Сверхъестественное. Обряд посвящения. Свежее мясо. Врезано в плоть

– Я не большой любитель совпадений, сержант.

– Ладно. Мы топчемся на месте… так что я попрошу патологоанатома осмотреть водителя на предмет возможной насильственной смерти. Они проверят, нет ли на теле уколов или чего-нибудь еще, чего не видно при обычном анализе на токсины.

– Я хотел бы поговорить с пассажирами и, для надежности, с теми, кто видел ту крупную аварию.

– Разумеется, – отозвался МакКлэри. – У нас есть показания нескольких людей, которые были ближе всего к водителю. Похоже, еще один печальный, но не относящийся к делу несчастный случай. Что касается аварии, мы разговаривали с одной женщиной, которая выгуливала своего йорка, но она довольно быстро нашла укрытие. – МакКлэри кликнул мышкой и что-то быстро напечатал. – Подождите… Распечатываю имена. Сейчас вернусь.

Он вышел из кабинета и вытащил листок из сетевого принтера. Вернувшись, он отдал Бобби распечатку и снова уселся в кресло.

– Как бы то ни было, – проговорил он, – сообщите, если из этого что-нибудь выйдет.

Бобби встал и уже развернулся к двери, как зазвонил телефон. Благодарно кивнув, Бобби направился к выходу, чтобы не мешать МакКлэри, но тот вскинул руку, давая ему знак подождать.

– Да, – сказал он в трубку. – Вчера вечером. Конечно. – Он выудил из письменного набора карандаш и что-то неаккуратно записал. – Спасибо.

Положив трубку, МакКлэри покачал головой:

– Я в самом деле начинаю ненавидеть совпадения.

– Что? – пришел черед Бобби проявлять интерес.

– Вчера пришло заявление о пропаже человека от некой… – он сверился с пометками, – Лианы Бекакос, бухгалтера и по совместительству секретаря компании «Сантехнические работы Кириакоулиса». Похоже, владелец компании, Фрэнк Кириакоулис, так и не вернулся с последнего вызова. Полицейский, принявший заявление, предположил, что Фрэнк решил провести уикэнд в Атлантик-Сити, выпустить пар.

– Получается, автомобиль Фрэнка тоже исчез?

– Белый фургон с рекламой на панелях. – МакКлэри улыбался, как нализавшийся сметаны кот. – По бокам красуется надпись «Сантехнические работы Кириакоулиса».

– То ли до меня медленно доходит, – проговорил Бобби, – то ли вы знаете что-то, чего не знаю я.

– Я настроил в системе оповещение обо всех необычных событиях на улицах, где мы заметили те странные совпадения. И вчера на Лэфферти-Лэйн произошло два несчастных случая со смертельным исходом.

– Мужик, сгоревший на собственном диване, и барахольщица.

– И угадайте, по какому адресу в последний раз работал Фрэнк?

– Найдем фургон, – сказал Бобби, – возможно, найдем и мистера Шляпника.

– Пришьем ему кражу в крупных размерах, – добавил МакКлэри. – И вероятное похищение.

Бобби внезапно помрачнел:

– У меня предчувствие, что Фрэнка уже нет среди живых.

* * *

– Послушай, я просто наелся, понятно?

– Я тебя не осуждаю, Дин. – Сэм сидел на пассажирском сиденье чудом уцелевшего автомобиля и просматривал переданный Бобби список пассажиров автобуса. – Похвально, что свою последнюю сосиску из завтрака ты отдал бродячему коту.

Песня «Immigrant Song» группы Led Zeppelin закончилась, и станция классического рока теперь передавала рекламу. Дин приглушил звук.

– Он не бродячий, – ощетинился он. – У него есть имя. Тень.

– Точно.

– Он, скорее, уличный, – нахмурился Дин. – Послушай, это все Рой. Мы вломились в его дом. Нельзя морить этого чертова кота голодом.

– Согласен.

– Ну и отлично, – сказал Дин. – Куда теперь?

– Два в одном, – отозвался Сэм. – Дженис Каммингс и Фелиция Акоп ехали в том автобусе вместе. Обе работают в «Салон Колетт».

Он сверился с картой и объяснил Дину, куда ехать.

Дин заметил, что у брата слегка дрожат руки:

– Все в порядке в Сэмми-лэнде?

Сэм бросил на него быстрый взгляд и отвернулся, как будто обеспокоенный брат мог что-то прочесть в его глазах.

– У меня все… нормально. В норме.

– Ты бы то же самое сказал, даже если бы не было? – уточнил Дин.

– Нет. Понимаешь, все как обычно. Есть изначальный уровень…

– Изначальный уровень безумия?

– Того, с чем мне приходится иметь дело, – поправил Сэм. – Каждый день.

– Твое новое понятие нормы?

– Точно, – сказал Сэм с намеком на улыбку. – Всякая всячина. Я справляюсь.

– И он не меняется? – спросил Дин. – Вообще никогда?

– Иногда все это… застает меня врасплох.

Иногда Дин беспокоился, что Сэму в его мысленных американских горках не хватает только билетика от Люцифера, чтобы слететь с рельсов. Он не знал масштаба всего того дерьма, с которым Сэму приходилось ежедневно бороться, чтобы выжить без перспективы познакомиться со смирительной рубашкой и мягкими стенами. Он знал только то, чем делился с ним брат. К счастью, Сэм вроде был не против признавать и обсуждать свои внутренние баталии. Возможно, не мог тратить силы еще и на то, чтобы хранить секреты, сражаясь за свою ежедневную дозу душевного здоровья.

– Не волнуйся, Дин, – сказал Сэм. – Все под контролем.

«Пока, – мрачно подумал Дин. – Надолго ли?»

Спустя десять минут они стояли в салоне красоты, расположенном в торговом комплексе. Под надписью «Салон Колетт» – размашистыми золотыми прописными буквами на толстом витринном стекле – значилось: «Можно без предварительной записи!»

Внутри помещение было практичным, в виде длинного прямоугольника. Одну сторону занимали оборудованные зеркалами открытые парикмахерские кресла с фенами и раковинами позади. Основной зал и ресепшен разделял высокий стеллаж из стекла и хромированного металла, заполненный всяческими средствами для ухода за волосами, но от дверей можно было разглядеть с полдесятка клиенток и стилистов. Единственными украшениями служили папоротники в подвесных вазонах и гламурные портреты моделей с разнообразными стрижками. Крашеная блондинка удивленно подняла глаза, когда Дин и Сэм подошли к стойке:

– Вы… эм… по записи?

– А на знаке сказано, что можно без записи, – сказал Дин.

– Мы пришли не за стрижкой, – пояснил Сэм.

– Ну да, – с видимым облегчением отозвалась она. – К нам нечасто парни заглядывают.

Сэм отрекомендовался представителями страховой компании.

– У нас есть пара вопросов к… – Сэм сверился со списком Бобби, – Дженис и Фелиции.

– Дженис Каммингс? – Она вскинула брови. – Это я.

– Замечательно, – сказал Сэм. – А Фелиция?

Дженис вытянула шею:

– Она заканчивает с клиентом, – и позвала, повысив голос: – Фелиция, подойди, когда появится свободная минутка.

Она снова сосредоточилась на Винчестерах:

– Чем могу помочь?

– Мы насчет автобусной аварии, – пояснил Дин.

– Господи, – проговорила Дженис. – Это было ужасно. Я жутко перепугалась. – Она нахмурилась и смущенно понизила голос: – Я думала, мы погибнем. Когда мы въехали в то помещение… фитнес-центр… не знаю, мне казалось, потолок обвалится или автобус взорвется.

– Что насчет этого парня? – Сэм показал ей зернистый снимок мужчины в котелке. – Он был в автобусе?

Дженис взяла фотографию, внимательно ее изучила и, наконец, возвращая ее Сэму, покачала головой: – Лицо тут не разглядишь, но одежду я бы запомнила. Простите.

К ним с ножницами в руках подошла высокая брюнетка с осветленными кончиками волос, одетая в белую блузку и короткую черную юбку с повязанным сверху черным рабочим фартуком.

– Что такое, Джен… – Она заметила облаченных в костюмы Сэма и Дина, улыбнулась и вызывающе спросила: – Подстричь вас, мальчики? Уверена, я смогу найти для вас время.

– Они насчет автобусной аварии, – объяснила Дженис.

– О, – улыбку как стерли. – Это был кошмар.

– Фелиция Акоп? – уточнил Сэм.

– Единственная и неповторимая. Вы копы? Потому что мы уже…

– Сотрудники страховой компании, – перебил Дин. – Джон и Том Смиты. Не родственники.

– Мы как раз спрашивали Дженис, не видела ли она этого человека в автобусе, – Сэм показал ей снимок.

«Пустая трата времени, – подумал Дин. – Они же ехали вместе».

Фелиция кивнула:

– Ах да, этого парня я помню.

– Да? – удивилась Дженис.

– Он зашел перед твоей остановкой. Здоровенный мужик, под его весом аж автобус скрипнул. Он сутулился. Сразу прошел на заднюю площадку. Должно быть, вышел перед тем, как все произошло.

– Он не проходил мимо вас на обратном пути? – уточнил Дин.

– Скорее всего, воспользовался задней дверью, – сказала Фелиция. – Она была ближе к его сиденью.

– Он… общался с водителем? – спросил Сэм.

– Помимо того, что оплатил проезд? Нет.

– Не задевал никого, не толкался?

– Не-а. Насколько я помню, ни слова никому не сказал.

– Вы можете описать его лицо? – спросил Дин. – В нем было что-нибудь необычное?

Фелиция вытянула губы трубочкой, разглядывая зернистое фото:

– Я не смотрела ему в глаза. Было в нем что-то такое, отчего мурашки по коже побежали, если вы меня понимаете.

Сэм кивнул. Дин тоже молчал, надеясь, что что-нибудь всплывет на поверхность. Мужик прошел мимо ее сиденья на расстоянии вытянутой руки.

– Шляпа… котелок, темный костюм и трость. Вот вроде и все, что я запомнила. – Она зажмурилась, будто припоминая, потом нахмурила брови: – Его лоб, даже учитывая шляпу…

– Что со лбом? – спросил Сэм.

– Морщины. – Она задумалась. – Очень глубокие, как… борозды. Я еще, помню, подумала, что его можно в рекламе ботокса снимать, на фотографию «ДО». Вот и все. Я быстро глянула, а потом отвернулась. Я из-за него начала нервничать, но не знаю почему. Может быть, меня напугали его габариты. Пригодится то, что я сказала?

– Может быть, – отозвался Сэм.

Дин не понимал, как сказанное может быть полезным, если не считать небольших деталей, добавленных к описанию, но промолчал.

– Вы думаете, он виноват в аварии? – спросила Дженис.

– Мы рассматриваем все возможности. – Сэм повернулся к Фелиции: – Спасибо.

– Всегда готова помочь. – С широкой улыбкой она достала из фартука визитку и сунула Сэму в нагрудный карман. – Если решите еще что-нибудь спросить, вообще что угодно, звоните мне.

Сэм кашлянул:

– Хорошо. Спасибо.

* * *

Вернувшегося из школы Райана встретил пустой дом. Отец вернется со стройки только через пару часов, а потом через час-другой отправится на вторую работу – уборщиком в офисе. Райан скинул до отказа набитый рюкзак на обеденный стол и вытащил учебники и тетради. Без особого желания что-то делать он просмотрел домашнее задание и заметил краешек контрольной работы по матанализу, которую ему сегодня вернули с большим жирным «слабо», выглядящим так, будто мистер ДеГрафф выписывал его с особым удовольствием. Под проклятой оценкой учитель добавил: «Старайся усерднее!» Вытянув лист, Райан смял его в плотный комок и запустил в сторону кухонного мусорного ведра – и промазал. Ну естественно.

Виски ныли. Подкрадывался очередной приступ головной боли от перенапряжения. Надо напоминать себе не сжимать челюсти так сильно, а то зубы раскрошатся. «Успокойся», – велел себе Райан, однако стресс всегда поддавался контролю с трудом.

Как бы он ни старался понять, ничего не выходило: учебник по матанализу и практические упражнения могли бы с таким же успехом быть написаны иероглифами. Райан всегда получал хорошие оценки по математике – геометрии, алгебре, тригонометрии, – а кое-где в семестре проскальзывали и отличные. А теперь он отчаянно пытался понять хоть что-то.

Райан читал, что у мозга существует предел обучения. В один прекрасный момент он просто отказывается усваивать информацию, что бы ты ни делал. От матанализа у Райана болела голова. И чем больше он старался разобраться в предмете, тем сильнее становились боли. Может, у него аллергия на матанализ? Или он просто оправдывает потерю интереса к математике? Он не хочет ее учить, поэтому она сделалась такой тяжелой. Можно переключиться на что-нибудь поинтереснее. У людей бывают психосоматические болезни, воображаемые болезни, которые кажутся им настоящими. Возможно, он сам себе вредит?

Отца вечно не было дома, а матери Райан не знал. Сумико, наверное, поступит в колледж и уедет. Он останется один. Один и с пустой головой. Ничтожество. Ничто больше не имело значения. Может быть, жизнь на самом деле ничего не значит. Все, кто думает иначе, обманывают себя.

Райан вздрогнул, когда в кармане завибрировал телефон. Обычно он включал звук, как только выходил из школы, но сегодня забыл из-за волнительных событий. Один взгляд на имя и лицо на дисплее заставил его улыбнуться:

– Привет, Сумико. Что такое?

– Хочешь заскочить?

– Домашки нет?

– Я ее доделала в читальном зале.

– Везунчик. – Райан свирепо посмотрел на стопку собственного домашнего задания.

Он попытался вспомнить, где отец держит спички. Он бы сжег всю эту груду. А почему бы не спустить пар? Можно подумать, отцу есть до этого дело. Если он вообще заметит.

– Много дел?

– Ничего, что не могло бы подождать. Я зайду в десять.

– Отлично. Увидимся, здоровяк.

– Не буду называть тебя «маленькая леди».

Сумико хотела, чтобы это было только между ними.

– А то звучит, как плохая пародия на Джона Уэйна[17].

– Джона как-как?

– Ты безнадежна, – рассмеялся Райан.

Глава 13

Когда Бобби объяснил, что он из ФБР, Барбара Найс-Миллер пригласила его в гостиную. Она даже предложила чашку чаю, которую Бобби отверг как знак невысказанного интереса к разговору. Барбара села напротив, усадив на колени своего йоркширского терьера-малютку Себастьяна, будто Бобби могло понадобиться опросить и собаку. Крохотный пес облаивал Бобби с момента его появления и до тех пор, пока хозяйка не подняла его на руки. Тогда собачка успокоилась и только настороженно поглядывала.

«Наверное, собака знает, что мое удостоверение фальшивое».

– Так что вы хотите знать о том ужасном дне, агент Уиллис?

– Вы не заметили ничего необычного?

– Я беседовала с малюткой Себастьяном во время нашей утренней прогулки. – Барбара с любовью посмотрела на собачку и почесала ее за ушами. – Поначалу я подумала, что что-то взорвалось. А потом увидела, как все эти машины выходят из-под контроля и врезаются одна в другую. Я подхватила малютку Себастьяна и спряталась за банковским щитом, ну, который время и температуру показывает. Себастьян трясся как осиновый лист. Пока все взрывалось, я зажмурилась и хотела закричать. Наверное, я и кричала. Правда, сама себя не слышала.

Бобби показал ей снимок мужчины в котелке:

– Видели этого человека?

– О да, сумасшедший тип!

– Сумасшедший?

– Поначалу я обратила на него внимание, потому что он был так строго одет. Все это время он простоял там. Разумеется, у него ведь не было маленького песика, которого надо защищать, правда, мистер Себастьян? – Ее голос подскочил на пару октав.

Бобби откашлялся, надеясь, что она обратит внимание на еще одно живое существо в комнате.

– Сумасшедший – в смысле бесстрашный?

– Или парализованный ужасом, – проговорила Барбара. – Будем снисходительнее. Может, он просто был слишком болен, чтобы искать укрытие.

– Почему вы решили, что он был болен?

– Перед тем как начались аварии, он массировал виски, – объяснила она. – Как будто у него очень голова болела. У моей тети Вильгельмины бывают такие мигрени, что ее рвет. Может, бедняга слишком плохо себя чувствовал, чтобы убежать.

– А после происшествия? Вы видели, как он уходил?

– Наверное, от шока ему стало полегче. Он ушел прежде, чем с ним смогла поговорить полиция. Я пыталась помочь – я проходила курс первой помощи пятнадцать лет назад, – но все это было так ужасно… Я ничего не могла сделать до прибытия парамедиков.

– Спасибо, что уделили время, мэм.

– Не за что. – Она проводила Бобби до двери. – Попрощайся с милым агентом ФБР, Себастьян.

Песик снова залаял и не замолкал, пока Бобби не сел в машину.

Следующим пунктом было маленькое заведение «Сантехнические работы Кириакоулиса». Бобби хотел побеседовать с Лианой Бекакос, которая сообщила, что ее начальник, Фрэнк, пропал после последнего вызова во вторник. Сама она лично ничего не видела, но Бобби надеялся, что Лиана сможет рассказать что-нибудь о Фрэнке.

Она разговаривала с ним через прилавок, нервно накручивая черные пряди на пальцы.

– Нет, Фрэнк совсем не такой. Он очень ответственный. Он бы ни за что просто так не сбежал в Атлантик-сити. Весь бизнес на нем. Если он не будет работать, и работы не будет. Это его репутация. Я обзвонила клиентов и отменила вызовы. Понятия не имею, что делать.

– Когда вы с ним разговаривали в последний раз?

– Он звонил, чтобы предупредить, что приехал к дому Кэрри Гиллард на Лафферти. Новый туалет устанавливать. Обычное дело.

– И больше не звонил?

Лиана покачала головой:

– Он обычно набирает по дороге, если задерживается из-за пробок. Или отмечается, когда приходит на работу. Я звонила на сотовый, но никто не отвечает. Просто включается голосовая почта. С домашним телефоном та же история.

– Семья у него есть? Жена? Дети?

– Он вдовец. Жена скончалась пять лет назад. Рак груди. Детей нет. Он живет один, но у меня есть запасной ключ. Я заглядывала к нему домой. Никаких следов.

– А той Кэрри звонили?

– Да, когда Фрэнк опоздал к следующему клиенту. Я хотела узнать, когда он выехал. Она сказала, что он ушел час назад. Фургона и след простыл. – Она говорила все быстрее, будто спешила вывалить факты, чтобы расследование продолжалось. – Думаете, его похитили?

– А что, есть такая вероятность?

– Кому и зачем делать что-то подобное? Ради выкупа? Он рабочий. Отнюдь не богат. Я бы знала, я же его бухгалтер.

– Хотел бы я знать, – с сочувствием проговорил Бобби.

Он подозревал, что Фрэнка убили, только чтобы завладеть фургоном, но не мог себя заставить сказать это Лиане. Кто он такой, чтобы разрушить лелеемую ею надежду на возвращение шефа живым и невредимым? Он может и ошибаться. Почему бы и нет.

Но вряд ли.

* * *

Дальтон Рурке не мог вернуться домой до окончания уроков, так что остался тусоваться с Джимми Феррато на баскетбольной площадке за старой средней школой Баркли. От улицы с одной стороны их скрывало дряхлое здание, а с другой – деревья. Крохотный островок вменяемости. Они сидели на растрескавшейся площадке и выдергивали пучки травы, которые пытались отвоевать местечко для Матушки Природы.

– Травка есть? – спросил Дальтон.

– Если бы, – отозвался Джимми. – В субботу утром мама наткнулась на мою заначку. С тех пор я на мели.

Вместо травки они выкурили оставшиеся сигареты – десяток на двоих, коротая время. Заброшенная разваливающаяся школа с запущенной игровой площадкой служила еще одним доказательством того, что жизнь бессмысленна. Чего бы ты ни пытался достичь, к чему бы ни тянулся, все ускользнет, как в песне Kansas «Пыль на ветру». Через сотню лет кому какое будет дело, что он пропускал уроки, прогуливал школу, свалил с ног Тайлера Шеклфорда, жил и умер? В мире, где ничто не имеет значения, можно делать все, что заблагорассудится. К сожалению, Дальтону все же приходилось переживать кратковременные последствия.

После первого порыва смотаться из школы во время эвакуации Дальтон понял, что просто оттягивает неизбежную головомойку. То обстоятельство, что ничто не имеет значения, не мешало попутно портить ему жизнь. Он не продумывал свой побег. Книги остались на парте, а рюкзак – на стуле.

– Ты правда обнюхивал ее волосы? – спросил Джимми.

Дальтон сделал длинную затяжку и, когда от сигареты остался окурок, швырнул его через площадку и прикурил следующую:

– Ага.

– Зачем?

– Я есть хочу, – ответил Дальтон. – А ее волосы пахли сладостями.

Джимми хохотал, пока его не одолел кашель.

– Чего?

– Шампунь, или кондиционер, или еще какая фигня, – пояснил Дальтон. – Они пахли клубникой, медом и миндалем. У меня аж в животе заурчало.

– Ты спятил.

– Девчонки моют волосы всякой ароматизированной фигней и ждут, что ты не будешь их нюхать? Да ладно! Шоколад, карамель и зеленые яблоки.

– Ни в жизни!

– А еще ананас. Кокос и капелька маршмеллоу.

– Ну ты и трепло!

– А может, это все ее духи, – широко ухмыльнулся Дальтон. – Мужик, прямо целый буфет.

– Чувак, ты больной.

– Может быть, – согласился Дальтон. – Но сейчас я помираю с голоду. Сколько времени?

– Ты на мне часы видишь? – парировал Джимми. – А мобилу у меня конфисковали за травку.

По крайней мере, у него было что конфисковать. У Дальтона не имелось ничего ценного – не считая шмоток из секонд-хенда и подержанной стереосистемы.

Дальтон встал и, почувствовав головокружение, пошатнулся, прежде чем восстановил равновесие. Докуренную сигарету он затушил пяткой, а потом закашлялся – горло саднило и жгло.

«Слишком много никотина».

После кашля болела голова. Дальтон натянул на уши вязаную шапку и прижал ладони к вискам. Перед глазами метались темные мушки.

Чтобы не допустить еще одного приступа кашля, он тихо проговорил:

– Пошли обратно.

Через полчаса Дальтон переступил порог дома дедушки и бабушки, держась так, будто позади нормальный школьный день, о котором неохота разговаривать. Он открыл и закрыл дверцу шкафа, будто сгрузил туда рюкзак, которого на самом деле у него с собой не было.

– Я дома, – сказал он.

– Ты поздно, – донесся из столовой голос бабушки.

– Дела, – неопределенно отозвался он.

Дальтон зашел в столовую и увидел, что обед уже заканчивается. Такое ощущение, что с каждым днем они садились обедать все раньше и раньше. Скоро в полдень есть станут. На столе не было ничего особенного – что-то вроде разогретой в микроволновке курятины. Они никогда не готовили ничего сложнее макарон с сыром и яичницы. Ему не поставили тарелки, не предложили еды. Сколько еще способов можно найти, чтобы сказать ему, что они никогда не хотели растить его, что он просто взваленная на их плечи обуза, ошибка, которую мать совершила, а потом спихнула на них, умерев родами?

– Я есть хочу, – проговорил он.

– Сунь что-нибудь в микроволновку, – сказала бабушка, будто разговаривала с дурачком.

Прикрыв глаза, Дальтон представил, как сует в микроволновку ее седую голову и готовит на полной мощности, пока глазные яблоки не выскочат из глазниц, как пробки из бутылки с шампанским на Новый год. Или они просто вскипят и вытекут по щекам, как сбежавшее молоко.

Не успел Дальтон найтись с остроумным комментарием, как дед поинтересовался:

– Где твоя домашняя работа?

«Начинается», – подумал он.

– Не задали.

– Откуда ты знаешь, – продолжал дед, – если свой рюкзак оставил в школе?

Они что, видели, как он входит с пустыми руками?

– А, забыл. Мы так перепугались из-за бомбы.

– Завуч звонил, – сообщил дед. – Опять. Тебя отстранили от занятий на неделю. И подумывают об исключении.

– Можно подумать, мне не класть на эту школу.

– Иди в свою комнату! – завизжала бабушка. – Ты под домашним арестом!

– Я есть хочу.

– Живо, Дальтон, – дед приподнялся со стула.

Дальтон уперся взглядом в лежащий на столе нож для масла, гадая, достаточно ли он острый, чтобы перерезать старику глотку. Он смотрел в рассерженное лицо деда, пальцы сгибались-разгибались и подрагивали. Бабушка держала в руке беспроводной телефон, готовясь в случае чего набрать 911. Они бы с радостью от него избавились. Мысль о том, что он мог бы удовлетворить их желание, успокоила Дальтона, и он развернулся к выходу.

– Как ты смеешь позорить нас! – кричала вслед бабушка. – Ты позор семьи, прямо как твоя гулящая мать!

Их только это и беспокоило – какими он их выставляет в глазах соседей и школьной администрации. Их не волновало, счастлив ли он, сыт, здоров – если это не касалось их так называемых родительских навыков.

Дальтон с грохотом поднялся по ступенькам, намеренно сильно топая с надеждой, что что-нибудь сломается и потребует ремонта, на который у них нет денег.

Он ворвался в свою спальню – самую маленькую в доме комнату – и грохнул дверью так, что та задребезжала на петлях. Тут царил полный бардак, но Дальтона это не беспокоило. Все поверхности были завалены одеждой и обертками от конфет и фастфуда. Дальтон хотел, чтобы его комната была язвой на теле дома, чем более отвратительной, тем лучше. В последнее время они переступали его порог лишь затем, чтобы проверить, нет ли наркотиков.

За закрытой дверью до него не добраться. С глаз долой, из сердца вон – вот как с ним обращались. Его ограничили до крохотного уголка дома. Миссия завершена. Теперь они смогут отлично провести вечер без необходимости смотреть на него лишний раз.

Ну и ладно. Дальтон вытащил из шкафа черную толстовку, надел черные джинсы и черные ботинки. Потом выскользнул через окно на крышу веранды, пересек ее и спрыгнул на землю около подъездной дороги. Он встретится с Джимми Феррато, если друг сумеет избежать наказания, которое приготовили его предки, они вместе проедутся на восток и вытрясут немного деньжат из саммердейловских ребят. Дальтону нужно было снять напряжение, а детишки из Саммердейла так и лезут под кулак.