Согнутые руки

Я намеренно скинул его руку с моей ноги и допил виски до дна. То, что он сказал мне, вдруг задело меня за живое. Я не хотел просто поразвлечься с Рослин!

– Жаль, что ты думаешь, будто я хочу только видеть ее в постели… И не тебе решать, какую жену я хочу видеть рядом с собой! Позови Роси, я тебя просил.

Отец молча смотрел мне в лицо, пытаясь сложить воедино весь наш разговор. Потом резко встал и молча открыл двери.

– Рослин Мэй… Ты еще здесь? Можешь зайти, дорогая.

Мне стало интересно, о чем таком отец говорил с Рослин, что он пришел к выводу, что эта маленькая женщина не для меня?! Гадство! Да, я не был слишком галантен с ней, но и она этого не требовала от меня. Она явно флиртует со мной, пусть и тайно, но палку не перегибает. Еще говорила, что я не в ее вкусе – вдруг просто слукавила, а я даже не просек! Разве можно понять этих женщин?

Бутылку виски я осушил и улегся в кровать, чтобы расправить раненое плечо. Отец пропустил Рослин в комнату и закрыл за ней двери, оставив нас наедине, мне даже не пришлось просить его об этом. Я молча смотрел на ее порозовевшее лицо, после похлопал рукой по бортику кровати, намекая, чтобы она присела рядом.

– Сильно задело? – Она не спешила садиться, просто стояла рядом. – Врач сказал, тебе вытащили пули с плеча.

– Да, три штуки. Могло быть и хуже, я в порядке. До свадьбы заживёт!

– Верно.

Я наблюдал за тем, как она медленно ходит по комнате, – то от моей кровати к окну, то обратно ко мне – и садится в кресло.

– Как тебе времяпровождение с моим отцом?

– О, дон Вито чудесный собеседник. С ним можно говорить часами, вовсе не надоест.

Я засмеялся, отчего плечо резко заныло.

– Я наслышан о ваших разговорах… О выставке, картинах и о том, что я пытаюсь затащить тебя в койку.

– Да-да, все верно. Но это только крошечная часть нашей беседы… Дон Вито посоветовал мне искать серьезного жениха, старше меня и с перспективой. Даже сказал, что имеет такого приятеля слегка за тридцать, пытался меня заинтересовать знакомством с ним.

– А ты что?

– Думаю, было бы неплохо познакомится с ним, пообщаться… Поглядеть на него, авось понравится!

Я сердито посмотрел на нее и вскинул голову.

– И я бы не отказался взглянуть на этого типа!

– Интересно, для чего?! – уголки ее губ сердито опустились вниз.

– Хочу оценить, достоин ли он тебя.

Мне показалось, Рослин не усомнилась, что именно так я и поступлю. Она почему-то начала улыбаться, а затем и вовсе перестала сдерживать себя и рассмеялась на всю комнату. О, ты не в курсе, малышка, как твой смех и улыбка возвращают меня к жизни.

– Ты первая, кому это кажется смешным. – Глаза сверкали от алкоголя в крови. Пусть не специально, но она всё же оскорбила своим недоверчивым смехом меня лично. Я не понимал, то ли Рослин рассмеялась от разочарования, то ли из-за того, что приняла мои слова за шутку.

– Я понимаю, что ты не веришь мне…

– Ты ничего не понимаешь, Фреди, – парировала она и нервно ткнула кресло ногой.

– Объясни тупице… – конечно, я не собирался уступать ей.

– Твой отец решил, что для его сыновей важно приумножать семейный капитал, поэтому будущие жены должны быть сказочно богаты. Знаешь, пусть это и выглядит как холодный расчет, но он прав: любовь случается с единицами, а деньги еще никому не помешали!

– Нет, – теперь уже я заулыбался. – Не верю тебе, потому что это не твои мысли… это фразочки отца! Он так мыслит и промыл тебе мозги!

– Я никогда не любила и думаю, что со мной это вряд ли случится.

– Дура! Тебе же едва двадцать исполнилось, вся жизнь впереди – и ты полюбишь. Если уже не полюбила… – я резко сел, позабыв о плече, схватил ее за руку и потянул в свои объятия.

Она прижала свою ладонь к моей груди, заверещав:

– Господи, что ты делаешь?

Я ничего не ответил, лишь подумал, что сейчас раздену ее и докажу, что имею все права на нее. Я сбросил с себя одеяло и получил пощечину от Роси – это еще больше раззадорило меня. В эту секунду мне захотелось почувствовать ее губы на своем теле. Она так чудно пахла еле уловимым ароматом весенней сирени, что голова моя пошла кругом, и я стал воистину сам не свой. Я потерял себя в чувствах и жадно целовал ее губы, припухшие веки и розоватые щеки. Она стала моим откровением, и все, что сейчас я делал, имело удивительно честное признание по отношению к ней. Рослин на изумление не противилась – охотно припала ко мне, смачно покусывая мою нижнюю губу. Я чувствовал, что она еще сопротивляется сама себе, – внутренний голос рассудка пытался ее образумить, но, похоже, она отказывалась его слушать. Я быстро поднял ее с кровати и решительно унес в свою комнату, успешно миновав коридор, – нас никто не заметил. Адреналин настолько зашкаливал, что я позабыл о раненом плече, в тот момент мои мысли были заняты только Рослин. Я тихо шептал ей: «Все к черту… все к черту! Я тебя хочу… хочу не потому, что хочу просто трахнуть! А потому что хочу, чтобы ты всегда была моей!» А она, чертовка, смеялась мне в ответ, смеялась, но продолжала нежно касаться моего лица, целуя мой колючий подбородок и шею.

Моя девочка… такую сильную любовь поначалу не замечают и противятся ей. А со временем – умирают, потому что нет сил жить без нее. Прости, Джо! Целуя ее между ног, я уже понимал, что без нее больше не представляю своей жизни.

*La mia ragazza (итал.) – Моя девочка

4. Перелом

Утром я пришел в себя в собственной кровати, голова невыносимо болела, словно бы меня били по ней всю ночь бейсбольной битой. Чёрт! Я с трудом мог вспомнить, что вчера произошло, – плечо слегка подёргивало, ноги казались ватными. Кто-то возле меня зашевелился и перевернулся на другой бок – мой Бог, сладкая Рослин!

Первое, на что я обратил внимание, – была ли она голой. Она спала возле меня, тихо посапывая носом как примерная девочка. Я скинул с неё покрывало – на ней был всё тот же жаккардовый брючный костюмчик приятного золотистого оттенка. Неожиданно я задумался: она успела одеться или спала одетая всю ночь? Мне что, приснилось, будто я стянул с неё штаны?! В недоумении я придвинулся к ней с поцелуем, на что она неожиданно распахнула глаза и шепнула:

– Доброе утро, развратник!

Я аккуратно убрал с ее щеки кудрявый локон, улыбаясь:

– Доброе, не расскажешь ли мне, почему ты одета?

Она поднялась на локотках, поправляя блузку, и окинула меня критическим взором. Ох уж эта интригующая блузочка: ткань слегка просвечивалась, и я без труда мог рассмотреть, какого цвета её бюстгальтер. Она излучала чистый секс, даже будучи одетой.

– Ты что, ничего не помнишь?

– Если честно, голова словно снежный шар… Помню, что принес тебя сюда, страстно целуя, и смог, наконец-то, залезть тебе между ног. У нас всё-таки случился…

– Нет, – она засмеялась, – не случился.

– Но я отчётливо помню, как стянул с тебя штаны, как опускался поцелуями всё ниже и ниже… Как… Как промышлял там губами.

– Так и было, ты очень хорошо делал свое дело. – На этих словах она закатила глаза, словно вспоминая ту сцену и приятное ощущение, которое я доставил. – А потом ты отключился – прямо у меня между ног!

Я стукнул кулаком по ночному столику от злости на себя и опрокинул недопитую бутылку того дрянного шампанского.

– Вот черт, а я уже обрадовался, что все-таки тебя трахнул!

– Не расстраивайся, будет тебе уроком – будешь меньше пить! – Она потрепала меня по голове, улыбаясь.

Конечно, Фреди, она смеётся над тобой, потому что ты оплошал в самый интересный момент!

– А чего ты смеёшься? Думаешь, тебе удалось от меня отделаться? Нет… – Я аккуратно погладил ее по спине, по которой стремительно побежали мурашки. – Я не против повторить хоть сейчас. А вообще… – Я уселся поудобнее, обнимая её за плечи. Какая же она была теплая! И всё так же пахла сиренью. – Всё, что я вчера тебе говорил по поводу того, что я хочу не просто трахнуть тебя, а хочу быть с тобой, – это правда. Твое появление что-то всколыхнуло во мне… Неизведанные мною ранее чувства. Я как будто начал жить по-другому, смотреть на вещи иначе…

Рослин спокойно слушала меня, еле заметно поглаживая ладонь, – из моего захвата вырываться она не стала.

– Это не из-за меня, все дело в смерти Джо. Ты ещё страдаешь из-за его смерти, как и все мы. Потеря близкого человека всегда оставляет невидимый след на душе… Если такая, конечно, имеется в человеке.

– Да, мне его действительно не хватает, но Джо здесь ни при чём. Твое присутствие не даёт мне жить спокойно, прежней жизнью. Знаешь, все мои проблемы из-за тебя, Рослин Мэй!

Мои слова прозвучали как обвинение в её адрес. Вырвалось… Сука! Но я ведь действительно так думаю. Она сводит меня с ума! Вот сейчас она сидит в моих стиснутых объятиях и даже слова поперек не скажет!

Рослин молчала недолго – грубо оттолкнула меня назад и дала пощечину. Я принял ее с понимаем.

– О-о, тогда прости! Что ты хочешь от меня услышать? Фреди, я не хотела, чтобы так получилось?! Не дождешься! Я сейчас уйду чтобы не мешать тебе жить прежней жизнью! – Она остановилась, бросив взгляд в зеркало. – Вот только умоюсь.

Я начал ей аплодировать:

– Боже, какие страсти! Мы уже ругаемся – как супруги, прожившие в браке лет двадцать! Вообще-то, я не хочу, чтобы ты уходила. Ещё очень рано. Как умоешься, приходи сюда, полежишь ещё со мной… Рану мою обработать поможешь.

– Размечтался! – Она бросила в меня мокрое полотенце. – Будет весело, если твоя невеста застанет меня здесь.

Я поймал полотенце, смеясь над ее словами, и принялся наблюдать, как она намыливает лицо мылом, а затем смывает пену теплой водой. Без косметики на глазах она выглядела сущим ребенком. Как же мне нравятся эти ее ямочки на щеках, когда она улыбается. Необузданная женщина! Нет, так просто я её сейчас не отпущу. Я должен убедить её, что она только моя, никакой другой мне не нужно.

– Роси, хочу тебя попросить об одном, пока ты ещё не ушла…

Она вышла из ванной, вытирая лицо сухим полотенцем. Налила из графина обычную воду и сделала пару глотков.

– О чем?

– Подойди ближе. – Я специально поманил ее к себе, желая видеть глаза. – Ну не бойся, не укушу.

– Я ночевала с тобой в одной постели, думаешь, мне может быть страшно? – Она села на край кровати, отбросив полотенце, но стакан все ещё покоился в ее руке.

– Не спеши делать выводы обо мне, сладкая. Да, я чудный мужик, с криминальной жизнью и всеми вытекающими в ней; порой я развратник, алкаш, гулёна и грубиян, но несмотря на всё это – я верен себе, когда знаю, за что борюсь, и понимаю, что без этого – никак!

Она внимательно выслушала меня и только потом осмелилась спросить:

– И в чем же ты уверен, Манфредо?

Я придвинулся к ней ближе: наши лица находились друг от друга в нескольких сантиметрах.

– В том, что хочу видеть тебя своей женой. Это точно, и по-другому не должно быть!

– Ха, сними розовые очки. – Она щёлкнула пальцами у меня перед носом. – И почему я должна тебе верить?

– Ты ничего мне не должна, а вот мой долг – постараться показать тебе себя настоящего. Без вот этих гламурных гангстерских замашек, без моих многочисленных родственников. Никакой Сары, которую я даже видеть не желаю, не говоря уж о перспективе жениться; без отца, который любит диктовать как мне жить, в конце концов – без алкоголя, который делает меня озабоченным кретином. Я хочу быть собой рядом с тобой, Рослин!

Она долго смотрела на меня и молчала. Я начал переживать, что она сейчас развернется и уйдет, даже не дав мне надежду. От нервов я достал портсигар и попытался закурить, но она вдруг выхватила у меня из рук вещицу и отбросила за спину.

– Если так, от сигар тоже придется отказаться.

– Хорошо, – резко выпалил я, осознав, что она дала мне шанс. Правда? Или мне показалось? Детка, я тебя не подведу! – Надеюсь, это все? Больше мне не надо от чего-то отказываться?

– Смотря что ты имеешь ввиду, – Рослин хитро прищурила глаза, наблюдая за мной.

– Ты, я и мятая постель…

– Боже, ты все никак не угомонишься. – Она закатила глаза, встав с кровати. – Я пойду к себе. Пока, Фреди!

– Да что плохого в том, что я хочу заняться с тобой любовью? Ты и сама не была вчера против моих ласк…

– Скажи… Мне всегда было любопытно узнать, вот когда мужчины используют местоимение «никакая», то имеют в виду сексуальный подтекст, предположим, никакая в постели? Или же «никакая» как человек, который не устраивает по другим критериям?

Мои брови вытянулись от удивления, превратившись в узкую полоску.

– Догадываюсь почему такие вопросы, – хохотнул я, – уже в который раз ты меня поражаешь, Роси.

– А ты в свою очередь уходишь от ответа.

Я пропустил ее замечание мимо ушей и выпалил:

– Ты просто хочешь знать, спал ли я с Сарой?

– Не льсти себе! Отношения между вами меня волнуют меньше всего. Мною движет бессознательное стремление к познанию.

Я долго не спускал с нее недоверчивого взгляда. Если она пыталась одурачить меня, то делала хуже только себе; или она затеяла этот разговор, чтобы привлечь мое внимание? Святой Отец! Чтобы понять женщину, нужно пожить с ней не один день, месяц или год… Даже прожив рука об руку целую вечность, в итоге ты сделаешь выводы, что так и не сумел понять ее глубинной сущности.

Глаза мои опустились на ее алые губы. Я не хотел их прямо сейчас, просто вспомнил, как однажды она прижалась ими со всем своим теплом к моему лбу. Из открытого окна подул ветер, и весенняя сирень густым шлейфом затянула меня в свой плен. Так пахла она… женщина мечты гангстера.

– Я не спал с ней и не собирался. Она не в моем вкусе, и как бы отец ни настаивал на нашей свадьбе, я найду способ избавиться от этой навязчивой затеи. Это во-первых, – сказал я и загнул указательный палец. – Во-вторых, я соглашусь: как человек для меня Сара «никакая», она глупая, пугливая, тошнотворно-приторная в манере разговора. У нее на уме тряпки и размышления о том, каким будет чудесным наш свадебный день. Такой ответ тебя удовлетворит?

– Он вполне обоснован. Спасибо. И да… Фреди, остынь!

Она резко плеснула мне остаток воды из стакана прямо в лицо! Вот уж чего я не ожидал! Я крепко выругался и недовольно схватил ее за руку, повалил на кровать.

– Оставь меня в покое, на тебя что, вылить ведро воды?.. Ты просто неотёсанный чурбан, грубый и озабоченный! – Она пыталась отбиваться от меня, но что значат её девичьи удары (подмечу, она довольно сильная в руках) против моего мужского захвата!

– Ты забыл наши семейные традиции?!

– Традиции? Ты еще веришь в них? Что же ты вспомнила про них только сейчас? Помню я все, помню… Если пересплю с тобой – ты должна стать моей женой. Так почему бы не ускорить этот процесс?..

– Действительно… Сара наверняка на это и надеялась, когда ты, как любишь выражаться, трахал ее на заднем дворе.

– Ни на что она не надеялась, потому что я с ней не спал! Это она тебе эти сказочки наплела?!

– Зато с другими точно развлекался.

Рослин вырвалась, когда я ослабил хватку, и собралась убегать, но я успел подскочить и перегородил ей выход. Я был вдвое выше ее и конечно, сильнее, несмотря на раненое плечо.

– У меня были интрижки только с не-итальянками. Ты же должна знать, что закон действует только между нашими, неужели ты забыла?

– Molto bene*! Пропусти меня, я все помню, Фреди. К твоему сведению, я только наполовину итальянка, но это не значит, что ты должен вести себя со мной как с последней давалкой!

– Scema**! Я не считаю тебя шлюхой, хотя изначально там, на похоронах Джо, я принял тебя за его бывшую девку. И ты меня тогда жутко взбесила своим равнодушным лицом, как у каменной статуи! Но сейчас я знаю, кто ты, чья ты дочь, чья сестра, какой ты непростой человек со своей надломленной жизнью… Дай мне возможность быть рядом с тобой, чтобы ты могла узнать меня получше.

– Боюсь, – она всё-таки смогла прошмыгнуть мне под руку и дёрнуть за дверную ручку, – тогда ты не отделаешься просто стаканом воды в лицо! Со мной не бывает просто, и Джо знал об этом.

Она выбежала в коридор, оставив меня в растерянности с мокрой головой и сжатыми кулаками от возбуждённой злостности.

Весь последующий день меня бесило абсолютно все. Даже празднование дня рождения, которое из-за вчерашних событий продолжилось сегодня, не сделало меня добрее ни на минуту. Я позволил себе пить по-чёрному, тем самым объявив бойкот обещанию, ныне данному Рослин. Как же мне хотелось сейчас крушить все на своем пути: я думал, что лучшим способом было бы пойти в спортзал, одеть боксерские перчатки и поколотить грушу до мозолей на пальцах и струящейся крови по локтям. Дохлый номер – плечо остановило меня. Похоже, адскую боль я начал чувствовать именно сейчас, потому что адреналин в моей крови поуменьшился. Я не видел Рослин и оставался спокойным, несмотря на скопившуюся внутреннюю агрессию. Я намеренно оставался в стороне от всеобщего веселья. Музыка лишь отражалась эхом в моем сознании.

Знаешь, Джо, я подумал, что ты не просто так не хотел знакомить меня со своей сестрой. Ты же знал, что она строптивица, неугомонная и неприкаянная маленькая женщина. Ты ли все эти годы опекал ее, ты ли заботился о ней, когда ваш отец занимался своей карьерой тренера в национальной сборной по бейсболу? Да, она не будет покорной! Мой отец был прав: такой, как она, нужно чувство свободы и уважения своих личных прав. Она отнюдь не типичная итальянская девушка, которая будет смиренна пред своим мужем. Она сильна духом и гордится этим. Сколько же в ней отваги, чтоб вот так просто, как сегодня утром, плеснуть мне в лицо воду, дать пощечину или бросить в меня мокрое полотенце?! Да ни одна женщина себе такого не позволяла в мой адрес!

Сможет ли она вынести ее в одиночку, эту силу, если Сальвадор выдаст Роси замуж за выгодную партию, а новый муж будет ее подавлять, пытаясь усмирить? С ужасом я понял, что она так не сможет и наверняка предпочтёт умереть, лишь бы не жить подобным образом!

Я достал портсигар. Мне бы не хотелось, чтобы история Медельин (ее матери) повторилась; ведь даже ребенок ее не остановил.

***

Два месяца минуло с тех пор, как я уехал решать дела семейного бизнеса в Сицилии. Я договорился с Черни, нашим партнёром по инвестициям, что остальные встречи лучше перенести в Чикаго, ведь я должен быть ближе к другим членам нашей организации, к тому же, некоторые решения зависели не только от моего мнения, а и от решения целого клана. Когда я оказался в Чикаго, партнёры назначили встречу в торгово-офисном центре Мэнфис. Я был наслышан об этом месте благодаря Марку; когда наши переговоры удачно завершились, мы отменно отпраздновали это в атмосферном ресторанчике на первом этаже, а после я и Черни спустились к выставочному залу.

Мы говорили ни о чем: Черни рассказывал, что давно не был в Чикаго, даже забыл, насколько здесь свободная, веселая жизнь. Я соглашался с ним, пытался слушать его рассказы внимательно, но не мог сосредоточиться. «Вот она, – думал я, – та самая выставочная фотогалерея Ромео».

Я окинул взглядом зал: здесь было так много Рослин, что у меня голова пошла кругом от ее нетипичных поз, довольных взглядов и притягательных улыбок. Сколько же он платит за аренду и возможность выставлять свои работы в этом торговом центре?.. Каждый день бесчисленное человеческих глаз смотрит на нее… От этой мысли меня передёрнуло. Не хотел бы я, чтобы они все смотрели на нее! Она слишком прекрасна, чтобы принадлежать всем! Сладкая… Мне хотелось снова увидеть ее, приветственно обнять и сказать, как я успел соскучиться.

Со дня рождения отца мы не виделись, даже случайных встреч не происходило. Кто-то из наших общих знакомых сказал мне, что она проводит все вечера на своей фотостудии, изредка посещая кафе и рестораны. Я не знал, где бы ее выловить, случайно встретить, но сегодня было двадцать восьмое ноября, и я прекрасно понимал, где найти ее в этот день.

Восточная часть Розхилл. На кладбище тихо, редкие птицы своими криками создают слабую иллюзию жизни. Людей немного – погода испортила планы тех, кто хотел в этот день прийти сюда. К тому же, было три часа дня, а в такой час сюда мало кто приходит. Свою маленькую женщину я заметил сразу, ещё шагая вдоль тисовой аллеи.

Я купил длинные розы насыщенного красного цвета. Такие ароматные! Я подумал, что они смогут перекрыть собой запах гнилой земли и опавших листьев. Я тихо подошёл к склепу и незаметно встал позади Рослин, слегка сутулившей спину. Я прочел про себя надгробную эпитафию:

Медельин Грэйси Ройс 1930-1959 "Ее душу унес Господь, а вечную славу – осенний ветер…"

Я подошел ближе, шепнул покойнице что-то, отдалённо напоминающее приветствие, дотронулся до фото и поставил розы в высокую глиняную вазу – и тут же ощутил спиной весь холод от взгляда Рослин Мэй. Она сверлила меня своими огромными глазами, словно видела, что в глубине души я действительно сожалел об утрате. Очевидно, она не ожидала увидеть меня здесь. Через пару минут я поравнялся с ней.

– Откуда ты здесь?

– По иронии судьбы наши встречи происходят на кладбище. А если серьезно, я подумал, что в годовщину точно застану тебя у матери. Все хорошо? Вид у тебя неважный…

Выглядела она уставшей, глаза слезились, но Рослин была бы не собой, если бы показала мне свою печаль открыто.

– Да, спасибо. Мы давно не виделись.

– Очень давно, неправильно вот так оставлять тебя надолго. Увы, пришлось. Были дела в Италии, но ты бы со мной точно не полетела, оставив учебу.

Она улыбнулась уголками губ:

– Что-то проходит, а что-то вечно! Ты не изменяешь себе, Фреди. О чем ты там шептался с мамой, когда ставил розы?

– Я?.. С чего ты взяла, что я говорил?

– Слышала твой шепот…

– Да так, просто решил поближе познакомиться с покойной тёщей. Обещал, что буду заботиться о тебе. Черт возьми, ты так похожа на нее, я и не знал… bellissima***.

– Нашел время шутить, – Роси вздохнула, поглядывая на наручные часы. – Мне пора… Эти зеваки (она намекала на папарацци) не дают мне прохода! Надо было взять охранника…

В самом деле: у ограды томились безудержные фанаты ее покойной матушки.

– Постой, я отвезу тебя куда скажешь… Обещаю, что буду вести себя благородно.

Я обрадовался, когда она согласилась на мое предложение. Сегодня за рулём своего авто был лично я – шофера и охрану отпустил намеренно, мне очень хотелось побыть с Рослин наедине. Она так прекрасна, и накрывшая лицо печаль не портила присущее ей очарование; я все равно желал быть с этой женщиной и в горе, и в радости. Сейчас я разделял ее горе – ее беда была моей; мое плечо было ее опорой.

Я предложил Рослин поужинать в ресторане дяди Лорена, она неохотно согласилась. Еда оказалась отменной, итальянский салат из пасты пришелся Роси по вкусу. Вообще она ела мало, аппетит явно покинул ее сегодня, а вот выпить чего-то покрепче она не отказалась.

– Что нового расскажешь? – просто и без обиняков спросила она.

– Ну-у…мы обрели новых инвесторов, очень хороший улов, я считаю. Дела фирмы пойдут лучше, чем сейчас. Все остальное, что касается бизнеса и наших мужских дел, тебе не нужно знать. Кодекс молчания, сладкая.

– А как твое плечо?

– Ты помнишь! – я заулыбался. Ещё бы она не помнила, это же случилось в тот день, когда я затащил ее в кровать. – Давно затянулось и не напоминает о себе. Скажу больше, я успел получить новые царапины. А, ерунда! К такому быстро привыкаешь.

– Дон Вито в здравии?

– Конечно, ему так понравилось отмечать свой юбилей, что мы чуть ли не повторили его через неделю! Между прочим, все это время он интересовался у твоего отца, как твои дела. Ты ему понравилась, и я нисколько этому не удивлен.

Она смутилась, накручивая пасту на вилку, а потом вдруг спросила:

– К свадьбе уже всё готово? Сара, верно, без ума от счастья, наконец-то ты станешь ее мужем.

– Это ты от Сальвадора узнала? Ну да, – я попросил официанта повторить нам вино, – от кого же, если не от него. Наши отцы ведь дружат.

– Да, папа упоминал как-то раз… Говорил, твой старик приглашал нас на праздник. Ты не думай, я приду. Буду вести репортажную съёмку века: свадьба самого завидного жениха-гангстера Чикаго!

– Снимать там будет нечего. Это все проделки отца, я не желаю жениться. Сара не моя женщина, и ты прекрасно об этом знаешь.

Она молча доела свою порцию салата, которую мучила полчаса, и допила бокал вина.

– Что мы все обо мне… Расскажи, как ты поживаешь? Что произошло с тобой, пока меня не было в Чикаго?

– По-моему, ты знаешь все и без моих рассказов. – Она сощурила глаза, намекая тем самым, что в курсе того, как я пробивал информацию о ней во время моего отсутствия.

– А тебя трудно обойти с левого фланга, сладкая. – Я игриво ей подмигнул. – Да, я знаю, что ты была на практике в Нью-Йорке, прошла ее успешно; твоя знаменитая выставка до сих пор в Мэнфисе, мне даже удалось лично ее увидеть; еще мне доложили, что ты подстриглась, – фото сделали мои невидимые помощники, кстати, тебе идёт удлиненное каре… Кажется эта стрижка так называется? А, ещё около тебя начал ошиваться какой-то corteggiatore****, кажется, вас познакомил Сальвадор. Ему под сорок, он очень богат, но скучен и чопорен, да? Арнольд Локки.