Оникс и слоновая кость

Через некоторое время она во второй раз покинула свою комнату в «Пройдохе и кубке», на сей раз – умытая и в свежей одежде. Сигни настояла, чтобы она надела и лунный пояс.

– Не будь ханжой, Кейт. Да, пока у тебя нет дружка, зато пояс остановит твои месячные. Разве можно отказаться от такого?

С таким доводом спорить было сложно, и Кейт скрепя сердце уступила. По крайней мере, пояс теперь был надежно скрыт под одеждой. Выпасть он больше не мог, но Кейт все равно дергалась. Ей мерещилось, будто все прохожие его видят. Это было глупо, она ведь больше не благородная девица, которой надо заботиться о своей чести, однако впитанную с детства мораль не так-то легко отбросить.

Том Боннер стоял у горна в кузнице своего отца. От огня его лицо раскраснелось и блестело. Рубаху он сбросил, оставшись в штанах и тонком тельнике. Рукава были закатаны, обнажая мускулистые руки. При виде Кейт его мальчишеское лицо осветила широкая улыбка:

– Я уж и не надеялся, что ты зайдешь.

Кейт сняла с плеча седельную сумку, положила ее на ближайшую лавку и весело спросила:

– Разве я когда-нибудь не заходила?

– Гораздо чаще, чем мне бы хотелось, – буркнул он.

– Не всем же быть такими непогрешимыми, как ты, Том Боннер.

– Знаю, увы. Мир был бы куда лучше, если бы все были как я.

Кейт в этом не сомневалась.

– Я ненадолго, Том.

– Я уж догадался.

Он щипцами вытащил из горна раскаленную подкову и опустил ее в корыто с водой. Вода негодующе зашипела. Отложив щипцы, Боннер подошел к Кейт и обнял так, что чуть не затрещали ребра. Том хоть и был ее ровесником, но выше на полтора фута и в два раза тяжелее.

Рассмеявшись, Кейт принялась колотить его кулаками по спине.

– Том, мы виделись всего четыре дня назад! Я, конечно, тоже по тебе соскучилась, но ты меня сейчас задушишь!

Прижав ее напоследок еще крепче, он со вздохом разжал объятия:

– Какая же ты маленькая и хрупкая.

Возвышаясь над Кейт, точно башня, он смотрел на нее своими травянисто-зелеными глазами. Рыжие волосы он связывал в короткий хвостик. Том был красив, но эта его красота была дикой, медвежьей: пугающе-крупный и в то же время – уютно-мягкий.

– Все эти четыре дня я места себе не находил – так боялся за тебя.

– Я вовсе не хрупкая. – Кейт ткнула его пальцем в твердую, как камень, грудь. – А тебе лучше других известно, что я просто не могу не вернуться.

– Да, ты знаешь «лошадиное слово», но это не защитит тебя от всего. – Том сурово взглянул на нее. – Я беспокоюсь, Кейт.

Пожав плечами, она опустила глаза. Он и не подозревал, насколько прав, однако рассказывать о Пипе не стоило. Если не считать Сигни, Боннер был единственным, кто знал о ее магии. И то только потому, что сам он был диким, террамантом, рудознатцем с недюжинным даром к кузнечному ремеслу. Кейт обнаружила его дар случайно, когда Том пришел подковать лошадей на почте и неосмотрительно разогнул покореженную подкову безо всякого молотка. Другой, наверное, ничего бы не заметил, но Кейт в тот день была особенно внимательной. Позже, уже доверившись Тому, она отругала его за беспечность.

– Мне приятно, что ты беспокоишься за меня. – Ее губы изогнулись в улыбке. – Я не променяла бы твое беспокойство ни на что на свете. Ты и Сигни – целых два человека, которых моя смерть огорчит. По-моему, это успех, – брякнула она, и улыбка сползла с ее лица.

После всех неприятностей сегодняшнего утра правда вдруг открылась ей с суровой беспощадностью. К счастью, Боннер уже отошел к шкафу у дальней стены кузницы, где висели ножи, мечи, копья, булавы, кистени и прочее оружие.

– Лучше два человека, искренне любящих тебя, чем целая толпа шапочных знакомых, – рассудительно заметил Том, оглянувшись через плечо.

– Ты прямо как твой отец, – ответила Кейт и тут же осеклась, заметив, как он напрягся. – Ох, извини, я не… То есть это была похвала. – Она кашлянула. – Как он, кстати? Ему лучше?

– Нет. – Боннер вытащил из шкафа деревянный ящичек и осторожно, как люльку с младенцем, поставил его на верстак.

Кейт вздохнула. Несколько месяцев назад отец Тома слег с недугом, справиться с которым лекари не могли. Скорее всего, болезнь была неизлечима. Кейт уже видела симптомы смертельных заболеваний и безошибочно распознала их у Боннера-старшего, но не осмеливалась сказать об этом Тому.

– Мне очень жаль. – Кейт подошла к нему и похлопала по плечу.

– Не огорчайся, – в его голосе прозвучала надежда, – со дня на день он поправится.

Кейт через силу кивнула и, переводя разговор в более безопасное русло, показала на ящичек:

– Ты закончил, да?

– Да, вчера вечером! – пылко воскликнул он. – И теперь я уверен, что сделал нечто потрясающее.

– Ты уже много раз так говорил. Дай-ка сообразить… – Она в задумчивости потерла подбородок. – Ну да, ровно шесть раз.

Боннер фыркнул и гордо выпятил грудь:

– Изобретения требуют времени и постоянной доработки. Кого угодно спроси.

Он откинул крышку. В ящичке лежал пистоль, не виданный прежде в Инее, да и вообще на всем белом свете. Он заряжался не с дула, а с казенной части, и имел круглый барабан для пуль. Боннер назвал его «скорострелом»: каждое нажатие на спусковой крючок вращало барабан с каморами. Он уже несколько месяцев был одержим идеей создать оружие, которое бы не требовало перезарядки после каждого выстрела и могло заменить зачарованные стрелы почтарей. Заклинания стоили недешево, а Том хотел, чтобы Кейт могла лучше защищаться от драконов. И не только она, конечно, хотя на весь Иней он пока не замахивался. Как и большинство диких, Том ненавидел Гильдию магиков, не за несправедливое отношение к «дикарям», а за дороговизну чар. Лекари в зеленых мантиях, наверное, смогли бы вылечить его отца, если бы только у Боннеров нашлась нужная сумма.

Он вытащил скорострел из ящичка и протянул Кейт:

– Я тут кое-что доработал.

Тяжелое оружие удобно легло в ладонь. Кейт прицелилась в меч, висевший на стене, взвела курок и нажала на спусковой крючок. Ход был плавным, незаряженный скорострел только тихонько щелкнул. Она вновь взвела курок, дивясь, как легко проворачивается барабан.

– Ну, положим. – Кейт опустила скорострел. – Согласна, улучшения налицо. Вот только не заклинит ли его опять?

– Не заклинит. Вся суть – в новых патронах. Смотри. – Том достал из ящичка патрон, положил на ладонь и мановением руки разобрал его на части.

– Боннер, а если где-то рядом магик? – прошипела Кейт.

– Тогда я потренируюсь в стрельбе по мишени.

В ответ на его браваду Кейт только покачала головой. Сейчас пользоваться магией в городе было опасно как никогда: на каждом шагу – золотоплащники, охотящиеся на диких. Причиной этому, судя по всему, были слухи о сторонниках Возрождения, нападавших на людей короля. Кейт считала, что лучше бы они сидели смирно. Своими выходками Возрождение только играло на руку инквизиции и усложняло жизнь другим диким, вроде нее и Боннера. Вот и Том играет с огнем. Магики решили избавить Иней от дикарей, а Возрождение льет воду на их мельницу.

Том принялся объяснять мудреное устройство патрона. Гильза, мол, должна быть медной, потому что мягкий металл плотнее входит в ствол и предотвращает его разрыв. Кейт поморщилась. Она прекрасно знала, чем это грозит. Однажды она чуть не потеряла пальцы во время испытаний его «пробного образца». К новому она также отнеслась с подозрением.

– Если честно, изменить гильзу предложила Сигни, – сказал Том. – Это она у нас разбирается в порохе. Зато медь выбрал я, как знаток металлов.

«А еще как тот, кто умеет с ними взаимодействовать», – подумала Кейт. Ирония была в том, что для производства оружия Тому требовалась магия. Никакими инструментами подобных результатов достичь было нельзя, хотя мало кто из поклонников таланта молодого кузнеца об этом догадывался.

– Хорошо, – согласилась она. – Надеюсь, что вы оба не ошиблись.

Боннер и Сигни с самого начала вместе работали над скорострелом и подружились. Порох, необходимый для стрельбы из пистолей, изготавливали только на Ишских островах. Его продавали по всему Инею, однако из-за скорости сгорания обычный порошок для скорострела Тома не подошел, и Сигни пришлось изменить его состав. Секрет изготовления пороха принадлежал Фюренскому магическому сестринству – Тайной гильдии ремесленниц. А кроме того, им владела Сигни Леф, хотя она никому не рассказывала, откуда у нее такие познания. Сигни была слишком молода, чтобы научиться ремеслу пороховщицы, даже если предположить, что она когда-то вступила в Гильдию. Сколько Том с Кейт ее ни пытали, ничего не добились. Тем не менее знания о секретах друг друга сплотили всю троицу.

– Ну так как? Испытаешь? – нетерпеливо спросил он.

– Придется, – покорно согласилась Кейт.

Просияв, Том подхватил ее и закружил.

– Спасибо! На этот раз у нас все получится, и я не буду больше волноваться, когда ты в отъезде.

– Надеюсь, что чуточку будешь, – ответила Кейт, когда он ее отпустил. – Приятно, когда за тебя волнуются. – Она запнулась, вспомнив Корвина.

– Что случилось? – Боннер нахмурился.

– Ничего. Утро тяжелое выдалось.

– А точнее? – упрямился он, уперев руки в бока.

Рассказать или нет? Кейт было задумалась, а потом сама не заметила, как все ему выложила. Иначе с Томом не получалось. Помогало и то, что он уже знал о ней и Корвине. Почему-то Кейт было проще поделиться этим с ним, нежели с Сигни. Ей даже удалось рассказать всю историю и не разреветься, хотя слезы подступили вплотную. Впрочем, Тома было не обмануть.

– Забудь о нем, – просто сказал он, обнимая Кейт. – Он ничего больше не значит.

– Я знаю. Я такая глупая.

– Неправда. Сталкиваться с прошлым всегда нелегко. – Он забрал у нее скорострел и сунул в кобуру. – У тебя теперь новая жизнь. Клянусь, что всегда буду о тебе заботиться.

Точно в подтверждение своих слов Том протянул ей кобуру. Сердце у Кейт сжалось. Он часто говорил ей подобное, однако подразумевал не совсем то, что бы ей хотелось. Да, Том любил ее, но их любовь была сродни любви брата и сестры. Однажды Том встретит ту, которую полюбит всей душой, так же, как она сама когда-то любила Корвина. На миг Кейт пожелала, чтобы все было иначе. Чтобы они с Томом почувствовали то самое друг к другу. К сожалению, одного пожелания мало. Страсть нельзя нарочно раздуть, она может только разгореться сама.

Отбросив сожаления, Кейт взяла кобуру и положила ее в седельную сумку вместе с коробкой патронов.

– Мне пора, Том, иначе опять опоздаю.

– Будь осторожна и возвращайся скорее. – Он чмокнул Кейт в макушку и подтолкнул к двери.

Она торопливо покинула кузницу, стараясь выкинуть из головы Боннера и его вполне предсказуемое будущее: жена, детишки… Счастлива будет та, которую он полюбит. Ей, Кейт, это не светит. Кому нужна дочь изменника?

Пытаясь избавиться от неприятных мыслей и воспоминаний о Корвине, Кейт побежала на почту. Льюис уже ждал ее, держа в поводу гнедого мерина по кличке Золотце. Кейт приторочила седельную сумку и вскочила на коня.

– Чар-камни я положил в мешок с почтой, – сказал конюх, проверяя подпругу. – На случай прибавил несколько валентов, чтобы ты могла сторговаться с паромщиками.

– Спасибо. – Она взялась за повод.

Золотце нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Кейт тоже хотелось поскорее покинуть город, который доставил ей сегодня столько несчастий. Сколько бы лет она ни провела в Фархольде, он никогда не станет ей родным. Это было место, где она просто жила, а не ее настоящий дом.

– Да пребудет с вами Фарра. – Льюис похлопал мерина по шее.

Кейт выехала из конюшенного двора на улицу. Миновав городские ворота, она бросила повод, позволив Золотцу скакать во весь опор. Ветер свистел в ушах, теребя косу. Кейт поймала ритм коня, став с ним единым целым, и чувствовала себя окрыленной. Мимо проносились размытые пейзажи, и она на время перестала быть презираемой всеми Изменницей Кейт, девушкой, которую бросил любимый принц.

Порхая над землей верхом на коне, она словно возвращалась в прошлое. Вновь становилась Кейт Брайтон, дочерью королевского конюшего Хейла Брайтона. Свободной. У нее появлялись будущее и те, кому она небезразлична.

5. Корвин

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, уже через час после отъезда, принц пожалел, что оставил Даля в Фархольде. Корвин ехал во главе длинной медленной вереницы повозок и верховых. Слишком медленной. От Фархольда до Андреаса было около пятидесяти миль. Гонец покрывал это расстояние за два дня. Каравану из пяти повозок, пятнадцати гвардейцев, шести слуг, трех магиков и повара требовалось дня четыре.

Будь рядом жизнерадостный Даль, путешествие могло бы стать вполне сносным. Сейчас же Корвину не с кем было перекинуться и словечком. Он пробовал беседовать с капитаном Моррисом и мейстером Барретом, королевским советником, но те отвечали скованно, и шутливого тона, который развеял бы мрачное настроение принца, не поддержали.

Тогда он попытался обдумать загадочный пожар в поместье Грегора и смерть рудокопа, однако его мысли упорно возвращались к Кейт. Корвин раз за разом прокручивал в голове их случайную встречу, воображая, как бы себя повел, если бы заранее знал о ней или если бы рядом никого не было. Судя по всему, их отношения изначально сложились неправильно. Именно так он сказал Далю, когда прошлой ночью наконец-то выложил ему всю историю.

Корвин высвободил ноги из стремян и застонал от боли в затекших коленях. При медлительной езде хуже всего приходилось суставам, остававшимся в одном положении много часов кряду. Он мог, конечно, с относительным комфортом ехать в крытой повозке, но это было бы еще хуже. На просторе хоть иногда взгляду попадалось что-нибудь интересное.

Караван подъехал к одной из стоянок, располагавшихся вдоль тракта на Андреас. Это была широкая поляна с несколькими костровыми ямами и поленницами, которые верховный король повелел устроить, заботясь о путниках. Принц осторожно спешился и немного прошелся, разминая ноги. Пока слуги и гвардейцы разбивали лагерь, Корвин сам расседлал Громобоя. Кое-кто предлагал ему свою помощь, но он отказался. Уход за конем был тем немногим, что принцу дозволялось делать собственноручно. Даже Эдвин на это не мог бы ничего возразить. Забота о боевом коне – благородное занятие каждого истинного норгардца. И слава богам! Проводя скребницей по лоснящейся шкуре Грома, принц пожалел, что конь такой чистый. Солнце клонилось к закату, однако он знал, что долго еще не уснет. Корвин поймал себя на том, что подсматривает, как три магика в синих плащах – мейстер, подмастерье и ученица – устанавливают защитный барьер из чар-камней. Правую щеку ученицы прикрывала черная маска, бывшая лишь немногим темнее ее кожи. Маска подмастерья, тоже черная, прикрывала уже глаза и лоб, резко выделяясь на его бледном лице. Лицо мейстера было полностью скрыто маской цвета слоновой кости.

Трое магиков встали в круг посреди лагеря лицом друг к другу. Каждый держал в сложенных лодочкой ладонях чар-камень размером с человеческую голову. Они хором произнесли заклинание, и камни засветились. Магики развернулись спинами друг к другу и разошлись к границам лагеря. Мимо Корвина прошла ученица и положила камень на землю. Миг – и вокруг лагеря взметнулся барьер. Он слабо мерцал, будто солнечные лучи проходили сквозь радужное стекло.

Корвин еще несколько раз напоследок прошелся по спине Громобоя скребницей. Он думал забраться в палатку, но беспокойство не отпускало. Приказав подать ужин, он присел у походного столика рядом с костром и принялся рассматривать окрестности. Принц неторопливо ел, рассеянно блуждая взглядом по холмам, поросшим плакун-травой, где стрекотали ночные букашки.

Едва он закончил ужинать, к нему подошел старший магик.

– Ваше Высочество, не возражаете, если я воспользуюсь вашим столом?

Корвин, застигнутый просьбой врасплох, недоуменно заморгал. Огонь отбрасывал пляшущие тени на костяную маску магика, в прорезях которой сверкали черные глаза. Опомнившись, принц показал рукой на стоящий напротив стул.

– Буду только рад компании.

Он подумал, что из всех окружающих поболтать с магиком будет интереснее всего, пусть даже беседа с человеком в маске немного раздражала. К облегчению и немалому удивлению принца, мейстер, присев за стол, снял ее и положил перед собой. Его лицо оказалось почти таким же бледным, как и маска, лишь на переносице и под глазами багровело родимое пятно. «Тенерожденный», – вспомнил Корвин древнее поверье. Некоторые полагали, будто человек с подобной отметиной есть прислужник Теней – мелких злобных духов, которые развлекают повелителей преисподней, строя козни и всячески пакостя людям. Чушь, конечно, тем не менее принцу стало не по себе. Корвин не мог определить возраста магика: он был явно старше него самого, но младше его отца.

– Сомневаюсь, что моя компания развлечет Ваше Высочество, – сказал мейстер, вытаскивая из потайного кармана колоду карт, – но я сделаю все, что в моих силах. Мое имя Рейф.

Корвин удивился. Странно было уже то, что магик снял маску, но чтобы он еще и представился? Это противоречило духу безликости, который Гильдия усердно поддерживала. Совсем немногим высокопоставленным магикам было дозволено обнародовать свои имена. Корвин знал великого магистра Сторра – предводителя гильдии, и мейстру Викас, возглавлявшую орден Золотых плащей. Оба служили советниками при норгардском дворе, хотя формально в Высокий совет не входили: по законам Гильдии магики должны были держаться вне политики. Кроме того, они не могли владеть землей, если не считать северного поместья, где располагалась их академия.

– Мейстер Рейф, вы слышали что-нибудь о нападении на Грегоров? – поинтересовался Корвин, наблюдая за магиком, раскладывавшим пасьянс.

Кончики пальцев у Рейфа были черными то ли от какой-то болезни, то ли от травмы, а ногти – толстыми и сизыми.

– Разумеется, Ваше Высочество, я же туда наведался.

– Правда? – удивился Корвин.

Вопрос о Грегорах он задал наобум, просто чтобы завязать разговор. Однако если магик все видел, следовательно, могли открыться новые обстоятельства дела.

– И каково ваше мнение о магии, убившей рудокопа?

– Имеете в виду ту, с помощью которой он покончил с собой? – Рейф перевернул шестерку флейт.

Корвин медленно кивнул. Да, похоже мейстер был прав. Принц поморщился, вспомнив страшную смерть рудокопа. Что же могло довести человека до подобного поступка? Впрочем, Корвину уже случалось наблюдать такое. Дикий, из-за которого погибла королева, тоже был полон решимости умереть, прихватив с собой побольше невинных душ.

– Вы считаете, это была дикая магия? – спросил принц. – Спириты, как выразился бургомистр Превитт?

Рейф перевернул десятку камней – неудачная сдача, да еще в самом начале игры – и поднял взгляд.

– Пока сложно судить. Точно ответить не смогу, а гадать не хочу.

– Почему?

– Не знаю всех обстоятельств. У погибшего могло вообще не быть магических способностей.

– Чепуха. Я своими глазами видел, как он пользовался магией. – Корвин откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

– Любой человек, купивший амулеты или заклинание у Гильдии, пользуется магией, Ваше Высочество. Возьмем, к примеру, эти карты. – Рейф перевернул даму свечей и пробормотал что-то себе под нос.

Нарисованная свеча, которую дама держала в правой руке, засияла оранжевым пламенем, над короной появился нимб. Почувствовался легкий запах благовоний.

Корвин с любопытством глядел на фокус. Волшебство было несложным и применялось с целью пометить карты, чтобы шулер не смог их подменить. Однако мысль мейстера была ясна. Обычные люди тоже пользуются магией. Хотя заклинания, продаваемые Гильдией по всему Инею, пригодны лишь в быту: в камни и украшения заключались жестко оговоренные чары. Помимо волшебных карт существовали ожерелья, усиливавшие привлекательность, перстни, даровавшие силу и отвагу, пергаменты, скрывавшие написанное до тех пор, пока не произнесешь заклинание.

– Эти чары – безобидные забавы, а не смертельные ловушки, – кивнул принц на светящуюся карту.

– Верно. – Рейф произнес заклинание, убирая свечение, и вернул даму в колоду. – И все же это самые настоящие чары.

– Хотите сказать, что-то подобное и разорвало того человека на части? – Корвин вдруг вспомнил, как рудокоп полез за чем-то в карман.

– Нет, – Рейф замотал головой, – по крайней мере, это заклинание явно не принадлежало к числу одобренных гильдией.

– Что вы имеете в виду? – Корвин нахмурился.

– Ваше Высочество наверняка знает, что наши ордена работают над созданием новых полезных заклинаний, которые затем можно будет продавать. Все заклинания подлежат проверке.

– Утверждению мейстеров, – кивнул Корвин. – Да, я знаю.

– Таким образом, должны существовать и заклинания, не одобренные Гильдией.

– Хм-м, – принц сжал губы.

Он понял, на что намекал мейстер. Из уроков истории ему было известно, что иногда Гильдия магиков одобряла опасные и смертоносные заклятия. Несколько десятков таких было создано во время Сиванского нашествия, но сразу же по окончании войны их использование было объявлено незаконным: дед Корвина, Борвин, первый верховный король Инея, не желал, чтобы подданные жили в страхе перед магиками.

– Зачем сейчас изобретать опасные заклинания? Мы же ни с кем не воюем, – спросил он, добавив про себя: «Если не считать Возрождения».

Однако сами по себе дикие не были новой угрозой, а вот то, что они объединялись, – наоборот. И все же Корвин не считал это поводом для изобретения столь грозных заклятий. Диких не казнили на месте, сначала проводили обряд очищения, призванный раз и навсегда избавить мир от их магии.

– Гильдия не гарантирует вечного мира, – ответил Рейф. – Сиван остается нашим врагом. Бог-король обязательно нападет вновь. Это просто вопрос времени.

– Ваша правда, – кивнул Корвин.

Он как никто знал кровожадный нрав сиванского монарха.

С огорченным вздохом, не оставлявшим сомнения в исходе пасьянса, Рейф собрал карты и взглянул на принца:

– Не желает ли Ваше Высочество сыграть со мной партию-другую в «Разбойницу»?

Корвину полагалось ответить вежливым отказом, но после длинного скучного дня ему захотелось развлечься. Лукаво улыбнувшись, он потянулся к кошелю, висящему на поясе:

– С условием, что играть будем по-серьезному.

Рейф согласно достал собственный кошелек. Они подбросили монету, чтобы определить, кому сдавать, и Корвин выиграл. Мейстер пробормотал над колодой заклинание и передал ее принцу.

Карты немного вибрировали в пальцах Корвина, пока он раздавал. Какое-то время оба медлили, раздумывая над сдачей. Рейф зашел с тройки кубков. Принц тоже решил начать с малого и выбрал четверку флейт. Они сделали ставки, Корвин раздал вновь. Ему повезло: выпала карта-призрак, и он выиграл, побив полный королевский двор Рейфа.

Пошли по новому кругу.

– Судя по вашим словам, мейстер, вы считаете, что было использовано неутвержденное Гильдией заклинание? Созданное, скажем так, – Корвин задумался, подбирая слово, – магом-отщепенцем?

На первый взгляд казалось маловероятным, чтобы кто-то осмелился на подобное. Гильдия магиков была самой могущественной силой в Инее, она могла быстро найти и покарать преступника.

– Все мы только люди, Ваше Высочество. – Рейф глянул поверх веера карт. – Неважно, магик ты или нет. Любой человек способен на предательство.

Корвин вспомнил отца Кейт. В очередной раз ожило воспоминание об ужасном поступке и его последствиях. Тем утром Кейт ворвалась в покои Корвина, за ней по пятам бежали дворцовые стражники. Выкрикивая имя принца, она упала к его ногам, умоляя о заступничестве, просила отменить казнь и заменить ее изгнанием. Корвин отказал. Он не мог иначе. Просто не мог. Хейл Брайтон был виновен, принц видел это собственными глазами. Закон есть закон.

Корвин помотал головой, отгоняя видения, посмотрел на свои карты и пошел шутом флейт.

– Даже если допустить, что в деле замешан магик, без диких тут не обошлось, – возразил он.

Во время обыска в сгоревшем поместье они обнаружили на закопченной стене картинку, похожую на торопливо нацарапанного солнечного льва.

– Вы о Возрождении? Да, такое впечатление действительно может сложиться. – Рейф взял свой кошель с монетами и положил на стол.

Корвин удивленно взглянул на столь смелую ставку и едва удержался, чтобы не покоситься на свои карты, где среди четырех королей и двух семерок притаился еще один призрак. Редкостная удача. На карте с призраком была изображена фигура в черном плаще и рогатой короне поверх капюшона.

– С другой стороны, – продолжил Рейф, похоже, нимало не беспокоясь о возможном проигрыше, – в наши нелегкие времена ни в чем нельзя быть уверенным. С тех пор как был ранен ваш лорд-отец, все изменилось. Делайте ставку, Ваше Высочество. Уравниваете или пасуете?