Народные Сказы о древней истории Русов

а коли корова падетъ, зналъ лечить,

а коли человекъ заболеетъ, зналъ, какъ оздравить,

и другъ другу они говорили лишь правду,

и никто не лгалъ, старыхъ слухался,

дедовъ почиталъ, бабъ поважалъ,

детей хранилъ, женъ защищалъ,

слабому давалъ споможенiе,

а и каждому было чего есть-пить,

а и всякому место было у костра,

в ночи ночлегъ, во дню поможенiе.

И ходили за стадами на конях они,

а завидя вора, гнались за нимъ,

отъ своихъ отавъ отгоняли,

до богатства своего не допускали.

И былъ царь у нихъ – Усила Добрый,

и царь тотъ, какъ люди его, въ телеге спалъ,

попоной на ночь, как все, прикрывался,

въ голову седло клале, сено подтыкалъ,

а въ ночи встанетъ, къ костру пойдетъ,

сторожей проверять въ ночи начнетъ,

а и горе тому, кто заснулъ въ траве!

Уж он его кiемъ толстымъ огреетъ,

по задамъ наколотитъ, всю пыль выбьетъ!

На заре вставали прадеды наши,

на востокъ ясный молились,

и такъ говорили в молитвахъ техъ:

«Красуйся, заря ясная, красуйся в небе!

Встаешь рано, до насъ ходишь,

молоко намъ въ горшке несешь,

да небомъ шла, молоко пролила,

и горитъ твой следъ въ ночи ясной,

середъ звездъ Божiихъ, черезъ все небо.

Будь счастлива, Заря ясная!

И будь счастлива, Заря Утрення!

Будь счастлива, Пастуша Зорька!

А се бо поклон отцу съ матерью,

а се бо поклонъ дедамъ съ бабами,

а се брату родному, что рано преставился,

а се сестре нашей, что умерла!

Та пусть они звездочками горятъ

въ небе ясномъ, у Бога нашего!»

И такъ они молились, Бога славили,

и давалъ имъ Богъ добра много всякого,

все, на жизнь ихнюю потребное,

а и лишнего не давалъ имъ Богъ,

бо от лишнего человекъ нищится,

отъ лишнего жена портится,

сыны гуляютъ, работать бросаютъ,

дочки расходятся по чужимъ людямъ,

а отъ лишнего человекъ остается

одинъ самъ съ собой, всемъ лишнiй.

А за те часы люди добрыми были,

соседу помогали, работали,

за работу, за хлебъ-соль плату не брали.

А за те часы молодежь была

до старыхъ почтивая, до малыхъ бережливая,

и сама въ простоте жила, чистоту хранила,

а не знали люди греха въ жизни,

зла не знали другъ къ другу, зависти,

ничемъ другъ передъ другомъ не хвалилися.

И ходилъ къ нимъ Богъ въ простой свитке,

говорилъ съ ними, указывалъ,

а они, люди те, въ простоте своей думали,

что то Дедъ старый ходитъ къ ним,

с уваженiемъ отвечали, кланялись,

и ницъ падали, когда видели,

что землею шелъ Старецъ тотъ, а то небомъ,

дорогою светлою, заревою,

что Заря шла да молоко несла,

да несши по небу, пролила,

а то молоко въ небе светится,

Путь Господень людямъ показываетъ.

Вотъ, игрались дети въ траве,

а девочка одна землю рыла, вскапывала,

а въ нее травинки тыкала,

и слышитъ голосъ позади: «А что, дитя, делаешь?»

Отвечала она: «Разве не видишь? Поле сею!»

И сел возле нее, въ траве, Старецъ Белый,

сказалъ ей: «Не такъ надо сеять! Возьми это!»

«А что это такое? Будто зернышки?»

«Ну да, зернышки, посади ихъ, полей!

Черезъ неделю приходи, посмотри.»

Взяла девочка, сделала, какъ Дедъ сказалъ,

посадила зерна въ землю, полила,

а черезъ неделю на томъ месте ростки были,

а черезъ неделю – огурцы, дыни, арбузы взошли,

и все хвалили, ели, Деда славили.

И стали старики землю рыть, бороздить,

стали зерна те ве землю садить

и съ того научалися хлебопашеству,

и горохъ стали сеять, и чечевицу,

и фасоль, и всякую бобовину,

а съ ней и лукъ степной, чеснокъ крепкiй,

и сталъ вырастать лукъ-чеснокъ, сталъ крепиться,

а и людям стало чего есть, кроме молока,

кроме молока, масла да творогу сухого.

И царь Усила Добрый къ нимъ ходилъ,

на огороды ихъ гляделъ, потомъ къ дубу шелъ,

срубалъ дуба, плуга делал,

потомъ воловъ запрягалъ, землю оралъ,

а пашню ту скородилъ, зерно самъ сеялъ,

а людей научалъ, какъ работать в поле,

а коли урожай былъ, Бога славилъ,

медъ пилъ, брагу крепкую, сусло сладкое,

да ковшъ выпилъ, на землю лилъ,

а сказалъ такъ: «Земле дайте пити!

Бога хвалите, въ честь его лейте,

чтобъ коли на землю глянетъ,

да увидитъ пятно браги въ ней,

чтобъ зналъ, что люди Его хвалятъ!»

И стали Прады наши и Прабы землю раяти,

стали хлеба сеяти, зерна собирати,

Бога славити, Ему хвальбу слати,

и такъ жили Прады наши а Прабы въ степи,

скотъ гоняли, землю раяли, какъ Богъ далъ,

какъ Богъ повелелъ имъ, и больше не нуждались,

и у другихъ людей муки не брали.

И пришелъ къ нимъ богатый купец чужой,

сталъ имъ сребро, злато показывать,

на кожи, на сало выменивать,

на мясо говяжье да на овчину.

И набрала царица Годыня сребра-злата,

стала имъ покрашаться, стала въ волосы цеплять,

стала кольца носить, браслеты,

въ парчу, въ бархаты тело завивати,

а по ней почали все женки такъ делати,

а за женками девчата стали краситься,

а хлопци стали златом сабли красити,

серебромъ уздечки правити,

и стали другъ другу завидовати,

у кого уздечка лепше, у кого саблюка,

и стали величаться, надъ другими смеяться,

а жизнь стала хуже, люди тоже,

и не стало простоты прежней,

и самъ царь сталъ скучати,

сталъ войну помышляти,

чтобъ еще больше злата-серебра было,

чтобъ быть лучше другого царя,

и на все то царица его подбивала,

на те мысли ненужные наважала,

а черезъ то – на лишнее въ жизни людской,

и стала жизнь уже завистная,

стала она скаредная да тяжкая,

ибо людямъ надо было къ войне дбатися,

надо оружiе было сотворяти,

надо кузни было поставляти,

сабли ковати, ножи крепкiе,

и на войну идти среди лета.

И стало у Прадов съ Прабами

тяжко жить, трудно дбатися,

и стало царю отъ Годыни той

царицы-красавицы трудно работать,

трудно работать, добиватися.

И узнал про то царь соседскiй,

что Усила-царь на войну тщится,

и сталось у него тако жъ беспокойство,

стали люди сабли ковати,

къ ответу готовитися,

людей научати, какъ другихъ людей бити,

какъ наконь садиться, въ поле чистомъ

скакати, казаковати, воевати.

И скоро соседскiй царь своихъ наставлялъ,

а коли Усила-царь войска поднималъ,

да шли Прады, кто съ вилами,

а кто саблею помаховалъ,

выступило тутъ войско противное,

и была тутъ сеча великая,

а много народу перебили въ ней,

и воронью бросили на поклев,

и столько зла пошло, что другiе люди,

дальнiе соседи, друг в друга вцепилися,

и пошли тоже казакувати, на людей налетати,

а по всей земле, где Прады жили,

одинъ царь повсталъ на другого,

а добра съ того не было, а зло одно,

и скотину поели, и горохъ вытолкли,

и кувшины побили, не въ чем есть стало.

И заплакали Деды тутъ, стали жалиться,

на Годыню-царицу нарекатися,

что коли бъ не она, такъ и царь Усила

на соседей бы войной не пошелъ.

И Годыня кричала на людей техъ,

что коли бъ они царя слухались,

такъ врагов бы всех перебили давно.

И пошло еще большее помраченiе,

на поля запустенiе, на скотъ убыль,

и люде не знали, как дальше жити,

И напали тутъ враги на всехъ ихъ,

на техъ, кто билися, и на техъ, кто готовились,

и забрали все, и Годыню взяли,

за шею до воза привязывали,

голую кнутами по задамъ били,

въ полонъ уводили, людямъ своимъ сказали,

чтобъ пришли смотреть на тех, на Прадовъ,

а на техъ Прабъ, что немудрыми были,

и что все потеряли, всего лишилися,

а царя самого въ землю зарыли,

а кто ушелъ, по всей земле бежалъ,

а по всей земле Руская людина

растекалася, распылялася,

а съ того пошла и Русь великая,

что ни въ шапку собрать, ни конем объехать,

и что краю-конца въ ней не видано.

И самъ Богъ надъ землею нашей плакался

и не зналъ, какъ ее вызволяти теперь,

да и махнулъ рукой, и такъ оставилъ.

И такъ вся Русь наша выросла, размножилася,

землю раяла, скотъ водила,

и за тысячи годовъ возставалася.

Такъ и Деды наши съ Бабами

песни про то пели, Бога просили,

чтобъ миру далъ, чтобъ хлеба далъ,

а что лишнего – то ненадобно.

Комментарий

В Сказе подтверждаются сведения, что древние Русы были сначала скотоводами: «А за старых часовъ, за древнiе дни были пращуры наши в лесахъ-степахъ, пшеницы не сеяли, на мясо меняли, на кожи, сало, на волну овчую». И далее: «Водили они скот в степях, овецъ въ траве, коней пасли да на нихъ скакали…» Видим, что официальная точка зрения о земледельческой основе древней Руси13 не выдерживает критики. И только затем уже с течением времени Русы стали земледельцами. Сказ более чем красноречиво рассказывает об этом.

И опять-таки земледелию Русов научили Боги, что подтверждает эзотерические сведения об участии Богов в жизни людей, о чём мы говорили в первом разделе: «Взяла девочка, сделала, какъ Дедъ сказалъ, посадила зерна въ землю, полила, а черезъ неделю на томъ месте ростки были, а черезъ неделю – огурцы, дыни, арбузы взошли, и все хвалили, ели, Деда славили». И далее: «И стали старики землю рыть, бороздить, стали зерна те ве землю садить и съ того научалися хлебопашеству, и горохъ стали сеять, и чечевицу, и фасоль, и всякую бобовину, а съ ней и лукъ степной, чеснокъ крепкiй…» И с того времени «стали Прады наши и Прабы землю раяти, стали хлеба сеяти, зерна собирати, Бога славити, Ему хвальбу слати, и такъ жили Прады наши а Прабы въ степи, скотъ гоняли, землю раяли, какъ Богъ далъ». Видим, древние Русы были сначала кочевниками, а потом стали земледельцами.

ТРОЯКЪ И ТРОЯНЪ. СКАЗЪ

За те часы, когда Троянъ былъ,

тогда и Трояк живалъ, людей училъ,

а былъ онъ премудрымъ отъ Бога,

самъ зналъ и другимъ сказывалъ,

какъ пшеницу сеять, какъ отъ суслика беречься,

какъ отъ «отвражка» (хомяк?) охраниться,

какую корову до быка пускать,

какую яловицу дома держать,

и коли человекъ заболеетъ,

онъ траву всякую, корешки зналъ,

заваритъ, напоитъ, и тотъ здоровъ.

Былъ Троякъ одинъ на возу,

и Царь Троянъ къ нему за советомъ ходилъ.

Царь стоитъ, а онъ дудочку стружетъ,

Царь ждетъ, а онъ дудочку пробуетъ,

такъ ли гудитъ она, такъ ли играетъ.

Царь молчитъ, и Троякъ молчитъ,

будто Царя не видитъ, а самъ все стружетъ,

все дудочку проверяетъ, сквозь нее глядитъ,

а нетъ ли въ середке чего, а нетъ ли снаружи,

а Царь все ждетъ, съ ноги на ногу переступаетъ.

Троякъ молчитъ, будто не видитъ вовсе,

а самъ думаетъ, да сказать не хочетъ.

И говоритъ ему Царь: «Что же скажешь?

Не видишь, что жду? Когда слово бросишь?»

Отвечаетъ ему Троякъ: «А вотъ, дай дудочку кончить,

а ввечери придешь, тогда и скажу.»

И уходитъ Царь Троянъ какъ былъ, ни съ чемъ,

а ввечери приходитъ, а Троякъ ему говоритъ:

«А скажи-ка, Царь Троянъ, что ты говорилъ мне?

В утре-то я дудочку строгалъ, такъ не слышалъ!»

И скажетъ Царь Троянъ, что надобно ему.

А Троякъ ему и ответитъ тутъ же, какъ делать.

За день онъ надумался, порешалъ все,

а ввечери ему и не трудно ответить,

а переспрашивалъ, чтобъ знать, правда ли,

такъ ли слышалъ загадку Царскую утромъ,

а коль услышитъ, что такъ, такъ и скажетъ.

А коли не то Царь сказалъ, такъ и ответитъ:

«Завтра утречкомъ отвечу, сегодня не знаю,

а за ночь посплю, такъ и следъ придумаю.»

А осердился Царь, такъ Троякъ ему скажетъ:

«Иди до другихъ, пусть они тебе помогутъ,

а не помогутъ, такъ на себя пеняй,

а я скоро отвечать не вмею, бо дурость буде,

а дурость буде, всемъ людямъ зло,

а коли дуракъ советы даетъ,

такъ иди къ нему, а делай наопакъ (обратно),

а увидишь, что не то добре буде!»

Идутъ враги на Русь нашу, вснаипакъ бегутъ,

и Троякъ бежитъ, ни слова не скажетъ,

а догонитъ его Троянъ, спроситъ:

«А что же делать мне теперь? Как управиться?»

А Троякъ ему скажетъ: «Видишь, бегу?

Беги и ты, пока придумаю,

да пока въ думках все поверну

да со всiх концов приеряю, прилажу,

да чтобъ комаръ носу не подточилъ,

а коли здумано какъ следуетъ, такъ скажу,

а пока что, какъ все, бегу, и ты беги!»

И бегутъ все добрыхъ полдня по степи,

кто верхи, а кто в телеге съ детьми,

а кто и на конь не вспел вскочить,

а рядомъ бежитъ, за притыку держится,

а Троякъ встане на возу своемъ и грякнетъ:

«Да куды же вы бежите, черти лысые?

Ставай заразъ все! Совет держать будемъ!»

Крикнетъ такъ и самъ станетъ поперекъ пути,

дорогу загородитъ всем, мешаетъ бежать:

«Стой! Стой! Куда летишь? Кони морены!

Кони морены, в мыле уже, запыхались,

а еще дальше, и падутъ совсем наземь,

а будешь бежать, дураче, на своих двоих!»

И станутъ люди, а-но (?) слова скажетъ:

«А что тамъ ворогу, котъ наплакалъ!

А силы у него нетъ совсемъ, все черные,

все черные да костлявые, кожа да кости,

а берите батоги да макогоны,

а берите шабли вострые,

что баба поднять не можетъ!

А гоните ихъ въ три шеи, бейте на голову!

Осеечасъ мне тутъ Ангелъ былъ, сказалъ,

что побьемъ басурмановъ всехъ до единого!»

И станутъ все кругомъ, смеются, и страха нетъ,

а страха нетъ, повернутъ все назадъ,

врага завидятъ, кинутся на него,

отобьютъ скотину, назадъ врага поженутъ,

а кинется тотъ, уже не опомнится.

А то Царь станетъ судить дело трудное,

позоветъ Трояка, а тотъ сливу сухую естъ,

да набьетъ полонъ ротъ ягодъ, рукой указываетъ,

что нельзя ему сказать, из-за сливъ,

а коли съестъ, такъ и слово скажетъ,

а за тотъ часъ успелъ подумать онъ,

Успелъ подумать и решить успелъ,

а скажетъ – такъ уж такъ скажетъ, что все,

и правые, и виноватые, все признаютъ,

и съ Царем согласятся, и другъ другу поклонятся,

разойдутся мирно, другъ съ другомъ говорятъ,

а все Троякъ сделалъ, потому что сказалъ:

«Въ старовину, говорятъ, одинъ дуракъ жилъ,

такъ онъ дуже умный былъ, коли умники съ нимъ,

а дуракъ, коли дураки кругомъ,

ну, такъ я жъ дуракъ тоже съ вами сталъ!

Такъ коли хотите дурака слушать, так скажите!»

«Говори!» – кричатъ, – «Мы сами дураки!»

«Ну, коли же вы дураки, такъ по дурости и сделали!

А теперь ставайте умниками, больше не делайте!

Да ступайте, по чаре меду пейте,

да миритесь, а то палкой бить буду

и правого, и виноватого! Миритесь, говорю!»

Люди послухаются, посмеются, да и помирятся.

Любилъ его народ, и Царь тоже любилъ,

дети все вокругъ него, на возу сидятъ,

со всей Руси нашей дедовской

собираются, смеются с нимъ,

а онъ смеется, а самъ детей учитъ!

Да коли дети повырасли, стали дружно жить,

стали дружно жить, совсемъ не ссориться,

а стала Русь оттого крепчать пошла,

а стала добра наживать, друг друга любить,

и Царь Троянъ Трояка славилъ,

и люди ему всегда кланялись.

ПРО СТАРОДАВНIЕ ЧАСЫ РУСОВ. СКАЗ ВТОРОЙ

За старые годины, за часы давнiе

ходили Пращуры по степям,

стада гоняли, в телегах жили,

и все добро на возу, и жена с детьми,

и все добро – скотина в степи,

овцы, коровы, лошади.

А былъ въ те времена старикъ одинъ,

он был Дед изъ Дедовъ, самый старый,

самый древнiй, всемъ Дедамъ Дедъ.

И не боялся тотъ Дедъ никому правду речи,

правду речи, укоряти кого,

а хоть бы Царю самому, коли надо,

и было ему за то поваженiе великое,

и все спешили къ нему за советом,

и все несли Деду кусокъ лучщiй,

ягоду малину, землянику какую,

а то Дедъ бралъ и детямъ раздавалъ.

А за часу того люди не знали

а ни хлеба, ни картошки, ни капусты,

собирали щавель въ поле, а ту щавель ели,

катранъ брали, корень сладкiй,

да желтых петушков листъ зубчатый,

и темъ жили, молоко пили, мясо ели,

а ни горя нашего, ни труда не знали.

И сидятъ въ ночи у костра большого,

а старый Дедъ бывальщину заведетъ,

побасенки рассказываетъ имъ,

а по темъ по побасенкамъ и правду скажетъ,

про еще старшiе часы, про Пращуровъ,

а про техъ Щуровъ, что сам сивый,

а борода желта, зелена стала

отъ древности старой, ото всех годовъ,

что и близкихъ детей нет уже,

ни сыновъ, ни дочекъ, ни внуковъ,

и что правнуки поженились давно,

у самихъ бороды сивые, а правнучата

скоро замужъ выйдут, скоро поженятся.

И скажетъ Пращуръ такой людям добрымъ:

«А теперь вы, люди добрые, не знаете,

какъ было въ часы, когда Пращуры наши

могилы копали, Царей хоронили,

а съ теми Царями коней его добрыхъ,

а съ ними и вояков его, верныхъ слугъ,

а съ теми слугами и жену его,

что сама на себя руки наложила,

передъ саньми Царскими убиваючись,

чтобъ съ ним ехать въ Край Дальнiй,

на Святую Воду Реки Большой,

а где семь Рек течетъ, где Рай стоит,

а тому Раю имено Ирiй есть,

и тамъ цветы цветутъ, не вянутъ николи,

и тамъ Ангелы летаютъ, тамъ птицы поютъ,

въ кущахъ зеленыхъ садятся,

и николи листъ съ техъ кущей не падаетъ.

А и тамо сынъ мой родимый живетъ,

сынъ родимый, что в бою убитъ былъ

отъ руки поганца, злого недруга,

а и тамъ Деды наши и Прадеды,

что пошли на вень Богу жати,

а что больше до нашего поля не придутъ,

на коровъ, овновъ не глянутъ больше,

а и те тамъ живутъ, стада гоняютъ,

а и Царь ихнiй – Богъ одинъ нашъ,

а Ему, Богу, ответъ держатъ,

и его одного только слушаются.

А и въ томъ Раю-Ирiю ясномъ

въ зиме птички живутъ, весны ждутъ,

а по весне, коли зелено все,

коли вишни цветутъ, домой летятъ,

подъ крышу нашу, в гнездо свое,

что о прошлый годъ птенцовъ водили

и въ этотъ еще, гляди, выведутъ.

И летятъ скворцы, ласточки наши,

летятъ жаворонки, Бога славятъ,

летятъ весной подъ крышу нашу,

и щебечутъ намъ, а мы не разумеемъ,

а щебечутъ они слово ясное,

несутъ приватъ намъ съ Того Света,

отъ Родичей нашихъ, что пошли на вень,

на жатву Божiю, а что нас помнятъ,

а хотятъ намъ сказать про добро наше,

а хотятъ помочь, зла уберечь!

И знаютъ они все, что будетъ съ нами,

а имъ Богъ сказалъ и Ангелы Его,

и говорятъ они ласточкам малымъ:

«Ты лети, лети, ласточка малая,

лети домой, весточку неси,

а скажи отцу с матерью,

чтобъ по мне не плакали, не тревожили!

Я свое отжилъ, отстрадалъ уже,

и пускай они доживаютъ,

а пускай они свое дострадаютъ!»

И летитъ ласточка, грудка белая,

прилетитъ домой, на дерево сядетъ.

защебечетъ, засвищетъ, за сердце возьметъ,

а и что она говоритъ, не разумеешь ее!

А говоритъ она, чтобъ не печалился,

не тужилъ понапрасну по отце съ матерью,

что отжили они свое, и ты живешь,

а отживешь, – и ты с ними будешь!»

Комментарий

В Сказе опять находим подтверждение о скотоводческой жизни наших предков: «За старые годины, за часы давнiе ходили Пращуры по степям, стада гоняли, в телегах жили, и все добро на возу, и жена с детьми, и все добро – скотина в степи, овцы, коровы, лошади». Жизнь Русов была простой и бедной: «А за часу того люди не знали, а ни хлеба, ни картошки, ни капусты, собирали щавель въ поле, а ту щавель ели, катранъ брали, корень сладкiй, да желтых петушков листъ зубчатый, и темъ жили, молоко пили, мясо ели…»

Интересны сведения Сказа о том, как царей Русы хоронили: «…какъ было въ часы, когда Пращуры наши могилы копали, Царей хоронили, а съ теми Царями коней его добрыхъ, а съ ними и вояков его, верныхъ слугъ, а съ теми слугами и жену его, что сама на себя руки наложила, передъ саньми Царскими убиваючись, чтобъ съ ним ехать въ Край Дальнiй, на Святую Воду Реки Большой, а где семь Рек течетъ, где Рай стоит, а тому Раю имено Ирiй есть, и тамъ цветы цветутъ, не вянутъ николи, и тамъ Ангелы летаютъ, тамъ при птицы поютъ…» Как видим, выше дано описание обряда захоронения, который был открыт при раскопках скифских курганов! А это свидетельствует в первую очередь о том, что скифы и были Русами, т.е. в скифский период, обозначенный официальной наукой, оказывается, в степях жили, согласно Сказам, Русы.

Другой важный момент Сказа связан с пониманием, что такое «Ирий». В разделе 1 было высказано предположение, что это слово – значит «рай». И здесь мы видим прямое этому подтверждение. Более того, здесь же находим подтверждение тому, что район Семиречья, т.е. бассейн семи рек, располагался у Ирия, т.е. у Ирийских гор (Тянь-Шань), о чём нам поведала «Влескнига».

СКАЗЪ ПРО ЦАРЯ ОГЫЛУ ЧУДНОГО

За старого часу, въ древнее время,

коли пасли пращуры наши скотину въ степи,

да жили там же, домовъ не строючи,

былъ царемъ у них Огыла Чудный,

а былъ тотъ царь силенъ, какъ два быка,

что деревяннымъ плугомъ поле пашутъ,

а былъ онъ силенъ, какъ два жеребца,

что съ возом пшеницы по горам скачутъ,

скачутъ и не уморятся, скачутъ не станутъ,

въ пене летятъ съ возомъ тяжелымъ,

а духа перевести не хотятъ,

ибо такая сила въ нихъ, что устали не знаютъ,

такой Огыла-царь был Чудный,

что телегу за задки бралъ одной рукой,

изъ колеи вытягивал, сбоку ставил,

и что кони на него оборачивались,

силе той страшной дивилися.

И ходило съ царем въ степахъ много люду,

почитало его и поважало,

за силу его страшную, за добрость,

за заботу всегдашнюю про всех людей.

И было у Огылы два сына молодыхъ,

два сына, яко два месяца,

молодые да пригожiе,

чисто въ матерь ихъ, что давно померла.

А коли померла мать ихняя царица,

да заплакалъ по ней царь, детей взялъ,

да миловалъ ихъ, голубилъ, двояшекъ милыхъ,

да такъ при себе, на царской телеге держалъ,

при себе кормить заставлялъ, самъ пеленалъ,

да сталъ им заместо матери,

и дети возле него игрались,

и дрались друг съ дружкой, и смеялись,

а онъ на нихъ покрикивалъ, ласкалъ ихъ,

кормилъ, поилъ, спать укладывалъ.

И выросли сыны те, какъ два явора,

другъ въ друга подобные, а и самъ отецъ не зналъ,

кого из нихъ зовут Бровко, а кого Вовко.

И росли дети те, какъ трава въ степи,

сильные, здравые, веселые,

да и стали подрастать, стали бороться,

на коняхъ скакать, до людей тулиться,

военному делу учиться, саблей рубить,

пикою врагу грозить невидному,

говоря такie слова всякiй разъ:

«Погоди, враже, царями будемо!

Мы тебе укажемо, какъ нашихъ бить,

какъ девчатъ хватать, уводить въ степи!»

И любилъ ихъ за то народъ вольный,

за ласку ихъ, за хоробрость ту,

да за то, что всехъ защищать обещалися,

что клялися быть людямъ верными,

отцу не перечить, всехъ хранить,

и за то, что братья целовали бляхи,

что на возу отцовскомъ были повешены,

и гремели, звенели, коли кони идутъ,

а то, чтобъ все знали, что царь Огыла едетъ!

И еще целовали бляхи те царевичи,

обещались всякую беду сломить,

да чтобъ народ живалъ счастливо,

чтобъ слезы единой ни по чем не пролилъ,

да чтобъ было отцамъ уваженiе,

матерямъ почитанiе, детямъ храненiе,

да чтобъ старцамъ былъ кусокъ хлеба,

молока крынка, покой к старости,

да чтоб дети кормили ихъ, во всем слухались

и не было бы нигде небреженiя,

ни вдовамъ, ни сиротамъ забвенiя.

Радовался царь Огыла на нихъ,

молилъ Бога, чтобъ росли здравые,

чтобъ николи ихъ беда не тронула

да чтобъ слово свое исполнили,

что давали, бляхи целуючи.

И случилась съ врагами тутъ война лихая,

налетели в ночи, побили многихъ,

и скочили царевичи наконь,

за врагами погнались, отбили полонниковъ,

сами врагов въ полонъ взяли, къ возам пригнали,

и съ того часа стали мужать они,

во всемъ царю покорялися, въ силу вошли,

и всякiй разъ враговъ били въ сече крепкой,

другъ за друга летя, какъ голуби,

другъ дружку храня въ бою лихом,

и какъ соколы враговъ когтили,