Моя тюрчанка

Я увлекся и читал уже артистично, на подъеме чувств. Имена Арджуны, Кришны и Брахмы слетали с моих губ, как сгустки огня. Не знаю, сколько страниц книги я перевернул. Ширин попросила меня остановиться, когда из горла моего стали вырываться хрипы. Во рту было сухо, как в занесенном песком колодце. Моя догадливая девочка сходила на кухню и принесла мне стакан клубничного сока. (Клубничный сок был пунктом номер восемь в списке продуктов, с которым я ходил сегодня в супермаркет). Я с удовольствием промочил глотку.

Моя милая прилегла поверх покрывала и, задумчиво – даже как-то мечтательно – глядя в потолок, сказала:

– Восхитительно!.. Это было восхитительно!..

Конечно, Ширин имела в виду путешествие в пестрый мир древнеиндийских богов, красавиц и героев, которое мы совершили благодаря книге. Поудобнее устроившись на кровати животами вниз, мы принялись листать красиво оформленный том; подолгу разглядывали цветные иллюстрации. Вот бог Брахма с четырьмя руками восседает в чашечке раскрывшего лепестки лотоса. Вот могучий кшатрий, стоя в полный рост в колеснице, мечет во врагов стрелы с острыми жалами наконечников. А на самой притягательной картинке – юноша и девушка держатся за руки под сенью ветвистого плодового дерева. Наверное, эти влюбленные – Наль и Дамаянти.

Мы весело и беззаботно болтали, разглядывая иллюстрации. Моя милая принесла картонные пакеты клубничного и апельсинового сока. Так что мы обсуждали великие индийские сказания, балуясь сладкими напитками.

– А ведь шахматы – игра родом из Индии, – сказала вдруг моя девочка.

– Ну да, – подтвердил я.

– Сыграем, сыграем пару партий?.. – обрадовалась Ширин. Нежно улыбаясь, она тыкалась головой мне в плечо.

Я, было, замялся, поскольку знал, что играю плохо. Но моя настойчивая девочка не отступалась:

– Сыграем!.. Ну соглашайся!.. Даже если ты провалишься во всех партиях, все равно тебя будет ждать утешительный приз.

Разве мог я долго сопротивляться любимой, которая сегодня из снежной королевы превратилась обратно в ласкового пушистого котенка?.. Так что мы поместили посередке кровати клетчатую доску «восемь на восемь», построили ряды белых и черных пешек и фигур и начали шахматную баталию.

Первую партию я играл черными. Пусть я без особого энтузиазма принял идею милой сразиться в шахматы, но после хода первой же пешки загорелся азартом. Разве что попавший под чары злого духа Наль из Махабхараты с таким же напряжением метал кости, с каким я следил за перемещением по игральной доске слонов и коней. А Ширин будто вовсе не сосредотачивала внимания на шахматном поле битвы. Напевала что-то по-тюркски или делилась со мной оригинальными мыслями:

– Дорогой, а с чего бы ладью называют ладьей?.. Вообще-то, ладья – это такая большая лодка с веслами и парусами. Нельзя, оставаясь в лодке, сражаться на суше, вместе с конями и слонами. Надо, чтобы шахматная федерация постановила: отныне «ладья» переименовывается в «колесницу», как называли эту фигуру в древней Индии… А еще, ты не поверишь, меня дико раздражает, когда некоторые вместо «слон» говорят «офицер». Ну должно же в игре, произошедшей от чатуранги оставаться что-то от индийского духа!.. В конце концов, «офицеры», то есть военачальники, шли в Индии в битву верхом на вздымающих хоботы боевых слонах с длинными заточенными бивнями.

– А короля надо бы именовать махараджей, – вставлял я. А сам по-лисьи думал: «Ничего, ничего. Отвлекайся, отвлекайся, моя красавица. Сейчас я моим ферзем до колесницами-ладьями дотянусь до твоего раджи-короля, да хоть до падишаха, и поставлю тебе мат».

Но… после двадцати минут игры меня матовала моя девочка. Да еще как изящно!.. Ни одна моя фигура не была снята с доски. Но кони, слоны, ладьи, королева были заперты моими же черными пешками и только преграждали дорогу королю, которому некуда было отступить из-под удара белого слона Ширин.

Моя милая радостно захлопала в ладоши:

– Я победила, победила!..

Поцеловала меня в губы:

– Не расстраивайся, дорогой.

Я почесал затылок и нахмурил брови:

– Еще партию?..

– Охотно, – улыбнулась моя девочка.

Новая партия была совсем не похожа на первую, в которой с обеих сторон были «съедены» всего три-четыре пешки. На сей раз происходящее на доске напоминало кровопролитное противостояние пандавов и кауравов все из той же Махабхараты. В расход шла фигура за фигурой, «убитые» пешки одна за одной слетали с доски.

Я продумывал каждый ход. Рука у меня дрожала, когда я таки, закусив губу, решался и передвигал свою пешку или фигуру. Я пристально наблюдал за «войском» Ширин, пытаясь предугадать, на какую клетку моя девочка следующим ходом перебросит колесницу-ладью и не нацелятся ли бивни черных слонов (я на сей раз играл белыми) на моего короля-раджу.

Моя же милая играла опять без всякого напряжения. Казалось: ей важна не победа, а сам процесс игры. Часто отрывая взгляд от доски, моя звездочка так и пересыпала алмазы и жемчужины слов:

– Любимый, а ты в курсе, что есть масса разновидностей – или вариантов – шахмат?.. Например, бурятские шахматы. Вместо ферзя – там барс, а вместо пешек – детеныши барса. Ладья называется, по-моему, телегой, а слона заменил верблюд.… А в шахматах Тамерлана есть и слоны, и верблюды, и даже жирафы; ну и кони, само собой. Целый зверинец, правда?.. А, может быть, нам изобрести свою версию шахмат, в которой будут и барс, и детеныши барса, и слоны, и кони, и верблюды, и жирафы?.. Король будет называться львом или, допустим, тигром. А, ты знаешь, я всегда хотела научиться играть в японские сёги. Это еще одна обособившаяся ветвь шахмат – достояние Страны Восходящего Солнца. В сёгах шутка в том, что взятая фигура противника не выбывает из игры, а переходит в твой лагерь… Говорят: когда встречаются два настоящих мастера игры в сёги, партия может длиться не одни сутки.

Я слушал Ширин вполуха, улыбался, кивал, а сам зорко наблюдал за происходящей на шахматной доске «резней».

«Ну ничего, голубка моя, – захваченный игрой, мысленно потирал я руки. – Я не Дарий Кодоман, чтобы потерпеть поражение во второй битве подряд. Посмотрим, кто кого…».

Партия продвигалась к концу. Помимо короля, у моей девочки остались конь, слон и пешка. У меня же уцелели обе ладьи. Теперь моя милая упорно протискивала вперед пешку – чтобы, видимо, довести до последней горизонтали и превратить в ферзя. Но моя девочка забыла о своем затерявшемся в углу короле. Улучив удобный момент, я протащил свои ладьи поближе к черному «махарадже» и поставил Ширин линейный мат.

– Ага!.. – не скрыл я радости, звонко хлопнув себя по коленке. – Что, на сей раз лавровый венок достался мне?..

– Поздравляю, мой раджа, – со сладкой улыбкой сказала моя девочка, совсем не расстроенная проигрышем.

Налила нам в стаканы апельсинового соку:

– Вот, дорогой. Выпьем солнечного нектара в честь твоей блистательной победы. Мой король отстал от собственной армии. Тут-то его и настигли твои великолепные гремящие колесницы, зашедшие моей армии в тыл. Браво!..

И Ширин поцеловала меня в губы.

– У нас счет один-один, – сказал я, оставляя пустой стакан. – Не попытаешься взять реванш?..

– А давай, – весело согласилась моя милая.

Снова мы уселись на кровати и расставили фигуры. Я выбрал играть опять белыми. Разгоряченному, как хороший скакун, мне хотелось, чтобы в наших сегодняшних шахматных баталиях определился однозначный победитель. И чтобы, конечно, этим победителем был я. Наивный жучок, я полагал: если буду внимательно отслеживать каждый ход Ширин и тщательно обдумывать собственные ходы, то обязательно выиграю.

А мою милую неудачная партия ничему, похоже, не научила. По крайней мере – ни осторожности, ни собранности. Моя девочка все так же щебетала, как птичка:

– Ай, дорогой!.. Наверное, в специализированных магазинах продают шахматы, изображающие армии разных древних и средневековых народов?.. Например – греков и персов, ассирийцев и египтян, китайцев и монголов, арабскую армию Салах ад-дина и воинство бронированных крестоносцев…

Партия развивалась точь-в-точь, как предыдущая: за черным конем с доски слетал белый слон, ферзи и ладьи беспощадно «пожирали» пешки. Шахматное поле боя быстро оголялось. Уцелевшим фигурам открывалось пространство для маневра. В конце концов, я снова остался с двумя ладьями, а моя милая – с конем, слоном и пешкой.

«Знакомая ситуация!..» – обрадовался я. Я был уверен, что повторю свой успех. Главное – не зевать.

Фигуры застучали по черным и белым клеткам. Не помню, в какой момент я потерял понимание происходящего на доске. Проведя по диагональной линии своего слона, Ширин преспокойно «съела» вредным хоботным мою красавицу-ладью. А еще через энное число ходов объявила:

– Шах. Тебе шах, дорогой.

Но, снова взглянув на расположение фигур, поправилась:

– Ай, нет. Это мат. Мат. Ты проиграл, родной.

Ширин с нежностью глядела на меня.

– Мат?.. – вскинулся я. – Нет, не может быть!..

Но мне пришлось убедиться: черные конь и слон бьют моего короля, которому некуда отступить. Почесав в затылке, я признал:

– Да. Я и правда пролетел, как швед под Полтавой.

– Ну что?.. – спросила моя девочка. – Наигрались на сегодня?.. Наверное, мне пора идти готовить обед?..

– Еще партию, – как сквозь зубы бросил я.

Я, на самом деле, порядком устал от шахмат. Но и не желал оставаться побежденным. Мне надо один раз обыграть Ширин, чтобы счет стал два-два. Я верил, что в силах одолеть мою милую: я ведь выиграл вторую из сегодняшних партий. А в третьей провалился только потому, что зазевался, понадеялся на удачу, бездарно слил несколько своих фигур и выпустил из рук инициативу. Но ладно, ладно. Мне нужно просто собрать себя в кулак и быть предельно внимательным. Тогда золотой кубок за победу в четвертой партии достанется мне. Я потешу свое эго хотя бы тем, что если я играю и не лучше – то, по крайней мере, не хуже моей девочки.

– Партию – так партию, – легко согласилась Ширин. – Только после игры ты меня отпустишь: нужно позаботиться и об обеде. Но, конечно, прежде чем я пойду на кухню, ты получишь свой приз…

«Какой приз? Интересно…», – подумал я. А вслух сказал:

– Играем!..

– Чур я на сей раз белыми, – подсуетилась моя девочка, уже расставляя фигуры.

Партия началась. И, как ни старался я продумывать собственные ходы и угадывать замыслы Ширин, события на шахматной доске развивались вразрез с моими ожиданиями. Мои слон и конь, которыми я пытался пробиться к белому королю, только мешали друг другу. В то время, как фигуры моей прекрасной соперницы прямо-таки летали по полю битвы, как колесница царя демонов Раваны. Уже где-то на десятой минуте игры моя девочка поставила мне шах конем, а следующим ходом взяла слоном мою левофланговую ладью. Это притом, что милая вновь играла без видимого сосредоточения. То напевала тюркскую песенку, то шутила (сама же заливаясь своим чистым смехом), то рассказывала что-то.

Постепенно на «поле боя» сделалось просторно. Каждый из нас лишился половины фигур и еще большего числа пешек. Мои-то пешки почти все «поснимал» белый ферзь, который и сейчас, казалось, грозно «смотрел» в самое сердце моего боевого порядка. У меня уцелели конь, слоны и королева, а у моей звездочки – королева, слоны и ладья. По пешкам преимущество было на стороне Ширин.

И вдруг у меня как шоры с глаз упали. Соколиным оком я засек: белые фигуры с ферзем во главе вырвались вперед, а король затерялся позади, без всякой защиты. Это мой шанс!.. Ферзем и слоном обойти сгрудившиеся на моей половине доски фигуры милой и начать охоту на белого короля!.. Каждым ходом я буду ставить моей девочке шах. Я заставлю ее короля метаться по доске, как обезумевшего от страха оленя по поляне, со всех сторон обложенной охотниками.

Я начал потихоньку осуществлять свой достойный Александра или Чингисхана маневр, заранее предвкушая желанную победу. А Ширин как будто не в шахматы со мной играла, а в поддавки. Она даже не попыталась задержать аккуратно просочившегося на территорию белых черного слона, а проделывала какие-то странные манипуляции со своими пешками и ладьей. Хмыкнув и пожав плечами, я стал подтягивать и ферзя.

Еще два хода, и я поставлю белому королю шах ферзем. А дальше – мои ферзь и слон будут преследовать короля Ширин, пока не загонят в угол и не закончат дела матом. Итак, передвигаю на две клетки ферзя…

Моя девочка, даже не покосившись на мою самую мощную фигуру, шагнула ладьей и звонким голоском объявила:

– Шах.

Удивленный, я разом выпрямился – как кукла-марионетка, которую дернули за ниточку. Что?.. Шах?.. Мне?.. Да как такое могло стрястись?..

Точно продрав глаза, я увидел: мой король стоит на одной вертикали с белой ладьей, никем не защищенный. И не может двинуться ни вправо, ни влево, так как клетки по обе стороны заняты белыми и черными фигурами вперемежку. Все, что я мог сделать – это вторым своим слоном загородить короля от ладьи Ширин. Реакция милой была молниеносной: примчавшимся по диагональной линии ферзем, моя звездочка «срубила» слона и, как бы нехотя, обронила:

– Мат, дорогой. Тебе мат.

Мат?!.. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности до потолка.

– А как же… а… – пробормотал я, протягивая руку к своему королю.

Но приходилось признать: мат, чистейшей воды мат. Белый ферзь держит черного короля на мушке, стоя к «махарадже» вплотную. «Съесть» ферзя моей девочки король не может: того сзади прикрывает ладья. И «сбежать» королю тоже не удастся: пути отхода заблокированы моими же фигурами. Да, приятель: это шах и мат.

– Хорошо поиграли, – вымученно улыбнулся я, собирая шахматы с доски. – Больше пока не хочется.

Моя милая обставила меня в трех партиях из четырех. Победа, одержанная мною во второй партии, выглядела случайностью. Ширин, должно быть, позволила себе чуток расслабиться. Впрочем, и в остальных партиях моя девочка не была особо напряжена. Мне можно было, пожалуй, гордиться, что хотя бы в одной партии я одолел такую умелую шахматистку, как моя звездочка. Но я куда больше был разочарован своим провалом.

– Ну не беда, – сказала чутко уловившая мое настроение Ширин, положив руку мне на грудь. – Иди-ка отнеси сок и стаканы на кухню, а я подготовлю твой утешительный приз. Обратно сразу не входи, пока я не позову.

Я быстро смотался на кухню. А подойдя к дверям спальни – постучался:

– Родная, можно?..

Я уже догадался, что за приз преподнесет мне моя девочка и глотал слюну в предвкушении. Ноздри у меня раздувались.

– Погоди, погоди минутку, – раздался из-за двери голос милой. – А вот теперь – входи.

Я шагнул в спальню.

Ширин сидела на середине кровати обнаженная. Ее распущенные волосы, струясь черным потоком, падали на грудь, которую совершенно закрывали. Тем сильнее во мне вспыхнуло желание добраться до заветных маленьких плодиков с нежно-красными шишечками сосков. Полуоткрытые – по-детски немного пухлые – губы, блестящие агатовые глаза выражали страстный призыв влюбленной лани.

У меня сильнее загремело сердце. Кровь быстрее потекла по венам. Дыхание участилось. На ходу вылезая из футболки, я двинулся к кровати. Индийский поэт сказал бы, что мой взгляд вился вокруг Ширин, как две пчелы над душистым цветком.

Само собой: я не впервые видел мою девочку голой. Пятый месяц мы были мужем и женой по обычаю гандхарвов. И не сосчитать, сколько раз мы, отбросив прочь одежду и мещанский стыд, предавались жаркой любви. Но сейчас я смотрел на любимую точно новыми глазами. Она была прекрасна, как никогда. Раздевшись, я взобрался на кровать и обвил рукой талию милой. Казалось: языки огня моей страсти вздымаются до небес и лижут облака.

Я положил Ширин на спину и принялся покрывать милую горячими поцелуями, от макушки до пять. Сильнее всего меня манили похожие на жасминовые бутоны груди любимой, которые я мял и целовал, мял и целовал в каком-то исступлении. На правой груди Ширин осталось напоминающее свежий ожог пятно засоса.

Мы с возлюбленной слились воедино… Она сплетала руки у меня на шее, льнула ко мне котенком. Но, в конце концов, не выдержала моего напора. Застонав и закрыв глаза, Ширин выгнулась дугой, а затем беспомощно обмякла в моих объятиях. Шумно вздохнув, я отпустил милую. Улегся рядом с моей девочкой на чуть съехавшем покрывале.

Какое-то время мы лежали молча – слушая, как бешено стучат наши сердца. Потом заговорили. Ни о чем конкретном. Мы просто награждали друг друга нежными прозвищами и клялись в любви. Наверное, это было похоже на воркование голубков. Мы обменялись еще несколькими репликами о задуманных нами походах в зоопарк и палеонтологический музей – о том, как нам там будет интересно.

Куда мы более или менее отдохнули, Ширин села передо мной, подобрав под себя ноги. Она смотрела на меня томным взглядом – слегка поблескивающим, как после пары бокалов отменного красного вина. Волосы на сей раз были откинуты назад и не прикрывали грудь, которая еле заметно поднималась и опускалась от вдохов и выдохов моей девочки.

Я почувствовал себя молодым красавцем оленем с ветвистыми рогами, до которого долетел сладкий призыв готовой к спариванию самки. Точно волны электричества пробежали по моему телу. Я сел напротив милой и окинул ее восхищенным взглядом. Господи, до чего же она была хороша!.. Мы жили вместе, деля постель, вот уже пятый месяц. И все равно: при одном только «прикосновении глазами» к раздетой Ширин у меня сносило крышу. Шумно дыша, я любовался моей звездочкой. А она взяла мою руку и положила себе на грудь, как бы приглашая от восторженных взглядов перейти к решительным действиям.

Я придвинулся ближе к моей девочке. Немножко грубо взял ее за подбородок – и запрокинул голову милой. Лепестки губ Ширин разомкнулись, а глаза закатились. Я сначала поцеловал любимую в трепещущие веки – в левый глаз, в правый. А затем, как опаленный пустынным солнцем дервиш к живительному источнику, приник к нежным губам моей красавицы…

Разве что тигром не ревя от страсти, я повалил милую на покрывало. Моя сметливая любовница, изгибаясь по-кошачьи, пристроила ноги у меня вокруг пояса. Мы снова соединились… Я дошел до такого блаженства, что казалось: душа моя выскользнула из тесного скафандра потной плоти и взлетела под потолок, чтобы оттуда бросить нескромный взгляд на переплетенные тела парня и девушки.

Мы распластались на покрывале. Я повернул к Ширин голову:

– Родная…

Милая ответила не сразу. Она все еще трепетала и не открывала глаз. Я взял тонкую ручку моей девочки: пульс у красавицы зашкаливал.

– Мне… мне хорошо… – с трудом прошептала любимая.

Гладя густые атласно-черные волосы моей звездочки, я с улыбкой подумал: а ведь мы квиты. Ширин трижды одолела меня в игре в шахматы. Умница. Но в одной партии я все же победил. А теперь взял над милой верх в двух подряд жарких любовных сражениях. Так что счет у нас сравнялся: три-три. Это я еще не вспомнил про утреннее соитие.

Но есть, конечно, нюанс. (Тут я улыбнулся еще более блаженно). Моя победа в постели – это одновременно и победа «проигравшей» Ширин. Потому что сама женская сущность милой требует: покорись, покорись своему мужчине. Девушке доставляет удовольствие ощущать себя хрупкой и слабой в объятиях пылающего страстью джигита.

Моя звездочка пришла в себя. Она опустила руку с кровати – нашарила на полу сотовый телефон, глянула время на дисплее и спохватилась:

– Ай, сколько уже натикало!.. А я все еще не накормила тебя обедом. Ты, дорогой, еще полежи, если хочешь – а я бегу стряпать.

Моя девочка соскочила с кровати, на ходу поправляя непослушные волосы, натягивая трусики и футболку, и устремилась к двери. Скоро Ширин была уже на кухне: оттуда донеслись шум льющейся из-под крана воды и грохот посуды.

Вняв совету милой, я еще повалялся на кровати, без всяких мыслей. Мне было хорошо, как цветку, на который пролился благодатный весенний дождь. Немножко отдохнув, я встал, оделся, взял под мышку книгу «Махабхарата. Избранные сказания» и отправился вслед за моей девочкой.

Ширин, стоя у раковины, чистила картошку.

– Хочешь, – спросил я, удобно устраиваясь на стуле, – я продолжу тебе читать?..

– Хочу, – с милой улыбкой ответила моя девочка.

Я открыл книгу и начал читать. Снова перед глазами моими поплыли образы величественных многоруких богов, восседающих на облаках либо в раскрывшихся бутонах лотосов; грозных боевых слонов, беспощадно топчущих вражескую пехоту; зубастых демонов-ракшасов, жадно пожирающих еще теплые трупы убитых воинов. Моя звездочка, как ни занята была стряпней, слушала внимательно. Иногда, не расслышав стих, просила повторить несколько последних строчек.

Я читал до тех пор, пока моя милая не подала на стол. В фарфоровых тарелках – пожаренная до румяной корочки картошка с кубиками мяса, колечками репчатого лука и дольками помидора. На отдельном блюде Ширин разложила бутерброды: одни – с сыром и маринованными огурчиками, другие – с беконом. От чашек поднимался аромат зеленого чаю с нотками то ли ананаса, то ли манго.

Моя девочка подготовила настоящий пир. Картофель я сам худо-бедно в силах был пожарить. Но все, что я мог к нему добавить – это консервированный цыпленок, килька в томатном соусе или какая-нибудь третьесортная тушенка. Моя же милая перемешала картошку с аппетитными кусочками свинины, а еще с помидором и луком. А бутерброды?.. У меня так и потекли слюнки, заурчало в желудке.

За едой мы шутили, смеялись, рассказывали друг другу анекдоты. Быстро уничтожив картофель и бутерброды и запив все чаем, мы – прихватив c собой шоколадных и карамельных конфет – вернулись в спальню и устроились с ноутбуком на кровати, чтобы расслабиться за просмотром не сильно интеллектуального фильма.

В итоге мы посмотрели три киноленты подряд.

Одна была «исторической драмой» о походе Ганнибала в Италию. Этот фильм стоил нашего внимания хотя бы благодаря батальным сценам, в которых были задействованы тысячи людей, переодетых в гоплитов и триариев. Но вот диалоги подкачали: римские сенаторы в тогах, центурионы в латах, карфагенские военачальники и жрецы толкали свои патетические речи с какой-то вымученной театральностью.

Следующий фильм был ужастиком: семья – муж и жена с двумя дочками-подростками – вселяется в двухэтажный коттедж, унаследованный от скоропостижно скончавшейся бабушки. Зря, зря бедолаги не поверили слухам, что старушенция-то – с виду одуванчик – была знахаркой, заклинательницей духов и баловалась некромантией. Коттедж, в котором громко скрипели половицы, мигал свет и сами по себе захлопывались ставни, как оказалось, буквально кишел демонами, не обретшими покой призраками умерших и прочими потусторонними сущностями.

По задумке режиссера, фильм должен был пугать – так, чтобы кровь стыла в жилах. Но звонкий, переливчатый, мелодичный смех Ширин превратил хоррор в комедию. Белыми тенями, парящими в десяти сантиметрах от пола в темной комнате, мою девочку было не устрашить; как и зелеными зубастыми демонами, у которых торчали из голов по три кривоватых рога. Милая с проницательностью матерого кинокритика угадывала сюжетные ходы, которыми режиссер и сценарист надеялись пощекотать зрительские нервы – и весело хлопала в ладоши.

Я почти перестал следить за происходящим на экране. Куда интересней мне было наблюдать за реакцией моей девочки на фильм. А Ширин откровенно забавлялась. Она говорила, что рогатые демоны и черти не могут быть опасны: ведь всем, кто хотя бы держал в руках школьный учебник биологии, известно, что животные с копытами и рогами питаются только листьями и травой и не представляют угрозы для человека. А привидения?.. А что привидения?.. Видно же, что это чудики, нацепившие балахоны. Только малых деток и могут напугать. Дуралеи даже не потрудились нитки подобрать под цвет ткани, из которой штопали свои шутовские наряды: если приглядеться – отчетливо видно, что белые балахоны сшиты черными нитками.

Жанр третьего выбранного нами фильма был обозначен как «семейная психологическая драма». Сюжет вертелся вокруг пары тридцатипятилетних. Брутальный муж и яркая модница-жена живут в частном доме за городом, выращивают во дворе цветы и любят в выходные погонять на мотоцикле. Ездят на работу каждый на своем авто. Муж – финансовый аналитик в многопрофильной корпорации. Жена – старший менеджер сети салонов, продающих духи и косметику.

Супруги часто заказывают еду в китайском ресторанчике. И даже иногда, как благодарные клиенты, отправляют поздравительные открытки хозяину ресторанчика дедушке Лю Баню. Еще супруги без ума от своего желтого, упитанного кота Валтасара. Котяра – полноправный член семьи. У него своя лежанка, когтеточка и куча игрушек: разноцветные шарики, нечто вроде воланчиков, заводные пушистые мышки, резиновый ежик. В одной миске у Валтасара не переводится влажный, а во второй – хрустящий сухой корм; и в третьей – свежая водица. Когда муж и жена, сидя на кожаном диванчике, смотрят вечерние новости или хентай (да, эта сладкая великовозрастная парочка из заплывших легким жирком верхов пресловутого среднего класса потребляет мультяшное японское порно), толстый, как барабан, Валтасар мурчит на коленях у хозяйки. А та чешет четвероногому домчадцу за ухом.