152. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 23 апреля 1942

Дорогая Лидусенька! Получила твои письма до 16. IV. включительно и очень радуюсь их содержанию. Если ты пишешь правду, что действительно сыта, то это большое достижение и здесь ты этого чувства не испытывала. Меня только огорчило Марино настроение, не значит ли оно, что он плохо себя чувствует? Как у него сердце, не пострадало ли оно в Ленинграде? Если человек физически здоров, то у него и настроение должно быть бодрое, разве только неполадки на службе?

Вот Наташа меня огорчает: она еще похудела и побледнела, упорно не выходит на воздух, пойти до школы и обратно занимает ровно 3 минуты и это время она только и дышит. Упряма невозможно, не слушает меня и целыми днями сидит за своим дневником, а потом трясется, как бы кто-нибудь не увидел ее дневника. Может быть, она поэтому и боится отлучаться.

От Сергея Дмитриевича нет ни слова, мы расстались с ним 28.III. Маргарита[314] мне рассказывала, какой Алеша был растерянный в Перми, с тусклыми глазами, а вдруг она увидела его оживленным и веселым – оказалось, что мы приехали. Алеша тебе собирается написать, ему все некогда потому, что у него книга интересная. Отчего Сережа и Женя нам не напишут, мне бы очень хотелось получить от них что-нибудь? Какая школа оказалась у Сережи: местные педагоги или эвакуированные? Лидочка, посмотри, пожалуйста, не попались ли вам Алешины белые сорочки без воротничка? Их, слава Богу, двух не хватает и Мар. Ивановна[315], конечно, ничего не знает и делает вид, что и не должна знать, где белье. Она же интересуется, какие приезжие у Френкелей. Как у них здоровье заболевших? Симпатична ли жена Хейфица? Ему и Френкелю, пожалуйста, передавай мой привет. Здесь одна знакомая передала мне, что у Гогиной Светланы[316] умер в январе отец, а в марте скончалась мать. Боюсь, как бы это не сыграло роли в Гогиной нерешительности. От Фриды[317] у него есть письма, в которых Фрида пишет, что надеется летом увидеться. Здесь в лагере все по-прежнему всё интересуются тобой и просят кланяться – Резвина, Манюша, Дуся, Муся, Мая и т. д. Мая назначена зав. детским питанием, Ванина[318] только кладовщик, а Муся восстановлена сестрой-хозяйкой. К Дусе приехали мать и брат[319], а к Мокульской мать и муж. Рассказы мало утешительны. Письма я пересылаю Беллочке и тебе. Крепко целую тебя, Марка и детей.

153. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 25 апреля 1942

Дорогая Лидуся! Очень огорчаюсь тем, что ты и Мара, оба плохо себя чувствуете. Ты обязательно заставь Мару показаться врачу, если таковой имеется у вас и заслуживает уважения. Ты умеешь и сама себя лечить – что если бы ты поискала натуральный овес? А как Зильберман[320] – нельзя ли у нее каши получить? Спрячь самолюбие – отслужишь ей чем-нибудь. От Нины[321] ни-чего. От Лены письмо от 5.III, которое я перешлю тебе; она не получила моего письма, а узнала от Жени Минц[322]. Гога пишет, что «Фрида выехала 5.IV ко мне». Теперь он ее ждет и боюсь, как бы тут не случилось тяжелой романтической драмы. Кто-нибудь из двух будет покинут. Умер Боба Левин[323]. Если жива Анна Марковна[324], то ей 43 года и она похоронила всех своих детей – четверо, невестка пятая. Бывает же судьба у человека! Люди там[325] продолжают умирать пачками. У нас здесь ничего нового. Погода солнечная, теплая, грязь стала уже просыхать. Стирать и сушить на солнце – одно наслаждение. Алеша ходит грязный, находит лужу там, где другой не заметит. Сергей Дм. наконец написал; он нашел проходную комнату по ордеру абсолютно без мебели и теперь вероятно уже живет в ней. Крепко целую тебя, Марка и детей. Твоя мама

154. И. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из г. Молотова в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 25 апреля 1942

Дорогие, милые мои! Свояченица Николая Николаевича[326] едет в Салду и так мила и любезна, что согласилась взять письма и пакетик. Посылаю вам скромный «первомайский» подарок – надеюсь, что он вам понравится. Может быть, я могла бы послать вам еще что-нибудь, хотя бы фарфоровый кофейник, которым я обросла на днях, но та меня предупредила, что большую посылку не возьмет. От Розочки письма нет, потому что все вышло очень скоропалительно, и я не успела известить Р<озу> Н<аумовну>, а вещички, позабытые тобой, Лидочка, Р<оза> Н<аумовна>, прислала мне раньше, когда Азбукина собиралась ехать к вам. Я вам написала длинное письмо, насколько я помню, минорного содержания. Не обращайте внимания: все это от неустройства в жизни. Я все еще живу в комнате, где нас девять человек, плюс гости по вечерам, итого 48! Это, пожалуй, самое мучительное: я ни минуты не могу побыть одной, не могу работать, не могу читать, ничего… А я-то привыкла всегда жить одна. Конечно, от прежних привычек давно пора отвыкнуть, но этот процесс отвыкания протекает довольно остро. Чувствую я себя довольно неважно: всё ко мне цепляется, сейчас очередной грипп, из носу течет, кашель и хрипота. Все это без особенно высокой температуры, а зато до этого была одна только высокая температура (до 38,3), без каких-либо явлений. Не помню, писала ли я вам, что врач в поликлинике, выслушав меня со злобой (типичный пермяк),[327] сказал: «А у вас, ленинградцев, такое делается в организме, что ничего не понять». Одно ясно: верните меня в прежние условия и я, пожалуй, соглашусь еще пожить! Но почему-то прежние условия не возвращаются. В гостинице шумно, сумбурно, по-вокзальному суетливо. И это очень утомляет. Вижу довольно часто Феничку Ноткину[328]. Она завтра уезжает в Москву: умер Яков Леонтьевич[329] и она получила вызов, что помогло ей получить пропуск. Она очень расстроена и все время упрекает себя, что она оставила его в Москве, хотя везти его было совершенно невообразимо из-за состояния его здоровья. Едет она недели на две.

Мурик, почему у тебя дурное настроение? Конечно, я понимаю, что радоваться нечему – но и падать духом не к чему. Все вы в сборе, живете не так уж страшно плохо – и надо быть довольным. Слушай, Мур, не унывай, может быть, мы еще поживем в полную меру!

Получила чудесное письмо от Катюши. Приготовила ей посылочку с оказией, а оказия не поехала! Ужасно жаль, мне так хотелось ее хоть чем-нибудь порадовать, бедную девочку. От Нины больше ни слуха ни духа – и я очень беспокоюсь, я-то ведь помню, в каком она была состоянии еще при мне. Из Ленинграда нет абсолютно ничего – я очень боюсь, что Шарлотты[330] нет в живых. А как это узнать – просто ума не приложу! Может, у вас будет оказия, пусть позвонят в ТАСС и там спросят[331]. Я послала туда телеграмму, но ответа не получила. В Черной все благополучно. Кормят детей уже гораздо лучше. Я по мере сил стараюсь побаловать Алешу и Наташу. Дорогой папуля этого отнюдь не делает, а я из протеста посылаю им прянички и подарки. Наташа, по словам Зои Александровны, очень болезненно переживает эту холодность С<ергея> Д<митриевича>. Но что делать?! Думаю, что тут не без Клары! Они теперь живут на частной квартире, у них очень хорошо и уютно и они, видимо, очень довольны. Он много работает, а она заправляет всем домом. Вообще я многое могла бы порассказать о них – и в особенности о ней, но эта промокающая бумага всего этого просто не вынесет! Р<оза> Н<аумовна> человек сдержанный, но я понимаю ее чувства и настроения. Так хотелось бы чем-нибудь помочь, облегчить ей жизнь там. Собственно даже не самую жизнь, а моральное ее состояние. Зоя[332], видимо, очень любит Наташу – она так тепло о ней говорит, что я очень рада этому. Между прочим, она говорит, что Наташа ей как-то сказала, что она очень привязана к тебе, Лидочка, больше, чем когда-либо, и к Маре. Я приготовила ей и Леше «первомайские» подарки, а Розочке послала сковороду! У меня к вам просьба, товарищи: если от вас люди ездят в Молотов, пусть заглядывают ко мне, у меня всегда кое-что для вас может найтись. Ведь я все-таки живу в почти-столичном городе и с моими талантами кое-что раздобываю из того, что может скрасить нашу бедняцкую жизнь. Вы же – жалкие провинциалы, у вас одни интересы – картошка и мука, а мы выше этого – о картошке даже и не мечтаем!

Я за это время сделала несколько чрезвычайно ценных приобретений, которые вызывают зависть всего многомиллионного населения Центральной гостиницы, а именно: шайка (он же таз), большой, оцинкованного железа, новехонький! (1.5 кило хлеба!), бидон для молока, кружки, образцы которых (75 %) я посылаю вам, и чайничек фарфоровый, который не посылаю. Могу заботиться и о вас – но без доставки на дом. Кстати, мой адрес: Молотов, областной, ул. Карла Маркса д.9, Центральная гостиница, комната № 175. (Впрочем, последнее не важно, письма все равно по комнатам не разносят).

Крепко целую вас, обнимаю и люблю. Прошу вас не хандрить, не хворать и меня не забывать. Жене желаю хорошо учиться, а Сереже этого желать не смею. Ваша Белла.

155. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 26 апреля 1942

Дорогие мои! Пересылаю письмо Леночки[333] и мое возмущение по поводу почты – по-моему, и ты, Лидок, ей писала и я ей писала. Сегодня снова ей пишу. От Нюши пришло письмо от 12.III, которое опустила Нина, но я его получила лишь позавчера. Письмо адресовано детям и в нем столько любви и ласки, что его без слез читать нельзя. Я пишу в Ярославль в эвакоуправление, может быть, дадут справку о Нине. Здесь потерялась одна мамаша лет 100, которую видели в Данилове[334], и сюда она не доехала. С Беллочкой поддерживаю переписку: живется ей очень одиноко, чувствует себя неважно и тоскует. Я ей поручу узнать имеет ли к Маре отношение приказ СНК № 37. Оказывается в Молотове тоже очень мало выдают, несмотря на приказ[335]. Надо еще считаться с реальными возможностями.

У нас стало тепло, солнце стало жаркое, грязь просыхает. У нас бабка вынула зимние рамы, но о том, чтобы проветрить избу не может быть никакой речи: у меня был выбит уголок стекла, но это обнаружили на следующий же день и срочно вставили. Собираюсь что-нибудь подарить Нюре[336]: ведь я пользуюсь русской печью и самоваром, а плачу гроши. Грин[337] до сих пор не насытилась, но добыла муку, картошки и мяса; последнее ей уже съедено, а у меня еще есть.

Все жду письма от детей, я очень горжусь тем, что Сережа сразу занял достойное положение в школе. У Алеши сегодня за неделю 2 отлично и 2 поср. – это уже лучше.

Женичка, напиши мне о себе. Марок, как Ваше настроение и самочувствие? Крепко вас всех обнимаю, родные мои.

156. С. Д. Спасский – Наташе Роскиной, Р. Н. Рабинович и Алеше Спасскому (из г. Молотова в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 27 апреля 1942

Милая Наташенька! Я узнал, что сын Нины Владимировны Гернет[338] собирается приехать на праздники в город. Если тебя не очень привлекает перспектива провести праздники в Черной, очень прошу тебя приехать тоже к нам. Сговорись с мальчиком Гернет и отправляйтесь сюда вместе. Буду очень рад тебя повидать. Я думаю, в лагере препятствий к этому не будет. Крепко тебя целую. С. Спасский

Адрес наш: ул. Кирова д. 13 кв. 20

Дорогая Роза Наумовна!

Мы приглашаем Наташу к нам на майские праздники. Надеюсь, Вы ничего не будете иметь против. Сам я думаю выбраться в Черную как-нибудь в майские дни, но точно сказать сейчас еще о времени не могу, очень связан частыми выступлениями и всякой спешной работой. Хотелось бы знать, как Вы живете. Было бы хорошо, если бы Вы тоже приехали когда-нибудь посмотреть, как мы устроились. Шлю сердечный привет. Ваш С. Спасский.

Милый Лешенька! Поздравляю тебя с 1-м мая. Желаю тебе провести праздник весело. Крепко тебя целую. Твой папа.

157. Наташа Роскина – Л. Д. и М. И. Гринбергам (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 27 апреля 1942

Дорогие мои! Получили сегодня тети Лидочкино письмо. Я не пишу, так как нет совершенно бумаги.

Я сейчас готовлюсь к докладу о Троянской войне, Гомеровском вопросе[339] и греческом обществе того времени. Времени у меня страшно мало и я очень занята. Кроме того, группа ребят – Сережа Зонин[340], Лена Эйзенгард и я, вместе с Анной Борисовной[341], начали изучение истории ВКП(б) и Ленина. Я очень заинтересовалась и предполагаю серьезно этим заняться. Пока что изучаем первую главу краткого курса[342] и все материалы, касающиеся ее. В лагере все обычно в общем. На днях, когда закончу доклад, напишу подробно о моей жизнишке.

Алексейка здоров и румян, как всегда. Несколько дней стояла чудеснейшая погода, мы ходили без пальто и в носках, сегодня гораздо хуже. Кормят нас лучше, чем раньше, мы совершенно сыты.

Бабушкина хозяйка нагадала, что мой папа приедет сюда в мае. Я так рада, точно мне сказали точно. Я вообще верю гаданиям, и все, что мне гадали, до сих пор сбывалось.

Крепко-крепко целую вас всех. Н<аташа>

158. Н. Л. Френк – Л. Д. Гринберг (из Ярославля в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. Детлагерь Литфонда для Гринберг Лидии Давыдовны). 15 апреля 1942[343]

Мои дорогие, любимые, я должна была наконец сегодня уехать дальше со своим спутником, а вместо этого ложусь в больницу, т. к. у меня сыпной тиф, t° 40 и выше уже несколько дней, это я поймала в первом стационаре. Лидуся, Розочка, я остаюсь совершенно одна с вещами, и, если я выживу, то когда попаду к Катюше, не представляю. До известия о моей смерти Катюшу из Емуртлы не забирайте, я имею пропуск только туда. А уж в том случае делайте, что хотите. Вещи я надеюсь сохранить у секретаря Архфонда Ярославской обл. тов. Гайлика. Я отдала ему мешочек с деньгами, моим и маминым обручальным кольцом и Гришин[?] [неразб.]. Основные деньги должны быть у Грини.

Я здесь так же одинока, как в Ленинграде. Просто одичала. Я не имела ни одного письма ни от кого в ответ на известие о Гришиной смерти. Не могу писать Катеньке про отца и бабушку, пусть уже заодно она узнает и про мать.

Вечером у меня был секретарь города и очень меня успокоил. У него ваш адрес шабунический (возможно, [неразб. ] вы меня уверяли, что уезжаете) и Жени Будде. Я отдала ему деньги (1900 р.), мое и мамино кольца. В случае моей смерти он дал мне слово, что вещи все возьмет себе, пока кто-нибудь из близких не приедет за ними.

Я все надеялась, что смогу предложить взять их тебе, Лидуся, [неразб. до конца предложения]. Кроме того, укладывала меня Маня [или Майя —?] Ва[неразб. ] и пихала туда все, что хотела. Телеграфировать или писать можешь Ярославль, Крестьянская 6 комн.6 Горсовет Секретарю Союза Архитекторов тов. Гайлику Владимиру Рейнгольдовичу. Конечно, в случае конца он сам напишет. Напиши Жене Минц, Лене. Сегодня принесут мой анализ крови и заберут в больницу. Прощайте. [неразб. ] Катеньку [неразб.].

159. Р. Н. Рабинович – Л. Д. Гринберг (из Черной (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл. в г. Верхняя Салда Свердловской обл.). 29 апреля 1942

Дорогие мои, не решалась отослать вам письмо Нины в оригинале[344], чтобы оно не затерялось; обидно, что оторван конец, может быть, это случилось на почте. Я написала заказное письмо Гайлику[345] с запросом и ему же дала срочную телеграмму с оплаченным ответом. Теперь жду ответа и, конечно, немедленно извещу вас. Написала также Лене[346]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Архфонд – Архитектурный фонд Союза Архитекторов СССР – организация, занимавшаяся, в частности, культурно-бытовым и медицинским обслуживанием архитекторов и их семей.

Так было переведено название романа немецкого писателя Лиона Фейхтвангера (1884–1958) «Семья Опперман» (советский фильм 1938 г. по этому роману тоже называется «Семья Оппенгейм»).

Брат А.И. Роскина Григорий Иосифович Роскин (1892–1964), гистолог, и его жена Нина Георгиевна Клюева (1898–1971), микробиолог, жили в Москве (как и А.И. Роскин, и младший брат художник В.И. Роскин) и приезжали навестить мать – Веру Львовну Роскину. Кампания по борьбе с космополитизмом, естественно, не входит в хронологические рамки данной переписки, но все-таки хочется упомянуть, что Г.И. Роскин и Н.Г. Клюева – стали в 1947 г. подсудимыми первого сталинского Суда чести.

Вероника Спасская (1933–2011) – дочь С.Д. Спасского и его жены Софьи Гитмановны Спасской-Каплун (1901–1962). Вероника родилась всего на несколько месяцев раньше Алеши. В 1938 году – уже после смерти Надежды Давыдовны – Софья Гитмановна была арестована. Возможно, из-за брата Бориса Гитмановича Каплуна (1984–1938), расстрелянного в том же году члена коллегии отдела управления Петросовета. А может быть, и тот факт, что все они (и Софья Гитмановна, и братья Спасские, а про Клару Гитмановну и Веронику не знаю) были убежденными антропософами, сыграл свою роль. Антропософский сайт «Библиотека духовной науки» разместил их фотографии (видимо, заимствованные из фонда Спасского в Мемориальной квартире Андрея Белого):

http://bdn-steiner.ru/modules.php?name=Coppermine&file=thumbnails&album=71

После ареста Софьи Гитмановны Веронику воспитывала тетка – Клара Гитмановна Каплун (1892–1953), певица и редактор, с которой Спасский стал жить одной семьей (не знаю, с какого момента, а до какого будет видно из дальнейшей переписки). При этом все, как мы видим, были до поры до времени в хороших отношениях).

В июне 1941 г. В «Известиях» были опубликованы статьи Роскина “О чеховском искусстве” и статья о М. Горьком – ко дню рожденья писателя.

Литературный фонд СССР (Литфонд) был образован при Союзе писателей СССР как организация помощи работникам литературы.

Вдова писателя Льва Канторовича (он погиб под Выборгом 30 июня 1941 г.) так описывает их отъезд:

«Через два дня после этого [после похорон Л.В. Канторовича, состоявшихся 3 июля], наскоро собрав кое-какие вещи, я с полуторагодовалой дочерью Настей и матерью мужа Полиной Абрамовной Канторович в назначенный час приехали в Дом писателя на улице Воинова. Оттуда отправляли эвакуированных. Всю эвакуацию помню как сквозь туман… Двери Дома широко открыты не на улицу, а в переулок, заполненный приготовленными для нас пустыми автобусами. В Доме очень много людей, все с озабоченными лицами почему-то бегают вверх и вниз по мраморной лестнице. Все заняты только своим, своими. Несмотря на это, писатели подходят ко мне, говорят какие-то слова. Значит, они уже знают о гибели Левы, первого советского писателя, ставшего жертвой войны.

Не помню, как погрузились в автобусы, как ехали на Московский вокзал. Состав из обычных жестких вагонов стоял у обычных платформ. Разместили нас как в обычных поездах [известно, что позже отправляли и электричками вплоть до Перми] – каждому свое место.

Провожавшие нас мои родители сказали, что нас отправляют под Ярославль. Мне было все равно, куда ехать и на сколько…

Уезжали днем. До Бологого ехали медленно, но без долгих остановок. Помню, как нас обгоняли составы теплушек [товарный вагон, переоборудованный для массовой перевозки людей – И.Р.]. В их открытых дверях толпились женщины с лицами, полными ужаса. Их увозили из Прибалтики. Они уже хлебнули войны – фашисты бомбили их города и эшелоны. Эти спасались.

Около Бологого узнали, что и сюда уже совершали налеты немцев. Спокойнее стало, когда состав после Бологого свернул с Октябрьской дороги на Ярославль. Начали подолгу стоять в поле. […]

Наконец привезли на железнодорожную станцию небольшого городка, расположенного в 40 километрах от Ярославля, – Гаврилов Ям. У вокзала нас встречало много телег, их возницы – женщины. На их лицах приветливость и нескрываемое любопытство. Они развозят нас на телегах по домам.

Через два-три дня наша семья уехала из Гаврилова Яма в Молотов (ныне Пермь), потом в Астрахань и Самарканд – места эвакуации Военно-морской академии, где работал мой отец. Но это совсем о другом…». ("Голоса из блокады: ленинградские писатели в осажденном городе, 1941–1944", составитель Захар Дичаров, Наука, 1996, стр. 232–233).

То есть с ЛМЗ. Об этом заводе много написано. Обзор литературы о ЛМЗ сделан М.М. Гаккель в журнале «История Петербурга», 2008 № 2 (42).

Варя – домработница, фамилия и отчество неизвестны. Раньше семья была большая. Сама Роза Наумовна работала в библиотеке (какого-то научного института, точно не знаю). Надежда Давыдовна, хоть заработок и маленький, вечно была занята: то вызывали писать стенограмму, то надо было свою стенограмму расшифровывать и допоздна перепечатывать на машинке. Сергей Дмитриевич Спасский жил у них после рождения Алеши до смерти Надежды Давыдовны. Сын Розы Наумовны Георгий Давыдович жил отдельно, но к обеду приходил. Ну, и двое детей – Наташа Роскина и Алеша Спасский. А хозяйство в те времена было тяжелое: воду грели, стирали в корыте и т. д. Очереди за продуктами и перебои с транспортом и до войны были. По-моему, после смерти Надежды Давыдовны домработницу уже не могли содержать, Варя их только по-дружески навещала. А Нюша – Анна Ивановна Булкина – работала у них до самого начала войны.

Лили Яровинская, дальняя родственница.

В литфондовский лагерь к внукам Розы Наумовны – к Наташе, Алеше, Сереже и Жене.

М.И. Гринберг.

Народное ополчение в Великую Отечественную войну – добровольческие формирования из лиц, не подлежавших первоочередному призыву по мобилизации. Состояло из дивизий (в Ленинграде —10, в Москве —16), батальонов и полков, а также истребительных батальонов. Плохо обученные и слабо вооружённые ополченцы понесли огромные потери в боях лета-осени 1941, уцелевшие влились в регулярную армию. (См. также Иванов В.К. Особенности формирования дивизий народного ополчения: 1941. http://westfront.narod.ru/opolchenie/dno_form.htm).

Сейчас пишут Гаврилов-Ям через черточку, а в то время – во всяком случае мои родственники – писали без дефиса, да еще и склоняли оба слова (например, «в Гаврилове Яме»), я хочу оставить такое написание. С 1938 Гаврилов Ям в административном порядке признали городом, но никто из эвакуированных ни разу городом это место не называет. Расположен Гаврилов Ям на реке Которосль (приток Волги), в 46 км от Ярославля.

Карточная система снабжения была введена 18 июля 1941 г. «Сначала установили государственные гарантированные нормы продовольственного снабжения для населения Москвы, Ленинграда и пригородных районов этих городов. В августе-сентябре этого же года на нормированное снабжение хлебом, сахаром переводится все городское население страны. В октябре нормируется продажа мясопродуктов, жиров, рыбопродуктов, круп и макарон, а с начала 1942 года по карточкам распределяются и многие промышленные товары». http://leningradpobeda.ru/nesmotrja-ni-na-chto/trade/

Евгения Николаевна Будде. Она и ее муж Григорий (Гриня) Абрамович Зейтленок подружились с семьей Гринбергов летом 1934 г. на даче в Сестрорецке.

Н.Л. Френк.

Домработница Гринбергов.

Приятельница Френков.

Виктор Савельевич Косорев (некоторые пишут «Косарев», другие «Косырев»), директор лагеря эвакуированных детей ленинградского Архфонда.

Алеша Копелянский – он носил фамилию Розанов (по отцу), но Рабиновичи-Гринберги звали его по фамилии матери Надежды Абрамовны, с которой они, видимо, были в дальнем родстве через Раю Перл (мать Нади и Миры Копелянских, Елена Львовна, была урожденная Перл). Надежда Абрамовна Копелянская была популярной актрисой и певицей.

Евгения Ильинична Минц (урожд. Заславская; 1899–1973), жена радиофизика Александра Львовича Минца (о нем стоит почитать побольше, начав хотя бы с Википедиии: его арестовывали, освобождали – не по жажде справедливости, а чтобы он двигал науку и технику, снова сажали и т. д.) и их сын Алеша.

Алеша Копелянский – см. выше.

Авраменко – сын ленинградского писателя Ильи Корниловича Авраменко и его жены библиографа и детской писательницы Ирины Николаевны. Известно, что И.Н. Авраменко (урожд. Проферансова; 1906–1966) «до авг. 1941 работала во Дворце пионеров, неоднократно получала благодарности по ПБ и дирекции Дворца за орг-цию обслуживания детей, расширение охвата их книгой, хорошую подгот. к учеб. году. В авг. 1941 уволилась в связи с отъездом в Ярославль за эвакуиров. ребенком и зачислена вновь 12 июня 1942 гл. б-рем нового резерв. фонда, созд. в ОК на базе спасаемых сотр. ПБ бесхоз. и вымороч. кн. собр., выявляемых в покинутых и разруш. квартирах блокад. Ленинграда». http://www.nlr.ru/nlr_history/persons/info.php?id=918

<1...8 9 10 11 12 14 >

На страницу:

Перейти

10 из 14