Черти-Ангелы. Роман-дневник

– Привет, – махнула ручкой, как будто для меня это плёвое дело – первой здороваться.

Алина улыбнулась загадочно и отвернулась.

– Пять раз оглянулся, прикинь! – подруга чуть ли не приплясывала. Посчитала. Она сделала вид, что ищет платок в сумке. – Вот это фурор, вот это я понимаю! Ладно, почапали дальше. Будем сеять ужас и панику в рядах противника нашей красотой. Первый опыт удался на славу.

«7 октября. 19-00.

Так надеялась, что Димка растреплет всей деревне о том, что мы приехали. И кое-кто тоже об этом узнает. И примчит на своём «Минскаче». Мы увидимся, поговорим, и… либо пан, либо пропал! Димон, конечно, разболтал, молодец. Пол хутора уже слетелось поглазеть на городских мамзелей. Аки пчёлы на мёд. Но только без того, кто так нужен! Я в отчаянии, Дневник. Вздрагиваю от каждого звука. Ушла с лавочки, не могу, умирать снова и снова, понимая каждый раз – что не Он. Ну, хоть Алинке хорошо: она там как рыба в воде и веселится вовсю. Велела мне собираться на дискач. Честно? Я б домой собралась. Но дурацкая надежда не отпускает – а вдруг? Вдруг придёт на танцы?», – я закрыла тетрадь и поплелась к сумке, переодеваться. Зря, что ли, юбку тащила.

– Ну, где ты там? – вбежала в комнату подруга и застыла. – Ух, тыыы!

– Чё? Всё так плохо? – я, как Людмила Прокофьевна из «Служебного романа», тут же стала себя ощупывать. Дёргать вниз юбку – чтобы до колен, джемпер – чтоб до попы. А желательно, тоже – до колен.

– Да ты чё, кайф! Погнали! Ну, сейчас они в обморок свалятся!

– Да кто?

– Пацаны, Димка со Славкой. Повезут нас. Ой, я бы на их месте – грохнулась!

Алинка говорила, а я медленно краснела.

– Ого! – присвистнули мальчишки с одобрением, разглядывая нас.

Мне тут же захотелось закрыть лицо ладонями. «Где моя паранджа и шаровары», – сигнализировала я взглядом подруге.

«Не дрейфь», – подмигнула она.

– Падайте, девчата, – хлопнул по мотоциклу Славка, – домчим с ветерком.

«23-30.

И что? Всё напрасно, всё напрасно! Всё пропало, шеф! Нет, конечно, было кайфово, наскакались мы до упаду. И музычка так ничё была, пойдёт. По словам Алинки. Я не разбираюсь. Медляки. Медляки, конено, ставили. И я даже не отказывалась, вот. Только ждала-то совсем другого, – я оторвалась от дневника, прислушалась: на лавке под окном шум, хохот. Нас привезли назад, но расходиться никто не собирается, и ежу понятно. Даже сестра вышла на улицу, и в дом Лену не дозваться нынче, – я ждала, что…».

Дописать не дали. Алинка, ну, кто ж ещё! Чуть ли не в коленки бухнулась: поехали кататься. Славик зовёт. Одну – Лена не отпустит, а со мной – точняк разрешит.

– Да не поеду, Алин. Ну, смешно же, что я как собачий хвост за вами буду. Третий лишний.

– Да не будешь третьей, там какой-то его друг подъехал. Славка его уговаривает, для тебя. А я тебя – для себя.

– Я в этих «бя» запуталась уже, – пожаловалась я лампочке.

– Поехали, а? Ну чё¸ты теряешь?

– Ладно. Только ненадолго! – всё-таки подруга для меня столько сделала, что ж я – не человек, тем более не одна с ними буду. Интересно, кого это там Славка уговаривает? Кто ещё подъехал?

Открыла глаза сразу. Пробуждение, совсем мне несвойственное: никакого утреннего размазывания манной каши по тарелке – ещё пять минут и встану, не верится даже. Но как говорил дед Щукарь: факт. Факт, дорогие граждане и старушки – сразу. Наверное, от удивления уснула вчера. Вернее, сегодня. Я, что? Вправду уснула? Ведь ложилась и знала, что буду перебирать подробности и вспоминать, словно бабушка вяжет салфетку, петельку за петелькой, каждую минуту этой встречи.

Я вышла за калитку вслед за Алинкой, терзаемая мрачным любопытством: кого мог притащить к нам Славка? Всех дружков знала наперечёт, и, если это очередной подвох, то я не знаю, что с ним сделаю!

– Сюрприз! – отпрыгнул он в сторону.

Ты.

Ты!

Ты… Сидел на мотоцикле, как ни в чём не бывало, будто мы расстались на днях. Как я устояла на месте? Не взвизгнула от восторга, от неожиданности? Не бросилась на шею или того хуже – прочь? Ведь на планете вдруг разом проснулись все вулканы. Обрушилось цунами мирового океана и рухнули Кавказ с Гималаями. Но маленький Рэмбо в моём лице, этот любитель первой крови, сжал кулаки в карманах и нехотя процедил:

– Мы поедем или что?

Наблюдала, как потухла улыбка, как погасли звёзды на твоём небосклоне и злорадничала: «А так тебе и надо!». «И тебе тоже!» – перевела взгляд на озадаченного моим тоном Славика. Хотя ему за что? За компанию, решила. И где логика?

– Прошу вас, леди.

– Благодарю.

– Держитесь крепче на поворотах.

– Не сомневайтесь, – а себя спрашивала: «Что я творю?». Села на мотоцикл, пытаясь не прижиматься к тебе. Ещё чего!

Алинка погрозила мне кулаком и закатила глаза.

Тронулись.

К ночи похолодало. Хотела я того, или нет, а пришлось тебя коснуться, спрятаться за твоей спиной от колючего ветра. За нами гналась луна, тянули деревья в чёрных перчатках ветви, словно в жуткой сказке.

Спустя полчаса, когда подумала, что вернусь домой без ушей, ты неожиданно притормозил. Я впечаталась ресницами в свитер и тут же отпрянула.

– Слезай.

«Буланчик отскакался, Бобик сдох», – вспомнила любимые выражения папы. И пусть, подумаешь, больно-то нужно! Я спрыгнула. С трудом сдерживала слёзы – больно, и нужно. Но вида не подам ни за что! А ты подошёл ко мне ближе, снял с себя эту смешную шапочку, которую народ дразнил «петушком», зато с импортной надписью «Аdidas» и нацепил на меня.

– Африка?

Африка! Уши от спасения ли, от смущения, заполыхали.

– Тепло ли тебе, девица?

Я прыснула. Как ответить? Тепло, Морозушко, тепло, батюшка, или:

– Ты чего, очумел, старый? Жениха подавай! Приданым вроде как обеспечил, вон, уже греет голову.

Ты расхохотался. Рассмеялась за тобой и я в голос. Счастье брызнуло россыпью лунных зайчиков. Мир. Послышался шум мотора – нас искали друзья.

– Э, чё вы застряли?! – завопил Славка. – Поехали, поехали, время не ждёт, контора пишет! Мы ж ещё костёр запалить хотели, ну!

И мы поехали. Нет, полетели.

Представь, что я к тебе так близко,Что чувствуешь ресниц ты трепет на щеке.Представь, как ты живёшь без рискаИли шагаешь по дороге налегке.Представь, что сотни птиц взлетели. Выстрел.Единственный патрон – и в цель.И ты поймёшь, что я с тобой не только в мыслях —В начале жизни и в её конце.Что я живу, живу в тебе,по венам растекаясь кровью,И благодарна как судьбе,За то, что я живу любовью!

И был костёр. И разговоры. Нечаянное касание ладоней. Коленка. Щека. Пальцы. Взгляд сквозь чёлку. Блики в зрачках. И до коликов смех – старался Славка, так хотел произвести впечатление на Алинку. Наше молчание громче всяких слов. И огонь. Огонь – это воспоминания, которые сжигали мою душу. Пыталась потушить, но не знала правил: каждый раз, тлеющие уж было угольки разгорались с новой силой. Одно неосторожное упоминание твоего имени в разговоре, одна случайная встреча, просто нечаянный взгляд и – пожар!

– Костёр, – говорил ты тогда, вороша хворост, – ночное солнце человечества.

– И вправду!

Ты ловишь мой восхищённый взгляд и неловко признаешься:

– Это не мои слова.

А мне всё равно. Я-то знаю, что ты самый умный на свете, самый лучший, самый-самый!

«Пришла пора, она влюбилась. Так в землю падшее зерно весны огнём оживлено», – ай, да Пушкин, ай, да… молодец, короче!

Мне казалось после пробуждения, что когда я вспоминаю, то без конца перелистываю книгу жизни. Кто-то сказал: мы не можем вырвать страницу, но можем бросить в огонь всю книгу. Я бросила. Но она не горит, только – душа. Не то, что наше «ночное солнце»: никак не разгоралось тогда.

– Бензином, что ли плеснуть, – озабоченно бормочешь ты. Костёрчик на поляне жалок – дымит, чадит, шипит, плюется огнём, словно новорожденный дракон.

– Не надо, – испуганно схватила тебя за руку. А ты словно ждал, сжал в ответ тихонько, ласково. Вся кровь моя, все три литра, прилили к лицу, губам, так резко и сильно – боялась кожа лопнет, и голова закружилась. Я чувствовала, как колет, словно иголкой, в пальцах при прикосновении.

– Не надо, – повторила я.

И быстро-быстро рассказываю историю про бабушку. Как ей показалось, что дрова в печке сыроватые. Как решила плеснуть, совсем как ты, керосина «три капли».

– Да ну? – твои глаза искрятся, а я. Я теперь понимаю Есенина: увидела «море, полыхающее голубым…».

– Папа до сих зовёт бабушку «огонь-баба», – улыбаюсь и понимаю, что ты так и держишь меня за руку.

Следы твоих прикосновенийМне не стереть.Они на теле моём, верно,Сто лет будут гореть.

Поцелует или нет? Или просто обнимет? Пусть хоть весь бензин в костер выльет, только не отпускает моей руки.

И твой взгляд беспокойный, горячий,И твой след, что клеймом на губах,Разгорались сильнее и ярчеСта огней, что пылали в кострах.

– Картошки испечь, или город сжечь? – переиначил ты Ремарка. Огонь, наконец, запылал. Я-то хотела – картошки, а спалила весь город. И не заметила. В тот вечер загорелся не один костёр!

И что же? Я вернулась из воспоминаний в утро. Уснула! Позорно уснула, едва с Алинкой доползли до дивана. Продрогли, устали, насквозь пропахли дымом. Зато теперь уставилась в потолок, будто филин. Ну, его, решила, надо вставать. День провели с подружкой в ожидании, приедут-не приедут? Обещали отвезти на вокзал, проводить. Мечтали, чтоб приехали пораньше. Пообщались бы ещё. Подольше. Хоть на капельку, на секундочку продлить мгновение встречи.

Приехали. За час. Сердце выпрыгнуло. Вулканы проснулись снова, цунами напирало, где спастись землянам моей души? Куда девать глаза бесстыжие в своей радости? Губу прикусила, расчёску уронила, на хвост коту наступила. Беда с девками. Подхватились, с хаты выскочили, по двору уж до калитки поплыли лебёдушками. Не спеша.

– До чего ж неохота расставаться, – с ходу заявил Славка. – А, может, останетесь? Выходной же, дискач будет, кайфовей, чем вчера. Повеселились бы, а?

– А в Ростов мы как попадём? И когда? Нам вообще-то в школу с утра. Да и предкам чё сказать! – Алинка возмутилась, но голос задрожал.

– А мы вас на первую электричку, которая в 5—20 приходит, отвезём. В семь часов в городе будете.

– Сестра не разрешит нам остаться, – вздохнула я.

– А она и не узнает.

– Как это?

– Скажем, что поехали на вокзал, а на самом деле поедем ко мне. Хабари ваши побросаем, чайку попьём, и – в клуб.

– Чудесненько, – вклинилась Алинка, – а ночевать мы где будем, на сеновале?

– Не. Но, если будете настаивать, то можно и там. Ко мне вернёмся. На летней кухне посидим. Там останется – четыре часа перекантоваться.

– А родаки?

– Да они на свадьбе гулять будут. Мы их скорее в клубе встретим, чем дома.

– Так, – Алинка соскочила с лавочки, скинула Славкину руку с плеча, а меня ущипнула, – пошли-ка, подруга, в сторонку. Нам посовещаться надо, – объявила громко, – это вам не форточке кататься, тут всерьёз решать надо.

– Надо так надо, – подмигнул Славка.

Я посмотрела на тебя, ведь ты так и молчал с начала разговора. Вдруг тебе оно и не нужно? Я навязываться не хотела.

– Останься, – ты вроде негромко сказал, а мне – набат!

Ты хочешь! Ты ждёшь, чтоб я осталась!

Совещаться во двор я вперёд Алинки побежала.

– Ну? – спросила она.

– Ну! – ответила я. Ах, да к чему вопросы, когда и так всё ясно. Ясней, чем в белый день.

– Ох, и влетит же нам, – прошептала я, самой себе удивляясь. Пуститься в такую авантюру, уму непостижимо!

– Да чего влетит-то? Папик твой на сутках будет, раньше девяти не вернётся. Так? Я мамке скажу, что у тебя ночевала. Да никто и не узнает, стопудово. Ну, когда ещё так гульнём, прикинь!

Прикинула. Несколько шагов до тебя. Час до разлуки. Сегодня. Или вся ночь, но до завтра.

А там… хоть голова с плеч, всё равно.

Дельце провернули удачно: лицемерно попрощались с сестрой и якобы отбыли на электричку до Ростова. Навстречу авантюрным приключениям.

– Народу больше, чем людей, – заметила Алина возле клуба.

Действительно, на воскресной дискотеке к нашему удивлению, было не протолкнуться. А ведь завтра всем на работу, на учёбу.

– Так ведь свадьба, – пояснил ты, – второй день. Все здесь.

Вы со Славкой оглядывались, словно искали кого-то.

– Нету, – ответил Славка на твой вопросительный взгляд, и пояснил нам, – мамки на застолье остались. У них своя массовка, с баяном.

Пацаны вздохнули с облегчением. Всё шло по плану.

– Я люблю деревенские свадьбы, – зачем-то сказала тебе. – Там так весело.

– Ага, особенно на выкупе невесты, – поддержал ты.

– Или монетки собирать с конфетами, когда молодых осыпают. И взрослые такие смешные и всё разрешают детям. Помню, мы с бабушкой ходили к соседям. И свет вырубили. Так пока свечки зажгли, мы со стола все конфеты потырили, и никто потом не ругался.

– Так это у дядьПашиного сына свадьба была! – воскликнул ты. – Может, я с тобой за одну шоколадку схватился тогда, в темноте?

– Только сейчас не подеритесь, – хмыкнул Славка. – Ну, пошлите уже. Ох, и веселье будет! И гости, и вон, Вадька с нашей улицы из армии вернулся. Его неделю назад ждали, а он только приехал. Слышите?

Мы поднялись по ступенькам, прислушались к тому, что объявлял в микрофон ведущий:

– Родные и близкие друзья поздравляют Вадима, вернувшегося сегодня из армии. И для него звучит эта песня. Счастливой гражданки, брат!

– Пройду один мимо сельсовета,Услышу плеск уток на воде.Ещё звенит где-то это лето,Да вся беда, я не знаю где!

– вечер начался.

После танцев опять катались. Мальчишки красовались: бросали руль, разводили руки в сторону. Мы визжали от страха и восторга одновременно. Они же только скорости прибавляли.

«Взлететь до неба – пустяки,Как будто крылья, две руки.Раскрасив счастьем мирТебе его дарю.За то что вместе мыТебя благодарю!»

– и совсем неважно, что до разлуки осталось несколько ночных часов.

«9 октября. 7-30.

Сил нет писать. Я так счастлива безмерно!

Сил нет писать.

Спать… спать… спать… какая там школа!

16-00.

Пока тихо. Папы нет. Наверное, у своей. Может быть, пронесёт.

Ой, что вчера было и где! Или сегодня? Как в песне у Высоцкого, «ой, где был я вчера, не найду днём с огнём, только помню, что стены с обоями»! Даже не знаю, с чего начать, Дневник…».

Вдоволь накатавшись, мы приехали к Славке, зашли в летнюю кухню. Свет решили не включать.

– Темнота – друг молодёжи, – заявил хозяин убежища.

– Конспирация прежде всего, Феликс Сигизмундович, – поддержала его Алина. – Так. Занимаем места согласно купленным билетам. Чур, диван – мой!

– Наш, – поправил Славка и плюхнулся рядом.

Мы с тобой, как пионеры, примостились на стульях по краям стола. В глазах – взвейтесь кострами, синие ночи, но между нами расстояние в ширину океана. Я сидела, нога за ногу и качала чертей, как сказала бы бабушка. Ты пытался угостить меня яблоками, накормить жареным мясом, напоить компотом – делал всё, чтобы только пройти мимо меня к холодильнику и как бы нечаянно спотыкнуться. Твои маневры не остались незамеченными захватчиками дивана. Подколы сыпались как из рога изобилия, Славик разошёлся, Алинка хихикала. Я смущённо улыбалась, хорошо, хоть не видно, ты от бессилия хлопал дверцей агрегата так, что я подпрыгивала. Или это от озноба, вдруг охватившего меня?

– Слушай. Кажется, кто-то обнаглел в этом помещении? – ты, наконец, не выдержал. – Не мешало бы и нам отвоевать кусочек места под солнцем. То есть под луной.

– Да, не мешало бы сдвинуть товарищей, – с радостью согласилась.

– Ещё чего! – завопили товарищи в два голоса. – Нам и без вас неплохо!

– А нам нехорошо! Нашлись тут эксплуататоры диванов, единоличники какие! – возразил ты.

«Такая куча-мала образовалась! Не поймёшь, кто где. Алинка визжит, Славка щекочется, пыхтит. Я не могу, я закатываюсь, аж пополам согнулась. Особенно, когда Славик упал. А ты…»

А ты всё-таки занял кусочек дивана и позвал меня:

– Помогай, падай на колени! Вдвоём они нас не выпихнут!

Схватил за свитер, резко дёрнул на себя – ай, мамочки мои, я у пацана на коленях сижу!

«И я не шевелилась долго. Боялась, как я боялась! Во-первых, упасть, а во-вторых… чувствовала опасную близость – стоит мне повернуться, как может случиться то самое! Нет. Скорее, я боялась этого во-первых! И желала!»

– Сударыня, вам удобно?

– Да, – выдохнула. – А вам, сударь, не тяжело? Не надорвётесь часом?

– Не волнуйтесь, право. Мы, судари, прекрасно себя чувствуем, когда держим пёрышко.

Обменявшись шутливыми любезностями, замолчали.

Такая вдруг возникла тишина,Что воздух зазвенел от напряжения.Как будто во вселенной я одна,Но чувствую я чьё-то приближение.И только – сердца стук в ночи,И только – дрожь души до пяток.А он, приблизившись молчит,А он со мной играет в прятки.

– Эй! – ты подул мне в затылок.

– А? – я напрочь забыла об опасности и обернулась… Так вот что такое поцелуй! Когда картинка тёмной комнаты замирает в твоих глазах, и отражаются только мои зрачки; когда все звёзды превращаются в чёрные дыры, и космос моего тела летит в тартарары; когда, подобно мечтателю-царю о вечной молодости со страхом, ныряю в котёл с молоком, но не умираю в бурлящем кипятке – возрождаюсь к новой жизни.

– Вы чё притихли там? – раздался голос Славки, откуда-то из преисподней.

Я отпрянула. Бросилась из кухни, словно заяц, испуганный светом фар. Унесла новую жизнь в горячих губах, в дрожащих ладошках. На улице прижалась спиной к стене кухни, приложила руки к пылающим щекам.

«Мне казалось, это была и не я, Дневничок. Не знаю кто. Или что. Сплошной пульс, что бьётся на всю деревню. Нет! На всю вселенную. Думала, что разбужу всех инопланетян, всех собак в округе, как сильно стучал!».

А потом хлопнула дверь – ты вышел. Я замерла трусишкой зайкой серенькой, а рядом – ни одной спасительной ёлки. Мимо не пройти. Мы молча уставились друг на друга. Вечность отсчитывала мгновения.

Под утро резко похолодало. Ни шарфы, ни куртки, галантно отданные нам ребятами, не помогали. Не спасали от осеннего морозца: Его ледяные пальцы щипали нас так, что у меня зубы приплясывали. Рассвет ленивой походкой ступал на перрон, и там, где он касался земли, домов, деревьев расцветали розовые и персиковые цветы, сотканные из солнечных лучей. Ты подкрался ко мне сзади, обнял одной рукой, другой помахал билетами:

– Готово, леди. СВ, как приказывали.

Я рассмеялась. Спальный вагон в электричке, вот шутник!

– Я буду скучать, – шепнул.

Ура! Подпрыгнула я в мыслях. Будет скучать!

«И мы ещё долго с Алинкой стояли в тамбуре, пока их, пацанов, совсем не стало видно. Ещё она меня ругала. За то, что я не спросила ни о чём. Мол, мы зачем вообще приезжали? Мотоциклы, это, конечно, ничтяк, но самого главного я не узнала. И поздравила: с почином, говорит. Губы не болят? Нет, отвечаю. С вызовом, прикинь. А она – в тихом омуте черти водятся. А я ей – и ангелов немножко. Вот заладила со своими чертями, та Алинка! Как будто других выражений нет. Я ворчу, любя, если что, Дневник. Не волнуйся!

Ах, да. Там, на дискаче меня пригласил на медляк совсем взрослый парень. Вадик, кажись. Спрашивает, такой, – откуда красавица взялась? И не годится ли он мне в женихи? Говорю – нет. Я – старый, лысый, беззубый, спрашивает. Мне смешно. Нет, отвечаю. Просто я другому отдана, и буду век ему верна. Но я это к чему? Что происходит? То ни одного поклонника, то сразу много. Димка, вон тоже, заходы делал. У него «Ява», может, я хорошо подумаю, с кем на танцы ездить. Вот дураки. Не нужен мне никто, кроме…».

Тебя.

Глава пятая

Наступил вторник, а я уже подгоняла неделю – скорей, скорей заканчивайся, хочу, чтобы уже – суббота. Конечно, мы с Алинкой решили снова приехать и строили планы. Рисовали в мечтах, как сложится новая встреча. Но даже и представить не могли, что произойдёт на самом деле.

Среда.

Четверг. Как медленно тянутся дни. Медленно по капле, словно моросящий дождик, неделя стекала по стеклу. Спроси нас тогда, а что было в школе? Во дворе? В стране? Не вспомним. Пожалуй, только весёлая песенка служанки Миледи из фильма про Д'Артаньяна почему-то крутилась в голове. «Святая Катерина, пошли мне дворянина», – частенько напевала Алина. Да послала же, ворчала я. «Святая Катерина послала дворянина», – исправлялась подруга, а заканчивали мы вместе: «Усы и шпага, всё при нём»! И смеялись. То веселились, то грустили – где те дворяне, а где мы. А время играло с нами, а время – морская фигура на месте замри – замерло.

Пятница. Как долго!

Суббота. Ура!

Еле дождались конца занятий. Сбежали с Алинкой с последнего урока, чтобы успеть на дневной автобус. Молились, чтобы рейс не отменили, потому что нас обещали встретить именно с него. «Если не забудут», – хмурилась я мысленно. Всё ещё не могла свыкнуться с реальностью, где все обещания выполняются и мечты сбываются. Но вслух не говорила, чтоб не злить подругу.

Не забыли!

– Стоят, смотри, как пасочки, – улыбнулась довольно Алина.

«Пасочки» довезли быстро. Покидать нас не спешили к общей радости.

Лена встретила приветливо. Чаем напоила с дороги. Угостила ватрушками. Ребята отказывались, а мы с Алинкой налетели: с утра во рту маковой росинки не было. Потом спросили сестру, нужна ли какая наша помощь? Танцы-танцами, но и польза же от нас должна быть. Лена одна с детьми живёт, за бабушкой ухаживает, как не помочь? Сестра отнекивалась. Посетовала лишь на дрова, которые некому привести в порядок:

– От Вити помощи не дождёшься. Как только с Толей встречаются – всё. Пиши пропало. В который раз начинают, а потом – перекур, обед, конец спектакля.

Мне стало стыдно за отца. Понятно, почему. Меня жизни учит, а сам – туда же: никакой силы воли! Да ещё дядя Толя этот, папин старший братец, со своим самогоном, эх! А мальчишки переглянулись и кивнули друг другу.

– Да не фиг делать! – воскликнул Славик. – Щас мы домой съездим, в рабочее переоденемся. Инструмент есть какой, пила, топор?

– Есть, – обрадовались мы. Я так чуть в ладоши не захлопала, как же всё складывалось нынче ладно.

Через полчаса дело закипело. Дрова находились в курятнике. С шутками загнали птицу в сарай, во главе с предводителем – рыжим драчливым петухом. Собственно, из-за него и веселье. Старый забияка поочерёдно вызывал нас на дуэль, нападал. Бестолковые куры без него разбегались по углам и пытались взлететь, пока в сарае зерна им не насыпали.

– Слушай, ещё ни разу топором не взмахнул, а уже вспотел, – расхохотался ты, утирая лоб, – как будто стометровку пробежал.

Я не могла отвести от тебя взгляд. Мы же столько не виделись! И уходить не хотела: я могу дрова подносить. Или в поленницу складывать. Или воды подать. Я и пилить смогу, правда, только научите! Только бы рядом быть. С тобой. Но бессердечные Лена и Алинка увели меня из курятника буквально за ухо. Пойдём, говорят, картошки пожарим. Надо кормить работников, а не смущать. Приготовили. Собрались вернуться – на лавочку вызвали. Идите, сказала Лена, там ещё приехали. Помощнички или женихи, уж не знаю. Вышла. Алинка задержалась в комнате у зеркала: без марафета – никуда.

Ба, знакомые всё лица и Димка в их числе. Хотела быстренько поздороваться и смыться, так сосед снова с претензиями. Мол, зря я от него отказалась. У него и мотоцикл лучше, и ростом он повыше, и покрасивше, и живёт поближе.

– И язык подлиньше, – пробормотала я. Ведь он вроде шутит, а глаза – злющие.

– И вообще я парень свободный во всех отношениях, не то что некоторые, – сказал Димка в конце, – никаких проблем. А тебе Малая косы повыдёргивает, как узнает, что ты рядом с ним крутишься, – и на твой мотоцикл указывает.

– Что?!

– Что слышала! – «Ява» взревела и унесла своего владельца прочь, смешав меня с пылью.

Я опустилась на лавочку. Улыбка застыла мерзкой гримасой. Содрать бы её с кровью! Закрыла лицо руками. Осень из танцующей в листьях девчонки превратилась вдруг в плачущую дождём старуху. Нет! Ты не мог так со мной поступить. Кто угодно, но не ты, я не верю! Подхватилась, чуть не сбила с ног Алинку, смерчем пронеслась по двору к курятнику. Хлопнула калиткой. От неожиданности ты уронил дровину, а Славка в удивлении обернулся.

– Кто такая Малая?

Ты было нагнулся, и тут же выпрямился.

– Малая? Алёна, что ли?

– Тебе видней!

«14 октября.

Иногда жалею, что встретила Его, Дневник! Жила себе тихо, никого не трогала, любила там кого-то безответно, стишки писала. Никаких потрясений! А с ним столько эмоций за какую-то пару месяцев получила, сколько за всю жизнь не было, ужас!