Звёздный отпрыск

– Кто эти уродины? – не выдержав, спросил Геракла.

– Эти? – уточнил француз, показав пальцем на двух экстравагантных тёлок и таким бесцеремонным жестом давая понять, что уродов здесь гораздо больше.

Геракл подтвердил вопрос кивком головы.

– А ты не узнал?

– Нет.

– Да это же бывшие техасские рейнджеры Крутой Уокер и его лучший друг Джеймс Триветт. Уже лет десять прошло с тех пор, как они сменили пол и переехали в Европу.

Геракл поперхнулся и чуть не упал со стула. Он вспомнил двух отчаянных парней. Их пути пересеклись в Камбодже. Тогда он победил в рукопашном бою не без труда. Американцы об этих легендарных бойцах сложили поговорку: «Когда их бьют головой о бетон, кровь идет у бетона».

– А кто этот тощий горбун? – он указал на составлявшего двум героям-героиням компанию согбенного заморыша неопределенного возраста в бейсболке и модном джинсовом костюме с заплатками на локтях и дырками на коленях, прихлебывавшего из фаянсовой пиалы морковный сок.

– Легендарная Хана – «Совершенное оружие». Их нынешний любовник.

– Она что тоже, того?

– Она уже лет пять, как он.

– Ну дела…

– Дремучий ты русский Иван. Здесь ползала – трансгендеры.

– А ты?

– Я – гасконец. Гасконцы пол не меняют, – гордо заявил дряхлеющий потомок дАртаньяна.

– А в морду хочешь? – громовым басом поинтересовалась афроамериканка, которой не понравилось, что на неё указали пальцем.

– Не хочу, – жалобно пропищал француз не своим голосом, показав средний палец, чтобы рассмешить сильно набравшихся прикольных янки и таким манером обезопасить себя от заслуженного наказания за длинный язык.

Остроумная проказа им понравилась. Все трое громко загоготали.

Тем временем в кафе бесшумно вошла прямая и тонкая как стрела, высохшая как мумия, низкорослая морщинистая старушонка с черной пиратской повязкой на левом глазу, обутая в лёгкие ортопедические кроссовки с упругой и мягкой подошвой, незаменимые для тех, у кого проблемы с суставами или плоскостопие. О таких тощих стрйняшках в народе говорят: у них нет ни того, ни другого, а попка с кулачок. У этого заморенного диетами создания куцый кулачок абсолютно никак не вырисовывался на плотной джинсовой ткани без единой складки, свободно свисавшей с места, где эротичные с виду худышки обычно делают талию. Его невозможно было ни разглядеть, ни определить на ощупь. Местонахождение завлекательной части женской фигуры приблизительно обозначали накладные карманы, прошитые двойным стежком. Кожа, сухие жилы и острые кости, ни мяса, ни жира – замечательный образец для подражания располневшим сладкоежкам, мечтающим сбросить лишний вес, лежа на диване у телевизора с куском кремового торта в зубах. Лишь тонкие ценители запретных наслаждений и знатоки женских пороков могут уловить в этом не сильно привлекательном для привередливых гурманов теле испепеляющий жар необузданной страсти.

– А это ещё кто? – полюбопытствовал Геракл.

Одноглазая Элли Драйвер, – коротко ответил француз, осведомлённый обо всех постоянных посетителях заведения.

– Та самая? – усомнился Геракл, не узнав «Смертоносную гадюку». – Разве Тощую Элли не прикончила Чёрная Мамба, вырвав второй глаз?

– Ты что, насмотрелся ужастиков Тарантино? – французский храбрец брезгливо усмехнулся и выразительно покрутил пальцем у виска. – Они с Невестой живут, душа в душу, не расстаются ни днём, ни ночью. Да вот и вторая.

В дверь, с трудом протиснувшись между рамками металлоискателя, шумно ввалилась высоченная мясистая слониха с необычайно толстой задницей и гигантскими надувными шарами, буквально разрывавшими застёгнутый на одну пуговицу модный блейзер.

– Они тоже живут в Париже?

– Давно бы вернулись в родную Оклахому, но эту громадную тушу не пускают не только в самолёты, но отказываются перевозить даже морем. Капитаны пассажирских и торговых судов бегают от неё как чёрт от ладана. Один раз зафрахтовали какой-то контейнеровоз, так команда взбунтовалась, сошла на берег и бесчинствовала в припортовых борделях до тех пор, пока контракт не расторгли.

– Ей бы подошёл «Мистраль», – подумал вслух Геракл.

– Хрена с два, она тяжелее всех палубных вертолётов вместе взятых. Военные тоже боятся с ней связываться. У моряков сложилось поверье, будто корабль, на который ступит её нога, уйдет под воду при первой незначительной болтанке. Вот и пасутся вокруг плац Пигаль.

– И Билл с ними?

– А вот Билла Беатрис Киддо убила. Задавила по неосторожности во время экстремального интрамаммарного секса.

– Как же они обходятся без своего босса?

– Как все лесбиянки поневоле: одна щекочет, другая хохочет, – старик озорно подмигнул Сирене.

– От чего Беатрис так разнесло? – поинтересовалась бывшая фотомодель, представив себя на месте гигантской каменной горы обезжиренного мяса и содрогнувшись.

– Гамбургеры вперемежку с круассанами, которые запивала разжиженными стероидами, не вылезая из качалки. Мышцы у бабы, скажу вам, стальные. Жопой гвоздь из табуретки выдёргивает.

Дамы уверенно направились в дальний угол, где для них был накрыт за ширмой заранее заказанный столик с приставной чугунной скамьей.

Элли Драйвер, проходя мимо Геракла, заговорщически подмигнула ему единственным зрячим глазом.

«Неужели узнала?» – подумал слегка пришибленный неожиданной встречей супермен.

Когда-то в Китае оба одновременно обучались боевому искусству у основателя школы Белого Лотоса, великого учителя Пей Мэя, расслабляясь на досуге в подсобке за кухней. Прирождённая убийца, уже освоившая к тому времени запрещённые приёмы кама-сутры, здорово изматывала неуёмной похотью. На уроках борьбы он никак не мог сосредоточиться и с большим трудом разучил коронный удар пятипалой дланью, взрывающий сердце противника. От размашистых оскорбительных пинков мастера и полного истощения Геракла спас тогда срочный вызов из центра.

После того, как он отправился выполнять очередное опасное задание, Калифорнийская горная змея, оставшись без потрясающего молодого любовника, попыталась затащить в постель Белую Бровь, непочтительно прервав медитацию, когда тот почти погрузился в нирвану. За постыдное неумение терпеливо дожидаться отведённого для отдыха часа и нежелание безропотно подчиняться его сексуальным капризам, прилежная ученица, невзирая на достигнутые успехи, была сурово наказана. Безумный горный отшельник не только вырвал у неё глаз, но и со скандалом выгнал, лишив диплома об окончании курсов и отобрав чёрный пояс. Без надлежаще оформленного удостоверения с печатью и специального кушака профессиональный боец теряет способность воспроизвести половину наработанных техник. Дипломы престижных учебных заведений особенно ценятся руководителями европейских государственных и частных предприятий. Покалеченную недоучившуюся циклопиху немедленно уволили из ЦРУ. Вот тогда-то её и подобрал на панели свирепый главарь международной шайки киллеров, попутно крышевавших бордели и приторговывавших наркотой.

Геракл тогда тоже не доучился у легендарного мастера воздушных полётов. Но его из КГБ не отчислили, потому что он не стал зацикливаться на стиле пьяного богомола, а последовательно овладел другими видами рукопашного боя, поупражнявшись в Бразилии, в Индии и в Японии, хотя наша Система, как он неоднократно смог убедиться на личном опыте, остаётся непревзойденной.

– Почему они здесь ошиваются? – поинтересовался он у начавшего впадать в забытье француза. – Они же не нашего круга.

– Куда им ещё пойти? – ответил тот вопросом на вопрос.

Вяло помахав рукой кобёлкам, потомок бесстрашных галлов отхлебнул из бокала, почесался за ухом и стал доходчиво объяснять резоны:

– Во-первых, у нас много общего. Мы и они – профессиональные киллеры. Во-вторых, им действительно больше некуда податься. В Париже нет клубов для пожилых бандитов. Из криминальной братвы мало кто доживает до почтенного возраста на свободе. Те, кому это посчастливилось, предпочитают селиться на экзотических островах или в глухих медвежьих углах, откуда родом. В-третьих, с ними никто не хочет связываться. Попытаешься выставить вон, они тут же выпустят тебе кишки, глазом моргнуть не успеешь. Профи, которым трудно найти равных. Одна берёт массой, другая сноровкой. Попробуй, попади в эту пигалицу издали. Никакой оптический прицел не поможет. И в ближнем бою даст фору. Пальцем чугунную сковороду может проткнуть. А у второй силища такая, что танк на ходу остановит и в обратную сторону одной рукой развернёт. Рассказывают, Билл даже пикнуть не успел. Навалилась всей тушей, сжала в объятиях, тот в момент задохнулся. Обычно он её подвешивал за руки или за ноги к потолку. А тут не стерпел, видно очень захотелось.

Геракл призадумался. Он ни разу не промахивался по движущейся мишени, хотя случалось, что ущерб причинял минимальный. Подстрелить жирного кабана, когда тот перемещается по прямой линии, или едет в автомобиле, легко сможет начинающий специалист. Для этого особого таланта и мастерства не требуется. А вот чтобы бить влёт на упреждение, когда цель перемещается зигзагами, припадая к земле, нужно иметь особые способности и длительную практику. Раньше он уложил бы одноглазую Элли набегу из хорошей винтовки с пятисот метров, теперь, наверное, пришлось бы подобраться поближе.

Занявшись в уме расчётами, он отвлекся.

– Ты что запал на этих сучек, что ли? – поинтересовался очнувшийся от очередной кратковременной отключки собутыльник.

– Да нет, я так, о своём…, прикидываю, что к чему.

– Думаю, с пятисот не попадёшь, – усомнился проницательный собеседник.

– Раньше бы попал.

– Раньше я бы её с шестисот шлёпнул без прицела.

– Ну ты загнул. Ври, да не завирайся.

– Много ты знаешь.

– У нас бы давно нашли предлог, чтобы засадить этих свирепых кровожадных марух в тюрьму.

– Или в Думу.

– Ты, старый хрыч, говори, да не заговаривайся, а то язык укоротят в два счёта, – Геракл не терпел политических намёков.

– Ты что ли?

– Я – пенсионер. Для таких дел полно молодых.

– Что-то не больно ты похож на пенсионера. Морда наетая и вынюхиваешь, словно охотничий пёс.

– Увы, даже на заслуженном отдыхе не могу расслабиться. Да и форму надо поддерживать. Разводить коз и сеять овёс не для меня.

Тут Геракл покривил душой. На самом деле он давно мечтал, выйдя в отставку, поселиться в каком-нибудь укромном уголке на опушке дремучего леса, завести козу, собаку, кошку, кроликов и курей, со временем, может быть, корову и даже жену, чтобы было с кем поскандалить и поворчать, когда в организме кончится заряд тестостерона. Сколько раз он уже собирался уйти на покой, но чувство долга не позволяло отказать командирам. Вот и обрёк себя добровольно тянуть лямку до гроба. При его-то надёжно сокрытых средствах: хоть остров покупай в Эгейском море, хоть замок на берегу Луары. На этот раз он твёрдо решил, унизительное для заслуженного ликвидатора задание будет последним. Каждый ветеран госслужбы имеет право на пенсию, чтобы успеть потратить хотя бы часть заработанных непосильным трудом и накопленных на валютных счетах сбережений.

Француз опять первым нарушил безмолвие.

– Кажется, раньше мы с тобой уже где-то встречались? Не могу вспомнить где, но что-то смутно чувствую.

Геракл не стал ему напоминать. Пусть напрягает извилины. Заказав ещё по бокалу абсента, он продолжил наслаждаться обжигающим напитком с травяным привкусом, мятно-полынный аромат и естественная горечь которого вдохновляли на создание шедевров известных художников, писателей и поэтов. Некоторые считают его волшебным нектаром, другие – ядовитым зельем, так как при употреблении всего нескольких стопок наступает опьянение, характерное для галлюциногенных наркотиков.

Допивая второй бокал, беспомощный скрюченный старикашка с каждым глотком всё глубже погружался на дно своей памяти.

– Вспомнил! – вдруг радостно воскликнул он, хлопнув себя ладонью по лбу. – Я вспомнил, откуда знаю тебя, русский Иван!

Сидевшие за ближайшими столиками вновь притихли, хотя дальним было уже всё равно. Они не обратили бы внимания даже на выстрелы, к звукам которых привыкли как к обыденным гудкам автомобильных клаксонов в городских пробках.

– Очень давно в каком-то подмосковном музее я видел портрет похожего на тебя русского офицера, – вымолвил после продолжительной паузы дряхлый француз, утративший последнюю здравую мысль. – Наши предки схлестнулись на Бородинском поле. Твой прапрадед на Багратионовых флешах проткнул штыком моему прапрадеду печень, а тот, падая, пронзил твоему сердце шпагой. Твой прапрадед умер мгновенно, мой мучился две недели, прежде чем отдать Богу душу.

– Не лез бы на наши флеши, жил бы долго и счастливо, – подыграл ему Геракл с усмешкой, а про себя подумал, что старик совсем выжил из ума. Чем так, лучше пулю в лоб на майдане.

Подумав о приближающемся слабоумии, исподволь одолевающем любого старпёра, перешагивающего через критический возрастной барьер, «6-й» на мгновенье зажмурил глаза. Перед мысленным взором неожиданно предстала панорама заволочённого пороховым дымом поля кровавой биты, промелькнули уланы с пёстрыми значками, драгуны с конским хвостами, кони и люди смешались в одну кучу, а залпы тысячи орудий слились в протяжный вой…

– Пойдем отсюда, – шепнул он на ухо своей спутнице, отряхнувшись от нелепого наваждения. – Толку здесь не добьешься, а нам завтра рано вставать.

Расплатившись за себя и за потомка участника Бородинской битвы, напарники, не прощаясь, вышли на улицу, услышав напоследок, как беззубый чудаковатый старик пролепетал, засыпая:

– Не надо воевать с русскими, от них в бою одни неприятности и никакого кайфа…

На тротуаре русских агентов чуть не сбила с ног многочисленная группа старовозрастных жизнерадостных китайцев, перемещавшихся плотным сомкнутым строем, опираясь на бамбуковые палки. Бравая выправка и ровное дыхание ровесников Мао Цзе Дуна, обученных по специальной системе закаливания, позволяющей сохранять боеспособность даже после длительных марш-бросков, красноречиво свидетельствовали об их былой профессии. Похоже, они намеревались штурмом взять кафе, места в котором им не хватило бы даже, если перебить всех, кто там находился. Прижавшись к стене, Геракл и Сирена, пропустили решительно настроенных мастеров жёсткого Цигуна, Кунг-фу, Тай Цзи Цюань и Ба Гуа Чжан. Не дожидаясь дальнейшего развития событий, они быстро свернули с бульвара в ближайший переулок.

5.

Геракл намеревался дойти до отеля кратчайшим путём, но невольно сделал крюк, пропетляв по тесным улочкам Девятого округа, заставленным машинами и мусорными баками. Вечерний Париж по-прежнему выглядел праздничным даже в будний день. Беззаботные только в дешёвых романах, а на деле погружённые в повседневные хлопоты горожане, смешавшись с многочисленными чужаками, привычно расслаблялись после трудового дня за выставленными на тротуары столиками в переполненных ресторанах, кафе и бистро, непринуждённо болтая и потягивая различные горячительные напитки. Невзирая на злодейские преступления террористов, они не торопились менять своих привычек, традиционно проводя досуг по вечерам в весёлых компаниях, как поступали их жизнелюбивые, слегка легкомысленные отцы, деды и прадеды. Правда стали чаще с опаской озираться по сторонам и вздрагивать от резких звуков, испытывая безотчётный страх не столько за жизнь, хотя никто не желал получить шальную пулю от очередного неблагодарного иммигранта, сколько за свою толерантность. Завидной терпимостью к иному мировоззрению, образу жизни, поведению и обычаям, граничащей с безразличием и замешанной на чувстве собственного превосходства по отношению к представителям других национальностей, парижане гордились наравне с умением наслаждаться жизнью, свободолюбием, чрезмерной учтивостью, утончённостью и стилем. Впрочем, события последних лет, сильно поколебавшие идеологические основы мультикультурализма, заставили многих вспомнить, что «толерантность» – изначально медицинский термин, обозначающий снижение сопротивляемости организма, ослабление иммунологической реакции на введение в него инородных тел, а полная толерантность – это смерть.

Ноги сами вынесли Геракла к воротам Сен-Дени, спроектированным Франсуа Блонделем по приказу Людовика XIV в честь побед на Рейне и во Франш-Конте. Возле этих ворот заканчивается «Маленькая Турция», уступая незримый контроль «Маленькой Африке». Сюда советский нелегал часто наведывался в прежние годы. Любовные романы, которые по заданию из центра приходилось крутить с капризными жёнами высокопоставленных государственных функционеров, надменными секретаршами и несговорчивыми уборщицами министерств, требовали постоянного напряжения сил. Желая расслабиться, он нередко обращался к профессиональным утешительницам похотливых самцов, не требовавшим значительных душевных и физических затрат. Обычно щедро платил за услуги, но иногда выгонял на улицу без гроша, после чего являлись разъярённые сутенеры, на которых можно было поупражняться в случавшиеся время от времени длительные периоды томительного безделья.

С тех пор здесь мало что изменилось: чернокожие, желтолицые и бледноликие труженицы древнейшей профессии по-прежнему находились на своих рабочих местах, однако их спецодежда стала значительно скромнее. Они уже не приставали нахально к проходившим мимо одиноким мужчинам, завлекая только взглядами и быстрыми движениями рук, поправляющих ту или иную часть гардероба. Введённый драконовский закон, согласно которому теперь штрафовали не их, а искателей продажной любви, лишил уличных проституток значительной части заработка, поскольку смельчаков, готовых рискнуть ради секса кошельком заметно поубавилось.

Не дойдя до триумфальных ворот, Геракл и Сирена пересекли бульвар Бонн-Нувелль, где незримо правит этническая и территориальная мафия, берущая в свой карман деньги за каждую покупку, каждый выпитый бокал вина или чашку кофе, съеденный круассан или пирожное. Потом свернули на улицу Фобур-Сен-Дени, а с неё на улицу Абукир, названную в память о крупной победе Наполеона, одержанной в Египте в августе 1799 года. В сражении при Абукире французская армия наголову разбила превосходившую по численности турецкую под командованием Мустафы-паши. Турки потеряли более 2000 убитыми, 1500 человек было взято в плен и около 4000 загнано в море и там утонуло; французы потеряли лишь 220 человек убитыми и 600 ранеными. Так в сухопутном сражении Наполеон взял реванш за морское поражение при том же Абукире, когда за год до этого британский адмирал Нельсон уничтожил французский флот.

Слежку Геракл заметил давно, но не подавал виду. Два здоровенных негра и маленькая хрупкая китаянка, отиравшиеся возле «Приюта ветеранов», не отставали и даже не пытались маскироваться.

Свернув на улицу Александрии, Геракл вывел свою спутницу в памятный по давним разборкам маленький безлюдный по вечерам скверик, затолкнул в будку общественного туалета и велел не высовываться без спросу. Отойдя на несколько шагов, уселся на скамейку под развесистым платаном. На соседней скамейке спал бородатый клошар в драной меховой шубе и стоптанных армейских ботиках без шнурков. Только опытный сыщик по специфическому запаху мог распознать в нём мелкого уличного торговца наркотиками.

Стемнело. В скверике не зажёгся ни один фонарь. Набежавший прохладный ветерок едва колыхал голые втеки деревьев. Вокруг ни души. Витрины магазинов в первых этажах домов закрыты тяжёлыми металлическими жалюзи. Геракл знал, что установленные на фонарных столбах видеокамеры, наведённые на запертый массивной кованой решёткой арочный проём пассажа «Каир» и на служебный вход отеля «Королевский Абукир», местная шпана разбивает сразу после починки. Жители верхних этажей в этом квартале любопытством не отличались и при малейшем шуме отходили подальше от окон. В гостинце окна плотно зашторены. Место идеально подходило для любых противозаконных действий, словно специально приспособлено для совершения преступлений.

Преследователи не заставили себя долго ждать. Выскочив из-за угла и оценив обстановку, разошлись в разные стороны. Китаянка направилась к туалету, а двое её спутников подошли к Гераклу и бесцеремонно уселись с обеих сторон.

– Папаша закурить не найдётся? – спросил один по-русски с едва уловимым акцентом.

Вместо ответа Геракл ткнул его указательным пальцем в висок и, мгновенно развернувшись, тем же приёмом вырубил второго. Мёртвые тела грузно сползли на землю. Попытавшуюся смыться девицу настигла метко брошенная двухевровая монета. Перепуганная беглянка с разбегу упала как подкошенная на брусчатую мостовую, сильно вмазавшись лбом в вывалившийся из кладки большой угловатый булыжник. Из образовавшейся от удара глубокой раны обильно заструилась горячая кровь, потекли разжиженные мозги. Пыльные парижские камни, безмолвные свидетели многовековой истории чудовищной резни и междоусобных кровопролитий, обагрились в очередной раз. Несчастная вражеская агентесса, живописно распласталась в застарелой городской грязи, широко раскинув в разные стороны беспомощно содрогавшиеся кукольные ручонки и точёные мускулистые ножки. Задравшийся край коротенькой юбки обнажил соблазнительную упругую попку и узкую полоску полупрозрачных шёлковых трусиков. Душа преждевременно умиравшей красотки неспешно покидала юное тело, забившееся в предсмертных конвульсиях. Судьба щедро предоставила его обладательнице испытать последний в жизни судорожный оргазм.

Бывший ликвидатор, надев резиновые перчатки, которые, как и много других полезных вещей, всегда по привычке носил в кармане, быстро побросал неостывшие трупы в стоявшие на тротуаре большие мусорные баки и накрыл крышками. Обернувшись, удостоверился, что мирно спавший клошар бесследно исчез. Нечаянного свидетеля тоже следовало убрать, хотя тот не представлял большой опасности. Торговец наркотиками, даже если он агент под прикрытием, ни за что не заявит в полицию об убийстве. Деловые парижане озабочены только своими проблемами и никогда не вмешиваются в чужие.

– Ловко, – похвалила Сирена, выглянув из сортира. – Я даже пописать не успела. Почему ты их не обыскал?

– Зачем? И так видно, ЦРУшники – тупые, наглые и абсолютно беспомощные.

С первого года службы Геракл люто возненавидел американских секретных агентов и мочил безжалостно. Ему претили доходящая до откровенного хамства бесцеремонность, безграничная самоуверенность и безудержное стремление совать нос куда не следует, мешавшая работать специалистам из других стран. Без особой нужды русской киллер не истреблял заокеанских коллег только на территории Соединенных Штатов, где те были действительно полноправными хозяевами. Но если пути пересекались за пределами США, у противников не оставалось ни единого шанса.

У любого абсолютно хладнокровного и эмоционально непробиваемого профессионального убийцы есть свои потаённые слабости. Геракл инстинктивно томился нетерпимостью ко всему американскому. Его американофобия, ставшая неотъемлемой частью патриотизма законопослушных россиян, происходила вовсе не из-за государственной пропаганды. Страх перед Америкой он не испытывал. Было страшно за Россию, Европу и остальной мир, которому лишённые глубоких культурных корней заокеанские дельцы неотвратимо и грубо навязывали потребительский образ жизни. Рисуя картину государства изобилия, всеобщего благоденствия, равенства перед законом, свобод и возможностей, они умалчивали, что эти блага доступны только для избранной «американской нации», процветающей за счёт остальных стран и народов. Америка представлялась Гераклу источником антропонозной инфекции и опасных психических патологий. Занятые межгосударственными разборками европейцы не сумели вовремя распознать смертельную угрозу и предотвратить распространение губительной заразы.

В своих оценках он не был одинок. Согласно социологическому опросу, проведённому в шестидесяти пяти государствах разных континентов Социологической службой Гэллопа и Институтом Уэйна, США – самая значительная угроза миру и благополучию на земном шаре. Конечно, Геркал отчётливо понимал, что историческую цивилизационную драму невозможно переписать. Жадные до наживы дельцы с древнейших времён неуклонно и последовательно утверждали свою власть над миром, всеми способами уничтожая лидеров, способных повести народы по иному пути. А требующие полной самоотдачи высокие идеалы во все времена рушились под напором черни, стремившейся к удовлетворению низменных потребностей. Но душа благородного воина не могла смириться с вопиющей несправедливостью.

По улице Абукир российские агенты спустились до круглой площади Виктории, спроектированной Франсуа Мансаром в 1685 году для обрамления аллегорической статуи Людовика XIV. Первая статуя была разрушена во времена революции в 1792 году и в 1822 году заменена новой. Затем прошли по улице Пети Шампс, где в доме под номером 4 когда-то доживал свой век знаменитый французский авантюрист «отец» уголовного розыска Эжен Франсуа Видок, прозванный «королём риска» и «оборотнем». Клеймёный каторжник, осуждённый за дезертирство и измену и неоднократно сбегавший в молодости из тюрем, круто изменив профессию, свыше двадцати лет возглавлял в полицейской префектуре Парижа особую бригаду «Сюрте», сформированную из бывших уголовников по принципу: «Только преступник может побороть преступление». После ухода из полиции он создал первое в мире приватное «Бюро расследований», став одним из первых частных детективов. Умер Видок в 1857 году в возрасте восьмидесяти двух лет. В предсмертном бреду шептал, что мог бы добиться маршальского жезла, но слишком любил женщин и дуэли.