на служебном компьютере в «Ферму» или «Танчики». Не грешно великороссу и вовсе не работать: был бы кругленький счет в банке, чтобы капали проценты, или вторая квартира, которую можно сдать на койко-места тем же тюркам и таджикам, «гастарбайтерам».

Но чтобы у русского голубоглазого парня был роман с басурманкой?!.. Это… это невозможно, неслыханно!.. Этого не должно быть – потому что этого не должно быть никогда!.. Единственное объяснение «противоестественной» связи, какое может выдать обывательский ум: хитрая азиатская лиса – стреляющая глазами ведьма – для того раздвигает ножки перед лопухом-Ванькой, чтобы отжать у дурака квартиру.

Взгляды людского скопища в гремящем вагоне так и облизывали нас с Ширин коровьими языками. В пору было съежиться, сморщиться, как шагреневая кожа, под метеоритным дождем этих недружественных взглядов. Но я держал спину прямой, за талию обнимал мою милую и смотрел дерзко, с вызовом.

Я как бы отвечал любопытствующим националистическим шутам: да, ваши крохотные свинячьи глазки вас не подвели. Я – с волосами желтее пшеницы, с голубыми глазами, расейский гражданин, славянин, русский – отдал свое сердце прекрасной тюрчанке.

Да. Да. Да. Я люблю свою восточную красавицу. Я сплю в ней. Когда в постели мы предаемся супружеским утехам, старенькая кровать так и скрипит под нами. И в моих глазах один локон моей возлюбленной стоит дороже ваших жалких никчемных жизней.

Таращась на нас, вы приписываете моей голубке корыстные цели. Мол, для чего еще «азиатка», «приезжая», «не гражданка» будет лежать под одним одеялом с расейским парнем, если не ради жилплощади или денег?.. Вы воображаете, что моя милая за крышу над головой расплачивается со мной своим телом. Но такие гнусные предположения выдают вас с головой. Вы проститутки: у вас мышление проституток. Вам невдомек, что спать вместе можно по любви, и что мои деньги – это деньги моей девочки.

Когда вы сами решаете спариться, вы составляете брачный контракт на сто страниц. В котором обговариваете – обсасываете, как малиновый леденец – каждую мелочь предстоящей супружеской жизни. Вплоть до того, сколько раз на дню жена обязуется назвать муженька «котиком», «сусликом», «дорогим», «сладким». И имеет ли муж право на половой акт, если у жены месячные – или должен удовлетвориться минетом.

Брачный контракт распечатывается в трех экземплярах. На каждой страничке супруги расписываются: мол, ознакомлен – не возражаю. Нотариус заверяет документ печатью. «Счастливые супруги» получают по экземпляру. Третий экземпляр нотариус запирает в своем огнеупорном сейфе. При заключении сделки непременно присутствует психиатр, гарантирующий вменяемость «сторон». Потому что ваш брак – это именно коммерческая сделка. Вы покупаете друг друга, как крестьянин корову. И, по обычаю истинных бизнесменов, изо всех сил стараетесь при купле-продаже объегорить один другого…

…Зоопарк сразу показался нам пустынным. Пройдя за ворота, над которыми красовался герб с выпуклым изображением манула, мы попали на широкую аллею, слева обсаженную деревьями (которые сейчас были без единого листочка и напоминали богомольных старух, тянущих в серое небо кривые руки-ветви), а справа – прижатую зеленоватым прудом. На пруду должны были бы быть пеликаны и розовые фламинго. Но сейчас над мутной водой и на маленьком островке хлопали крыльями и гоготали только утки – такие же, как в нашем любимом лесопарке. На аллее не было ни души. Только маячил далеко впереди, за застилающей взгляд пеленой медленно падающего снега, охранник, который в своем огромном комбинезоне казался каким-то разбухшим. Обогнув пруд, мы с любимой двинулись дальше.

Я вспомнил, как не в столь уж далеком детстве был в зоопарке с мамой. Тогда зоопарковые дорожки так и кишели пестрой толпой. Смешные карапузы семенили на маленьких цыплячьих ножках рядом с родителями, держа в руках оранжевые, синие, красные надувные шарики. Под навесом летнего кафе люди сидели за пластмассовыми столиками и лакомились салатом «Цезарь», шашлыком или жирными пончиками, запивая трапезу квасом, лимонадом, золотого цвета пивом с белой шапкой пены. Ажиотаж царил у своеобразного тира, где усатый мужчина мячиком вышибал расположенных в три ряда (верхний, средний и нижний) пушистых дракончиков. Видимо, если собьешь всех дракончиков – получишь приз.

Целое сборище зрителей собрал бурый мишка – не страшный, а комичный – который деловито, вразвалочку прохаживался по своему вольеру. Несмотря на развешенные всюду таблички: «Животных не кормить» – несознательные посетители зоопарка кидали медведю кто – половинку банана, кто – кубик сахара, кто – вынутую из хот-дога сосиску. Медведь ухал, поднимаясь во весь рост. И, взмахивая передними лапами, пытался поймать угощение.

Стук каблуков и хлопанье шлепанцев по асфальту; широкополые, берегущие от солнца, шляпы на головах; разноцветные футболки. По-праздничному одетый народ наводнял зоопарк. Но тогда был июнь или июль – сияло чистое, без единого облачка, жаркое бирюзовое небо.

А мы с Ширин пришли в зоопарк зимой. По календарю – середина февраля, но нет и намеков на приближение весны. Гамма цветов пейзажа вмещалась между грязно-белым и мутно-серым. Кафешки, сувенирные лавки, ларьки с прохладительными напитками были закрыты. (Да и какой тебе лимонад со льдом, какое пиво, когда заволакивающие небо тучи сыплют снег?). Не работали и многие павильоны: «Фауна Индонезии», «Страна пауков», «Африканские антилопы», «Тропические бабочки».

Но зато на огромной территории зоопарка мы были совсем одни. Будто впавший, как тот бурый мишка, в спячку зоопарк принадлежал сегодня только нам двоим. Да и не сказать, что нам не на что было посмотреть.

Надолго мы задержались у вольера снежного барса. Серая, с кольцеобразными пятнами «кошечка» килограмм под сорок, с круглыми ушами и длинным пушистым хвостом, с любопытством глядела на нас сквозь прозрачное стекло. Наверное, недоумевала: а что, двуногие приходят смотреть на меня и зимой?..

Соседний вольер занимал дальневосточный леопард. Но эта зверюга оказалась то ли ленивой, то ли гордой. Она даже не повернула к нам головы, так и оставшись лежать на камне. Мы увидели только желтую, в черных пятнах, спину леопарда. Зато на пуму и каракала нагляделись вдоволь. Изящная пума изгибалась, точно позируя. А каракал – навострив треугольные, с кисточками, уши – «зевнул», распахнув пасть и показав острые клыки. Ширин весело рассмеялась и помахала пустынному хищнику ручкой.

Особенно нас впечатлили овцебыки, отделенные от нас только невысокой оградой. Могучие, с горбом, кривыми рогами, длинной коричневой шерстью и раздвоенными копытами «переселенцы» из холодных арктических областей. На широкой заснеженной площадке топталось аж небольшое стадо этих диковинных животных. Одни овцебыки жевали какое-то сено, уткнувшись в кормушки. Другие просто стояли, время от времени встряхивая головами и фыркая. Еще два оцебыка носились вдоль ограды: один мускусный бык гонял второго. Трудно было поверить, что столь массивные, центнера по четыре, животные способны на такую прыть; возможно, «бегуны» были что-то не поделившими самцами. Ширин умилилась чистому, как снежинка, теленку – который пугливо озирался и все жался к маме. Шерсть у теленочка была не такая густая, как у взрослых, а на месте будущих рогов были два бугорка.

Мы посмотрели еще на волка, на горных козлов, архаров, полярную сову. И успели порядком продрогнуть на студеном воздухе, когда подошли к павильону с вывеской «Террариум». Нам на радость, павильон оказался открыт.

В павильоне царило тепло, что очень чувствовалось после уличного мороза. Я испугался даже: как бы нам не пропотеть в наших куртках и шарфах и не заболеть. Чуть распахнув одежду, мы двинулись по павильону, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть на заключенных в стеклянные коробки пресмыкающихся.

Вот на древесном обрубке застыла игуана. Ее соседом был такой же неподвижный хамелеон, похожий на маленького динозавра. Дальше нам в поле зрения попадали рептилии посерьезнее: на берегу маленького искусственного прудика застыл грозный длинный коричневатый гребнистый крокодил. На следующей «витрине» мы увидели какую-то бесформенную черно-серую груду; пояснительная табличка гласила: «Ромбический питон». Удавы, кобры, аллигаторы, кайманы, желтобрюхий полоз…

– Бр-р-р!.. – всплеснула руками моя девочка. – Не перевариваю рептилий!.. Как хорошо, что все эти змеи и ящеры – за стеклом.

В конце павильона нас ждал сюрприз: за стеклянной стеной было обустроено нечто вроде кусочка природного ландшафта – небольшой водоем, песок вперемежку с камушками, пара булыжников и какие-то кустики. И по этому уголку природы медленно ползали, переваливаясь с лапы на лапу, исполинские слоновые черепахи.

– Ах, какая красота!.. – воскликнула моя милая, прижимая руки к груди.

Только что Ширин говорила, что «не переваривает рептилий». Но гигантские черепахи ее определенно восхитили.

Они были с длинными сухими шеями; с узором в виде сетки на темных панцирях. Одни черепахи жевали наваленную стогом траву, другие без видимой цели перемещались по песку и камням; а третьи, казалось, изучали нас своими бусинками-глазами.

– Это прекрасно, прекрасно!.. – повторяла моя девочка.

– Тебе так понравились эти здоровенные черепахи?.. – улыбнулся я.

Ширин перевела на меня свой жаркий взгляд и, взяв мою руку, сказала:

– Ты только представь, любимый. Небольшой остров, который пересекает мерно журчащий, как бы наигрывающий мелодию, ручеек с кристально-чистой питьевой водой. На деревьях наливаются соком душистые съедобные плоды. Наш с тобою шалаш стоит на берегу ручья. Когда одолеет жажда, мы пьем, зачерпнув пригоршней прохладную водицу из ручья. А голод утоляем сочными плодами, которые срываем с деревьев… По ту сторону ручья – цветущий луг, а на лугу – черепахи. Мы приставлены заботиться об этих черепахах: мы – черепашьи пастухи. Отличная профессия – правда?.. В самый раз для семейной пары. Следим, все ли черепахи с аппетитом щиплют травку. Не захромала ли какая-нибудь из наших подопечных. И дважды в день мы обязательно обходим кладки черепашьих яиц. Наше дело – не допустить, чтобы яйца достались в пищу грызунам, змеям или птицам…