Постоянная времени

– Отлично, – обрадовался Грильон. – Я даже и не надеялся, что такие раритеты есть у тебя под рукой.

– Ну, месье, – обиженно проговорил старик. – Только скажите мне, вас вампиры в общем и целом интересуют или как?

– Или как, – твердо ответил граф.

– Тогда этого недостаточно, – вздохнул алхимик. – Я разыщу для вас старинные фолианты, там тоже могут быть интересные вещи. К тому же некоторые нюансы при переписывании порой искажаются.

– Я рад, что ты меня правильно понял, Жюльен, – со значительностью проговорил Грильон. – Да, и денег не жалей.

– Хорошо бы вам побеседовать на эту тему с другими людьми. Есть у меня на примете двое ученых, которые неплохо разбираются в вопросе, может, что-то еще посоветуют. Один из них живет в Лионе, а другой – в Гренобле.

– Я обязательно побываю у них, Жюльен. Вот только книгу надо прежде прочитать.

– Господин граф! – торжественно заявил, гордо распрямив плечи, старик. – Себе я не возьму из этих денег ни единого су.

                                                          ***

Генерал-лейтенант парижской полиции Марк-Рене д’Аржансон был человеком громадного роста с грубыми, топорными чертами лица. Обычно он носил огромный черный парик и длинный, до самых пят, черный плащ. Запоздалые прохожие, завидев в переулке ночного города мрачную фигуру начальника полиции, в ужасе шарахались в сторону, а маленькие дети, едва взглянув на него, начинали горько плакать даже при свете дня.

Родился будущий блюститель порядка в Венеции, и окрестили его в честь покровителя этого города – святого Марка. Некоторые даже полагали, что громадный парик свой маркиз носит в подражание гриве грозного символа апостола – льва.

Как бы то ни было, д’Аржансон внушал страх и ненависть всем парижским преступникам. Он был поразительно работоспособен и лично вникал буквально во все дела – от ликвидации бандитских шаек до невинных бытовых склок. Впрочем, ореола бессребреника над генерал-лейтенантом тоже не наблюдалось: поговаривали, что он немало заработал на поставках продовольствия в неурожайные годы.

– Господин д’Аржансон, соблаговолите прочесть, – протянул Грильон начальнику полиции королевский приказ. – Не хочу, чтобы вы подумали, что мой визит носит личный характер.

Граф совершенно сознательно не употребил слово «маркиз», поскольку прекрасно знал, что генерал-лейтенант не любит пользоваться пожалованным ему Людовиком XIV титулом.

– Я очень рад, что это дело поручили именно вам, граф, – ответил д’Аржансон, мельком взглянув на бумагу. – Вы подошли к нему чрезвычайно обстоятельно.

– Какое дело? – удивился Грильон.

– Вампирское, разумеется, – не моргнув глазом, ответил начальник полиции.

– Я знал, что у вас прекрасная агентура, маркиз, но даже не подозревал, насколько, – изумленно промолвил граф, от неожиданности совершенно забыв о неуместности титулов.

– Спасибо за лестный отзыв, господин де Грильон, но все же не настолько хороша, как вы это себе только что представили, – улыбнулся д’Аржансон. – И потом, я не имею привычки шпионить за королем. Все гораздо проще. Дело в том, что это моя идея.

– Вот как?

– Месяц назад я предложил его величеству создать специальный орган, который занимался бы исключительно вампирами.

– В таком случае я не понимаю, почему король поручил это мне, а не вам самому?

– Полагаю, из Версаля виднее.

– Пусть так, – согласился Грильон. – Однако в настоящее время я не располагаю какими бы то ни было ресурсами. Могу я просить вас о том, чтобы ваши люди собирали и передавали мне информацию по вампирам?

– Да, конечно, я буду присылать вам все, что касается этого дела.

– У меня есть к вам еще одна просьба, господин д’Аржансон, – продолжил Грильон. – Мне нужно знать места, где можно отыскать матерых уголовников.

– В тюрьме, – сурово ответил начальник полиции.

– Это само собой разумеется, но вы меня не поняли. Мне нужно завербовать для этого предприятия закоренелых преступников. Честно говоря, я не очень представляю себе моих драгун, гоняющихся за вампирами. Хотя и неясно, насколько можно доверять бандитам, другого выхода я не вижу. Что скажете?

– Еще раз убеждаюсь в мудрости его королевского величества, – без тени улыбки ответил д’Аржансон. – Он подыскал прекрасную кандидатуру для этой сложной миссии. Вы на верном пути, граф, осталось только довести мысль до логического конца.

– Вы имеете в виду… Вот дьявол, как же я сразу не догадался?! – выругался Грильон. – Не просто преступники, а преступники, сидящие в тюрьме! А еще лучше – приговоренные к смертной казни!

Начальник полиции слегка поклонился, маскируя ироничную усмешку. Но Грильон, обычно самолюбивый до болезненности и не терпящий даже намека на превосходство в отношении своей персоны, на этот раз не заметил неприкрытого сарказма.

Покидая особняк д’Аржансона на Вьей дю Тампль, Грильон невольно бросил взгляд на соседний дом маршала д’Эффиа, где жил когда-то бедняга Сен-Мар, миньон Людовика XIII, казненный в возрасте двадцати двух лет. Потом он двинулся в противоположном направлении, спустился по улице Барр мимо церкви Сен-Жерве к Сене и свернул на набережную. Стоял чудесный летний день, и граф, несмотря на то что торопился, непроизвольно замедлил шаг. Пройдя по течению реки мимо апофеоза французского правосудия и главного центра развлечений черни – Гревской площади, он приблизился к кварталу, от которого шарахался каждый здравомыслящий парижанин. В середине зловонного царства скотобоен, неопрятных таверн и грязных узких улочек, где случайного прохожего запросто могли зарезать вместо поросенка даже белым днем, стояло массивное четырехугольное здание, внушающее обывателям настоящий ужас, – тюрьма Шатле.

Незавидна судьба человека, попавшего в эти мрачные стены. Большое мужество требуется невиновному, чтобы не признаться в чем угодно после жестокой пытки водой или, как ее еще называли местные остряки, «пытки питьем». Когда-то здесь, готовясь к смерти, написал свою «Балладу о повешенных» приговоренный по ложному обвинению к этой унизительной казни Франсуа Вийон.

Развеет ветер нас. Исчезнет след.

Ты осторожней нас живи. Пусть будет

Твой путь другим. Но помни наш совет:

Взглянул и помолись, а Бог рассудит.1

По счастью, покровительство тогдашнего парижского прево спасло от неминуемой гибели этого блестящего поэта, бродягу, магистра искусств, уголовного преступника и философа. Да будут здравствовать меценаты!

– Месье де Грильон!

Высокий молодой человек, весь обвешанный оружием, преградил ему дорогу. А, это шевалье де Кревкер, бретер и забияка. Только его сейчас не хватало!

– Вот так встреча, граф, я не видел вас уже сто лет!

– Мое почтение, сударь. Я с удовольствием поболтаю с вами в другой раз, а сейчас очень спешу.

– Полноте, господин де Грильон, перекинуться парой слов не займет много времени. Вот смотрю я на вас: вы ведь великолепный стрелок, но почему-то при одной только шпаге.

– В Париже я не ношу с собой пистолетов, – нетерпеливо ответил граф.

– С каких это пор?

– С тех самых, как один мой знакомый герцог, по понятным причинам я не могу назвать его имени, отстрелил себе детородный орган, забираясь в окно к любовнице.

– Вечно вы шутите, граф! – рассмеялся шевалье.

– На этот раз я говорю совершенно серьезно.

– Слово дворянина?

– Слово дворянина!

– Что-то я не слышал ничего подобного, – с сомнением в голосе протянул де Кревкер.

– Неудивительно, кто же будет распространяться о таких вещах?

– А как же тогда узнали об этом вы?

– Я лез в соседнее окно, – скромно потупился Грильон.

– Вот это да! Везунчик вы, сударь!

– И в чем же состоит мое везение, позвольте узнать? В том, что эта участь не постигла меня самого? – усмехнулся граф.

– Ну как же, такое приключение!

– Честно говоря, я предпочел бы обойтись без приключений. Ведь вместо свидания с обольстительной красоткой мне пришлось тащить несчастного герцога к хирургу.

– Хорошо, но ведь там были дамы! – сообразил вдруг шевалье. – Невозможно даже представить, чтобы они не разнесли столь пикантную новость по всему Парижу!

– Это был монастырь, – пояснил Грильон.

– Я так и знал, сударь, что встреча с вами принесет мне огромное удовольствие.

– Взаимно, господин де Кревкер. А сейчас разрешите откланяться.

– Позвольте полюбопытствовать, куда вы теперь направляетесь.

– В Шатле, – уже на ходу ответил ему граф.

– В таком случае сегодня нам с вами не по пути, – засмеялся ему в спину шевалье.

                                                          ***

Парижский прево Шарль Буше, сеньор д’Орсэ, рассеянно вертел в руках королевский приказ, предписывающий оказывать подателю сего, графу де Грильону, всемерное содействие в любых вопросах.

Мысли прево были далеко от Гранд Шатле. Как надоели ему убогие тюремные камеры, как опостылели неопознанные трупы выловленных из реки утопленников и убитых ночью горожан, которые свозили сюда каждое утро. Эта грязная работа никого не прославит в веках. А на противоположном, левом берегу Сены затевалось теперь грандиозное строительство, которое Людовик поручил возглавить лично ему. Предстояло облачить в камень новую просторную набережную, расчистив мерзкий Лягушатник, расположенный прямо напротив великолепного дворца Тюильри. И король даже хочет назвать эту набережную его, Орсэ, именем! А тут приходится заниматься такой ерундой…

Граф де Грильон сидел напротив прево и уже четверть часа терпеливо пытался изложить суть своего дела.

А дело было весьма странным. Грильон требовал немедленно освободить пятерых приговоренных к смерти преступников, причем не мог даже толком объяснить, кто же конкретно ему нужен.

Имена, клички? Не знает. Может быть, конкретные воровские профессии? Это ему совершенно безразлично. Тогда что?

– Мне нужны люди решительные, тертые и, желательно, не самые подонки, для одного очень опасного, но важного предприятия, – уже в который раз повторил одно и то же граф.

– Так что, «отправители»? Это на их жаргоне означает – убийца, – никак не мог взять в толк прево. – Решительнее не сыщите.

– Пусть будут убийцы, не суть. Мне нужны люди, на которых можно положиться. Встречаются такие среди уголовников?

– Несомненно, граф, – со знанием дела ответил Буше. – Нередко даже у самых отъявленных негодяев имеется ярко выраженный кодекс чести. Только понятия эти, как бы вам сказать… Несколько своеобразные.

– Это не так важно. Главное – чтобы были хоть какие-то. Господин д’Орсэ, тут ведь вы гораздо лучше меня понимаете что к чему. Я всецело полагаюсь на вас. Да, кстати, есть ли среди них бывшие солдаты? Наличие военной подготовки было бы большим плюсом.

– Так бы сразу и сказали, – обрадовался прево, получив хоть какую-то зацепку. – Сейчас посмотрим.

Он подошел к шкафу и стал перебирать уголовные дела.

– Вот, взгляните. Ну, фальшивомонетчики и шулеры вам не нужны, не так ли?

Граф согласно кивнул головой.

– Кидалы и взломщики, наверное, тоже.

– А кто такие – кидалы?

– Те, что продают фальшивые драгоценности.

– Ну, взломщик, возможно, мне бы и пригодился, отложите одного.

– Могу предложить отличный экземпляр – Жильбер Фурнье, один из лучших в своем деле. Только он приговорен не к казни, а сослан на галеры. Подойдет?

– Вполне.

– Что у нас дальше… Братья-близнецы Мерсье, утопили в реке королевского сборщика податей с двумя стражниками. Но налоги здесь ни при чем – за сестру, кажется, мстили. Точно, – с удовлетворением заметил Буше, полистав бумаги.

– Хорошо.

– Мишель Венсан, наемник, зарезал двоих в пьяной драке, – прево вопросительно посмотрел на графа.

– То что надо, – кивнул Грильон.

– А вот и бывший солдат, как по заказу. Жак по кличке «Кривой», фамилия неизвестна, говорит, что потерял глаз в битве при Стейнкерке. «Бретонец», то есть вор. Возможно, и убийца. Но то, за что его приговорили сейчас, – прево брезгливо передернулся, – нет, на Жака это не похоже.

– Отлично, месье д’Орсэ. Пока достаточно, если будет нужда – наведаюсь к вам еще раз. А этих я забираю.

– Хорошо, граф, пишите расписку, – прево пододвинул Грильону бумагу и чернильницу.

Потом он несколько раз дернул за шнур колокольчика. Никакой реакции не последовало. Прево раздраженно позвонил еще. Граф старательно переписывал фамилии из приговоров. Наконец Буше не выдержал, поднялся и высунулся из двери.

– Капрал, бесовское отродье, где тебя носит?! – оглушительно закричал он.

Коридорное эхо разнеслось чуть ли не по всей тюрьме. На зов прибежал испуганный надзиратель.

– Быстро приведи сюда Фурнье, обоих Мерсье, Венсана и Кривого, – рявкнул прево.

– Так ить Жака вешают сейчас, – пролепетал капрал.

– Где? – Грильон вскочил, бросив перо.

Чернила замысловатыми кляксами расплылись по тексту.

– Так ить там – во дворе.

– Чертов де Кревкер! – в сердцах воскликнул граф.

Со всех ног он бросился в коридор. Стражники на выходе в тюремный двор преградили ему дорогу. Грильон, не желая тратить времени на то, чтобы отдубасить их как следует, что он непременно бы сделал в другой ситуации, просто нырнул под растопыренные руки. Сбитая шляпа покатилась по полу, но поднимать ее было некогда.

Выскочив из сумерек каземата на улицу, залитую ярким солнцем, граф понял, что немного опоздал. Прямо на его глазах палач ударом ноги выбил бочонок из-под пороха, на котором стоял осужденный. Бывший солдат, а нынешний вор, в натянутом на голову черном капюшоне и со связанными руками, рухнул вниз и задергался на перекладине.

Но Грильон был не из тех, кто легко смиряется с поражением. Чаще всего веревка сразу же ломает повешенному позвонки, но у этого проходимца шея, похоже, довольно крепкая, так что можно еще побороться.

– Именем короля! – прогремел он, подняв в воздух стаю жирных ворон, с любопытством наблюдающих за экзекуцией.

В мгновение ока граф пересек тюремный двор, неуловимым движением выхватив шпагу, и молниеносным ударом разрубил веревку, рискуя отсечь висельнику макушку.

Осужденный шлепнулся на землю, тяжестью своего тела разломав на куски бочонок и извиваясь в жестоких конвульсиях. Грильон с трудом снял веревку и сорвал капюшон.

– Ну, прямо Диоген, – усмехнулся он, отпинывая в стороны обломки бочки. – Интересно, что бы сказал в таких обстоятельствах древний философ? Наверное, не стал бы сетовать, что я заслоняю ему солнце?

Нестерпимо яркий свет обрушился из могильной темноты на приговоренного к смерти; вонючий от его собственных испражнений воздух сказочной амброзией ворвался в разрывающиеся от удушья легкие. Он подумал, что уже находится в раю, не может же ад пахнуть так чудесно. Хотя странно, ведь преисподняя – самое подходящее для него место за все его прегрешения. Так всегда ему говорил священник.

Первое, что увидел перед собой «бретонец», с трудом разлепив веки, – это непостижимо красивое лицо с клиновидной бородой, небольшими аккуратными усами, длинными, ниспадающими прядями вьющихся волос и огненным нимбом над головой.

– Господь, – прошептал потрясенный Жак. – Ты пришел ко мне! Хвала тебе, Иисусе! Я невиновен, ты ведь знаешь!

Глава 5

Дэн жил в небольшом доме на тихой улочке под названием Келли Корт. Впервые попав в эту квартиру, он сразу понял, что нашел нужный вариант. Просторная, но в то же время уютная гостиная окнами выходила на густые заросли лесопарка. А шелест листьев – это вам не рев автострады.

Второй этаж устраивал его как нельзя лучше: с одной стороны – в окна никто не заглядывает, с другой – топать высоко каждый день не нужно. Ну, и выскочить тоже можно будет в случае чего, – шутил уже сам с собой Дэн. Даже в окно. Мало ли что случается в жизни!..

Местоположение жилья было просто замечательным – буквально в двух шагах от работы. По прямой, от кровати до служебного кресла – метров восемьсот; но это, конечно, если бы Дэн смог перескочить через забор из колючей проволоки и проводов под высоким напряжением, не угодив при этом в лапы бдительных морских пехотинцев, охраняющих Агентство.

Прямо за окном, скрытое высокими деревьями, располагалось приземистое здание суперкомпьютерного центра. Там, не покладая процессоров, сутками напролет трудились вычислительные машины АНБ. Именно они, родимые, внесли основной вклад в создание антивампирской вакцины. Правда, близость дата-центра никаких особых преимуществ Дэну не давала: это место было одним из самых закрытых в Агентстве, и допускались туда только инженеры-электронщики. Компьютеры с массово-параллельной архитектурой терпеть не могут суеты и дилетантов. Кроме шуток, ему не раз рассказывали, что как только в центр прибывает какая-нибудь высокопоставленная комиссия, вычислительные системы тут же начинают отчаянно сбоить.

Обстановка квартиры не отличалась каким-либо определенным стилем, но и до продуманной эклектики было очень далеко. Дэн признавал в вещах только одно свойство – удобство; а как они выглядят и насколько сочетаются между собой, не беспокоило его ни в малейшей степени. В общем, женской руки в облике этого жилья явно не хватало.

Слева от входной двери располагался кухонный отсек. Матовый пластик был выбран исключительно с точки зрения простоты ухода. Бытовую технику и столы Дэн подбирал главным образом по принципу «только не стекло и не металл» – что он, нанялся, в самом деле, постоянно оттирать поверхности от невесть откуда появляющихся там отпечатков пальцев? Конечно, если у вас есть прислуга и вы хотите, чтобы она не простаивала ни секунды – тогда другое дело.

Справа, вдоль внутренней стены, стоял купленный по случаю черный кожаный диван, на который, наверное, за все это время никто так и не присел: пищу Дэн и забредающие на огонек гости принимали за обеденным столом, а телевизора, этой главной опоры расслабленного лежебочества, не было вовсе. Время, необходимое для выбора хотя бы десятка содержательных программ из шестисот с лишним каналов, конечно же, могло быть потрачено с куда большей пользой. В крайнем случае по Интернету можно посмотреть, если вдруг объявится нечто выдающееся.

В углу между окном и правой стеной располагался (правильной к свету стороной) компьютерный стол – самый настоящий офисный монстр, который почти никто не ставит в гостиных. И красовался на нем не какой-нибудь хлипкий «бук», а фундаментальная стационарная рабочая станция в корпусе Full Tower. Дэн терпеть не мог вечно бликующих и подслеповатых мониторов лэптопов – заветной мечты любого окулиста.

Да и мощности портативного компьютера Дэну явно не хватало, ведь домашняя машина не была подключена по соображениям безопасности к вычислителям дата-центра. Поэтому он довольствовался обычной потребительской моделью, которую, впрочем, всегда собирал самостоятельно. Проблема была даже не в том, что он не доверял продавцам готовых изделий. Просто у разных людей различные критерии выбора, и здесь Дэн, как обычно, явно не вписывался в мейнстрим. Производители оптимизировали все что угодно: быстродействие, цену, комплектацию, но только не главную для Дэна характеристику – тишину. Удивительно, но мощную и одновременно бесшумную машину не купишь в компьютерном магазине ни за какие деньги. И приходилось, засучив рукава, оборудовать свой персональный мультипроцессор заказными системами охлаждения. Однако результат того стоил. Друзья Дэна, в большинстве своем поклонники «тяжелых» программных приложений, неизменно удивлялись, что с первого взгляда совершенно непонятно, работает его компьютер или нет. И в самую нестерпимую жару, когда многие боялись даже включать свои машины в некондиционируемом помещении, вычислитель Дэна, поблескивающий внутри корпуса огромными медными радиаторами, работал под высокой нагрузкой как часы.

Впрочем, компактный ноутбук здесь тоже присутствовал: что-то ведь нужно брать с собой в поездки. Над компьютерным столом висела карнавальная маска «Доктор чумы» – единственное украшение интерьера.

Спальня находилась справа от входной двери; обстановка там была поистине спартанской – вместительный шкаф и внушительных размеров кровать типа сексодром с парой тумбочек по бокам. Принцип «в тесноте, да не в обиде» совершенно претил Дэну, если это касалось возможности как следует выспаться. Именно поэтому он всегда предпочитал спать, укрывшись персональным одеялом. Ничего личного, девушки, просто человек – сторонник полноценного отдыха.

Рядом со спальней, ближе ко входу, располагалась гардеробная. А напротив гардеробной – ванная комната и туалет.

Одно только не нравилось Дэну в этой квартире – санузлы располагались рядом с кухней, а не со спальней. Конечно, неведомые архитекторы прилично сэкономили на водопроводных стояках; но согласитесь, тащиться спросонья через весь зал – удовольствие ниже среднего, да и обедать под аккомпанемент унитаза – тоже. Хотя такому закоренелому холостяку, как он, последнее в ближайшем обозримом будущем особенно не грозило. Да и первое было пока еще, к счастью, неактуально.

Сегодня Дэн позвонил на работу и сказал, что малость приболел – дня на три, не больше. В действительности это время было ему необходимо, чтобы заняться составлением компьютерной модели Царя вампиров. Работа требовала полной сосредоточенности, а в подобных обстоятельствах банальный телефонный вызов или вопрос коллеги надолго выбивали Дэна из колеи. Поэтому он первым делом ликвидировал все звуковые сигналы – отключил стационарный и мобильный телефоны, вырубил компьютерные колонки, заблокировал квартирный звонок и даже сбросил будильник на электронных часах в спальне. Сами часы не тронул, поскольку терпеть не мог оставаться в неведении относительно времени в любой момент дня и ночи.

Сейчас самое главное – собрать из обрывков полуосознанных идей четкую структуру, которую можно будет воплотить в строгий программный код. Сложить разрозненные разноцветные осколки в правильную, красивую мозаику. Для такой работы у Дэна было два излюбленных места – обеденный стол и подоконник. Размышлять он предпочитал, глядя в окно на колышущиеся по ветру ветви деревьев. Затем бросался за стол и торопливо рисовал карандашом замысловатые схемы. Потом опять вставал и снова надолго задумывался, опершись ладонями о подоконник. И только когда картинка наконец полностью складывалась, садился за компьютер.

Время от времени, чтобы размяться, Дэн устраивал сам с собой турниры по дартсу. Недостачу партнеров он компенсировал мишенями; их было целых три – на входной двери, на дверце кухонного шкафа и на противоположной стене, рядом с компьютерным столом. Под окном висел чехол в форме индейского колчана, этого отблеска больной совести любого порядочного белого американца, с тремя комплектами 30-граммовых дротиков: Дэн предпочитал массивные стрелы.

И вот уже двое с половиной суток Дэн слонялся по гостиной, задумчиво стоял у мокрого от дождя окна, внимательно разглядывая стекающие по скошенному отливу капли. Чертил цепочки нуклеотидов и блок-схемы алгоритмов, точил карандаши, почти ничего не ел и практически не спал. Метал дротики, отчаянно мазал и раздражался. Успокаивался, в очередной раз подходил к окну, долго смотрел в сторону суперкомпьютерного центра, как будто пытаясь установить с вычислительными машинами незримую связь, дышал на стекло и рисовал потом на запотевшей поверхности смешные рожицы.

Решение пришло, как всегда, внезапно. Дэн автоматически протянул руку к колчану, не глядя, развернулся на девяносто градусов и, почти не целясь, метнул стрелу. Тяжелый вольфрамовый дротик с глухим стуком глубоко вошел точно в центр мишени.

Но жизнеутверждающее «Yes!» застряло в глотке – со стороны входной двери раздался испуганный вскрик. Дэн резко обернулся. На пороге, в обнимку с двумя объемистыми бумажными пакетами, стояла Наташа.

– Уф, как ты меня напугал! – потрясенно пробормотала она вместо приветствия.

– Извини, милая, я тебя не заметил.

– Неудивительно, когда ты занят – вообще не видишь и не слышишь ничего вокруг! А я, как на грех, не захватила с собой сегодня корабельной сирены.

– Зачем мне какая-то сирена, когда у меня есть ты, – улыбнулся Дэн.

– Все это, конечно, очень смешно, но еще чуть-чуть, и ты засадил бы мне дротик промеж глаз! – опешив, Наташа не стеснялась в выражениях. – Хотя, два против одного в мою пользу, – продолжила она, оглядевшись вокруг и немного успокоившись.

– Боюсь, не совсем так. Разворачиваться вправо мне не с руки, так что – фифти-фифти.

– Ну, спасибо, успокоил. Может, заберешь у меня пакеты? Я думала, он тут больной, голодный; а ты, оказывается, просто симулянт!

– Да, так и есть, – с готовностью согласился Дэн, рассовывая кульки и банки по полкам холодильника. – Просто нужно было интенсивно поработать. И знаешь, очень хорошо, что я не услышал, как ты вошла, а то спугнула бы классную мысль. Я только что понял, как сделать модель вам-вама.