Операция Моро

Обычный автолюбитель приехал на заправку. Оперативная группа из пяти человек собралась в «газели», и того, двинулись. Лётный день, спец-чемодан зажат между колен, дорога дальняя, делать нечего.

И телефонный звонок. На мобильник, естественно. Я уже привык к этому короткому поводку и ответил, не глядя.

Бойкий, настойчивый женский голос поздравил меня с выплатой кредита и начал уверенно диктовать мне условия нового, очень выгодного кредитного договора. Я действительно брал кредит в банке и без особого удовольствия его выплачивал, по три штуки в месяц. За пять лет выплатил 170 штук, вместо 100 полученных. Ни за какие коврижки больше не полезу в эту петлю!

Как только я сообщил настойчивой барышне о своем нежелании продолжать разговор, тут же почувствовал сильнейший удар в голову. Нет, не буквально – удар, а как бы взрыв внутри головы. И сильное удушье. Я прервал разговор, а приступ скользкой тошноты подбирался к горлу.

Насколько это было хреново – не рассказать. Даже моя давняя мигрень мучила меня как-то милосерднее, что ли. Могу только сообщить, что дыхательные движения причиняли мне настолько сильное страдание, настолько нестерпимую головную боль, что я предпочитал просто не дышать. А тошнота заставила нагнуться как можно дальше вперед, так, что грудная клетка припечаталась к коленям.

– Что, укачало? – басовитый спецназовец сочувственно похлопал меня по спине.

– Ох, ну и лапы у тебя! – вырвалось из моего онемевшего горла. – Как у Кинг-Конга.

Оказалось, что в таком состоянии я мог не дышать довольно долго. Во всяком случае – значительно дольше, чем стандартные три минуты. Как моя кровь снабжалась кислородом – не знаю, в голове словно разливалось расплавленное золото. Вот так я просидел около двух часов в машине, потом мы проехали и отработали около десятка ростовских заправок – боль и неполадки в дыхании доставали меня все это время.

Только ночью, вернувшись домой, я смог нормально дышать, но уже на следующий день начались еще более странные события.

* * *

…с этого дня я мог уснуть прямо за рабочим столом, перед монитором, едва приткнувшись лбом на тыльную сторону ладони. Меня это поначалу не особо напугало, наверное, потому, что не особо напрягало, подумаешь…

Ударим по лени здоровым сном. День проходил за днем, и мои коллеги посмеивались надо мной, но беззлобно, даже с некоторым участием. Думали, что я завел себе подружку и не сплю ночами. Подружка у меня была, как же без неё, но не до такой степени мы развлекались по ночам, чтобы засыпать на работе.

Сон приходил не от усталости. Меня что-то вырубало, как по команде. И вместо обычной дремы, с путаными сновидениями, я погружался в странное состояние, неотличимое от реальности. Мой дневник запестрел новыми, яркими заметками, благо клавиатура на рабочем столе – непосредственно под руками и перед носом.

(расшифровка сновидения А. Павловского 1/8)

Тесная, крайне тесная кабина, выкрашенная изнутри в белый цвет. Я держусь обеими руками за обрезиненную скобу и пристально смотрю в какой-то оптический прибор. Запах резины и кожаных перчаток смешивается с кислым пороховым дымом. Помню из инструктажа, что надо задерживать дыхание после каждого выстрела, иначе после боя будешь плеваться азотистой кислотой.

– Пантера! Слева пантера!

Я вздрагиваю от этого крика и обнаруживаю, что кричат откуда-то снизу. Замечаю, что в моей башне, вернее – башенке, есть несколько щелевых окон для кругового обзора, и поворачиваюсь всем корпусом влево.

Башня плавно, но нестерпимо медленно, тоже поворачивается влево. Я теперь отчетливо вижу серый, в камуфляжных пятнах, корпус вражеского танка PzKpfw V «Panther». Откуда я это знаю?!

«Пантера» уверенно ползет к линии укреплений со стороны базы. Захват базы – это хреново.

Опускаюсь вниз, в башню. Наш наводчик приник глазами к гофрированным манжетам окуляра прицела. Из-за тесноты наш радист плотно прижат к моему бедру своим плечом, от его тела идут волны жара, изрядно приправленного адреналином.

Выстрел! Мимо проносится пушечный затвор, грозя снести мне ребра. Вываливается стреляная гильза, и только потом по ушам бьет оглушающий звук. Нет, не звук, а какой-то рев, вдавливающий барабанные перепонки внутрь одуревшей башки. Облако удушливого тумана заполняет башню, гудит вытяжка, но кислый вкус порохового газа все равно обволакивает зубы навязчивой оскоминой. Хватаю гильзу, тепло ее латунной трубы проникает сквозь перчатки, открываю боковой люк и выбрасываю гильзу наружу. Мои действия полностью автоматические, я прекрасно знаю, что мне нужно делать в такой ситуации.

– Есть пробитие!

Тот же уверенный голос. Вражеский танк загорелся.

– Танк уничтожен!

Вижу, удачный выстрел. Скорее всего – наша болванка угодила в топливный бак. Хотя «Пантера» ходит на бензиновом движке, поджечь ее довольно трудно.

На самом горизонте показался серо-зеленый, в коричневых пятнах, стандартной камуфлированной окраски, корпус танка M4 Sherman. Подождем, скорее всего – он нас не видит. Танк приближался почти бесшумно, потом развернулся бортом и медленно двинулся вдоль наших укреплений.

* * *

Вот такие и подобные картины повторялись с изрядной регулярностью. Вот сейчас, почти все время – танки, самолеты, корабли, подводные лодки, и очень четко, подробно, в деталях. Вот с чего бы?! Мои заметки накапливались, я исправно заполнял папку очередными отчетами о своих сновидениях. К моему удивлению, я всё успевал, и выспаться, и все исследования закончить.

Это утро я встретил в состоянии тревоги и нехорошего предчувствия. Неужели мои мигрени могут ко мне возвратиться? Нет, в это верить не хочется, но, на всякий случай, схожу я еще раз в Институт мозга, только потом, на днях, сейчас – на работу.

День как день, без особенностей. Рано радовался – под вечер мой начальник самолично зашел в мой кабинет.

– Помнишь, ты отбирал образцы в Ростове? Вот, держи, они же к тебе и вернулись. Вот тебе же и отписали эту хрень. Выполнить надо к завтрашнему числу, – безучастно произнес мой начальник, швыряя мне на стол задание об исследовании. – Образец в черной бутылочке, в моем сейфе. Только не забудь опечатать, как закроешь, и на сигнализацию поставь! И в журнале распишись… Или нет, опять забудешь, хоть кол на голове теши.

Признаться, меня не только фантастические видения одолевали, но и рассеянность моя обострилась до небывалых пределов. Бывало, что я и сейф забывал закрыть, и опечатывал не всегда. Можно сказать – я засыпал на ходу. Но кофе я упорно не пил, и энергетиками тоже не баловался. Как-то обходился без этой отравы.

До конца сегодняшнего рабочего дня оставалось всего десять минут. Чтобы успеть до завтра, исследование нужно сделать сегодня. Начальник, не доверяя мне свой сейф, сам выдал мне образец, опечатал свой кабинет и что-то неопределенное буркнул на прощание. Я помахал ему вслед рукой и шприцем набрал из бутылочки кубик бензина.

Зарядив прибор хлороформенным экстрактом, я принялся ждать положенные полчаса, пока на мониторе не появится заветная хроматограмма. Тетраэтилсвинец вылезал гораздо раньше, но я не торопил события. Устроившись на диване в коридоре, я опять, неожиданно для себя, уснул.

(расшифровка сновидения А. Павловского 2/12)

…Полуразрушенный город. Похоже – вечер, но может быть – и раннее утро. Но точно – не день. И не ночь. Откуда-то снизу, словно из-под земли, раздается слабое гудение, словно работает большая газовая горелка.

Мост в каком-то парке. Обгорелые стволы деревьев скрипят и осыпаются черной пудрой. Черные хлопья сажи висят в туманном воздухе. И вдруг, совсем рядом, в полуметре, странного вида шаровидный аппарат завис возле каменных перил моста. Я зажмурил глаза и потряс головой.

Аппарат не исчезал. Металлический, похоже – бронированный корпус. Я успел разглядеть, что он светло-зеленого цвета сверху и голубого цвета снизу.

Даже такие подробности усмотрел, что почти четверть поверхности его занимает иллюминатор. За стеклом иллюминатора сидит пилот в гермошлеме. Руки пилота в черных перчатках сжимают небольшие рукоятки, похожие на джойстики. Я краем глаза замечаю, что большой палец правой руки пилота отбросил крышку правого джойстика, и под ней засветилась красная кнопка.

Одновременно с этим справа в корпусе летающего шара сдвинулась заслонка небольшого люка.

Это похоже на…

Раздался звук, схожий с кипением масла на сковородке, и на фоне обугленных деревьев возникла широкая белая полоса. Я автоматически проследил взглядом за ее нарастающим движением. Вспышка, взрыв, и обрушилось какое-то здание, едва видимое в тумане…

* * *

Просыпаюсь в холодном поту, смотрю на часы. Звонит телефон в кабинете. Прошло всего-то двадцать минут, а начальник уже спрашивает, что там есть, в бензине этом поганом. Да всё там есть, и ТЭС там есть, изрядная доза.

Начальник угрюмо молчит. Я знаю, когда он уверенно молчит, когда – угрюмо.

– Хреново… Эта партия уже в продаже, – наконец слышу в телефоне раздраженный голос. – Ты пока не распечатывай ничего, а хроматограмму удали. Завтра поговорим на эту тему.

Эта история с бензином закончилась для меня очень плохо. Хуже некуда. Мне звонили с базы нефтепродуктов и обещали хорошее вознаграждение за правильный вывод о качестве бензина.

– Всё равно мы найдем нужного и более понятливого специалиста, который подпишет такую справку, и все предлагаемые блага уйдут ему… – который раз за день звучало из моего сотового телефона. – А бензин всё равно сгорит, и следа не останется.

Я отказался подписать справку о том, что исследуемый мною бензин чистый, и меня легко уволили с работы.

Честно признаться, я совсем не готов к такому раскладу и почти весь день пребывал в явно выраженном ступорозном состоянии, то есть не отвечал на вопросы или вяло кивал невпопад.

Не мог сосредоточиться ни на чём… Всё время сидел на скамейке в парке, глядя в одну точку – в клумбу.

Вспомнилось, что в раннем своем безмятежном детстве я нашел нож. Нож так себе, ржавый и поломанный, с одной плашкой и без штопора, это сейчас понимаю, но всё равно – настоящий нож. И я тут же побежал показывать находку своим друзьям. Старший мой приятель, Колька Дутов, даже надулся от приступа зависти. Жаба его придушила, стало быть…

– А где ты его нашел? – спросил он, разглядывая нож исподлобья. – Дай посмотреть…

Он протянул руку и взял это сокровище, не дожидаясь моего ответа. Я и не думал как-то сопротивляться, горько осознав, что этот нож ко мне уже не вернется. Но Колька задумался, разглядывая нож. Остальные мои товарищи, в количестве трех человек, Сережка, Женька и еще Колька, только мелкий, тоже следили за этой тяжелой работой мысли.

– Где нашел? – наконец повторил Колька Дутов и я очнулся.

– Да во-он там!

Мы пошли туда. Колька шагами разметил одному ему ведомый участок и сказал:

– Вот здесь мы все будем искать ножи! Кто какой нож найдет – его будет!

Я понял, что совесть у Кольки теперь чиста и шансы есть всех.

Мы понуро стали делать вид, что ищем ножи. Не сделав и пары шагов, я вдруг упираюсь взглядом в новенький, желтенький, маленький, ладненький складной ножичек. Я его хватаю, как кузнечика.

– Мой! Нашел! – я уже не собираюсь отдавать эту находку никому.

Колька Дутов вдруг напрягся до свекольной красноты. А я уже вынимаю разные блестящие лезвия, вот пилочка, вот ножницы, вот шило. А вот самое главное – острый, гладкий, как зеркало, клинок! Колька запыхтел, но ничего не сказал. Из глаз его… Нет, он отвернулся и я ничего не заметил. Сережка, Женька и еще Колька, только мелкий, тоже сделали вид, что ничего не заметили.

Я не показал этот нож родителям. Спрятал. Куда спрятал – забыл и больше его не видел. До сих пор помню.

Хватит воспоминаний.

Собрался с силой и купил банку какого-то энергетика в ближайшем ларьке. Вернувшись обратно на лавку, я даже не успел эту баночку откупорить…

(расшифровка сновидения А. Павловского 7/98)

…Путь обратно всегда короче, но сюрпризов на обратном пути будет побольше. Это я нутром чую. В этом районе и так все меняется очень быстро, даже слишком быстро. Ну конечно, вот еще один сюрприз. В слабом тумане просматривается какая-то штуковина, которая устроилась прямо на дороге.

И что же это такое? Похоже на небольшую крепость или форпост. Низкие бронированные башни, окружавшие его по периметру, угрожали короткими стволами автоматического оружия. Роботы? Очень может быть, здесь такого добра навалом.

Скорее всего – мы сбились с пути и пошли не по той дороге. Соорудить такую крепость за неделю? За такое короткое время даже инженерный батальон не справится.

Что делать? Крепость нам не взять, это и дураку понятно.

Наши разведчики решили проверить обходные пути, попали под ураганный пулеметный огонь и теперь лежат там. Живые, мертвые – хрен их знает, лежат, не шевелятся. Я бы тоже не шевелился.

Так, справа обойти невозможно, пулеметы крепости пристреляны по всей площади. Слева обойти?.. Что ж, можно и слева, если решил утопить все наши орудия и все наше доблестное подразделение в болоте. А справа еще какие-то руины, самоходки не пройдут.

Башни крепости изредка огрызались короткими очередями. Возможно, датчики роботов реагировали на какие-то сигналы.

Лежу за крупным валуном, изредка поглядываю на крепость. Недолгую тишину нарушил громкий и протяжный звук, словно заработала лебедка башенного крана. Крепость ощетинилась стволами пулеметов, угрожающе вращая башнями.

Почва немного задрожала, словно рядом стартовала баллистическая ракета холодного пуска. Дрожь усилилась и превратилась в трехбалльное землетрясение. Затем произошло нечто невероятное, необъяснимое с точки зрения военной науки – вся крепость, невесть откуда, вдруг выпустила огромные суставчатые опоры и зависла, немного наклонившись в нашу сторону, примерно в пяти метрах от поверхности. Словно гигантский, невероятный бронированный паук готовился к броску. Из-под днища фантастической крепости со свистом парового гудка вырвался фонтан молочно-белого газа, и крепость шагнула нам навстречу. Первый шаг механического гиганта заставил подпрыгнуть наши самоходки.

Я приказываю отходить.

– Отходить, убегать, сматываться! – ору что есть силы, сколько есть воздуха в обожженных легких. – Бросать орудия и отходить, не стрелять, экономить боеприпасы!

На бегу, оглядываясь, замечаю, что механическое чудовище, не торопясь, тщательно растаптывает всю нашу боевую технику…

* * *

…просыпаюсь от резкого крика. Какой-то ребятенок упал со своего велосипедика и теперь спешил сообщить об этом катастрофическом событии всем окружающим, чтобы все имели счастье это знать.

У меня немного затекла шея. С хрустом в шейных позвонках вращаю черепом, потираю шею ладонью. Что мы имеем в итоге? Работы нет, денег – как и не было. Продать нечего, до пенсии – как до Пекина.

Открываю баночку, которую так и держал в руках, пока спал, и почти залпом опустошаю её.

Идти домой не хотелось. Чего я там не видел? Честно признаться, я всё свободное время предпочитал проводить на работе. Новый год – всегда моё дежурство, и любые праздники – тоже. А что дома делать?..

Однокомнатная квартира десять лет уже тоскливо и, похоже, без всякой надежды ждет ремонта, стыдливо прикрывая свою срамоту обрывками обоев. Эти обои местами еще сохранились… С незапамятных времен сдачи дома в эксплуатацию.

Инфернальная безысходность навсегда поселилась вместе со мной. Часто перегорали лампочки, текли батареи, регулярно заливал сосед сверху. Я даже не слишком удивился, когда сорвало кран горячей воды в моей ванной. Просто притянул его бечевой и закрутил каким-то стержнем. И до сих пор это импровизированное приспособление открывает мне доступ к благам цивилизации в виде горячей ванны. Проще говоря – мое жилище находилось в состоянии крайней запущенности. Две кастрюли, засаленная сковородка и чайник. Эмалированная миска и две ложки – вот и все столовые приборы. Мои друзья удивлялись такому аскетизму и подозревали у меня серьезное психическое расстройство.

Два старых пленочных фотоаппарата «Зенит», кинокамера «Кварц» 8мм, проекторы, слайдер, два компьютера, один сканер, принтер и пружинный матрас на полу. И полуразвалившийся платяной шкаф с разрисованными дверцами.

Да, еще кошка Марфа. Клубного разведения, курцхаар, помоечный вариант. То есть – обычная серая полосатенькая кошка, мой верный друг и сотоварищ.

Снова снег приналег на бессильные тонкие ветки. Время остановилось, и я говорю невпопад… Память острых клыков, и слонов черно-белые клетки охраняют тебя, но… Скорее всего – сторожат.

Совсем недавно я приобрел цифровой «Никон» достаточно высокого класса, предмет моей гордости.

И что? Вот я сижу в парке на лавочке, наблюдаю, как мелкий колючий снежок предвещает зиму, созерцаю орущего малыша и размышляю о жизни.

Ничего я здесь не высижу. Пойду домой…

Мою квартиру охраняла тяжелая бронированная дверь. Недорогая, но очень прочная – хрен взломаешь. С двумя секретами – хрен отопрешь. Лязганье этих секретов доводило до истерики моих чувствительных соседей с нежным слухом. Громыхаю своими секретами, отпираю несложные, но незнакомые современным взломщикам замки, и прохожу к себе домой. С лязганьем дверного засова мое личное пространство полностью изолируется от внешнего воздействия. Я обычно отдыхаю, лежа в горячей ванне.

Открываю краны, и пускаю воду в ванну. Сижу рядом с ванной на крышке унитаза.

Вспомнил детский сад, конкретно мне припомнился тихий час. Не понимаю, почему не отпускали нас в туалет во время тихого часа. Полагалось засыпать в момент касания головой подушки. Все просьбы сбегать в туалет пресекались неумолимо.

– Хоть плачь, хоть вскачь! – слышали мы такие слова и терпели, как могли.

Не все могли…

Помню, как рыдали мои однополчане, мокрые и жалкие, сползая со своих промокших раскладушек. Ладно, еще – мокрые, а то были случаи и пострашнее, бывало, что и горячие кучи падали на пол, на радость нянечкам.

Виновники всех этих событий потом стояли в углу, замотанные сухими простынями, пока стиралась их одежонка.

Не все спали. Не спалось мне лично, хоть убей. Пытка настоящая – лежать без движения, когда все мышцы полны неудержимой энергией. Хочется бегать, прыгать, крутиться на каруселях, лазать по этой… Да как ее?…

Как же эта хрень называется? В общем, такая высокая растопырка, с лестницей и качелями на цепях. Все радости мира, вот они – во дворе, а ты лежи и изображай сон. Я слышу, как сопят, слышу, как храпят, краем глаза вижу, как капает слюна у моего соседа напротив.

Да ну его к черту! Переворачиваюсь и вижу, как хитро подмигивает мне Галка Седых, девчонка на койке слева.

Я удивился поначалу.

Мальчики не очень дружили с девочками, и честно сказать, мы даже дрались иногда.

А сейчас… Точно, что-то хочет сказать! А, пусть, все равно никто не видит.

– Смотри, что у меня есть! – шепчет она и показывает мне на ладошке прозрачные, красивые, зубцы от расчески. Ладошка лежит на простыне, и зубцы светятся на солнце.

Я протягиваю руку и беру один зубчик. Воображаю, что это – клинок волшебного меча, это сражается Бибигон с Брундуляком, он сейчас его зарубит!

– Ещ-ще хочеш-шь? – шипит Галка, вопросительно глядя мне в глаза.

– Давай, – шепчу в ответ.

Два Бибигона будет. А на ее ладошке уже ничего нет…

И ладошка тоже прячется.

Галка переворачивается на спину, и смотрит в потолок.

– У меня расческа в трусах… – тихо, но очень четко шепчет она. – Сам возьми, я не могу, воспитательница с той стороны сидит и смотрит.

Я и полез, по назначенному адресу. Расчески, само собой, я там не нашел, но под руку мне попалось нечто не менее интересное, и тем более – ранее не исследованное. Я изучал это со всем старанием, тщательно, вдумчиво. Пока за этим занятием не застала нас Валентина Дмитриевна. Не с той стороны она подошла…

Решительным жестом она сдернула одеяло и узрела весь этот незамысловатый процесс прямого контакта.

Что говорить, влетело нам обоим…

Галку мыли в тазике с марганцовкой, а мне грозили набить по пальцам линейкой, если я еще раз займусь тактильным исследованием анатомических особенностей девчоночьего организма.

Вот такие дела.

А потом мы с этой Галкой проучились вместе все десять классов и так ни разу не вспомнили этот эпизод.

Может быть – и не было ничего такого? Было, было…

В кармане зажужжал мобильник. Опять звонок из банка. Что там у них снова? Один раз я недоплатил банку по кредиту два рубля. Так они меня месяц доставали СМС-ками, пока я лично не пришел в их чертов офис и не выяснил, кому вручить эти самые недостающие два рубля. Мне выписали четыре квитанции о полном погашении кредита. Через неделю выяснилось, что набежала пеня в четыре копейки, я снова приперся в офис, и мне выписали еще четыре документа. Я следил за этими процедурами с тупым удивлением. Стоимость работы по составлению этих бумажек и стоимость отправленных СМС намного превышают два рубля и четыре копейки.

– Вы являетесь добросовестным клиентом нашего банка… – вкрадчивый голос начал свою песню.

– Спасибо! Не надо ничего! Вычеркните мой номер из авторассылки!

Вот теперь я действительно устал и выключил свой аппарат окончательно.

Преодолевая нарастающую депрессию, забираюсь в ванну и стараюсь расслабиться. Надо купить газетку «Всё для Вас» и полистать её насчет работы. Я неплохой кондите…

(расшифровка сновидения А. Павловского 8/99)

Солнце еще не появилось из-за горизонта. Темнота холодной ночи плавно перетекла в предрассветный сумрак. Очертания редких обугленных стволов деревьев и линии укреплений наемников едва проявились на пепельно-сером фоне.

Тишина. Тревожная тишина. Обычно с той стороны кто-то для порядка изредка постреливал из пулемета, запускал осветительные ракеты, в общем, наемники постоянно напоминали о себе.

Навигатор в этом районе не работает… Сети нет. Я нашарил бинокль, протер окуляры и уставился в сторону окопов периметра. Все как обычно – две пушки слева, крупного калибра, и один пулемет по центру. Пора разбудить это осиное гнездо. Пристраиваю винтовку поудобнее и тщательно прицеливаюсь… Далеко, конечно, но вероятность попадания остается.

Выстрел!

И тут же ныряю на дно окопа. Через мгновение прозвучит ответная очередь. Я свернулся в позу эмбриона и втянул голову в плечи, чтобы осыпающийся песок не попал за шиворот.

Да, ответные выстрелы обозначили, что я обнаружен. Но странно… Слишком короткая очередь, в три патрона и все. Обычно пулеметчик периметра не жалел патронов, поливал от души, так, что песок пополам с камнями щедро сыпался на дно окопа.

Времени на раздумья нет. Как бы пробраться поближе к линии обороны и глянуть, что же там происходит? С собой две гранаты, тяжелый, мощный пистолет и самодельная дубинка, с шипами из толстых гвоздей.

Прижимаюсь к земле, как можно тщательнее стараюсь не выделяться и не привлекать внимания. Грязный и мокрый плащ практически не отличается по цвету от сырого грунта и, надеюсь, укрывает меня не хуже маскировочного халата.

Вот неплохой кустик и обломок скалы. Обоснуемся здесь. Несколько плавных, незаметных движений, и я превращаюсь в камень, заросший мхом и невысокой травой.

Возле пулемета базы, как обычно, сидели трое – стрелок, наводчик и заряжающий. Сейчас, при свете восходящего солнца отлично видно, что лица солдат заросли длиннющими седыми бородами.

Не может быть! Ещё раз приникаю к биноклю. Точно, бороды! Пусть никто не беспокоится, пусть растет до пояса… Ничего себе, смена пришла!

Заряжающий возится с пулеметной лентой. У него заметно дрожат пальцы, и лента постоянно выпадает из рук. Стрелок силится взвести затвор, но тугая пружина не поддается. Наводчик просто сидит, и возможно, спит.

Вот это вояки! Что-то здесь не то…

Ползу, перетекаю в глине, перемещаюсь еще метров на тридцать, укрывшись за обгорелым стволом поваленного дерева.

Действительно, пулемет обслуживали глубокие старики.

Форменные куртки свисали с тощих тел безобразными складками, спины гнулись под тяжестью стальных шлемов. Наводчик очнулся, попытался встать и снова сел. Затем он взял свой шлем за края…

Я поражаюсь худобе старческих пальцев. Под шлемом оказалась практически лысая голова с редкими остатками седых волос.

Пулеметчик поднял голову, и я вижу его бесцветные, совершенно пустые глаза. Периферийным зрением вижу нечто странное. Нет, не пугающее. Я уже давно отучился чего-либо бояться в Зоне. Скорее, необычное. Ко мне медленно, спотыкаясь и опираясь на винтовки, как на костыли, подходили солдаты, много солдат, и бессильно опускались на землю. Один из них жестом китайского философа огладил свою бороду и легко отделил её от своего изможденного старческого лица. Замечаю, что почти у всех стариков волосы висели редкими клочьями. Нет, это не старость.