Время добрых дел. Рождественский рассказ

Я вдруг вспомнил, что не описал внешность странника. Конечно, внешность мало что даёт для понимания всей истории, и ровно те же события могли произойти с человеком, выглядящем совершенно иначе, но всё же напишу хотя бы кратко.

Странник был человеком невысокого роста, ни полный, ни худой. Держался он прямо, оттого казался выше. Волосы его начали уже седеть, но в его выражении лица, в светло-серых глазах не было ещё ничего от старика. Он отличался от всех жителей этого побережья, будто прибыл издалека. Ещё, у него было очень мало вещей с собой, что только подтверждало догадку о том, что он аскет, пилигрим, член древнего ордена, алхимик, и так далее, кому что приходило на ум.

Я встретился с ним по совету одного знакомого, который рассказал мне все версии его происхождения сразу, и предложил разобраться самому, как человеку городскому и, в известной степени, образованному. Из нашей встречи я мог сделать заметку, если найдётся пара интересных фактов, так что я пришёл к Марте, надеясь застать странника у неё.

Когда я пришёл, у странника уже был гость – местный лудильщик. Он был бездетный, лет сорока с лишним, но весёлого нрава, любитель читать статейки о диковинных изобретениях. Он, видимо, тоже пришёл поинтересоваться секретом вечной жизни, поскольку я застал следующий разговор:

– Думаете только молодым жить интересно? Мне тоже, представьте. Время сейчас интересное. Я читал, на Луне можно золото самородное добывать. Государств-то на Луне нет, чиновников нет, налогов, представьте себе, тоже нет. Луна, конечно, она поменьше будет, чем земля, но и старателей на ней пока не наблюдается. Мне бы годков тридцать-сорок впрок иметь, я бы сколотил туда экспедицию, прииск бы основал.

– А как думаете добраться до луны? – странник спросил с любопытством.

– Самую суть ухватили. Я об этом днём и ночью думаю, но есть уже кое-какие идеи.

– Очень любопытно.

– Представьте, что я раскручу верёвку с привязанным яблоком, а потом резко обрежу верёвку, яблоко улетит?

– Улетит.

– Верно. Делаем так: запускаем большой воздушный шар, привязанный к земле, но даём ему подняться как можно выше. Земля наша вращается, а наш шар как яблоко на веревке раскручивается. А как увидим Луну напротив нас, так режем верёвку. Нас физическая сила толкает к Луне, будто то яблоко.

– А как будете тормозить?

* * *

Странник спустился по лестнице, провожая своего гостя. Он не выглядел высокомерным, хотя глупые люди могли так подумать. Он выглядел, как человек, который знает, кто он, и, главное, знает, кто перед ним.

Вскоре после знакомства я подумал, что страннику трудно придётся здесь, потому что обыватели не любят людей, которые не хотят опуститься до их уровня.

– Можете сказать несколько слов о себе? Откуда вы родом, кто вы? – продолжил я разговор, запоминая его ответы для газетной статьи.

– Вы спрашиваете, потому что это интересно вам, или вы пишите статью? – странник спросил меня, глядя в глаза. Признаться, он смотрел на меня так, что если бы я захотел солгать ему в лицо, то не смог бы.

– Это интересно всем здесь. Кроме того, про вас придумали много разного, пора бы уже определить, что правда, а что вымысел, – я придумал хороший аргумент и разговор, казалось, стал идти легче.

– А что про меня говорят? – с интересом спросил он.

– Ну, многое, – мне не хотелось пересказывать ему все сплетни, поскольку ни в одну из них я не верил. – Что обладаете разными знаниями.

– А вы, конечно, не верите.

– Ну, речь же не обо мне.

– Или верите?

– Я сторонник научной трактовки явлений. Вот если мне врач скажет, что, выпив, скажем, эту или ту микстуру можно продлить жизнь года на три на пять, я поверю. А что стеклянный шарик может сделать человека бессмертным, это ненаучно.

– А может, я врач?

– Нет, вы не врач, – я улыбнулся. – Не похожи на врача.

– Врачи так не живут? – странник развёл руками, будто показывая мне то, как он живёт в этой коморке с маленьким окном и одним стулом.

– Пожалуй.

– А если я никогда не беру денег с тех, кому оказываю помощь?

– Ну, сам я таких врачей не встречал, хотя допускаю, что такие существуют.

Странник прошёлся по комнатке, достал стеклянный шарик и протянул его мне.

– Берите, раз вы в него не верите, то он бесполезен. Дарю его вам.

– Не стоит, пусть будет у вас. Для меня это просто шарик, а для вас он может что-то значит, – я смотрел пристально на шарик, на отражения солнечного света в нём, на блики, которые он отбрасывал на стол и книги. В этом было что-то завораживающее, граничащее с гипнозом. Тут я поймал себя на мысли, что чуть-чуть, но всё-таки верю во что-то такое. Точнее, я не был твёрдо уверен в обратном. Я знал, что наука не подтвердила ничего из былых суеверий, но, если быть точным, то и не опровергла их все. Уверен, что странник почувствовал мои сомнения. Он поставил шарик на стол и отпустил руку, хотя и не сразу. Шарик покатился к краю. В последний момент я подставил ладони и тёплый шарик упал мне в руки. Я покрылся мелким потом от какого-то странного испуга. Странник смотрел на меня внимательно, взглядом экспериментатора. Я положил шарик на стол, но дальше, к книгам, где ему некуда скатиться. Между книг я заметил листок старой книги, точно, как рассказывали. Буквы на нем почти не читались от времени. У меня появилось странное ощущение. Я, конечно, не хотел быть дураком, который поверил в какие-то нефизические силы, но, одновременно, не хотелось быть дураком, который не поверил.

– Вот видите, я ещё не показал вам ни одного чуда, а вы уже почти поверили, – странник добро улыбнулся, взял шарик, подбросил его и поймал без труда.

Может он просто шутит? – подумалось мне. – Да, шутит надо мной, проверяет мою доверчивость. Настроение мое поменялось кардинально. Теперь я перестал опасаться странника, стал более веселым и даже раскованным.

– И всё-таки, кто вы? Маг? Алхимик? Монах древнего, забытого ордена? Просто человек с чувством юмора?

– Просто человек. Со своими знаниями, умениями, – странник едва заметно пожал плечами.

– Да, я видел, как вы умело подбросили и поймали шарик, – легкомысленно добавил я. – Может, умеете жонглировать? – В душе я смеялся над своей глупостью.

Странник посмотрел на меня серьезно.

– Люди приходят ко мне за тем, чего у меня нет, и совершенно не интересуются тем, что у меня есть для них.

– Например?

– Вы опять спрашиваете для газеты?

– Почему? Может я сам бы хотел продлить себе жизнь.

– Зачем?

– Странный вопрос. Каждый хочет жить дольше.

– Да, многие. Но многие ли достойны?

Тут я немного обиделся за себя. Я считал себя вполне порядочным человеком, достаточно хорошим, чтобы встать в очередь на вечную жизнь.

– Я помогаю людям. Я не делаю зла никому. Что ещё нужно?

– Это уже хорошо. Расскажите, как вы помогаете людям.

Я набрал воздуха в легкие, чтобы навскидку перечислить десятки людей, которые обязаны мне. Но имена улетучились у меня из головы. Я выдохнул.

– Меня часто просят о помощи жители деревни, я всегда стараюсь откликнуться. Вот недавний пример – Лаура, сирота, ей требовались деньги на отъезд к бабушке, на север, меня попросили, я сразу откликнулся, – я сказал это с некоторой гордостью.

– Что вы сделали?

– Я дал объявление в газету. Люди собрали деньги за три дня. И это не один раз, я часто помогаю таким образом.

– Каких усилий это вам стоило?

– Пустяки. Сотрудникам газеты редактор разрешает размещать объявления без оплаты.

– А ещё какие добрые дела вы делали?

– Недавно я написал письмо нашему мэру с просьбой дать пособие одному едва мне знакомому человеку, я приложил подписи многих уважаемых людей. Мэр пошёл навстречу, – подумав, я добавил: – Это стоило мне одну марку. Я понимаю, к чему вы клоните. Я не трачу много денег на добрые дела.

Да, – подумалось мне, – вот так делаешь добрые дела, а потом оказывается, что они ничего не стоят.

– Нет, я не об этом. Доброе дело тогда ценно, когда вы становитесь ответственным за то, чтобы это дело свершилось; за то, чтобы жизнь человека стала лучше, хоть немного. Но люди часто становятся только посредниками в этих делах, передавая дальше ответственность, как эстафету, предоставляя другим действовать или, чаще, бездействовать.

– Понимаю. Ну что ж, тогда я и не претендую на вечную жизнь. Пусть другие, кто помогал своими руками, получают желаемое.

– Не отчаивайтесь, в добрых делах всегда есть к чему стремиться. Ваш отец писал об этом, это мысль была ему близка.

– Вы знали моего отца? – я был удивлён, ведь странника здесь никто не знал, он, вероятно, никогда не был в этих краях. – Вы виделись с ним? Когда? Где?

– Давайте поговорим об этом в следующий раз, – странник встал. – Извините, но вынужден вас оставить, у меня дела, которые нельзя отложить.

Я спустился по лестнице и увидел Марту. После разговора со странником у меня осталось ощущение, будто бы я обязан…, да нет, не обязан, но будет лучше, если я сделаю что-то сам, не перекладывая на других. Не то что бы я вдруг решил коллекционировать добрые дела или и вовсе поверил, что за них дают бессмертие, но порыв души есть порыв души. Марта возилась с керосиновой лампой.

– Добрый день, Марта. Сегодня душный день, – сказал я для начала разговора.

– Да, пожалуй, весь месяц такой, – Марта не отвлекалась от своего занятия.

– Марта, я давно смотрю, как трудно вам живётся. Чем бы я мог вам помочь? – я попытался вплести это в разговор естественно, но, судя по реакции Марты, у меня это не получилось.

Она перевела свой тяжелый взгляд на меня и поставила одну руку себе на талию, так что вид у неё стал весьма сердитый. Я стал оглядывать дом, чтобы не чувствовать на себе её взгляд.

– Господин газетчик, вот у меня муж со вчера не приходит домой, валяется в канаве или пьёт с дружками в трактире. Вы мне что, советуете к нему через газету обращаться?

– Нет, конечно, не через газету, он её сейчас не прочитает. Я ведь могу помочь сам, – на слове «сам» я сделал такой акцент, что самому стало неприятно от своего бахвальства.

– Ну если сам, то валяй, только мне не мешай. Вон младшенький задачку решает, помогай, если осилишь, – Марта махнула полотенцем в сторону мальчишки хулиганского вида, сидящего в углу. Он грыз орехи над книжкой, то и дело смахивая скорлупу со страниц.

Я, конечно, ожидал не этого. Нет, не поклона и благодарностей, но чего-то похожего на толику уважения и готовность получить эту самую помощь от доброго человека. Впрочем, теперь я уже не был уверен, что числюсь добрым человеком в этой деревне.

Я спешно покинул их дом и направился в редакцию. Узнал бы об этом Жозеф, назвал бы меня дезертиром. А я бы с ним согласился.

* * *

Глава 3. Время скитаний

– Господин д’Альтье, человек, за которым вы послали, пришёл, – служанка стояла у двери, из-за которой пробивался неяркий вечерний свет.

В самой комнате окна были наглухо закрыты, так, что едва ли возможно было угадать время суток или время года. В кресле с подушками сидел человек, одетый в халат. Он производил впечатление больного и действительно, хозяин дома, господин д’Альтье переселился в деревню по совету своего врача много лет назад. Врач велел ему дышать влажным воздухом, но избегать солнца. Послушный пациент выполнял рекомендации буквально – велел ставить тазы с горячей водой для влажности и занавешивать в большинстве комнат окна, которые открывались только с наступлением полной темноты.

– Да, конечно, пусть войдёт, – хозяин дома отложил подушку, которую держал до этого на коленях.

Человек, с которым искал встречи д’Альтье – странник – вошёл в комнату. Он ничему не удивлялся, будто зная заранее, что его ждёт в этом доме.

– Добрый вечер. Я много наслышан о вас, – д’Альтье с трудом поднялся. Его голос звучал очень рассеянно и тихо.

– Добрый вечер, рад буду ответить на ваши вопросы.

Д’Альтье предложил сесть страннику и сам вернулся в кресло.

– Да, у меня множество вопросов, на которые я не знаю ответы. А так хочется знать если не всё, то многое. Со знаниями приходит мудрость, с мудростью – уверенность.

– С новыми знаниями чаще приходят новые сомнения, – ответил странник.

– Да, сомнений у меня много. Оттого и искал встречи с вами. Кто вы?

Странник медлил с ответом так, что образовалась долгая пауза.

– Одним словом не скажешь. Как часто люди спрашивают «кто», имея в виду лишь положение, которое человек занимает в обществе.

– Но что ещё можно спросить у человека, которого совсем не знаешь и которого тебе не представили должным образом?

– Я вижу, что у вас есть ко мне более конкретные вопросы, но вежливость и правила вашего круга не дают вам задавать их сразу. Давайте отбросим условности и будем говорить о тех вещах, которые интересуют вас более всего.

Хозяин дома перевёл взгляд на занавешенное окно. Пальцами он рассеянно перебирал бахрому на подушках.

– Мне сорок два года. Я изучал философию и историю в Париже, я совершил путешествие по всем странам Европы без исключения, я вёл переписку с философами, писателями и дипломатами, лучшими людьми моего времени. Мне казалось, я даже был уверен, что я могу всё, в том смысле, что я управляю своей жизнью, – д’Альтье опустил голову и коснулся рукой седого виска. – И я действительно управлял своей жизнью, до некоторого момента.

– Что же произошло? – странник спросил тихо, чтобы не нарушить ход мыслей д’Альтье.

– Мне было тридцать четыре. Раньше я никогда не считал себя азартным человеком, но как мы мало понимаем себя… У меня появился друг, он был офицер… знаете, такого рода друзья сразу становятся самыми близкими, вовлекают тебя в невиданные, безумные истории, всегда знают, чем заняться, чем развеять скуку. Мне вдруг показалось, что я жил скучной жизнью, отвратительной в своём однообразии. Я знаю, сейчас это горько признать, но за два года я буквально изменился во всём. У моего друга было столько знакомых, что я растерял своих бывших друзей, умнейших друзей, которые понимали меня по-настоящему. Я вспоминаю это время, как один длинный, страшный сон, когда ночь и день, лето и зима слились воедино. Вместо всего были карты, шампанское, дикие забавы за гранью добра.

Хозяин дома взял паузу, чтобы справиться с эмоциями.

– Но потом произошёл случай, который встряхнул меня. Был с нами один молодой офицер. Он хвалился тем, что имеет превосходный слух и всегда знает, что происходит в комнате, даже если не смотрит. И ему придумали испытание: завязали глаза, а за его спиной встали два офицера. Один из них зарядил пистолет и положил на стол, а другой положил незаряженный. Ему предложили выбрать незаряженный, но он был так уверен, что выстрелил себе в висок. Но он ошибся, слух его подвёл… В комнате не было ни одного трезвого человека, понимаете, никого, кто бы мог остановить это безумство, – рука д’Альтье начала дрожать. – Я совершенно не помню, что было дальше, я вдруг очнулся в дешевой гостинице, один. Мне стало так противно, противно за себя, за других. Я бежал, буквально бежал от такой жизни. Я переехал сюда, где меня никто не знает. О, я даже не представляю, чем могло закончиться моё отчаяние. Но здесь я встретил женщину, молодую вдову. И у меня появились силы, я позволил себе жить. Не быть счастливым, но хотя бы жить. Я дал себе слово, что никогда больше не буду таким безответственным, в первую очередь к себе, к своей жизни. Но я не смог стать таким, каким был раньше. У моей жены был знакомый доктор, он стал помогать мне, но моё состояние стало ухудшаться с каждым годом, пока я не поселился здесь.

– Где ваша жена сейчас?

– В городе, конечно. Она не переносит деревенской жизни. Она бы упала в обморок от одного вида этой комнаты. Но как я могу винить её? Я люблю её.

– Вы думали о детях?

– Нет, мы решили об этом не думать. Я болен. У неё есть ребёнок.

– Почему бы вам не поехать навестить её в городе?

– Я же говорю, я болен… – голос его звучал совсем слабо.

Странник внимательно взглянул в глаза господину д’Альтье.

– Я рискую навлечь на себя ваше недовольство, но разрешите мне говорить с вами прямо. Вы здоровы. Это совершенно ясно, что вы здоровы сейчас и были здоровы до этого.

Д’Альтье встрепенулся и взглянул на странника с подозрением и злостью.

– Зачем вы мне говорите этот вздор? Доктор, очевидно, имеет намного больше понятия о моём здоровье, чем вы.

– Вы здоровы, – ответил ему странник чётко и громко. – Я могу судить о таких вещах, и я говорю вам, что вы не больны. Я вижу у вас длительное нервное истощение, которое мешает вам решиться на полноценную жизнь, но физически вы здоровы. Вы думаете, что совершенно переменились с того случая, однако, вы так же зависимы от чужого мнения, так же не можете найти в себе решимость изменить что-то. Я знаю, зачем вы пригласили меня. И отвечу так: я не в силах дать вам то, что вы ищете, никто на земле не может повлиять на это, что бы кто ни говорил. Но вы сами в силах сделать свою жизнь лучше прямо сегодня. Вы ожидаете, что волшебное зелье прибавит вам лет, но подумайте, как вы распоряжаетесь теми годами, которые вам уже отпущены.

– Я не просил у вас совета. Тем более не давал права вам оскорблять меня своими домыслами. Пришло время мне принимать лекарства. Я вас больше не задерживаю.

На следующий день к д’Альтье приехал его кузен, который давно его не навещал. Он был очень похож на хозяина дома внешне, но был полной противоположностью во всём остальном.

– Говорят, у вас тут живёт человек, которому открыты секреты мироздания. Мне во что бы то ни стало надо поговорить с ним. У меня есть много вопросов к моему будущему и к мирозданию тоже. Устрой нам встречу.

– Да, этот человек был у меня вчера, – спокойно ответил ему д’Альтье.

– Как? Ты говорил с ним? Я догадываюсь, ты спрашивал его о прошлом. Ты всегда интересуешься прошлым, как будто там происходит что-то новое. Он развеял твои сомнения?

– Пустое. Не о чем и говорить.

– В чём дело? Он оказался мошенником? – кузен округлил глаза. – Я так и знал. Он, верно, разъезжает по деревням и ищет доверчивых людей с деньгами.

– Он сказал мне, что я здоров. И что я не изменился.

– Именно так и сказал? – кузен застыл с чашкой кофе в руках.

– Да, именно так, – улыбнулся д’Альтье. – И он спрашивал о моей жене.

– Но тогда мне нужно с ним поговорить.

– Зачем? Ты же сам сказал, что он мошенник.

– Я? Нет, я только предположил. Но раз он попал в самую точку…

– О чём ты?

– Ну ты же знаешь, твой доктор любит перестраховаться. Укрепляющие порошки, микстуры для хорошего сна, смена климата. Особенно смена климата. Это то, на чём настаивала твоя жена. Мы все думали, что это именно то, что тебе нужно, отгородиться от мира. Мы думали, пройдёт время, ты успокоишь свои мысли, вернёшься к той жизни, которая у тебя была.

– То есть ты хочешь сказать, что доктор прописывает мне разнообразные порошки, микстуры и настои без всякой причины?

– Почему без причины? Причина есть, ты же не желаешь иметь ничего общего с миром вокруг тебя. А лучшее средство для этого – сказаться больным. По крайней мере так говорила твоя жена. Честное слово, мы думали, что ты не против этого. Твоя жена предпочитает жизнь в городе, в свете, она не может без этого. Ты предпочитаешь жить вдали от всех. Вот она и нашла отличное решение, неужели ты принимаешь разговоры о своей болезни всерьёз?

Д’Альтье откинул голову назад, на спинку высокого кресла и закрыл глаза дрожащими веками.

– Я хотел разгадать, кто такой странник, но вместо этого он разгадал всю мою жизнь… Но я это так не оставлю. Я немедленно приму все необходимые меры.

Марта, стоя на лестнице, торопливо стучала в дверь страннику.

– Добрый вечер. У вас оплачено ещё два дня, но я бы вас попросила освободить эту милую комнатку, ко мне приезжает один мой родственник. За эти два дня я могу вам вернуть деньги завтра же. Уж простите меня, для меня самой это неожиданность, – у Марты было хорошее настроение, что было редкостью в её положении.

Странник собрал свои вещи, которых набралось на один маленький свёрток. Пока он сходил вниз по лестнице, мальчишки в гостиной Марты шептались друг с другом о его нехитром скарбе. Это были двое младших сыновей Марты и пара мальчуганов с их улицы, которые часто бывали здесь.

– Вечно живёт, а добра не нажил, – вдруг громко и даже нахально сказал соседский мальчишка в грязной кепке, глядя на странника. Все мальчики разом засмеялись.

Марта шикнула на них, и они выбежали во двор, продолжая живо обсуждать и передразнивать.

– Какие-то новые небылицы про меня? – поинтересовался странник.

– Люди всегда болтают, а вы не слушайте, – Марта махнула рукой и улыбнулась. На столе в гостиной лежали свежие продукты – колбасы, булки, сыр.

– Уходи! Я знаю, кто ты, – грубый голос прогонял странника. Это Берт, бывший рыбак срывал объявление о сдаче комнаты через приоткрытую дверь.

– И кто я? – странник искренне удивился.

– Лгун и прохвост. Такие, как ты наплетут про себя невесть что, да мутят потом воду.

– Ради чего мне мутить воду? Я никого не обманул.

– Знаете, на вид вы можете быть каким угодно святошей, а людей не проведёшь! Люди слушают, люди думают, люди делают выводы. Уходи, моя комната не сдаётся, – Берт грозно погремел замком, запирая дверь. – Ищи себе другое пристанище, но у меня ты не получишь ничего, – добавил он через дверь, звякнув замком, проверяя, прочно ли он заперт.

Так было и в других домах, где странник спрашивал о комнате или о ночлеге, словно вся деревня в один момент стала видеть в нём мошенника и лгуна. Это так отличалось от той доброжелательной заинтересованности и даже тайного восхищения, которое было вначале, что странник должен был сильно удивиться. Но, видимо, он понимал, что происходит. Он пошёл дальше по улочке, круто спускающейся к морю. Также он снова увидел дом д’Альтье, как всегда наглухо занавешенный, который особенно уныло смотрелся среди других домов. Выйдя к морю, странник подошёл к морякам, вытаскивающим свою лодку на берег. Глядя на их усталые лица, странник не торопился с разговором, терпеливо выжидая, когда они закончат свою нелёгкую работу.

– Добрый вечер, – странник заговорил только после того, как один из них, моряк с израненной рукой, сел закурить.

– Добрый вечер.

– Я прошёл, кажется, по всем улицам, но никто не сдаёт комнаты. Не знаете ли вы кого-то, кто мог бы сдать хотя бы угол?

– У Берта были? – другой моряк спросил странника.

– Был. Ничего.

– У Клода?

– То же.

– Я могу пустить вас к себе, но честное слово, вы не сможете сомкнуть глаз, у меня в доме кроме троих взрослых ещё пятеро ребятишек, один из них грудной, – моряк заявил это с гордостью, отмерив в воздухе рост малыша. – Лучше спросите в трактире.

– Я был и там. Трактирщик сказал, что места нет.

– Вы, верно, спрашивали у сына. Спросите у отца, у старого Луиджи, он всегда держит комнату на втором этаже на всякий случай. Скажите, что знаете, что у него есть свободная комната, да назовите цену, которую можете дать за неё. Он жадный человек, думаю, вы договоритесь.

– Спасибо вам за совет. Я так и сделаю.

– Да не за что. Приходите ко мне, если трактирщик откажет. Придумаем что-нибудь.

– А вы и есть тот самый… – тут моряк запнулся, потому что не хотел показать неуважение, – …тот самый человек? – спросил моряк вдогонку, но странник уже скрылся на узкой извилистой улочке.

Трактирщик не отказал. Его карие глаза так блестели при виде монет, которые протянул ему странник за его комнату, что, казалось, он не мог бы отказать никому на этом свете. Комната, которую он держал про запас, была ещё меньше, чем комната у Марты, но отсюда было близко к морю, что не забыл упомянуть старый трактирщик.

– Вы не боитесь меня пускать жить здесь? Про меня говорят разные вещи, – странник смотрел на трактирщика, туго перевязывающего мешочек с монетами.

– Я не боюсь никого, ни закона, ни беззакония, ни отповеди, ни проповеди. А то, что про вас говорят… мне до этого нет никакого дела. Одно бы остановило меня, если бы про вас говорили, что вы даёте фальшивую монету. А коль монета настоящая, и платите вы вперёд, на прочее мне наплевать.

В этой комнатке стола не было. Была старая кровать, стул, когда-то крашенный синей краской, и простая тумбочка, неумело сколоченная из дерева. На двери был замок, ключ от которого трактирщик положил на тумбочку, но дверь, как оказалось, могла быть открыта и без ключа, стоило только приподнять её и надавить чуть сильнее.

Шум из трактира не был таким уж громким, и странник крепко заснул после целого дня скитаний.

Ночью старый Луиджи расспрашивал у других людей, что говорят о страннике. После каждой небылицы, рассказанной очередным хмельным посетителем, трактирщик поправлял седые усы и говорил: