Полная версия
Фарт. Журнальные и иные публикации разных лет
Посмотрел я на подписи: нет, нынешним читателям моим ни одна из них неизвестна. ЦК ВКП (б) вынес позже постановление «О выступлении части сибирских литераторов и литературных организаций против Максима Горького». Сегодня хорошо видно, что следа в отечественной словесности эти люди не оставили.
Сидя в своей глухомани, я был от этого далек. Не знал, что «Настоящее» ведет борьбу с «Сибирскими огнями», что «настоященцы» воюют с Горьким, что крестьянская критика (их писаний не жаловавшая) не потрафила им. И потому никак не был готов к ударам, которые посыпались на мою голову. Приехал в коммуну симпатичный молодой человек, некто Олег Барабаш, посидел на очередной читке, покрутился еще полдня, вежливо мне улыбался, а потом вдруг выдал в краевой газете огромную статью – полполосы, пятьсот ядовитейших строк.
Главные литературные претензии: мужикам нравится Сергей Есенин, а учитель, вместо того чтобы разоблачать этого поэта, пропагандирует его. Мало того, зловредный учитель читает крестьянам «Песнь о Гайавате» Лонгфелло, да еще в переводе «белогвардейца» Бунина. Ату его! Политические обвинения: следовательно, этот самый Топоров – обыватель, народник, недобитый эсер, окопавшийся враг. Ярлык «Топоровщина», пущенный в этой статье, попал даже в Сибирскую Советскую Энциклопедию.
Сейчас об этом просто писать, легко читать, можно и посмеяться, но время тогда было непростое, а обвинения – тяжкие. Счастье еще, что коммунары не отвернулись от меня, что приобрел я благодаря этой драке новых, настоящих друзей. Вскоре мы читали в «Известиях ЦИК»:
«За что? В чем дело? Почему низвергли в бездну грязи на редкость заслуженного сельского интеллигента, вместо того, чтобы поставить его в пример остальной нашей интеллигенции?! Почему?
Потому что творить революцию в окружении головотяпов чертовски трудно, потому что героев окружают завистники, потому что невежество и бюрократизм не терпят ничего смелого, живого. Вот и все. Разве этого недостаточно, чтобы был задушен заброшенный в тайгу одинокий революционер-культурник?»
Фельетон известного журналиста А. Д. Аграновского назывался «Генрих Гейне и Глафира». Он появился в праздничном номере «Известий» 7 ноября 1927 года. Впоследствии я включал его во все издания книги «Крестьяне о писателях». Книга моя все-таки вышла, и я хочу привести хотя бы отрывки из связанных с нею писательских писем, которые уцелели у меня.
Книга Топорова А. М. «Крестьяне о писателях». – Москва, 1930. Фотография Топорова И. Г. (Личный архив Топорова И. Г.)
С. П. Подъячев:
«Спасибо! То, что Вы делаете, „Ваша затея“, как Вы выражаетесь, на мой взгляд, хорошая затея, и ее надо продолжить…».
В. В. Вересаев:
«Очень буду рад Вас видеть и познакомиться с Вашей работой. Когда будете в Москве, созвонимся по телефону. Сговоримся, когда встретиться…» (Встречались не один раз.)
Е. Н. Пермитин:
«Вчера на книжном базаре встретил и купил Вашу книгу „Крестьяне о писателях“ – прочел в ночь. Прекрасная, нужная книга! Полезная писателю, присяжным критикам и огромной армии культработников, работающих в деревне…».
Ф. А. Березовский:
«Послал сегодня в коммуну „Майское утро“ два экз. романа „Бабьи тропы“; один Вам лично, второй – тем коммунарам, которые участвовали в разборе. Я совершенно согласен с Вами, что крестьяне (не искушенные в литературных спорах) все же являются „тщательными и серьезными критиками“».
Н. А. Рубакин:
«Ваша замечательная книга особенно ценна ее внутренней честностью. Потому она и особенно поучительна. Она откроет глаза многим и многим на настоящую роль и значение и на социальное назначение литературы…».
Перебираю письма, и былое встает перед глазами. Чем дальше по годам, тем ярче. Были очень трудные дни, были тяжкие испытания, были и радости непомерные. Но слишком долга моя жизнь, чтобы вспоминать ее всю. Работал, писал, воевал с несправедливостью, учил прекрасных детей. Был и остался учителем. Привык гордиться тем, что я – учитель.
Быть долгожителем трудно. Но интересно. Целый век поворачивается пред тобой: множество картин, встреч, лиц, десятки школьных выпусков. Ребятишки, которых учил ты по букварю, приводят в класс своих детей, а там и внуков. И что же, опять все сызнова? Нет, всякий раз по-новому… Интересное это занятие – жить на земле.
Несколько лет назад, по меркам моей жизни – совсем недавно, попал я в родные места. В Старый Оскол приехал в конце апреля, уже чувствовалась весна, цвел молодой колхозный сад в Каплине, пели птицы в саду, и старая краснокирпичная школа стояла на месте – все, как было. Но повезли меня после этого в Стойло, и на меловых горах и перевалах, по которым бегал я бог весть когда без штанов и босой, открылась мне циклопическая работа механизмов, раздевавших землю-матушку на сто тридцать метров вглубь. Колоссальные террасы, похожие на древнегреческий амфитеатр, окружали круглую, ровную, как стол, площадь. Крутились по ней рычащие грузовики, везли магнитную руду на-гора. Улетучились запахи лугов и полей, умолкли птицы, затуманилось пылью весеннее солнце, – я слегка одурел.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Текст печатается по изданию: Топоров А. М. Однажды и на всю жизнь. Записки сельского учителя // Октябрь, 1980. – №3. – С. 165—191.