По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 4

8 июля 1581 года Ермак возобновляет движение к сердцу Сибирского ханства. Кучум направляет ему навстречу своего племянника Мухаммед-Кул-Маметкула[631] во главе многочисленного войска. Бой в этот раз разворачивается на берегу, недалеко от впадения в Тобол реки Та́вды, около местечка под названием Баба́ Хасан[632], длится с 16 по 21 июля и оказывается самым крупным и кровавым. Пушки и ружья в который уже раз доказывают своё преимущество перед луками и стрелами, и, несмотря на своё большое численное преимущество, сибирцы терпят очередное поражение. «Татарская кровь лилась в некоторых местах рекой, – пишет Миллер, – и путь был настолько загромождён трупами, что это мешало самим же татарам пробиваться вперёд на лошадях»[633].

26 июля казаки после некоторой заминки прорывают очередной оборонительный кордон и 1 августа нападают на городок Карачи́н. Назывался он так, поскольку в нём жил карача́ или, точнее, карачи́-бек – близкий советник Кучума[634], игравший при нём роль своеобразного первого министра (нечто вроде визиря при турецком султане)[635]. Городок этот был довольно богат, но против казаков совершенно беззащитен, в связи с чем участь его оказывается незавидной. Следуя своей обычной практике, Ермак грабит его подчистую, взяв много серебра, золота, драгоценных камней, а также хлеба, скота и мёда[636]. Здесь он стоит сорок дней, но Кучум его не беспокоит и ограничивается лишь возведением новых оборонительных кордонов.

А зря. Потому что, отдохнув и собравшись с силами, атаман вновь направляется к Сибири. Беспрестанные победы сильно поднимают его настроение, богатая добыча подстёгивает азарт, и взятие ханской столицы уже не кажется ему недостижимой затеей, хотя в отряде остаётся всего 545 человек[637], и немало казаков его оптимизма совсем не разделяют. Разграбив очередной городок, Ермак собирает ночью на берегу новый военный совет. Многие высказываются за возвращение в Россию, подчёркивая, что их становится всё меньше, а неприятель свои потери, наоборот, возмещает довольно легко. Дело дошло до того, что на каждого русского стало в бою приходиться по 10–20 татар[638]. Кроме того, приближается осень, а с ней и беспощадные сибирские морозы, так что первое же поражение грозит катастрофой всему походу. Но Ермак непреклонен. У нас пушки и ружья, говорит он, сибирцы надломлены постоянными неудачами, осень и холода, с другой стороны, означают, что отступать придётся в тяжёлых условиях, да и воспрянувший духом неприятель будет преследовать по пятам. Это, кстати, может привести к тому, что значительную часть награбленной добычи придётся оставить, и тогда позора по ту сторону Урала не оберёшься. Если же удастся взять столицу Сибирского ханства, то зимовка пройдёт в тепле и вообще в комфортных условиях, да и добра у местных жителей отобрать можно будет немеряно. И вообще: лучше убивать иностранцев-иноверцев, чем своих, христиан[639]. Ведь в случае бесславного возвращения на родину казакам вновь придётся приниматься за старое, поскольку ничего другого они делать не умеют, и правительство их в конце концов так или иначе всех перебьёт, перехватает да пересажает, а кого-то и казнит. Так что здесь погибнем со славой, а там просто так. Но ведь можно и победить…

Аргументы атамана перевешивают. Единогласно[640] решается идти вперёд. 1 октября происходит столкновение уже непосредственно с Кучумом. Бой происходит у мыса Чуа́ш, в двух километрах выше места впадения Тобола в Иртыш, и заканчивается вничью. Хан отступает к своей столице, а казаки – к разграбленному ими городку. Есть там, понятное дело, практически нечего, и у Ермака выбора не остаётся – очередная схватка с неприятелем.

Решающее сражение – кровавое, но быстротекущее – разворачивается 23 октября примерно на том же месте. Кучум подтягивает почти всё, что у него есть, даже невесть откуда взявшиеся три пушки, которые он устанавливает на высоком холме. Количественно его армия превосходит вражескую чуть ли не в двадцать раз[641], но вот качественно, пожалуй, во столько же раз уступает: например, стрелять толком из тех же пушек у него никто не умеет. Бой идёт и на высотах, и непосредственно у воды, «кучумля́не»[642] первыми выдвигаются на боевые позиции, однако атаку проводят казаки. Они дают ружейный залп, бросаются с криками «С нами бог»[643] вперёд, и начинается кровопролитная свалка. Первыми дают слабину остяки/ханты[644]. Их князья срываются в беспорядочное отступление, а за ними устремляются и основные ханские силы. Вскоре всё кончено. Кучум спасается бегством. Оборонять свою столицу он совершенно обоснованно считает бессмысленным.

Реконструкция столицы Сибирского ханства (ныне – Кучумово городище[645])

Искер/Сибирь или, как его ещё называло местное население, Кашлык, то есть «зимний», появился ещё до монгольского нашествия. К моменту описываемых событий он представлял собой небольшое поселение с новой мечетью[646], построенное из дерева либо, по бухарскому обычаю, из необожжённых кирпичей и по форме напоминающее своеобразный круг чуть больше ста метров в диаметре[647]. Оно располагалось на высоком правом берегу Иртыша[648]. Таким образом, с одной стороны городок был защищён этой рекой, с другой – её притоком, который русские называли Сибиркой, а с суши – глубоким рвом, а также тройным валом. Но такое местоположение имело и существенный недостаток: в городке не было источника воды, брать её поэтому можно было, только выйдя за пределы укреплений, и если бы казаки окружили Сибирь со всех сторон (а после своей победы они бы сделали это непременно), то его защитники быстро начали бы страдать от жажды. К тому же на небольшой площади нельзя было разместить в достаточном количестве ни обороняющихся, ни продовольствия для них[649]. В общем, в ночь с 25 на 26 октября[650] Кучум, прихватив лишь самые необходимые драгоценности, вместе со своей семьёй и немногими близкими людьми бросается от своей столицы прочь. Это начало конца. Хан ещё не стар, ему около сорока пяти лет, но он начинает терять зрение (Кучум просит бухарского хана Абдуллу II прислать ему соответствующие лекарства), а, по некоторым сведениям, и слух[651]. Но самое для него печальное то, что, как это часто бывает, потерпевший поражение правитель быстро начинает терять поддержку своих подданных.

Утром 26 октября у Сибири появляется Ермак. Он узнаёт о том, что город покинут, но опасается западни и поэтому торжественно входит в него лишь после того, как казаки тщательно разведывают окружающую местность и убеждаются, что поблизости неприятельских сил нет. Победа! Сибирское ханство повержено. Ещё одно независимое государство, третье по счёту, фактически присоединено к Московскому царству (хотя Иван Грозный об этом ещё и не догадывается).

Ермак ведёт себя словно милостивый государь. Уже на четвёртый день к нему являются остяки (те самые, что убежали с поля боя и спровоцировали поражение Кучума), приносят клятву верности, а заодно и дань-ясак – меха, а также множество съестных припасов и особенно рыбы. Атаман встречает их приветливо и отпускает с миром. Прослышав о таком приёме, в Сибирь потянулись и другие подданные свергнутого хана. Смена власти в государстве произошла, таким образом, довольно мирно, и казаки расслабились. И тут же за это поплатились.

В начале ноября их отряд в составе примерно двадцати человек отправляется на рыбную ловлю, и ночью на них нападает уже известный вам Маметкул и убивает всех, кроме одного, которому удаётся ускользнуть и рассказать всё Ермаку. Ответ следует незамедлительно. Атаман выступает столь быстро и движется так стремительно, что застаёт Маметкула врасплох. Множество сибирцев гибнет, сам он спасается бегством, а Ермак забирает тела убитых казаков и хоронит их на кладбище, где до этого покоились только члены ханской семьи. Это окончательно склоняет ситуацию в его пользу, и церемония шертной присяги становится массовой.

Казалось бы, теперь-то казаки могут успокоиться, но не тут-то было. Длительный поход, жестокие сражения, болезни, да и общее напряжение выкосили из их рядов множество людей, к тому же продовольствия в городе, несмотря на подношения новых подданных, на всю зиму явно не хватит. И в декабре Ермак отправляет к Ивану Грозному послов. Они везут царю весть о покорении ему нового царства, а также часть своей богатой добычи – 2.400 шкурок соболей, 20 шкур чернобурых лисиц, 50 шкур бобров. Взамен атаман просит простить казакам их прежние преступления и прислать военную и продовольственную помощь. Возглавляет «посольство» Иван Кольцо. Между прочим, за свои многочисленные злодеяния на Волге приговорённый царём к смерти[652].

Кольцо добирается до Москвы долго. Точное время его прибытия неизвестно, но, во всяком случае, ещё в ноябре следующего, 1582 года царь направляет Строгановым сердитую грамоту, в которой обвиняет их в том, что они приняли у себя разбойника-Ермака, что не только не арестовали его, но и отправили за Урал, что он там занялся привычным для него грабежом, что из-за этого возмутились сибирцы и стали атаковать царские владения[653] (годом ранее на Пермскую землю нападают из-за Урала около семисот «подручников»[654] Кучума – вогулов/манси, остяков/хантов и башкир[655]) и так далее и тому подобное. Строгановым грозят большие неприятности, но тут в столице появляется, наконец, посольство Ермака. Гнев Грозного как рукой снимает. Он велит прочитать письмо атамана вслух[656], чтобы слышали все, приказывает отслужить в Кремле благодарственный молебен, все казаки не только получают прощение, но и богатые подарки, а их руководитель – два драгоценных панциря, серебряный ковш, шубу с царского плеча, кусок сукна, а также личное одобрительное послание от самого царя[657]. А в мае 1583 года за Урал отправляется подкрепление в составе пятисот человек во главе с воеводой князем Семёном Балховски́м[658]. Он должен принять на себя управление завоёванным краем.

Ермак всё это время продолжает с успехом укреплять свои позиции и подчинять всё новые и новые области Сибирского ханства. В одном из походов он даже берёт в плен назойливого Маметкула, сажает его сначала под замок у себя, а потом по приказу царя отправляет в Москву[659]. Там его, кстати, встречают с честью, позволяют жить практически свободной жизнью, а при царе Борисе Годунове он и вовсе участвует в войне со шведами (1590–1595 гг.), командуя полком, а также в походе против своих, можно сказать, соплеменников – крымских татар (1598 г.)[660].

В ноябре 1583 года к Ермаку прибывает долгожданное подкрепление. Однако вместо облегчения это приводит к резкому обострению ситуации. Дело в том, что для повышения скорости своего движения, а также наслушавшись похвальбы казаков о том, что в Сибири всего полно, эти пятьсот человек съестных припасов берут собой в обрез. А те как раз продовольствием на такое количество лишних ртов не запасаются, и когда наступает суровая сибирская зима, среди них начинается жестокий голод, продолжающийся до весны. Вместе с голодом приходит его неизменная спутница – цинга, и в конце концов дело доходит до людоедства[661]. Умирает голодной смертью и первый сибирский руководитель князь Болховской. В принципе, казаки могли бы легко ободрать местное население – не впервой, – если бы не одно «но»: в эту зиму в Сибирском ханстве происходит первое крупное антирусское выступление.

Поднимает его тот самый министр-карача, владения которого два года назад так безжалостно ограбил Ермак. Он заманивает в ловушку сорок казаков во главе с Иваном Кольцо и убивает их всех. Тут же в соответствии с заранее подготовленным планом повсеместно вспыхивает восстание. В марте 1854 года мятежники обкладывают город, и положение Ермака фактически становится безнадёжным. Несколько недель русские сидят в плотной осаде, силы их тают, и всем становится ясно, что в случае бездействия их ждёт неминуемая смерть. И атаман решается на отчаянную атаку. В ночь на 9 мая его люди скрытно выходят из города, бесшумно прокрадываются мимо главных сил неприятеля и обрушиваются на ставку карачи, стоящую в тылу. Охрана её немногочисленна, так что гибнет почти вся, включая двух его сыновей, а он сам едва успевает убежать в сопровождении всего троих своих людей. Узнав о столь дерзком нападении, сибирцы спешат было на помощь, но казаки окружают себя стоящими по кустам телегами и отражают их атаки вплоть до полудня, пока те не выдыхаются и не отходят[662]. Восстание подавлено, угроза нового голода отступает, казаки одерживают очередную убедительную победу. И вот тут Кучум наносит хорошо продуманный, хитрый и точный удар.

1 августа один татарин сообщает Ермаку «по секрету», что к его «владениям» приближается из Бухары торговый караван, но свергнутый хан хочет перехватить его. Это ловушка: никаких бухарцев и в помине нет, а «новость» придумал сам Кучум с тем, чтобы заманить своего заклятого врага в незнакомые места, подальше от его основных сил, и там, наконец, расправиться с ненавистным атаманом. Увы, тот на эту удочку клюёт. Взяв с собой около трёхсот человек[663], Ермак немедленно направляется далее вверх по Иртышу. При этом он рассчитывает убить сразу двух зайцев: и караван найти, и привести к покорности новых подданных. Поначалу казакам, как обычно, сопутствует удача. Они одерживают верх в нескольких упорных сражениях, но вскоре спотыкаются: пять дней безуспешно штурмуют небольшой городок по названию Куллара́ (или Куллары́), располагающийся на западном берегу Иртыша, на границе Сибирского ханства с калмыками[664], но взять его не могут. А потом и вовсе происходит катастрофа.

Так и не найдя каравана, Ермак поворачивает обратно. Он идёт уже знакомым путём: спускается вниз по Иртышу и 5 августа при впадении в него слева реки Вага́й командует на песчаном острове привал. Ночь выдаётся тёмная и дождливая. Охрана, которую выставляет атаман, укрывается от ливня и вскоре засыпает. Люди чувствуют себя в безопасности: всё население вокруг покорено.

Кучум идёт по следам Ермака словно хищник за своей жертвой. Близко он не подходит, но каждый шаг врага ему известен. И вот в ночь на 6 августа хан решает: час возмездия пробил. Один из посланных им разведчиков перебирается через Иртыш на лошади и сообщает, что все казаки спят. Кучум хочет действовать наверняка: он отправляет этого человека к острову ещё раз и велит принести доказательства того, что спящий лагерь не охраняется. Тот возвращается с тремя русскими ружьями, и свергнутый правитель командует атаку. Примерно в полночь сибирцы бесшумно нападают на безмятежно спящих казаков и просто душат их. Сопротивления им не оказывается никакого, и спастись умудряется лишь один человек. Ермак погибает в Иртыше. Вскочив, он бежит к одному из кораблей, но тот, как назло, начинает медленно отходить от берега. Атаман прыгает на борт, но промахивается и падает в воду. Он пытается плыть, однако сидящие на нём тяжёлые доспехи – подарки царя – тащат его вниз и затягивают на дно. Покоритель Сибирского ханства гибнет вместе со всеми своими тремястами товарищами (кроме одного), и в этой гибели проявилось «/…/ неизбежное возмездие за всё дурное /…/, так как при этом /…/ поплатились жизнью вместе со своим предводителем большинство остававшихся ещё в живых казаков, которые вместе с Ермаком занимались на Волге разбоями и пролили столько неповинной крови»[665].

Восемь дней спустя внук одного знатного татарина пошёл, собравшись на рыбалку, на Иртыш и вдруг увидел, что из воды торчат человеческие ноги. Сделав петлю и вытащив тело на берег, он по драгоценному панцирю понимает, что перед ним какой-то знатный русский. Вскоре на месте зловещей находки собираются жители близлежащего посёлка и догадываются, что это Ермак. Летописи рассказывают много небылиц, связанных с телом атамана: то изо рта и носа мертвеца лилась, как из живого, кровь, то по субботам над его могилой сиял свет, и даже целые столбы пламени. Татары не хоронят труп в течение шести недель. Приезжает Кучум. Обнажённое тело атамана кладут на специальный помост, и он велит расстрелять его стрелами в качестве мести за все несчастья, принесённые ему и его власти. В конце концов Ермака всё же хоронят, причём хоронят торжественно, под кудрявой сосной, и устраивают погребальный пир, для которого закалывают тридцать быков и десять баранов[666].

Так погиб Ермолай Тимофеев – казак-разбойник, отправившийся за Урал ради банального грабежа, а в результате покоривший и поднесший Ивану Грозному на блюдечке с голубой каёмочкой целое государство. Он родился никем, стал бандитом, а закончил свою жизнь русским национальным героем. Так в истории случается нередко.

Сын английского священника Фрэнсис Дрейк (ок. 1540–1596)[667] – пират, убийца, грабитель и работорговец – был возведён королевой Англии Елизаветой I в рыцарское достоинство и сделан адмиралом британского королевского флота, в том числе и за то, что беззастенчиво грабил по всему миру торговые суда и часть награбленного отдавал ей. И даже пролив между Южной Америкой и Антарктидой носит его имя. А незаконнорожденный испанский аристократ Франсиско Писа́рро (1478–1541)[668], покоривший с горсткой своих людей могущественную южноамериканскую империю индейцев инка (сейчас на месте центральной её части располагается Перу), тоже вёл себя как заурядный бандит, но впоследствии получил от испанского короля Карла V титул маркиза и также стал рыцарем. Оба этих потрошителя-аристократа орудовали, кстати говоря, примерно в то же время, что и Ермак.

Место слияния Иртыша и Вагая, где погиб покоритель Сибирского ханства, называется сегодня Ермаковой заводью. Недалеко от неё находится довольно большое село Вагай, в котором проживает около пяти тысяч жителей[669]. Оно располагается примерно в 225 километрах к северо-востоку от Тюмени.

Гибель Ермака производит на оставшихся в живых казаков шоковое впечатление. Уже 15 августа 1584 года они, в составе всего 150 человек[670], грузятся на суда и покидают завоёванное было ханство. Опасаясь восстания местного населения, отступают они быстро, по пути встречаются с отрядом, посланным им в помощь из Москвы, но вспять не поворачивают, а вместо этого решают перезимовать при впадении Иртыша в Обь. Отбившись зимой от нападения остяков/хантов, весной 1586 года[671] все они возвращаются в Россию.

Кучум торжествует. Поскольку чувствует он себя неважно, то посылает править в Сибирь своего сына Али, но того быстро свергает прибывший из Бухары князь Сейдяк (Саид-Ахмед[672]), и хан окончательно превращается в правителя-скитальца. Он долго не сдаётся, совершает набеги на теперь уже русские владения и своих бывших подданных, всеми силами пытается вернуть себе власть, мечется от одного союзника к другому, даже грозно переписывается с Москвой[673], но сражаться сразу по всем фронтам у него нет никакой возможности. В августе 1591 года Кучум терпит от русских очередное поражение, в результате которого в плен попадают какие-то две «царицы» (может быть, его жёны), а также один из сыновей Абу-л-Хайр[674] (впоследствии он примет христианство и получит имя Андрей[675]).

Лето 1598 года становится для Кучума роковым. В конце июля или в начале августа русский воевода Андрей Воейков выходит в степь из основанного четыре года назад городка Та́ра[676] с единственной целью: покончить, наконец, с неугомонным «непослушником»[677], как называют свергнутого хана в Москве. В его отряде тысяча человек – семьсот русских и триста местных жителей[678]. 20 августа он обнаруживает лагерь-стойбище Кучума при впадении в Обь речек Ельцовки и Атаманки и на рассвете атакует его. Бой, длящийся до полудня, заканчивается страшным поражением бывшего повелителя Сибирского ханства. Его воинство разносится буквально в клочья, погибает его брат, двадцать знатных приближённых, в плен попадают пятеро ханских сыновей, двое его внуков, две или даже восемь дочерей, а также, по разным сведениям, две, восемь или десять жён[679] и весь гарем. 150 человек убито, ещё около сотни пытаются спастись, начав перебираться на другой берег Оби, но их всех до одного расстреливают из ружей, причём не русские, а сами же сибирцы. Пятьдесят человек попадают в плен, но Воейков приказывает казнить и их[680]. С нашей стороны не потеряно ни одного человека[681]. В русскую историю этот день входит как «Кучумово побоище»[682].

Несчастному хану вновь удаётся ускользнуть, но положение его становится безнадёжным. Ему за шестьдесят, он почти ослеп и настолько одряхлел, что его отпаивают кровью молодых козлят[683]. Вскоре после разгрома триста знатнейших людей Сибирского ханства приносят русскому царю присягу на верность. Все союзники отворачиваются от неудачника, никто не хочет принимать его у себя, опасаясь гнева Москвы. Он скачет с места на место, бедствует, вынужден промышлять откровенным грабежом (настоящий казак!), это ещё больше усугубляет его положение, и постепенно знаменитый, но затравленный скиталец со страниц документальных источников исчезает. Неизвестны ни дата, ни место его смерти. Достоверно неизвестно и то, как он окончил свою жизнь. Лишь по тому факту, что с 1601 года русские грамоты начинают величать его старшего сына Али «царём», историки делают осторожный вывод о том, что, по-видимому, к этому времени Кучум скончался[684]. А ещё есть версия, что он убежал к ногайцам и там был ими убит[685].

Москва же тем временем продолжает медленно, но верно наращивать своё присутствие. Прежде всего строятся укреплённые крепости-городки, играющие роль опорных пунктов в процессе окончательного подчинения, освоения и интеграции недавно завоёванного края в государственный организм России.

29 июня 1586 года вплотную к поселению Чимги́ или Чимгитура́[686], древней столицы Сибирского ханства, начинается возведение Тюменского острога. Его решено заложить на высоком правом (южном) берегу реки Тура́ при впадении её в Иртыш[687]. Уже летом следующего года сюда прибывают 500 человек, а с ними царская грамота, повелевающая заложить ещё одну русскую крепость уже недалеко от тогдашней сибирской столицы[688]. Так в 1587 году примерно в шестнадцати километрах от Сибири/Искера, при впадении в Иртыш Тобола, тоже на высоком берегу, появляется Тобольский острог[689], которому суждено будет сыграть в освоении этих бескрайних территорий выдающуюся роль. Он станет центром колонизации данного края, самой настоящей новой столицей Сибири, местом пребывания сибирских губернаторов и в течение многих десятилетий именно отсюда, из Тобольска, будет осуществляться непосредственное руководство всеми экспедициями вглубь этого необъятного края.

Пока же Тобольск оказывается для нового хана Сейдяка́ ловушкой. Летом 1588 года он вместе с примкнувшим к нему бывшим первым министром Кучума карачой в ходе соколиной охоты встаёт лагерем на лугу недалеко от острога. Татар около пятисот человек. Узнав об этом, местный начальник Данила Чулков приглашает Сейдяка и карачу к себе, якобы на пир. Те соглашаются, но, чувствуя подвох, требуют, чтобы и все остальные татары последовали за ними. Чулков под разными благовидными предлогами не соглашается, и в конце концов стороны договариваются о том, что на пиру от татар будут лишь сто человек, и те без луков. Начинается веселье, вино льётся рекой. Сейдяк, чуя недоброе, практически не ест, пьёт мало, всё больше и больше хмурится, и тут Чулков, валя с больной головы на здоровую, обвиняет того в злых замыслах. Изумлённый хан отнекивается, и тогда хозяин велит поднести ему бокал с водкой[690] и просит его выпить её «в знак сохранения настоящих добрых отношений»[691] (некоторые историки пишут, что преподнесён был бокал с вином, но никакого противоречия тут нет, поскольку в те времена водка называлась в нашей стране «горячим вином»[692]). Тот делает глоток, но, не привыкший к крепким напиткам, закашливается[693] и допить не может. Чулков только того и ждёт. Он кричит, что это лишь подтверждает зловредные мысли хана, даёт знак своим людям, и те знатных гостей вяжут, а остальных просто зарубают. Так было покончено с сопротивлением новых властителей Сибирского ханства, только если в случае с Кучумом тот был разбит в открытом бою, то сейчас победа достигается самой настоящей подлостью – бессовестным и коварным обманом. К стыду оставшихся за крепостными стенами четырёхсот татар следует сказать, что, узнав о захвате своих руководителей, они даже не делают попытки их освободить и просто уходят в степь. За ними следуют и практически все жители Искера/Сибири, который с тех пор приходит в полное запустение[694].

В конце июня 1594 года на реке Пелым, впадающей в Та́вду, левый приток Тобола, завершается строительство Пелымского острога[695]. Он быстро становится местом ссылки. Чуть ли не сразу же после постройки сюда по указанию тогдашнего фактического правителя государства Бориса Годунова отправляются причастные к смерти в 1591 году в Угличе сына Ивана Грозного царевича Дмитрия[696]. В XVIII веке в Пелыме будет отбывать ссылку бывший всесильный фаворит императрицы Анны Иоанновны граф Эрнст Иоганн Бирон, которого сменит другой видный деятель того царствования Бурхард Миних. Они даже встретятся в пути.